Женские судьбы Гражданской войны

Баронесса де Боде, которая к тому времени уже поправилась, снова рвалась на фронт. Она явилась, вспоминала позже М. А. Рычкова, на одно из первых заседаний комитета «Помощь Родине». Трудно было в то время обратить на кого-либо особое внимание: в течение дня перед глазами проходило столько разнообразных лиц, а текущая работа преподносила массу неожиданностей. Но де Боде была одним из исключений. Своей выдающейся наружностью, изящным костюмом и манерой держать себя она привлекла всеобщее внимание. Казалось странным видеть эту девушку в подобной обстановке. Ещё более возросло удивление, когда она заявила, что пришла узнать, насколько серьезна организация, и что хочет записаться через комитет в отряд доброволиц. На следующий день представительницы женского союза были приглашены к начальнику Александровского военного училища, которому было поручено руководство и организация женского батальона. Здесь в воспоминания руководителя союза М. А. Рычковой вкралась какая-то ошибка. Она называет начальником училища генерала Михеева. Однако достоверно известно, что в период с 8 декабря 1908 года по 15 августа 1917 года начальником Александровского военного училища был генерал-лейтенант Геништа Н. И. Затем его сменил генерал-майор Муратов В. П.

Вместе с представителями союза «Помощь Родине» на встречу с начальником военного училища отправилась и баронесса де Боде. Она была, как отмечали современники, замечательно хороша собой в мужском военном костюме и с копной черных кудрей на голове. Однако генерал женскую красоту не оценил и коротко распорядился: «Остричься». При этом он назначил её своим ординарцем для связи с женским батальоном. Возможно, он счёл её кандидатуру наиболее подходящей, поскольку она была не просто генеральской дочерью, но и аристократкой, а также выпускницей Смольного института благородных девиц.

Аристократка в девичьем строю

Комплектование женского батальона проводилось в соответствии с условиями приёма. Доброволицами могли стать молодая женщина и девица, достигшие 18 лет. Обязательным условием было наличие у девицы российского подданства. Полученное образование учитывалось как преимущество, но обязательным требованием не являлось. Социальное происхождение, вероисповедание и национальность значения не имели. В сообщении в газете «Русские ведомости» от 27 июня 1917 года было указано, что все записавшиеся должны были прибыть к 4 вечера в казармы 5-го запасного полка.

Каждая из кандидаток на военную службу должна была предоставить в комиссию по набору все необходимые документы, а также пройти медицинское освидетельствование на предмет годности к службе в строю. Для этих целей были привлечены уполномоченные врачи, которые выявляли среди кандидаток больных, беременных и непригодных по другим причинам. Следует отметить, что с учётом ранее допускавшихся послаблений в медицинском осмотре доброволиц в других женских формированиях при наборе в 2МЖБС врачи более строго подходили к оценке возможностей военной службы женщин по состоянию здоровья. Девиц до 18 лет в качестве исключения принимали при наличии письменного согласия родителей или опекунов. При подаче прошения о приёме или по результатам медкомиссии можно было записаться доброволицей в боевой пехотный женский батальон или в тыловую военную организацию. Желавших попасть на службу в тыловые подразделения было немного.

Первоначально в женский батальон записалось свыше 400 доброволиц, с которыми с 28 июня начались занятия по военному делу. Указывалось также, что женщины, в соответствии с полученным образованием, будут направлены в группу по подготовке к экзамену на первый офицерский чин. В числе первых женщин-юнкеров Александровского военного училища в этом списке была баронесса де Боде.

Для размещения иногородних кандидаток были выделены отдельные помещения. Затем батальон был переведён в Смирновскую казарму, которая располагалась на Пятницкой улице возле Чугунного моста. «С первого дня, как доброволицам отвели казарму, – вспоминала М. А. Рычкова, – де Боде переместилась туда. Среди доброволиц она быстро завоевала себе общую симпатию и доверие. Доброволицы заявили, что за де Боде они пойдут в огонь и воду. Решено было, что после двух месяцев подготовки отряд, наподобие бочкаревского, пойдет на фронт».

Однако далеко не все доброволицы оказались готовы к суровой специфике военной службы и ограничениям казарменной жизни. В этой связи первоначально наблюдался достаточно высокий отсев доброволиц среди уже принятых на службу. Поскольку они ещё не принимали военную присягу, то процедура их увольнения была простой. Их отчисляли из батальона и отправляли домой. Такое происходило довольно часто.

Для доброволиц 2МЖБС была установлена особая форма военной одежды. Женщины-солдаты получили шинели из серого сукна с погонами защитного цвета. На погонах жёлтым цветом была обозначена литера «М». На правом рукаве обмундирования была пришита эмблема в виде красного круга, в центре которого располагался Андреевский крест из чёрной ленты.

Были также выданы каждой доброволице патронные сумки и кавалерийские ремни.

В батальоне смерти соблюдался строго регламентированный распорядок дня. Основное время отводилось на военную подготовку и на строевые занятия. Для этого обычно предусматривалось по 6 часов занятий в день. Как и в любой воинской части того времени, ежедневно отводилось время для проведения утренних и вечерних молитв. На учебных занятиях инструкторы обучали доброволиц строевым приёмам и правилам отдания воинской чести. Занятия по изучению оружия и приёмов его использования проводились инструкторами-мужчинами. Изучались также основные требования воинских уставов, наставлений и положений, обязательные для подготовки солдата пехоты первого года службы.

Доброволицы имели право на получение увольнительных в выходные дни для посещения родных и близких. Чаще всего эта возможность предоставлялась москвичкам. Как часто пользовалась этой привилегией доброволица де Боде, неизвестно. Однако полагаем, что она не прерывала связи с семьёй и по мере возможностей навещала родных. К сожалению, каких-либо сведений об отношении родителей, братьев и сестёр к её военной службе в женском батальоне не сохранилось.

Иногородним увольнения предоставлялись реже. Иногда посещения родных и знакомых приводили к разного рода нарушениям воинского порядка. Случались возвращения в казарму в нетрезвом виде, а также опоздания из увольнения. За такие проступки доброволицам грозило отчисление из батальона.

Как известно, 2МЖБС постоянно опекал женский союз «Помощь Родине». Женские активистки во главе с М. А. Рычковой занимались проведением благотворительных мероприятий по «кружечному» сбору денег, а также осуществляли сбор одежды и продуктов в пользу женщин-солдат.

Средств постоянно не хватало, даже несмотря на достаточно щедрые пожертвования и поступления из казны. В этой связи женский союз решил провести «кружечный сбор» в пользу женского батальона по близлежащим городам соседних губерний и уездов. Акция продолжалась три дня и оказалась успешной. Удалось собрать свыше 23 тысяч рублей.

Однако оборотной стороной успеха этой благотворительной акции стали неблаговидные уловки отдельных женщин-солдат. После оглашения суммы собранных пожертвований среди доброволиц неожиданно выявились авантюристки. Они стали обращаться в штаб и к командирам с заявлениями о выходе из батальона. При этом они требовали крупные денежные суммы, ссылаясь на то, что благотворительный сбор производился в их пользу тоже. В этой связи в батальоне возникла конфликтная ситуация. Жалобы дошли до Совета солдатских депутатов.

Отправка первых доброволиц на фронт

В конце лета 1917 года в Москву приехала прапорщик М. Л. Бочкарёва, которая предложила московским доброволицам принять участие в боях на передовой в составе её отряда смерти. Поехать с ней на фронт вызвались около двухсот, а по другим данным – 250 женщин-солдат. Остальные отнеслись к приезжей начальнице крайне неприветливо и агрессивно. Дело закончилось тем, что доброволицы просто избили Бочкарёву, о чём она позже не любила вспоминать.

По данным историка Ж. В. Абашевой, в те сентябрьские дни из московского батальона «большое количество женщин по собственному желанию отправилось на фронт (Румынский, Западный, Юго-Западный), множество доброволиц были зачислены в Запорожский полк Украинского батальона».

Однако факты массового убытия на фронт доброволиц из 2МЖБС не подтверждены ни документально, ни свидетельствами очевидцев и участников описываемых событий. Трудно представить, чтобы даже с учётом революционной неразберихи тех дней женщины-солдаты, находясь в штате батальона, могли бы самостоятельно перемещаться в прифронтовые полосы, не имея соответствующих предписаний и других документов. Их задержал бы первый встречный военный патруль или жандармы, которые в годы войны выполняли контрразведывательные функции. К тому же в военных документах и литературе не выявлено подтверждений прибытия столь значительного числа женщин-солдат в расположение войск на Румынском, Западном и Юго-Западном фронтах.

К тому же историк Ж. В. Абашева, сообщая о том, что «множество доброволиц были зачислены в Запорожский полк Украинского батальона», допускает путаницу в военной иерархии. При этом в своей статье она ссылается на архивные фонды РГВИА. На наш взгляд, эта информация нуждается в дополнительной проверке и уточнении. Полк не может входить в состав батальона, как указано в приведённой цитате. В военных структурах всё обстоит как раз наоборот – батальон является подчиненным штатным подразделением полка. Если же батальон является отдельным, как должно бы было быть в случае с женским батальоном, то он является самостоятельной боевой единицей и не входит в состав какого-либо полка. К тому же воинскую часть с таким наименованием найти не удалось. В годы Первой мировой войны существовал Запорожский 1-й казачий полк, в котором московских женщин-доброволиц не могло быть по определению. Полк полностью комплектовался из казаков «станиц Ейского отдела Кубанской области».

После ухода лучших и наиболее активных доброволиц на фронт вместе с прапорщиком М. Л. Бочкарёвой дисциплина в батальоне резко упала. В целях восстановления порядка в батальоне были образованы ротные комитеты, члены которых следили за поведением женщин-солдат, а также занимались хозяйственной деятельностью. Появились во 2МЖБС дисциплинарные суды, основная задача которых заключалась в разрешении ссор и споров между доброволицами батальона. Однако остановить распад батальона не удалось. Фактически он перестал существовать как женское добровольческое военное формирование задолго до его официального роспуска в ноябре 1917 года.

В соответствии с рекомендациями о военно-трудовой повинности женщин на одном из совещаний у начальника военного училища было решено из оставшихся доброволиц сформировать санитарные женские отряды. Однако этим планам не удалось сбыться.

Какой же след в истории женского военного движения оставил 2МЖБС? Доброволицы, уехавшие вместе с Бочкарёвой, продолжили службу в прифронтовой полосе Западного фронта. В статье на сайте «Офицеры РИА», почему-то названной «2-й Московский женский ударный батальон», в то время когда официальное название этого женского формирования было «2-й Московский женский батальон смерти», ошибочно, на наш взгляд, указано, что 420 ударниц из батальона приняли участие в боях на боевом участке 10-й армии Западного фронта. Документальных подтверждений этому факту нет, как и воспоминаний очевидцев или участников из числа московских доброволиц о пребывании на фронте. А те женщины-солдаты, которые попали в расположение действующей армии в качестве пополнения команды смерти Марии Бочкарёвой или добровольно отправились на другие участки фронтов, фактически выбыли из состава 2МЖБС с момента их отправки из Москвы. И в тылу Западного фронта они находились уже как женщины-солдаты бочкарёвской команды смерти. На других фронтах они оказались бы в составе других воинских частей. В любом случае, на наш взгляд, необходимо уточнение ситуации сентября – октября 1917 года в Московском женском батальоне смерти и сведений об отъездах доброволиц на фронты Первой мировой войны по архивным документам, хранящимся в фондах РГВИА.

В жизни 2МЖБС происходили и другие события. Отметим, что в августе доброволицы женского батальона участвовали в качестве почётного караула в торжественной встрече генерала Корнилова, приезжавшего на совещание в Москву.

Женщин-солдат батальона благословил на Красной площади вновь избранный митрополит Тихон. Главной же особенностью 2МЖБС стало то, что из его состава были отобраны на обучение в военном училище 25 лучших и наиболее достойных доброволиц. После завершения учебы и производства в чин прапорщика эти женщины-офицеры должны были заменить мужчин-офицеров в женских добровольческих формированиях.

В связи с бурными революционными событиями 1917 года и всеобщим развалом русской армии формирование женских батальонов замедлилось, а затем и вовсе прекратилось. По утверждённым военным ведомством порядку и правилам было сформировано всего два женских батальона – 1ПЖБ и 2МЖБС. Другие женские военные команды, батальоны, отряды и роты, стихийно создававшиеся в губернских центрах и провинциальных городах, в состав армии не входили и официального наименования не имели. Это в полной мере относится и к Первой женской военной команде смерти Марии Бочкарёвой, которую в то время в пропагандистских целях часто называли «женским батальоном смерти» её имени. Однако в РГВИА, где хранятся архивы всех воинских частей и формирований русской армии, имеются архивные фонды только 1ПЖБ и 2МЖБС.

2.5. Девица в чине прапорщика

Летом 1917 года, как вспоминала М. А. Рычкова, «пришел запрос записать желающих и окончивших средние учебные заведения доброволиц в военное Александровское училище. Де Боде была в числе их». Так впервые в отечественной военной истории в Москве на базе Александровского военного училища была набрана женская учебная группа. Наиболее подготовленные доброволицы стали юнкерами прославленного военного училища.

Это училище, начиная с 1863 года, осуществляло подготовку пехотных офицеров. Его выпускники ценились в войсках за высокий уровень военной выучки. Они участвовали во всех войнах России, которые велись от основания училища и до октября 1917 года. Гордились александровцы и тем, что в истории училища три российских императора, включая Николая II, являлись его шефами и монаршими благодетелями.

Военную науку здесь постигали в основном молодые дворяне со средним образованием. Срок обучения составлял два года. Выпускники распределялись в пехотные части РИА.

Начавшаяся Первая мировая война внесла свои коррективы в процесс подготовки офицеров армейской пехоты. Набор в училище в военное время был увеличен в 4 раза – с 400 до 1600 юнкеров. А в 1917 году их численность была доведена до 2000 человек. Столь резкий рост количества юнкеров произошел за счёт того, что здесь стали обучать по сокращённой до четырёх месяцев учебной программе подготовки прапорщиков, считавшихся офицерами военного времени. В училище разрешили принимать молодежь других сословий при наличии у них среднего образования.

Прапорщики восполняли боевые потери младшего офицерского состава ротного и взводного звена в строевых частях пехоты. Учебные программы военного времени были существенно сокращены за счёт исключения из них таких предметов, как военная история, география, Закон Божий, русский и иностранные языки.

Московский женский союз «Помощь Родине» в интересах формирования женского батальона смерти был прикреплён к Александровскому военному училищу. В этой связи в виде эксперимента летом 1917 года краткосрочный курс обучения по программе ускоренной подготовки офицеров военного времени проходила группа юнкеров из числа женщин-доброволиц 2МЖБС. Это был единственный официально разрешённый набор юнкеров-женщин среди всех военно-учебных заведений России.

Доброволицы, которые проходили военную подготовку на чин прапорщика в Александровском военном училище, имели определённые привилегии, включая особенности формы одежды. Женщины-юнкера, до производства их в офицеры, носили погоны красного сукна с металлической буквой «М», по краям окантованные тесьмой чёрного цвета. Им также разрешалось обшивать погоны трёхцветным добровольческим шнуром.

Приводимые в литературе и в СМИ данные о выпускницах-прапорщиках разнятся. Их число указывается в пределах от 18 до 25 человек. Однако, на наш взгляд, на основании воспоминаний непосредственных участников тех событий следует считать, что офицерский выпуск женщин составил 25 человек. Руководительница московского женского союза М. А. Рычкова в своих воспоминаниях написала, что на учебу в Александровское военное училище было направлено 25 женщин-доброволиц. Все они были в начале октября выпущены из училища в чине прапорщика армейской пехоты.

В честь женщин-офицеров, успешно окончивших курс обучения в военном училище, 4 октября 1917 года был устроен торжественный вечер в московском Юридическом собрании. Там собрались, как сообщалось в газете «Утро России», офицеры и генералы штаба округа во главе с командующим войсками округа полковником К. И. Рябцевым, преподаватели военного училища, представители городского общественного управления, а также дипломатические работники английского и итальянского консульств. В своём выступлении полковник Рябцев отметил, что всегда был сторонником равноправия женщин, хотя и считает, что женщинам не место в военном строю. Те обстоятельства, в которых женщина «надевает военный мундир и берет на себя те обязанности, которые могут быть возложены только на мужчину», он отнёс к ненормальным явлениям текущего времени. Приветственные слова в адрес выпускниц прозвучали от начальника училища и представителей итальянского консульства. С ответным словом благодарности выступали и прапорщики-выпускницы. В завершение торжеств гостям было предложено шампанское и чай. Всего на выпускном мероприятии, как вспоминала позже одна из его организаторов М. А. Рычкова, присутствовало примерно 400 приглашённых.

Однако уже на другой день ощущение торжественности момента было подпорчено. Дело в том, что накануне среди приглашённых был достаточно известный писатель и драматург М. П. Арцыбашев. Помимо писательского творчества, он одновременно писал публицистические статьи на злободневные темы для разных периодических изданий тех лет. Публицист, оставаясь на своей прежней идейной платформе, не воспринял перемен и революционных новаций. Более того, в июне 1917 года в газете «Свобода» он опубликовал смелую статью в защиту офицеров от нападок в обществе. Поэтому, когда на следующий день в одной из газет появилась его злая статья о ненужности жертв со стороны женщин-офицеров, многие удивились. Надо отметить, что в оценке военного настроя женщин и их готовности отдать жизнь за демократические преобразования и процветание России писатель ошибался. Он написал, что «женщины-офицеры напоминали подушки, перетянутые ремнями. Они пискливыми голосами произносили свои речи и кричали „ура!“ в то время как грубые мужики-солдаты посмеивались…» Но спустя всего несколько недель эти девушки в офицерских мундирах, сохраняя верность присяге, вступили в бой против отрядов солдат и красногвардейцев на московских улицах.

Октябрьские бои в Москве

Октябрьский переворот в Петрограде эхом откликнулся в Москве. Как известно, московское восстание вначале замышлялось как бескровное. Противостоящие стороны надеялись миром договориться друг с другом. Но логика вооружённого противостояния и вести из столицы подталкивали к боевым действиям. И они начались под руководством спешно созданного московского Военно-революционного комитета (далее – ВРК) во главе с большевиком В. П. Ногиным. Сын приказчика с четырехклассным образованием оказался хорошим организатором. Приняв участие в петроградском восстании, утром 26 октября он был уже в Москве. Однако здесь городская дума уже создала Комитет общественной безопасности (далее – КОБ), который городским головой правым эсером В. В. Рудневым был объявлен единственной законной властью в Москве. Его вооружённую опору составили офицеры гарнизона, юнкера военных училищ и школ прапорщиков, добровольцы из числа студентов, гимназистов и сохранившие верность присяге солдаты воинских частей. При этом ядром вооружённого сопротивления стало Александровское военное училище.

Вчерашние выпускницы, женщины-прапорщики приняли непосредственное участие в уличных боях, продолжавшихся непрерывно в течение шести суток. Первое серьёзное столкновение произошло 27 октября вечером в центре Москвы недалеко от Манежа между патрулём юнкеров и солдатами-«двинцами». В результате перестрелки погибли 46 солдат и 11 юнкеров. После этого инцидента бои приняли ожесточённый характер практически по всему городу.

Одним из участников тех боёв был прапорщик 56-го запасного пехотного полка А. Трембовельский. Позже он вспоминал о геройском поведении сестёр Веры и Марии Мерсье, которые только что получили чин прапорщика пехоты. Ловко управляясь с пулемётом, они вдвоем сдерживали превосходящие силы восставших. Женщин-офицеров готовили к боевым действиям на фронтах против германцев и их союзников, однако свой первый боевой опыт они приобрели в вооружённых стычках с восставшими солдатами и красногвардейцами. И первой потерей в их строю стала гибель одной из выпускниц в уличном бою от пули восставших солдат своей же армии.

«Де Боде руководила отрядом юнкеров у Никитских ворот, – писала в своих воспоминаниях М. А. Рычкова, – и сожгла двухэтажное здание „меблированные комнаты“, в которых засел штаб большевиков. Она была ранена, но до конца оставалась на своем посту».

Жаркие бои за Кремль

Одной из главных задач была охрана Кремля, на территории которого были расположены склады оружия и боеприпасов. Службу здесь несли солдаты 1-го батальона 56-го запасного пехотного полка, считавшиеся в те дни вполне благонадёжными. Однако в связи с активной агитацией большевиков в полку возникло опасение, что арсеналы Кремля могут захватить восставшие.

Один из офицеров 56-го запасного полка предложил провести юнкеров по потайному ходу в Кремль из Александровского сада. Солдаты батальона были разоружены и отправлены в казармы. Охрану Кремлёвского арсенала взяли на себя офицеры и юнкера Александровского военного училища. При этом следует отметить, что с началом боев на московских улицах и на подступах к Кремлю командующий войсками Московского военного округа полковник К. И. Рябцев самоустранился от руководства вооружённым противостоянием восставшим и впал в тяжёлую депрессию. Ситуацию в Москве он и подчинённые ему органы военного управления и командиры воинских частей не контролировали. Всё это приводило к ожесточённым боевым стычкам и ненужному кровопролитию. В условиях вооруженных беспорядков и отсутствия точных сведений рождались слухи, порождавшие панику среди гражданского населения. Например, активно обсуждался боевой эпизод, связанный с событиями в Московском Кремле. Позже победившие большевики заявили о том, что «юнкера зверски расстреляли в Кремле около 500 безоружных солдат 56-го запасного полка и команды арсенала». Оценки произошедшего на территории Кремля разнятся. Каждая из сторон предоставляла противоречивые доклады о боевой ситуации. Так, в своём рапорте начальник московского артиллерийского склада генерал Кайгородов официально доложил о том, что юнкера открыли ответный огонь после раздавшихся по ним откуда-то нескольких выстрелов. Кто и откуда произвёл провокационные выстрелы по юнкерам, так и не установили. По разным оценкам, в боях на территории Кремля было убито от 50 до 300 солдат. Историк И. С. Ратьковский считает, что было убито и ранено шестеро юнкеров и около двух сотен солдат. По другим сведениям, в Кремле произошла перестрелка, в ходе которой было убито четверо юнкеров и ранено около десяти. Среди солдат 56-го полка и команды арсенала было 14 убитых и двое умерли от ран. Перестрелку, как отмечается в источнике, спровоцировали выстрелы красногвардейцев, засевших с пулемётами на колокольнях, Кремлёвской стене и в окнах арсенала.

Однако все жертвы этого кровавого боевого эпизода оказались излишними, поскольку, поняв всю бессмысленность дальнейших боевых действий, в ночь на 2 ноября юнкера и другие защитники Кремля покинули его территорию. По решению московского ВРК их отпустили по домам с условием сдачи оружия.

Отступили, но присяге не изменили

Защитники власти Временного правительства потерпели поражение. Среди основных причин неудачи вооружённого сопротивления восставшим были, на наш взгляд, следующие из них. Сторонников власти возглавил начальник штаба Московского военного округа полковник К. К. Дорофеев. 27 октября 1917 года в стенах Александровского училища было проведено собрание офицеров и юнкеров. Приглашались все те из них, кто в это время находился в Москве. По некоторым сведениям, общая численность офицеров, включая раненых и отпускников, оценивалась примерно в 30 тысяч человек. Однако на собрание прибыли всего около 300 человек офицеров, юнкеров и студентов. Общая численность вооружённых сторонников КОБ составляла не более 8–10 тысяч человек. Но реально участвовало в боях не более 700 офицеров. Остальные, видимо, решили переждать и посмотреть, как будут развиваться события дальше.