Победить Страх

– Ну, говорил. Это же не значит, что надо калечить. Неужели нельзя было поаккуратнее?

– Да не получилось поаккуратнее! Их же было двое! Как ты не понимаешь?! Мне пришлось быстро отбиваться. Я же «качка» покалечил случайно. Ну не смог рассчитать силу удара. Сзади же второй нападал – с ножом.

– У второго тоже сильный ушиб, и ещё он правой рукой долго не сможет двигать.

– А руку я ему что, нарочно, что ли повредил. Не рассчитал, когда отбирал нож.

– Ладно, это пустяк, а первого у «качка» сломаны два ребра.

– Сломаны… Я что, по рёбрам бил? Нечего было этому дутышу телесами вилять. Стоял бы этот горе-каратист спокойно, получил бы в солнечное сплетение, а не по рёбрам. Отдохнул бы пару минут, отдышался, встал и пошёл с полицейским в отделение. Полицейский вообще сказал: «Жалко, что не насмерть».

– Это как?! Полицейский?! Такое сказал?! Не понимаю.

– А что тут понимать-то. Эти урки каждый день грабили, а поймать их не могли, потому что они всегда были в масках и в разных местах. Никто не мог описать их лиц. Когда я их вырубил, оказалось, что это племяннички какой-то важной шишки из администрации соседнего района. Таких родственничков очень трудно посадить в тюрьму. Дядя не даст в обиду. Даже до суда не дойдёт.

– Ерунда. Ещё как дойдёт. Это дело поручили нашему отцу, а он всегда дела до конца доводит. Теперь этим гопникам не поможет никакой влиятельный дядя. Ты же знаешь.

Из разговора я понял, что Тимка за кого-то заступился и ввалил грабителям по полной программе. Да уж, Тимка такой. Он кому хочешь даст отпор, не то что я.

Итак, Тимка объяснил Кириллу, почему так получилось, и Кирилл сказал:

– Ладно, проехали. На этот раз обошлось. Тот придурок, оказывается, не в реанимации. Это журналюги наплели, что в реанимации. Его в общую палату положили. Рёбра срастутся – выпишут. Только наперёд будь осторожнее.

– Постараюсь… если получится, – пообещал Тимка.

– Ну ладно, – продолжил Кирилл. – Хоть город пока во власти Страха, но кое-что удалось изменить к лучшему.

Геля спрашивает:

– А кто спасёт от Страха весь город?

– Мы и те люди, которые впитали полученную от нас энергию Добра. Но есть проблема.

– Какая? – спросил Тимка.

– Знаешь старый двухэтажный дом на Глазунова?

– Это тот розовый с двумя подъездами?

– Да, тот самый. Там творится что-то нехорошее. Не знаю, что, но прислужница Вселенского Зла Великая Тьма пытается всеми силами сохранить контроль над тем местом. В общем, там тоже гнездо Зла. Там до сих пор осталась энергия Страха. Главное, она растекается оттуда на соседние дома.

Когда Кирилл сказал это, я тоже вспомнил тот дом. И правда. Как-то раз, проходя мимо того дома, я почувствовал что-то нехорошее. Нет, это было ещё раньше, когда ещё не было той непонятной тревоги. Тогда я не придал этому значения, а теперь вот вспомнил.

Геля спросила:

– И что нам теперь делать? Идти туда?

Кирилл ответил:

– Геля, я думаю, что надо сначала всё разведать, познакомиться с кем-нибудь из пацанов или девчонок из того дома, поговорить с ними.

– Ага, – говорю, – а если там нет ни пацанов, ни девчонок? Дом-то маленький.

– Не знаю, Сань. Надо сначала просто сходить туда и посмотреть, что там да как. Это же совсем рядом.

– А кто пойдёт? – спрашивает Вовка.

– Вов, давайте вы с Сашей. Саша, ты как? Сходишь с Вовой?

Ну а мне что, мне всё равно куда идти, вот я и согласился.

Глава 5. Мозгопудрик жжёт

Субботний день закончился ненастьем. Казалось, что стихия старается с лихвой наверстать то, что ей помешали сделать днём. За окнами быстро стемнело, завыл ветер, забарабанил в оконные стёкла дождь. В промозглой мгле понеслись по небу серые тучи.

Вскоре ветер превратился в настоящий ураган. Он поднял с земли опавшие и перемешанные с грязью листья, мелкие ветки, куски рубероида, клочки грязной бумаги – в общем, всякий мусор. Всё это летало, кружилось, ударялось об оконные стёкла, оставляя на них грязные следы. Эта грязь, правда, тут же смывалась струями дождя.

В общем, за окнами бушевала стихия, зато дома было тепло и уютно. Вы замечали когда-нибудь, что домашний уют сильнее всего ощущается, когда на улице бушует ненастье? Замечали? Вот и мне нравится наблюдать из окна за непогодой, особенно по вечерам. Сидишь у окна и смотришь, как буйствует стихия, и знаешь, что ни дождь, ни ветер, ни холод не ворвутся в дом, не нарушат домашнего тепла. От этого делается так хорошо, так спокойно на душе.

Я поставил около окна гостиной стул и уселся на него. Нет, я не в окно смотрел. Я просто сидел у окна и созерцал комнату. Мне было хорошо, а главное, не было той тревоги, что преследовала меня уже почти месяц.

В гостиной горел торшер. Мягкий приятный свет от него сквозь шёлковый абажур струился на обеденный стол, освещал пол и нижнюю часть стен. Абажур отбрасывал на потолок и в дальние углы гостиной сказочные оранжево-зелёные полутени. Большая часть комнаты была укутана в волшебный полумрак.

Возле торшера стоял журнальный столик, а на нём кипа газет и журналов. Дедушка, надев очки с крупными стёклами, в толстой старинной оправе, сидел в кресле около торшера и читал «Вечернюю газету». Бабушка и мама «колдовали» на кухне. Папа что-то писал или чертил, сидя за письменным столом в его с мамой комнате. Мы готовились к ужину, а по телевизору шли новости – «Вечер трудного дня».

Да уж, трудный выдался день: драки, грабежи, угоны автомашин. В Автозаводском районе даже милицейскую… ой, то есть полицейскую машину угнали. Всё время путаюсь с названиями. И зачем только переназвали милицию полицией? Ну ладно, переназвали и пусть, раз ничего умнее не придумали.

Ну, так вот, угнали, значит, полицейскую машину. Представляете? Прямо у них из-под носа увели, из их гаража! И как только смогли? Гараж-то, интересно, охраняется или как?

Итак, в городе творилось что-то немыслимое. А вот в нашем, Приокском, районе всё было спокойно. «Неужели, – думаю, – это из-за нас?» Хотя я в этом был теперь уверен. Я ведь видел ещё в трамвае и на базаре, как от отношения к людям, от того, как о них думаешь, меняется всё вокруг.

В конце выпуска новостей был прогноз погоды и репортаж ведущего программы с учёным-синоптиком. Речь шла о сегодняшней погодной аномалии. Помните, что Кирилл сделал с погодой? Ну так вот, это о том самом.

Учёный говорил, что летняя погода в ноябре наблюдалась впервые. Он ещё говорил, что учёные не могут объяснить, каким образом погода смогла поменяться так стремительно. И правда, за несколько минут потеплело почти с нуля градусов до двадцати пяти тепла. Мало того, к вечеру температура так же быстро снизилась «до ноябрьской нормы».

Итак, по телеку выступал синоптик, а бабушка принесла с кухни кастрюльки с едой и позвала нас к столу. Мы уселись. Папа с мамой сели рядом со мной, а бабушка с дедом – с другой стороны стола.

Мы приступили, как любит говорить дедушка, «к трапезе». В это время учёного на экране телевизора сменила «ясновидящая экстрасенсорша». Фамилия у неё подходящая для экстрасенсов – Мозгопудрик-Светоконцевская.

Я не понимаю, почему эти идиоты и прохиндеи называют себя ясновидящими. По-моему, у многих людей нет проблем со зрением, и они всё видят ясно. Я тоже, кстати, очень хорошо и ясно всё вижу, но меня почему-то ясновидящим никто не называет. А эта дура, хотя бы на время выступления на телевидении, сняла очки, а то тоже мне – ясно видящая в очках.

Ну ладно, очки очками, зато она, в отличие от каких-то там «вшивых учёных», во всём «разобралась», всё «разложила по полочкам». Она такое отпустила, что мы от смеха чуть не сползли со стульев под стол. Я вам сейчас прочитаю то, что папа успел записать. Вот, слушайте, что эта идиотка болтала:

«Летняя погода проникла к нам из параллельного мира с перпендикулярным эксцентриситетом3 апогея перигелия4, потому что образовалась пространственно-торсионная энергетическая трещина в эпицентре5 тонкой полевой микролептонной структуры перпендикулярно-параллельного супер-гипер-квази-мета-мезо-мили-кило-псевдо-ультра-пико-микро-моно-мульти-нано-мега-гига-анти-нуль-пространства».

Уф! Еле выговорил. Хорошо, что папа этот «словесный понос» (это его слова) написал через чёрточки, а то и прочитать было бы непросто. Как он только это запомнил? А экстрасенсорша смогла это на одном дыхании произнести. Наверное, долго тренировалась перед выступлением.

Экстрасенсорша рассказывала ещё о нечистой силе, о святом духе, о каких-то то ли черепашках, то ли чебурашках… А, вот, вспомнил – о барабашках. В общем – умора. И верят же некоторые в такую чушь6.

Папа всегда записывает такие глупости. Ну, те, что всякие ненормальные выдают с экранов телевизоров, со страниц газет и журналов, с рекламных щитов. Он говорит, что это нужно сохранить для потомков, которые, может быть, станут умнее теперешних малограмотных болтунов. Пусть потом читают это и смеются над сегодняшними дураками.

Кстати, меня больше всего прикалывает реклама про «суперцены» и про «убойный кредит». Те, кто эту рекламу придумали, даже не догадываются, что суперцены – это ужасно высокие цены, а не низкие, как они думают. Про убойный кредит я уж молчу – это вообще ужастик какой-то.

Ну ладно, экстрасенсорша закончила нести словесную пургу, мы закончили ужин, а по телеку началась моя передача – «Спокойной ночи, малыши!».

Папа всё смеётся, что я это смотрю, а мне эта передача нравится. Что поделаешь, если привык я к ней с малышового возраста. Главное, после этой передачи легко засыпается, и снятся хорошие сны. Вот я и отправился спать, как только посмотрел мультик.

Глава 6. Артём

К утру непогода угомонилась, стих ветер, прекратился дождь. Даже облака стали не такими плотными, как были вчера, и сквозь них иногда пробивался солнечный свет.

Примерно в девять утра за мной зашёл Вовка. Он прямо с порога, как только мама открыла дверь, спрашивает:

– Сань, ты готов?

Мама удивилась:

– Куда это вы собрались ни свет ни заря?

– Да мы недалеко, – говорит Вовка. – Мы на Глазунова к друзьям. К обеду вернёмся.

– Опять уроки запустишь. Ладно, только не задерживайтесь допоздна, а то уроки не выучишь.

– Выучу, – говорю, – ещё целый день впереди.

В общем, я надел куртку, обулся, и мы вышли из дома.

Улица Глазунова недалеко от нас, она образует перекрёсток с улицей 40 лет Октября и от этого перекрёстка начинается. Нужный нам дом недалеко от перекрёстка. Короче, через пятнадцать минут мы были у того дома.

Ну что же, дом как дом, ничего особенного: оштукатуренные стены; железная крыша, покрашенная в коричневый цвет; две кирпичные трубы – в общем, обычный двухэтажный дом старинной постройки.

Как только мы оказались на Глазунова, я сразу заметил что-то странное. Темнее, что ли, стало? Я сказал об этом Вовке, а он говорит:

– Да, точно, потемнело. Давай выйдем назад, на 40 лет Октября, и сравним.

Мы вышли – стало светлее. Делаю шаг в сторону улицы Глазунова – становится темнее. «Ничего себе», – думаю, а Вовка говорит:

– Да-а-а. Дела.

Мы попробовали ещё несколько раз пройти вперёд и назад – тот же эффект. То есть шаг вперёд – темнеет, шаг назад – светлеет. Прохожие идут мимо – удивляются, наверное, что туда-сюда шагаем. Наверное, думают, что мы сошли с ума. А Вовка говорит:

– Ладно, про это у Кирюхи спросим. Он-то, наверное, знает, в чём тут заморочка. Пойдём во двор.

Зашли мы во двор дома и видим: на скамейке около ближнего к нам подъезда сидит мальчишка. На вид – ученик третьего класса. Хотя не знаю, может, и не третьего. У нас, в четвёртом, тоже есть мальчишки такого мелкого роста, хотя есть и такие, которые даже выше Кирилла – Тарас Канторов, например.

У дальнего подъезда тоже какие-то парни. Их трое. Они явно нас старше. Стоят, о чём-то тихо разговаривают. Мне они сразу не понравились. Было в них что-то такое… мрачное, что ли. И Вовке они не понравились. Он снова что-то сказал про ауру, типа того, что она у них фиолетовая. В общем, мы к ним не пошли, а решили познакомиться с тем, что сидел на скамейке. Подходим, и Вовка говорит ему:

– Привет. Тебя как звать?

Мальчишка смотрит на нас, не пойму, то ли со злостью, то ли с испугом. Молчит. Я только теперь хорошо его рассмотрел: лицо худое, бледное, да и сам худющий. На нём тёплая красная куртка, джинсы с множеством карманов, коричневые ботинки.

Вовка у него спрашивает:

– Что молчишь-то?

– Чего вам надо?! – отвечает.

– Да так, ничего, – говорит Вовка. – Познакомиться хотим. Что ли, нельзя?

– А потом обзываться и драться, да?

Я говорю:

– Почему ты думаешь, что мы будем обзываться или драться?

И Вовка тоже сказал:

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Агония (от греческого αγωνία) – предсмертные муки.

2

Левитация (от латинского levitas «лёгкость, легковесность») – явление, при котором предмет без видимой опоры парит в пространстве, не падая вниз.

3

Эксцентриситет – (из геометрии) числовой параметр, показывающий степень отличия эллипса от окружности. Для окружности эксцентриситет равен нулю. Чем больше вытянут эллипс, тем больше эксцентриситет.

4

Апогей – наивысшая точка орбиты спутника Земли, а перигелий – самая низкая точка орбиты вокруг Солнца.

5

Эпицентр – точка, расположенная над центром чего-либо. Например, эпицентр землетрясения. В силу упадка грамотности во второй половине 20-го века, это слово стали применять не по месту, не понимая его смысла. Например, часто говорят: «эпицентр событий», «эпицентр праздника» и так далее.

6

Люди, которых называют экстрасенсами, ясновидящими, колдунами, часто для оболванивая людей используют научные термины, смысла которых не понимают, и примешивают к ним религиозные мифы и суеверия.