Сказки вселенной ОМ. Серия «Кривая Будды»

Неразношенные ботинки жёстко ступали на отвердевший песок с глиной и как будто норовили подвернуть Альке ногу. Но он ловко справлялся с возникшим неудобством. Около школьных ворот парни постарше уже успели накатать ледяную тропку метра три длиной и на переменке катались по ней с разбегу, балансируя на прямых ногах. Но поскользнувшийся школьный сторож уже пообещал прекратить это безобразие и сколоть лёд.

Алька к воротам не шёл – родители могли заругать – и лишь иногда посматривал на веселье, когда там становилось слишком шумно. Воздух был чист, и все звуки были чисты, различимы и словно не мешали друг другу. Отдельно от человеческой речи слышно было и мяуканье кошки, и чириканье воробьёв, и звук обивания обуви от налипшей грязи о ступени крыльца.

От резвящихся отделился незнакомый Альке парень, подошёл к нему и спросил:

– Пацан! Деньги есть?

– Нету, – сказал простодушно Алька.

– А если найду?

Алька не успел отреагировать, как прозвучало:

– А ты у меня найди! – это был голос соседа, дяди Ивана.

Парень очень быстро убежал, а сосед вслед ему крикнул:

– Увижу возле нашего дома – уши оборву!

Алька повернулся на голос. Сосед дядя Иван сидел на корточках на крыльце около подъездной двери и курил папироску. Он был одет в брюки и рубашку с незастёгнутой верхней пуговицей и распахнутым воротником. На ногах – тапки на босу ногу. Из-под рубашки на груди выглядывал синий рисунок с крестиком. «Наколка там – церковь», – как-то услышал Алька летом от пацанов постарше. Что такое церковь, Алька знал, а про наколку решил, что это такая синяя сводилка, как от конфетных фантиков. И ещё говорили шёпотом, что Иван сидел. Почему шёпотом, Алька не понимал, потому что сосед всегда сидел на крыльце на корточках с дымящейся папиросой и секрета в этом не было никакого.

– Алька, будет шпана приставать – скажи мне!

Алька кивнул, сосед выбросил потухший бычок и ушёл в дом. Ничего не поняв в произошедшем, Алька закончил свой славный подвиг по уничтожению льдинок и обратил взор на сосульки, свисавшие с крыши сарая.

Минут через двадцать он услышал, как кто-то около дома спрашивает его бабушку, и увидел старушку, которая, направившись к крыльцу, поднялась по нему и вошла в подъезд.

Тут же Алька понял, что на улице больше делать стало нечего, что сосульки от него никуда не денутся, что время обедать и бабушка, наверное, уже беспокоится.

Любопытство. Альке оно не было чуждо. Он тут же начал искать причину, и она явилась немедля. По улице проходил дяденька из соседнего дома с часами на руке.

– А скажите, пожалуйста, сколько времени? – голосом очень дисциплинированного мальчика спросил дяденьку Алька.

Услышал «без пятнадцати час» и с полным ощущением справедливости и собственной правоты не очень спеша, но поторапливаясь, пошёл домой.

Открыл незапертую дверь, разделся и вошёл в комнату со словами:

– Ба-аб! Я пришёл.

Дверь на кухню была прикрыта, и из-за неё раздался бабушкин голос:

– Обожди маленько.

Алька сел около печки поближе к двери и навострил уши.

Но ничего не расслышал. Из кухни вышла старушка в сопровождении бабушки.

– Алька-то как вырос, – сказала старушка.

– Да уж, жених, да и только, – ответила бабушка.

Старушка быстро ушла. Алька пошёл обедать, переваривать пищу и первые зимние приключения.

После обеда сел читать книгу с детскими рассказами. Мать велела читать больше, потому что до школы не много времени. Читал Алька с удовольствием и всегда фантазировал, представляя себя на месте героев рассказов. В своих фантазиях уходил так далеко, что иногда даже забывал и про рассказ, и про книгу, придумывая свои миры, никак не связанные с сюжетом прочитанного.

В пятницу вечером отец, придя с работы, сказал:

– Мороз уже пять дней, снега нет и завтра не обещают – едем с Алькой на озёра рыбачить. Алька, тебе спать пораньше – едем с первой электричкой.

Алька от радости не знал, куда деваться, но быстро успокоился, умылся на ночь, пошёл в кровать и на удивление быстро уснул.

***

За столом сидели мужчина и женщина и тихо спорили.

– Да, ты – Ведьма. Но не бывает Ведьмы без Колдуна, – произнёс мужчина.

Помолчали.

– Как нам удастся растолковать всё такому маленькому мальчику? – спросила женщина.

– Надо понимать, что мы – в Сновидении и Алька не маленький мальчик, а маленький человек.

– Ты можешь объяснить?

– Нечего объяснять – об этом написана куча книг.

– Ты говорил, что все книги утеряны.

– В том-то и прелесть, чтобы их прочитать, – улыбнулся мужчина.

– Но как?

– Ты Ведьма, вот и поколдуй. Не всё же время тебе людям голову морочить, – снова улыбнулся мужчина.

– Рано или поздно тебе придётся…

– Тс-с! Тихо! – перебил её мужчина. – Идёт кто-то.

Шагов было не слышно, но дверь в кухню открылась и появился Алька. За столом сидели мужчина и женщина.

– Ну здравствуй, Алька! – сказал мужчина, выйдя из-за стола и протянув Альке ладонь.

– Здравствуйте! – ответил Алька, пытаясь изобразить рукопожатие.

– Я – Колдун!

– А она – Ведьма, и звать её КаРа!

Алька улыбнулся:

– Если вы – колдун и ведьма, почему тогда я вас не боюсь?

Колдун засмеялся так заразительно, что через мгновение смеялись все трое.

– А пойдёмте пить чай, – предложил мужчина, – у меня всё готово для чаепития.

Через пару минут все сидели за столом и наслаждались ароматным чаем.

– Не боишься ты нас, Алька, потому что мы здесь работаем Колдуном и Ведьмой. Как в кино, – произнёс мужчина знакомую Альке фразу, и он совсем успокоился.

– Скажи, ты понимаешь, что ты – во Сне? – Алька кивнул. – Ну вот, считай, что мы у тебя в гостях и присматриваем за Твоим Домом, пока ты бегаешь по улице и сбиваешь сосульки с крыши. Точнее, я слежу, чтобы твой Дом не превратился в жилище, а КаРа следит, чтобы моя работа не превратилась в Быт. Она иногда создаёт мне препятствия. Что делать – все Ведьмы таковы.

Алька, я сейчас тебе кое-что объясню, а ты должен меня понять, иначе мы с КаРой можем застрять на решении одной малюсенькой и про-о-остенькой задачи. Беда в том, что решить её надо, только когда придёт Время Решения. И Времени этого будет так мало, что стоит нам задуматься в этот момент, как Время будет упущено. Всего-навсего.

– Не пугай ребёнка, – сказала КаРа.

– Честно-честно, я тыщи раз так делал, и так оно и было, – смешливо возразил ей Колдун. – Алька, ты понимаешь мои слова?

Алька кивнул.

– Ну, в Путь, – сказал Колдун.

***

Разбудили его – было ещё темно. Собрались быстро. Пешком минут десять добирались до утреннего трамвая и через пару остановок брали уже билет на поезд – так Алька называл электричку.

В электричке он спал. Когда сошли на станции, небо уже стало серым – занимался рассвет. Станция была Альке знакома – раз-другой отец брал его с собой к родственникам в деревню в гости на пару дней. Но туда они не пошли, а двинулись по дороге в направлении леса:

– К реке, – сказал отец.

Дорога лежала через лес, но просека была широкая – метров пять-шесть, и подсвеченное рассветом небо позволяло идти не спотыкаясь. На ногах были валенки, обутые в галоши. При взгляде вдоль дороги казалось, что она уходит в огромный тоннель и там, в глубине его темноты, бесследно теряется. Алька живо представил, как он, отважный путешественник, бесстрашно пустившийся в путь, разведывает маршрут в поиске пропавшей без вести экспедиции. Дорога, открытая Алькой, была труднопроходимой, от неё вело в лес множество троп и тропинок, и так легко было сбиться с пути. Но не таков Алька, бывавший и не в таких передрягах! И вот уже стала зарождаться новая фантазия, новые приключения захватили его.

Лес кончился неожиданно. Был-был, и вдруг – раз, и перед Алькой огромное поле, покрытое инеем, начинавшим блестеть и таять в мягком свете ещё не взошедшего солнца.

Метров через сто вышли к реке. Постояли любуясь. Вниз по течению плыла шуга. Рыхлые бесформенные и пористые куски льда, иногда размером с письменный стол, в огромном количестве катило и несло течение вниз по реке. Шуги было много, куски льда тёрлись друг о друга, как живые, а над рекой стоял громкий шорох, как будто огромное количество людей вдруг собралось здесь, на реке, и невнятно, но слышно, шепталось между собой.

– Шуга! – сказал отец, и шуга, словно услышав своё имя, откликнулась и вдруг засверкала в ответ. Вспыхнуло серебром всё водное пространство – блеснули первые лучи солнца.

Светало быстро. Пошли берегом вверх по течению. Ветра не было, и тишина, раскинувшись вокруг, уходила далеко за горизонт. Алька даже идти старался тихо.

Вскоре показался высокий старый тальник. Остановились перед ним около поваленного старого ствола какого-то дерева. Отец снял с плеча рюкзак, развязал его и достал оттуда завёрнутые в газету бутерброды с колбасой. Аппетит разыгрался за время путешествия не на шутку, и Алька, сидя на поваленном стволе, с удовольствием принялся за еду. Отец, налив и поставив перед Алькой на землю кружку с горячим чаем, со словами: «Не обожгись», достал из рюкзака маленький топорик и пошёл к тальнику. Присмотрев подходящий ствол с крепкой, отходящей под острым углом вверх веткой, он срубил его и, оборвав с ветки лишнее, вырубил из всего этого нечто похожее на клюшку. Ручкой клюшки служила часть ветки, а ствол был укорочен и плоско затёсан. Получилась, скорее, не клюшка, а колотушка. Такого орудия Алька в жизни не видал. Потом отец вырубил такую же колотушку поменьше, видимо, для сына. Алька уже позавтракал, а отец не стал, вероятно, им овладел уже азарт рыбалки и есть не хотелось.

Перевязав рюкзак, он забросил его за плечи и, передав Альке его колотушку и поманив за собой, со словами: «Не шуми только», двинулся сквозь тальник в глубь зарослей. Через заросли пробирались минуты три. Идти пришлось сквозь валежник, проваливаясь то и дело между старых сухих веток и корней, но шли осторожно, поэтому треска почти не было. Но вот заросли кончились, и перед Алькой открылось Чудо. Они вышли на узкую замёрзшую кромку берега огромной, метров тридцати, лужи. Лужа казалась идеально круглой и была затянута гладким-гладким прозрачным-прозрачным льдом. В зеркале льда отражалось голубеющее небо. Облаков не было, и казалось, что небо решило здесь, в густых зарослях тальника, где его никто не увидит, немного отдохнуть, пока день не занялся.

Лёд был настолько ровный, прозрачный и чистый, что казался обычной водой. И сквозь него была видна небольшая, около сорока сантиметров, глубина, было видно дно лужи, и росшие на дне травинки, и лежавшие без движения обломанные и потонувшие отсыревшие ветки кустов, и опавшая с осени бурая листва. А под самим льдом у поверхности стояли, застыв почти с равными промежутками, выросшие за лето остроносые щурята. Их было так много, что Альке даже в голову не пришло сосчитать их.

Чувства переполняли его.

На лёд было страшно заходить, но отец, попробовав ногой, встал на него и тихонько самым кончиком топора колотнул по нему. Отскочила льдинка, но трещины не пошли. Отец вынул из рюкзака пустое ведро, предназначенное для рыбы, и, оставив рюкзак на берегу и взяв колотушку, подозвал Альку к себе. Выбрав место, где стоял подо льдом щурёнок, ударил колотушкой над рыбиной, и она тут же перевернулась кверху брюхом, оглушённая ударной волной. Затем он топором вырубил небольшую лунку и достал из неё щурёнка, длинного и тощего. Рыбину бросил на лёд и сказал Альке:

– Это карандаши. Лужа всё равно вымерзнет скоро до дна и вся рыба здесь передохнет. А у нас не пропадёт. Собирай пока в ведро, – и пошёл к следующей рыбине.

Лёд звенел от ударов колотушки. Алька был в восторге. Он научился шустро передвигаться за отцом и вскоре, приблизительно через час, ведро было полно рыбы.

– Ну и хватит – куда её. Иди попробуй сам поколотить, а я пока перекушу.

Альке этого только и надо было. Взяв в руку колотушку, он пошёл на поиски разбежавшихся щурят. Увидев одного, он стукнул над ним колотушкой, но щурёнок от удара не перевернулся, а стрельнул куда-то в сторону и исчез. То же было и со всеми остальными.

– Они уже близко ко льду не держатся. Удар не доходит. Постой минут пять. Сейчас я помогу.

Через несколько минут они с отцом ходили по льду, выискивая подходящую рыбину. Наконец обнаружили цель, и Алька, руководимый отцом, стукнул по льду. Удар перевернул рыбину, и отец, вырубив лёд, достал её и положил в ведро.

До поезда было ещё много времени, и отец разрешил Альке покататься на ногах по льду – там, где его не расколотили и место сухое. Алька накатался так, что уже надоело, да и пора было идти.

***

Вдалеке каркнула утренняя ворона, и пацан оглянулся. Бросил последний взгляд на озерко и увидел среди зимнего кустарника человека. Подумал, что это тоже рыбак, как и они с отцом. Встретившись с ним взглядом, он подмигнул ему и побежал догонять отца.

***

Оставленный после рыбалки лёд был словно вспахан. В трещинах, лужах воды и в ледяных крошках почти по всей поверхности, над которой слегка курился водяной пар. Теперь это была картина сказочного поля битвы, которая закончилась, но поле ещё дымилось.

К электричке подошли вовремя, хотя Алька едва волочил ноги. Он так устал, что отец уже собирался посадить его к себе на плечи. В электричке Алька уснул и как добрались до дома – не помнил. Проспал он весь вечер и всю ночь до утра как убитый.

***

Ну, в Путь, – сказал Колдун. – Скажи, ты любишь сказки?

– Люблю. Мне взрослые читали и рассказывали.

– Тогда, Алька, я тоже буду рассказывать тебе сказки, только в твоём Сне! Ты про них помнить не будешь, но будешь их знать. Ты слышал, Алька, сказки, про магов и волшебников?

– Слышал, – сказал Алька, – мне бабушка сказывала.

– Скажи, ты знаешь, в чём между ними разница?

– Нет.

– Маги и волшебники пользуются для своих дел предметами. Поэтому они все похожи друг на друга, только предметы разные. Маги и волшебники – они все были когда-то колдунами. Только однажды, давным-давно, все-все колдуны решили стать Магами, и Колдунов больше не стало. Затем Маги затеяли войну с Волшебниками, победили их в этой войне и остались на Земле одни.

Но люди не подозревали об этом. Маги захватили власть на Земле, и огромные Энергии, которыми они управляли, стали им не нужны, Маги перестали их контролировать. Ведьмы, будучи созданиями Колдунов, потихоньку со временем сошли на нет, а сами Маги, не имея больше цели для своих войн, всё время занимались укреплением своего положения среди людей и власти над ними. Энергии без присмотра породили целую череду катаклизмов на Земле: бури, ураганы, землетрясения, неурожаи, эпидемии. Но вот всё пришло в какое-то равновесие, успокоилось, и все Маги – все без исключения – стали деревенскими, а Ведьмами стали называть себя несведущие в магии женщины, не имеющие никакого понятия о настоящих Ведьмах. Мир погрузился в Сон, стал однообразным и скучным. Развитие Человечества сменило направление, заложенное в нём от рождения.

Но остались ещё Энергии, пущенные на свободу. Эти Энергии росли и искали точку приложения и выход. Они стали во много раз мощнее тех, прежних, от которых отказались Маги. И выход нашёлся – родился Могул. Могулу удалось определить ошибку Колдунов, и он сформулировал Задачу, которую намеревался решить.

Однако не все Маги растеряли свои способности. Остались четыре древних Мага, которые не смирились с потерей былого могущества. Они открыли способ воздействия на людей без предметов – изобрели Угрозы, через которые Эти четыре Мага поддерживают свою власть и власть Магов помельче на Земле. Отделаться от Этих Магов пока невозможно, но тебе, Алька, придётся избавиться от их влияния лично на тебя. Первый Маг – это Голодный Маг, и он – Хранитель Первой Угрозы. Тебе, Алька, надо преодолеть Страх перед Этим Магом, взять верх над его Угрозой.

***

После выходных мать пошла в школу, к директору, взяв с собой Альку. Сыну она сказала, что его надо «показать», чтобы на следующий год определиться со школой. Алька был против «показа» и попытался притвориться больным, да плохо у него получилось – то ли голос был неубедительным, то ли сам Алька не сразу определился, что лучше – хромать или кашлять, но мать и слушать его не стала.

– Всего на полчаса, – сказала она, – а там хлыщи, где хошь.

Алька клюнул на слова матери и согласился пойти с ней.

В школу пошли через основные ворота. Мать открыла массивную входную дверь и, взяв Альку за руку, направилась по коридору к лестнице на второй этаж.

Надо сказать, что двухэтажная школа, снаружи оштукатуренная, выбеленная и отделанная всякими гипсовыми фигурами пионеров, барабанов, горнов и хлебных колосьев, изнутри была деревянная.

Пол сделан из досок, выкрашенных коричневой краской. Стены из оштукатуренной дранки – зелёные до потолка. На высоком побеленном потолке располагались в ряд небольшие электрические светильники, по одной лампе в каждом. В школе было светло и тепло. Пара окон давали дополнительный свет. На стенах висели какие-то плакаты, на одном из которых Алька успел прочитать: «Стенгазета!» Прошли по коридору мимо запертой раздевалки к лестнице. Деревянная, с большими ступенями и толстыми перилами, она была слегка узковата, и пройти по ней мог только один взрослый или двое таких, как Алька. Поднялись на второй этаж и с небольшой лестничной площадки шагнули в дверной проём. Напротив них была дверь с табличкой. «Директор», – прочитал Алька и оробел. Ему представился толстый усатый огромный дядька, который сейчас выйдет, посмотрит на него и скажет громко и строго: «Ну что, Алька! Больше не будешь? Смотри у меня!» Тем более что у Альки в кармане штанов лежали две копейки – сдача после магазина, которую мать забыла у него спросить.

Мать постучала в дверь, и они вошли. Это был кабинет директора. Никакого секретаря. Всё просто. Напротив двери – большое окно, горшки цветов на подоконнике, слева – стол и стул с высокой спинкой. На полу лежал вытертый, но чистый коврик, на стене справа – огромная бессменная карта Советского Союза. На стуле за столом сидела невысокая женщина и, закончив что-то писать, посмотрела на них.

– Здравствуйте! – сказала мать и заставила поздороваться Альку. – Вот пришли, как вы велели. Посмотрите Альку – ему можно на следующий год в школу?

Женщина велела матери сесть на стоявший в углу табурет и подозвала Альку:

– Подойди сюда! Скажи, как тебя зовут?

– Алька, – сказал он.

– Ну, это мама тебя так зовёт, а имя твоё как?

Алька ответил.

– Хорошо. Скажи, пожалуйста, ты считать умеешь?

– Умею.

– Ну сосчитай от одного до двадцати.

Алька сосчитал и сказал:

– Я до ста могу.

– Хорошо, – сказала женщина. – А складывать или вычитать ты умеешь?

– Ага.

– Ну-ка, сколько будет два плюс три?

– Пять.

– Молодец.

Она ещё поспрашивала Альку по сложению с вычитанием и осталась довольна.

– Ну а читать ты умеешь?

– Умею.

– Прочти, пожалуйста, вот на этой странице, – и придвинула Альке книгу с текстом. Алька узнал этот рассказ – он несколько раз сам читал его дома. Там было написано про мальчика по имени Филипок. Алька всегда удивлялся такому чудно́му имени, но отрывок рассказа женщине прочитал без запинки.

– Ну а какие города ты знаешь?

– Ленинград, Москва, Рязань, Ташкент.

– Ну что ж, ты молодец, – и, обращаясь к матери, сказала: – Я о вас поговорю в гороно, запишу на приём, приходите на подтверждение весной, в конце мая. Думаю, мальчика в школу примут.

Возвращались домой радостные. Мать была довольна удачным разговором с директором школы, Алька рад, что в школу ещё нескоро и что монетка на месте. Погода менялась.

Алька недолго поворочался, взбил подушку и стал вспоминать события дня. Каша в голове из переживаний в школе, перемены погоды и планов на завтра принесла усталость, и он уснул.

А через несколько часов пришла настоящая зима. С вечера пошёл снег, за ночь навалил сугробы, не прекращал идти утром, и лишь к обеду небо слегка прояснилось. Снегопад утих. Но после обеда начался вновь и не прерывался уже до следующего утра. Мороз был несильный. Дворник на улице лопатой разгребал снег и незло ругался.

Алька глянул в окно, и дух перехватило: снегу было навалено под самые окна. Нетронутые сугробы звали и обещали. Лишь бы снег не подвёл. Он немедленно пошёл отпрашиваться на улицу, и его отпустили погулять.

– Только недолго!

В валенках, тёплом пальто, зимней собачьей шапке и вязаных варежках Алька вывалился во двор с единственной целью – выяснить, снег липкий или нет. Взял горсть снежка, пушистого, но слегка влажного, и стал лепить шарик. Получился он легко – плотный и прочный. Затем Алька со знанием дела положил его на снег и стал катать по сугробу. Комок быстро вырос в размере, и Алька, кинув его подальше, бросился домой за своей деревянной лопаткой – у него родился замысел. Алька решил отрыть тоннель в сугробе с несколькими рукавами и потом… Потом он ещё не придумал, но времени терять не стал. С лопаткой в руке cвернув за дом, Алька остался один – все звуки, весь дворовый шум, ругань дворника ушли на задний план. Фантазия уже нарисовала ему этот тоннель, оставалось её воплотить, и он приступил.

Трудился Алька самозабвенно, со знанием дела. Снег поддавался легко, лопатка помогла вырыть в сугробе две длинные норы навстречу друг другу, которые Алька вскоре соединил между собой, и от места их встречи отрыл ещё один рукав тоннеля. Получилось очень даже неплохо. Сооружение было не слишком заметно на поверхности, как и хотел Алька, но довольно просторное внутри. По нему можно было проползти на коленках, не ложась на живот. Прошло уже часа три – пальто, штаны и варежки от снега стали мокрыми, но в самый раз, чтобы мать не заругала. Вскоре работа была закончена, довольный Алька пошёл домой, обдумывая по пути, кого из пацанов позовёт играть в этом тоннеле. Дома мать поругала его немного за сырые валенки, повесила мокрую одежду сушиться на верёвку около горячей печки и велела идти обедать. Еда после таких трудов казалась Альке просто сказочно вкусной, и он даже попросил добавку супа. Пока обедал, уже придумал, что позовёт соседского Игоряху – ведь они с ним дружили и были почти ровесники.

Они поиграют в тоннеле в войнушку, а потом в догонялки со снежками. Одежда высохла. Мать, довольная, что Алька так хорошо поел, снова отпустила его гулять, и он, уже одетый и обутый, направлялся к двери, когда в окно кухни прилетел снежок. Когда Алька подбежал к окну и припал к стеклу, снаружи словно ждали его, и тут же прилетели ещё два снежка один за другим.

Оба легли прямо напротив его лица по другую сторону окна.

– Алька, гляди!

И Алька увидел. Его тоннель был уже наполовину сломан. Смят и разрушен. Пространство рядом вытоптано. Соседский Игоряха с каким-то пацаном не из их дома разбегались, прыгали на крышу тоннеля, проваливались сквозь неё и там, в снежной каше разрушенного, весело барахтались, смеялись и радовались.

– Смотри как здорово. Беги, Алька, к нам!

И Алька побежал. Он выскочил на улицу, свернул за дом и, уже не стесняясь брызнувших из глаз слёз обиды, набросился на ближайшего пацана – Игоряху. Толкнул его, повалил на снег и стал пинать ногами, громко крича:

– Гад, сука, гад, сука!

Странно со стороны звучали эти слова из уст маленького мальчишки, но Алька себя не слышал, а только хотел сейчас уничтожить этого Игоряху. Через секунду, прекратив его пинать, Алька бросился на второго пацана. Тот выставил вперёд руки и попал ему в лицо. Из носа брызнула кровь, и Алька пришёл в ярость.

Он начал лупить пацана руками, пинать ногами, не помня себя и выкрикивая всю ругань, слышанную им от взрослых во дворе. Он не понимал смысла слов, вкладывая в них лишь свои обиду и беспомощность. Пацан испугался, опрокинулся, отступая, и заорал от страха. Алька, заметив, как Игоряха начал вставать со снега, чтобы бежать, вновь подскочил к нему, навалился и стал лупить по лицу:

– Гад, гад!

А Игоряха орал:

– Алька-а-а, я больше не буду!

Ор стоял такой, что все в доме повыглядывали в окна. Из подъезда выбежал Алькин отец и с силой оттащил сына от избитого Игоряхи, а подоспевшая мать Альки повела его, уже слегка остывшего, домой. Дома его пытались расспросить, что произошло, но он всё время всхлипывал и ничего не говорил. Бабушка приложила ему на нос холодный мокрый носовой платок. Кровь идти перестала.

Пришёл сосед дядя Иван и всё разъяснил родителям: