Сказки вселенной ОМ. Серия «Кривая Будды»

– Он чё-то там строил из снега, эти подсмотрели. Ну а когда ушёл, этот остолоп из соседнего дома, молодой да ранний, моего бестолоча и подговорил. Они давай куражиться – вот ваш и взбеленился. Ну я уж своему-то всыпал.

Альку отвели в его комнату и оставили в покое. Он там сидел за столом и ожидал наказания за драку, но его никто не тронул.

Просидел он до вечера, поел и лёг спать.

***

Алька провалился в сон, едва коснувшись подушки. Проснулся на своей солнечной полянке. Попробовал взлететь – не получилось. Сейчас он был какой-то тяжёлый. Тогда, высмотрев тропинку, направился к Своему Дому. Остановился ненадолго перед дверью, затем открыл её. Шагнул – за дверью школьный коридор. Обернулся – за спиной тоже. Длинный и слегка освещённый, не так ярко, как в школе. Коридор, длинный в обе стороны, был похож на тоннель. Одно крыло уходило в темноту и терялось в ней, у второго виднелся тускло освещённый край, и, кажется, там можно было разглядеть ступени лестницы. В коридоре стояла тишина. Алька стоял и раздумывал, куда пойти. Темноты он не боялся, но решил, что там ничего не сможет рассмотреть, а надо пойти к свету и поискать выключатель. Включив свет, он обследует и вторую часть помещения. Но, сделав всего пару шагов, Алька увидел, к своей радости, на стене выключатель. Тот был расположен невысоко, и мальчик, подойдя к нему, щёлкнул клавишей. В неосвещённой части коридора стало светло, он повернулся и отправился туда. Прошёл уже горящий светильник на потолке, как вдруг тот издал хлопок, лампа, ярко вспыхнув, перегорела, и Алька оказался в плотной тьме. Оглянувшись, увидел за спиной маленький квадратик света на другом конце коридора. Успокоился. Как вдруг темнота, ещё более плотная, чем та, в которой находился, вокруг него зашевелилась. Алька явно ощутил её движение. И эта тёмная плотность издала громкий чавкающий звук. Алька бегал быстро, но сейчас разворачивался с намерением бежать из этого места так медленно, словно застрял в жидкой осенней глине. Ноги и всё тело стали чужими – они не слушались, мышцы сделались ватными, и Алька испугался. Уже вполоборота увидел за спиной огромную оскаленную чёрную морду, похожую на собачью, которая собиралась загрызть его. Но Альке удалось преодолеть вязкое ощущение в теле. Он вспомнил, как по осени проходил дорожную грязь прыжками с одной ноги на другую. Грязь не успевала смыкаться под ногой, и у Альки получалось делать следующий прыжок. Он прыгнул. Прыжок был короткий и недалёкий, но получился, показав способ спасения, и Алька не стал ждать – рванул к маленькому светлому квадратику. Оскаленная чёрная морда, не ожидав такой прыти, рванула за Алькой чуть позже.

***

Проснулся Алька утром с ощущением каменного тела. Все мышцы были скованы. Он вспомнил вчерашнюю ссору и, не видя выхода из неё, захотел тут же уснуть и никогда не просыпаться. Но на память пришёл страшный сон, и Алька передумал засыпать. Так бы и лежал, не появись бабушка.

– Вставай, милок, – сказала она, – много не належишь.

Алька встал, тяжело пошёл умываться, тяжело оделся, сел на стул в комнате и стал чего-то ждать. Появилась мать и сказала:

– Алька, пообещай мне, что больше никогда не будешь так ругаться, как ты это делал вчера! И что драться больше не будешь.

У Альки потекли слёзы, и он сказал:

– Я больше никогда так делать не буду – ругаться и драться.

– Вот и хорошо!

Алька понял, что он прощён.

– А ещё тебе надо помириться с Игорем – вы же друзья. Ты попросишь у него прощения, а потом ты попросишь прощения у его родителей – тёти Насти и дяди Ивана. Ты согласен?

Алька кивнул – слёзы уже градом катились из его глаз, а он прятал их, наклонив низко голову.

– Вот и хорошо, посиди пока тут, я тебя позову.

Алька остался в комнате, дверь прикрыли, но Алька услышал, как пришла тётя Настя, о чём-то коротко переговорила с матерью и бабушкой, затем ушла.

– Иди сюда, Алька, – позвала мать.

Он вышел в прихожую, мать взяла его за руку, и они пошли к соседям. Открыли незапертую дверь, вошли. В прихожей стояла тётя Настя и держала за руку зарёванного Игоряху.

– Ну, – сказала она, – голуби сизокрылые, миритесь, пока волки спят!

Алька, высвободив руку, подошёл к Игоряхе и произнёс:

– Игоряха, прости меня за вчерашнее, я больше так не буду!

У Игоряхи рванули слёзы, но он тоже сказал:

– Алька, прости меня, я тоже так больше не буду!

– Вот и молодцы! – сказала тётя Настя. – Живо обними́тесь, как друзья.

Алька с Игоряхой обнялись, и обиды двух друзей схлынули прочь.

– А теперь умываться и ко мне в кухню на блины.

Заметно повеселевшие, оба пошли умываться. Воду брали не из умывальника, а поливали друг другу из ковшика, как взрослые, и под конец, видимо, помирившись совсем, даже забрызгали друг друга. Вышли к столу уже без следов обиды, и только по паре царапин на лицах – да у какого пацана их нет?

Появился дядя Иван:

– Помирились? Молодцы! Вот вам гостинец за это, – и, достав из кармана брюк свёрток, развернул его и вручил обоим по громадному куску белого колотого сахара. – Чтоб дружбу помнили! – сказал он.

– Потом сгрызёте! – сказала тётя Настя. – А сейчас блины готовы да чай.

Алька завернул свой сахар в кусок бумаги и положил в карман штанов.

На тесной кухне, казалось, собралась тьма народа: родители, бабушка, дети. Все о чём-то говорили и пили чай с блинами. За окном стояла зима, на кухне было тепло, никто никуда не торопился. День сегодня у всех задался.

Потом они с Игоряхой пошли к Альке смотреть коллекцию фантиков, и Алька подарил Игоряхе пару очень редких, от конфет, которые отец привёз из Москвы, из командировки.

Потом они вместе рисовали, после пришли родители, и все играли допоздна в лото. Спать разошлись, когда у детей стали слипаться глаза. Да, день сегодня удался.

***

Заснув, Алька сходу попал во вчерашний сон. И оказался прямо в коридоре, по которому за ним из темноты рвалась оскаленная чёрная морда, похожая на собачью. Алька тут же бросился прочь. Сегодня у него имелось преимущество – он был по-прежнему лёгок, и расстояние между монстром и Алькой стало потихоньку увеличиваться. Он ворвался на светлую, освещённую единственным светильником площадку перед лестницей и не раздумывая взлетел по ней на второй этаж.

Там, к счастью, тоже был свет. Монстра перед лестницей занесло, но он мощно развернулся и стал высматривать жертву. Не найдя Альку на площадке, стал поднимать морду, и тут светильник над ним погас – света внизу не стало. Алька не рассмотрел толком это Чудовище и снова видел только морду и клыкастую пасть.

Монстр стал взбираться по лестнице, и тут Алька, не издав ни звука, вдруг подошёл к краю площадки, топнул по ней правой ногой и тут же взлетел под самый потолок, потому что лестница вместе с Чудовищем медленно оторвалась и, разломившись на две-три части, грохоча, с треском обрушилась вниз, придавив клыкастую морду. Раздался мощный рёв, и затем опустилась тишина. Картина с замершим под потолком Алькой и обрушенной внизу лестницей стояла секунд тридцать, а затем снизу, из темноты, раздался жалобный собачий скулёж. Алька осторожно опустился на сломанный край площадки, и тут же заработал погасший последним светильник, озарив обломки лестницы и кусок толстых перил, придавивший лапу – Алька не поверил глазам – их дворовой собаке Найде.

Найда лежала на полу, скулила, пыталась вытащить лапу из-под деревяхи и подвывала, когда было невмоготу. Алька слетел вниз и подошёл к собаке. Опасности он больше не чувствовал.

Найда увидела его и перестала дёргаться. Алька приподнял обломок, и Найда, выдернув лапу, ускакала на трёх ногах в оставшуюся темень коридора, но слышно было, что недалеко.

Альке стало не по себе, он сел на корточки и стал ждать. Ожидание длилось минуты две-три, и вот из темноты показалась… Найда. Подошла, хромая, к Альке и ткнулась ему в штанину. Алька погладил собаку по голове, почесал за ухом, встал и вспомнил, что у него в штанах лежит кусок сахара, подаренный дядей Иваном. Он достал свёрток, развернул и скормил весь сахар собаке.

– Он всего лишь накормил её! Удивительно! – раздался голос, и Алька тут же был выброшен из своего сна.

***

Проснулся Алька рано. Тихо встал, пошёл попил воды, заглянул на кухню сквозь щёлку в двери – там бабушка творила свою утреннюю молитву – и отправился досыпать. Сон не шёл.

Ощущал Алька себя непривычно бодрым. Провозившись несколько минут, он тихо оделся, взял книгу, сел поближе к окну – утренний свет уже пробивался серым – и, подсвечивая себе фонариком, стал читать.

– Вы посмотрите на него, на читаря нашего! – голос матери разбудил Альку, заснувшего за чтением у подоконника. – Глаза решил испортить? Дня тебе мало? А ну-ка умываться и завтракать.

Позавтракав, Алька собрался и вышел на улицу. На крыльце лежала Найда – грела нос. Увидев Альку, она вскочила, подошла, встала на задние лапы и, уперев передние ему в плечи, стала облизывать Альке лицо.

– Фу, Найда, фу! – приказал Алька и, вдруг вспомнив что-то, сунул руку в карман штанов.

Сахара в кармане не было.

***

Незадолго до Нового года отец уехал в командировку в Москву. Сказал, что ненадолго, и через день-два вернулся рано утром, разбудив Альку громкими весёлыми разговорами на кухне.

Алька послушал, как мать всё время говорила: «Да тихо ты – ребёнка разбудишь!» – но, уже окончательно проснувшись, встал, пошёл одеваться и обнаружил на полу посреди комнаты огромную коробку. Подошёл к ней и в сером утреннем свете прочитал вслух: «Телевизор», – и ничего не понял. Мать услышала Альку, заглянула в комнату: «Разбудили всё-таки! Ну, раз встал – умывайся и приходи на кухню». Быстренько выполнив приказ матери, Алька явился и обомлел. На столе развалом лежали московские гостинцы: целая гора конфет, из-под которой виднелась пачка с крекерами, пара банок со сгущённым молоком, несколько лимонов и лежавшие кучкой какие-то маленькие оранжевые помидоры. Заметив Алькин взгляд, отец сказал: «Это мандарины». «Мандарины», – повторил Алька. Над столом витал и разносился по всей кухне запах шоколада и, видимо, этих самых мандаринов. Запах Альке нравился – даже слюнки потекли. «Это на Новый год», – сказала мать и быстро спрятала всё в кухонный шкаф. Мандарины сложила в тряпичный мешок и убрала за окно, между рамами. Одну конфетку она дала Альке, чтобы обидно не было. «Цитрон», – прочитал Алька на обёртке. Развернул. Из-под фантика пошёл запах лимона. Долго не думал – съел. Вкуснотища!

– Ну как, понравилось?

– Ага.

– Теперь – до праздника! И в шкаф у меня не лазить! Понятно?

– Ага.

Эти Алькины «ага» не вдохновили мать, и она заперла дверки шкафа на ключик, который убрала к себе в карман.

– Ну, Алька, пойдём телевизор ставить, – сказал отец.

Алька тут же вспомнил большую коробку на полу.

– А что это такое?

– Ну, это такое устройство, как радио у нас на кухне, только размером побольше. И ещё у него есть стеклянное окно, называется экран. Вот на этом экране мы будем видеть тех, кто говорит по радио.

– И разговаривать с ними будем? – спросил Алька.

Сама идея телевизора Альку, видимо, не удивила, а вот разговаривать по телевизору было бы здорово.

– Нет, разговаривать не получится, только слушать. Но зато сможем увидеть и кино, и концерт, и даже футбол!

Смотреть концерт Альке понравилось, а к футболу он был равнодушен, хотя отец иногда играл с мужиками с работы на лугу около Синючки и иногда ездил в город «смотреть футбол и там болеть». Как «болеть» на футболе, Алька уже знал: надо громко кричать «Го-о-о-о-л!», когда мяч залетит в ворота. Альку брали несколько раз на этот дворовый футбол, но он кричал «гол!», когда мяч залетал в любые ворота. Отец обижался и объяснял, что надо болеть только за «наших», но Альке всё равно было скучно на футболе, и его перестали брать.

Отец распаковал коробку, вытащил из неё ящик со стеклом и водрузил на стол.

– Вот он! Телевизор! Сейчас мы его подключим и проверим.

Он воткнул шнур с вилкой в розетку и нажал клавишу на телевизоре. Внутри телевизора что-то пискнуло, и через несколько секунд экран засветился. По экрану бежали полоски, потом замерцала серая рябь, опять полоски. Альке понравилось. Он глядел на экран и попробовал эти полоски считать, но они не кончались, и Алька отложил это занятие на потом.

– Ну вот. Не работает. Сломался, пока вёз, – сказала мать. – Теперь обратно в Москву везти?

– Ничего не сломался, – сказал отец. – К нему антенну надо подключить. Сегодня с мужиками я договорился, мне и антенну уже сделали, и кабель приготовили. А ремонтировать в Москве не надо – в городе телеателье для ремонта есть уже. Слова «кабель» и «телеателье» Альке понравились, и он их запомнил.

Утро уже перерастало в день, когда в квартире появились громогласные незнакомые мужики и, то и дело произнося вперемешку слова «телевизор», «антенна», «провода», «штепсель», «кабель», «розетка», принялись что-то сверлить и приколачивать.

Алька сначала смотрел на эту работу, потом мать его собрала и выпроводила на улицу. Около крыльца уже гуляла стайка пацанов в ожидании новостей. Алька спускался с крыльца разве что не на руках. Ещё бы – первый и пока единственный в доме телевизор был у Алькиных родителей.

– Алька, ну что там? – спросил кто-то из пацанов.

– Кабель тянут. На крыше двое мужиков антенну крепят, скоро подключат, – сказал Алька словами, услышанными от взрослых, и компания от восторга выпала в осадок.

– Скоро уже, значит.

– Да обычный телевизор, – сказал один из пацанов, – у меня у дядьки, папкиного брата, в городе такой есть.

– И ничего не такой, – заспорили с ним. – Это новейший. Мужики говорили, когда курить выходили: «С большим экраном. Таких пока раз-два и обчёлся».

– Да, они пока только в Москве продаются, – поддержал ещё один голос.

– Подумаешь – ничего особенного!

– Ну раз ничего, то можешь и не смотреть, – сказал кто-то, и наступила тишина.

Насчёт посмотреть не знал даже Алька. Он и сам-то не представлял себе, что значит «смотреть телевизор», а тут ещё и за пацанов просить у родителей надо будет.

– Да погодите вы, – выручил Альку Игоряха, – пусть подключат сперва. – Там ещё кабель не провели, а он казённый – мужики говорили.

Слово «казённый» всех успокоило, хотя что это такое, не знал из них никто. Все расположились около крыльца и стали ждать. Потом пошли поиграли в снежки, болтали по мелочам и ждали полудня. Наконец, мужики вышли, распрощались до вечера, на крыльцо вышла Алькина мать и сказала:

– Ну, идите все в дом – там как раз для вас показывают.

Дети чинно вошли в дом, разделись в коридоре и прошли в комнату родителей Альки, где на письменном столе стоял включённый телевизор. Расселись на расставленные уже табуретки и стулья и стали смотреть первую в их жизни телевизионную передачу.

Конец второй сказки

Когда Два из четырёх

Поменялись местами,

Мир уподобился песочным часам,

А желания обернулись Заботой

Хранитель Заботы

Сказка, которой нет

Вечером в квартире Альки собралась толпа народу. В основном это были соседи по дому, ну и мужики, делавшие монтаж антенны и кабеля. Все пришли посмотреть телевизор. Читали программу и спорили, с чего начать смотреть. Потом решили, что посмотреть надо всё и будут переключать передачи по очереди. Алька уже порядком устал от впечатлений и сидел на стуле – клевал носом. Его проводили в свою комнату спать.

***

Проснулся Алька почему-то весёлым. Умылся, позавтракал, глянул в окно – солнце, ветра нет, и отпросился гулять. Надел пальто, валенки, свою любимую шапку и быстро скользнул за дверь. Во дворе было тихо. Спустившись с крыльца, Алька решил пульнуть снежком в фонарь на столбе. Лампы там давно уже не было, поэтому взрослые на это ругались редко, а вот попасть в фонарь Альке удалось лишь один раз, в начале зимы.

Хотел надеть варежки, но оказалось, что забыл их дома. Уходить не хотелось. Алька слепил и запустил пару снежков, но промахнулся. Пока лепил, ладони замёрзли, и он побежал домой за варежками, а заодно глотнуть горяченького чайку. В коридоре разделся, разулся, открыл дверь и вошёл в зал Своего Дома.

Справа, в углу зала, стояла наряженная, сплошь усыпанная нитями дождя новогодняя ёлка. Ёлка была высокая, почти до потолка, с серебряной стеклянной пикой на макушке. Увешанная многочисленными игрушками, поверх которых спиралью извивалась электрогирлянда из разноцветных мигающих лампочек. Под самым потолком были натянуты флажки с весёлыми человечками из журнала «Мурзилка».

Алька обрадовался, подошёл к ёлке и увидел под ней на полу маленькую, размером с банку из-под леденцов коробочку, перевязанную зелёной атласной лентой с бантиком.

– Бери, Алька, это тебе подарок, – услышал он за спиной.

Обернулся и увидел Колдуна. Колдун был одет в строгий костюм с галстуком.

– Смелее, Алька! – раздался голос КаРы, спускавшейся с лестницы второго этажа.

Алька взял коробочку, развязал ленточку и открыл крышку. Из коробки тотчас вылетела переливающаяся всеми оттенками сапфира и рубина бабочка величиной с Алькину ладонь. Вылетев и покружив перед мальчиком, она села сначала к нему на руку, а затем перелетела на плечо. Расправив крылья, замерла там, то и дело вспыхивая искрами на крыльях. Алька замер и не шевелился.

– Мы знаем, Алька, как летом ты хотел поймать бабочку. Считай, что ты её поймал, и теперь она всегда твоя, как и Этот Дом. Иди, Алька, спокойно – она никуда не улетит, если только не спрячется обратно в коробку.

– А как она называется? – спросил Алька.

– Называй её Рубицель.

– А кто она, Рубицель?

– Она – поплавок, – засмеялся Колдун.

Алька закрыл коробку, и бабочка исчезла с плеча. Коробку он положил на подоконник.

– Ну что, традиционно попьём чайку? – спросил Колдун и пригласил всех на кухню.

Все прошли за ним. Чай, как всегда, у Колдуна был уже готов. Оставалось разлить по чашкам.

– А ну-ка, Алька, доставай свой сахар из кармана.

Алька автоматически опустил руку в карман штанов и нащупал там бумажный свёрток. Достал, развернул его и удивлённо обнаружил тот самый кусок сахара.

– Давай-ка его сюда, – Колдун забрал сахар и начал его колоть маленькими щипчиками.

– Так его же Найда съела… – то ли спросил, то ли подтвердил Алька.

– Ну, раз Найда сахар ела, то и нам сахарку не грех, – смешливо сказал Колдун. Все рассмеялись и принялись пить ароматный чай с сахаром.

– А вот хочу рассказать тебе, Алька, – вдруг заговорил Колдун, – про второго Мага. Рано или поздно тебе придётся с ним встретиться. Это Маг Благополучия, или Заботливый Маг. И он – Хранитель Угрозы Крепости Человека, а его конёк – это Угроза Здоровью. Сам по себе он не страшный и даже выглядит очень по-доброму. Но он всегда порождает в Человеке Страх Недостижения Цели. Объятый этим Страхом человек ходит только Путями, указанными этим Магом, и со временем сначала перестаёт видеть Пути Собственного Предназначения, а потом и вовсе их пугается. Стоит Человеку, пленённому оным Магом, Достичь Цели, как тут же оказывается, что Ничего не Достигнуто и Надо Достигать Чего-то Нового. Человек на самом деле больше не движется к цели, а выполняет команды Второго, самого опасного Мага из Четырёх. В тебе, Алька, этот «добрый Чудоплёт» также будет порождать Страх Недостижения и даже может предложить помочь сделать за тебя твоё дело. Но тебе надо обнаружить этот Страх и уйти от него. И лучше будет, если ты вообще уклонишься от любого из Путей. Дело это трудное, поэтому на помощь тебе придёт твой Проводник-Аватар.

– А кто такой Проводник-Аватар? – спросил Алька.

– Он – твой помощник, и ты его обязательно узнаешь, – улыбнулся Колдун.

– Любишь ты, Колдун, против шерсти приласкать, – КаРа остановила речь Колдуна. – Хватит страшилок. Пойдём, Алька, на свежий воздух. Скажи, давно не летал? – спросила Ведьма. Алька кивнул и вместе с ней пошёл к выходу.

Одевшись, вышли. На КаРе поверх платья был только овчинный жилет и короткие валенки на ногах. И ещё: на улице у неё очень сильно стали сверкать глаза. Один – глубоким изумрудно-зелёным цветом, а второй – необыкновенно коричневым с золотыми искрами. Альке даже показалось, что они светились, хотя было светло и кругом блестел снег.

– Дай мне руку, – сказала КаРа, и когда Алька вложил свою ладонь в её, они неожиданно поднялись над землёй до уровня крыльца.

– Не страшно? – спросила Ведьма.

– Не-а, – ответил Алька, и они, взявшись за руки, полетели над землёй от дома в сторону перелеска.

КаРа остановилась над ближайшей почти круглой поляной, прямо в центре. По краю поляны росли молодые сосны, укрытые тяжёлыми шапками снега, из-под которых пятнами выглядывала зелень веток. Тишина.

– Полетаем? – спросила Ведьма.

– Ага, – отозвался Алька.

КаРа с Алькой сместились ближе к соснам и неожиданно для Альки медленно, с небольшим ускорением полетели по окружности поляны, постепенно набирая скорость и сужая круги. И вот, когда они уже бешено кружили у самого центра, она запела: «И-и-и-и-и-и-Га-а-а-а-а-а-Ра-а-а-а-а-а-а-а!» Глаза её полыхнули смесью зелёного и золотого огней. И они с Алькой прыгнули вверх с такой скоростью, словно пушка выстрелила их телами, как снарядами, и так высоко, что когда их полёт прекратился, Алька не видел под собой ни Земли, ни Луны, ни хоть сколь-нибудь знакомых очертаний созвездий. Вокруг были разлиты Тишина и Темнота, в которую вдавлены сверкающие огоньки звёзд. А в центре этого блаженства, взявшись за руки, замерли два существа – Ведьма КаРа и Алька-Пацан.

– Не страшно, Алька? – снова спросила КаРа.

– Нет, не страшно.

– Ну тогда смотри, – и после этих слов Темнота стала светиться. Она начала испускать тёмно-фиолетовый свет, постепенно сменившийся на ярко-розовый, вдруг, в одно мгновенье, ставший ослепительно серебряным и прозрачным сиянием, погасившим блеск звёзд на собственном фоне.

– Что это? – спросил Алька.

– Это – Свеча Ведьмы, Алька, а вокруг нас Тьма.

– А почему она такая яркая?

– Это Тьма Знания.

– А почему я её не боюсь?

– Потому что Тьмы боятся только те, кто ею пугает, и те, кто не знает. Попробуй-ка ты теперь кого испугать Этой Тьмой!

Алька представил и счастливо рассмеялся.

– Ну, пора и честь знать, – сказала КаРа. – Закрой глаза и считай до двух.

Когда Алька открыл глаза, они с КаРой висели над поляной и ничто не указывало на то, что здесь только что было. КаРа приподнялась с Алькой над лесом и показала в направлении Дома:

– Смотри, узнаёшь место?

Чуть в стороне, недалеко от Дома, Алька рассмотрел знакомую аллею клёнов. Только клёны и пара лавочек под ними были по-зимнему в снегу. На одной из скамеек, стряхнув с краешка снег, сидела знакомая Альке фигурка.

– Ленка! – крикнул Алька и посмотрел на КаРу.

– Увидимся ещё, Алька, – лети уж!

И Алька полетел. Встал на землю рядом со скамейкой.

– Здравствуй, Алька! – сказала Ленка.

– Здравствуй, – лыбился во всё лицо Алька.

– Вот и встретились, как ты и хотел. – Алька не успел ничего сказать. – Поиграем?

– Ага, – ответил он.

И они, как летом, снова стали играть в «камень, ножницы, бумагу», после поугадывали мелодии, а потом Ленка сказала:

– Вот видишь, какое оно, наше место, замечательное. А теперь до свидания, Алька. Мне пора к себе. Увидимся скоро, – и, побежав в дальний конец аллеи, скрылась за углом школы.

Алька немного погрустил, но, вспомнив, что Ленка обещала скоро увидеться, повернулся и зашагал домой. Около дома пацаны играли в снежки.

– Алька, иди к нам в снежки играть! – позвали его. Алька подошёл, бросил пару снежков в кого-то, но ладони замёрзли, и он побежал за варежками, а заодно глотнуть горяченького чайку.

В коридоре разделся, разулся, открыл дверь и вошёл в квартиру.

– Алька, ты где блондишь? – спросила мать. – Пообедаешь и хватит гулять на сегодня. Отец ёлку привёз, наряжать будем – Новый год завтра, до праздника всего ничего.

Альке подумалось, что Новый год, кажется, должен быть послезавтра, а тогда куда подевался один день? Но матери он верил больше и успокоился.

Наряжать ёлку Алька любил. Ёлочных игрушек у них было много, и деревце после его стараний всегда становилось нарядным и красивым.