Простые истины

Но они ведь, и впрямь, даже врозь жили одной жизнью. В день несчастья с ним потеряла зрение

и она. И у неё страданий было не меньше – зачем она ему слепая?

Судьба же уже устала от их глупости. Она и так сделала для них достаточно исключений, хоть и

не любит, если её испытывают специально. Теперь, в последний раз толкнув их навстречу друг

другу, она повернулась и ушла, даже не оставшись взглянуть на то, как они встретятся.

Двое слепых медленно сходились в толпе. Никогда ещё за всё время знакомства они не были

нужны друг другу так, как сейчас. Каждый слышал стук палочки идущего навстречу. «Вот ещё

какой-то несчастный», – обыденно, но одинаково и одновременно подумал тот и другой.

Чтобы не столкнуться, они оба сделали полшажка вправо и не столкнулись, а благополучно

миновали друг друга, лишь (как поётся в известной песне) слегка соприкоснувшись рукавами…

Мини-фантастика

Белые розы

Вышло всё так, как и мечтала Ева. Этот букет белых роз должен был появиться именно

неожиданно.

Вернувшись со службы и открыв дверь в свой дом, Ева сразу увидела цветы, стоящие в

фарфоровой вазе на столике. Конечно же, он появился здесь благодаря службе, доставляющей

подарки и в отсутствие хозяев.

Ева подошла к столику, села и стала смотреть на розы. Букет был роскошным. Она слышала,

как бьётся её сердце. Она приблизила лицо к розам. Ах, если б можно было почувствовать, как они

пахнут! Но теперь она могла лишь помнить это. Удивительно, что розы всегда остаются розами, а

человек не может всегда чувствовать их аромат. Ева подумала, что сегодня она вправе разрешить

себе всё, что не позволялось все эти сотни лет: помнить ароматы, свежесть моря, музыку тихую и

грустную, которая звучала тогда. Музыка, море, аромат роз…

В это верилось и не верилось. Неужели же она всё-таки дождалась? Неужели это от него? Да,

были когда-то море и запах роз, и сильные мужские руки, и сухие губы. А ещё были жаркие слова и

обещание ждать его хоть целую вечность. Но на самом деле это была, конечно, не вечность, а

лишь малая крупинка вечности в четыреста пятьдесят лет…

Адам был тогда просто неотразим. Наверное, как думалось позже, это от чувства предстоящей

разлуки, перед которой всё кажется необычным. А ведь они и познакомились-то лишь за неделю

до этого. Как удивились они тогда совпадению своих имён! Видя её однажды выходящей из моря,

Адам шутливо спросил: «А пена где? Ты же должна выходить из пены». – «Ты всё перепутал, –

смеясь, ответила она, – из морской пены должна выходить Афродита, а Ева была создана из

ребра Адама». – «Ах, из моего?!» – воскликнул он, испуганно хватаясь за бок.

Про себя же Адам процитировал тогда строчку из Уитмена «когда я, как Адам…», а она,

засмеявшись, перебила его: «Почему же как? Ведь ты Адам и есть». Кажется, Адам был счастлив,

что его сравнивают с тем великим Адамом. Какие же они были молодые, глупые, счастливые…

Уже тогда они мечтали о предстоящей встрече, и это он, Адам, сказал однажды, что о его

прибытии она узнает по букету белых роз, которые он пошлёт ей, когда, прибыв на Землю, будет

находиться в карантине.

Боже, какой великой оказалась эта крупинка вечности! Ева знала, что даже после длительной

разлуки Адам предстанет перед ней лишь чуть постаревшим. Трудно сказать, что ожидает его в

этой длительной экспедиции, но его сохранит сама скорость света, с которой он будет сотни лет

мчаться сначала от неё, а потом к ней.

Но как сохраниться ей?! И, пожалуй, Еве удалось многое, хотя, конечно же, всё это можно было

бы считать лишь внешним успехом. На недавнем медицинском осмотре им, вместе с её врачом,

пришлось констатировать, что уже на восемьдесят процентов она состоит из органов, –

синтетических, либо естественных, но специально для неё выращенных в лаборатории, уж не

говоря о нескольких «компьютерных вкраплениях» в её тело, которых она откровенно стыдилась.

Иногда Еву охватывал ужас – зачем всё это?! Если она и дождётся его, то будет ли нужна ему

такая? И тогда она уже не понимала, чего больше в её ожидании: желания встречи или страха?

Зачем она так долго его ждёт? И она отвечала, так же как и в первый десяток лет ожидания: потому

что обещала, потому что ждала этих белых роз, аромата которых уже не могла чувствовать, но

которые стали символом их любви. Да, пожалуй, это-то ожидание и было тем, что позволило ей

пережить и родственников, и подруг.

Телефон зазвонил буднично и просто.

– Ева, это я! – сказал Адам и замолк, видимо, заплакав.

Боже! Оказывается, тембр его голоса нельзя было забыть!

– Да, я слышу, я узнала, я ждала тебя, – ответила Ева, но заплакать не могла, потому что давно

уже слезы не получались у неё.

– Ева, – сказал Адам, – я боюсь нашей встречи.

– Я тоже, – ответила она, – но ведь мы всё равно должны встретиться.

– Я могу приехать к тебе уже сегодня вечером, – сообщил он.

– Как!? – удивилась она. – А карантин?

– Всё изменилось. Оказывается, карантин мне не нужен.

Весь вечер Ева не находила места. Она заказала из ресторана много вкусной еды и хорошего

вина, пытаясь угадать, что же больше может понравиться теперь её долгожданному Адаму. Как

сильно, наверное, соскучился он по всему земному.

Он должен был приехать в восемь. Так это и произошло. Звонок раздался точно из секунды в

секунду. Ева, словно не на своих ногах, пошла открыть. Это был Адам. От волнения они оба не

могли говорить. Но, ужас! Он был таким, словно расстались они вчера. «Новый, как с иголочки» –

так могла бы она определить его вид.

Все эти сотни лет Ева представляла, что при встрече они тут же бросятся в объятия друг друга,

но теперь это почему-то оказалось невозможным. Разлуки сближают, но только не такие разлуки,

но только не разлуки на такие расстояния. Обычные чувства не могли остаться обычными.

Радость встречи всегда равняется ожиданию, но от такого ожидания оплавится всякая радость.

– Проходи, – сказала Ева.

И он шагнул в комнату. Но что это!? То, ЧТО переступило через порог и что говорило голосом её

любимого, не было человеком! Это был робот. Обыкновенный робот. Он прошёл и сел за столик с

белыми розами. Ева робко и испуганно присела напротив, невольно придвинув букет к себе.

– Ты уже всё поняла, – тихо сказал Адам, – вот почему мне не нужен карантин… Я же говорил,

что боюсь встречи. Увы, наша экспедиция оказалась куда трудней, чем предполагалось. А на

корабле не было той медицины, что есть на Земле. Из ста двадцати человек экипажа вернулся

лишь я один. Если, конечно, это называется возвращением…

Последнюю фразу он произнес, иронизируя над собой. Ева смотрела на него, не отрывая

взгляда. Смотрела, неожиданно почувствовав, что из её, как она уже давно считала, не живых глаз,

катятся горячие слёзы.

– Ты вернулся один, – произнесла она, – но что тебе помогло? Что дало тебе силы?

Ей так хотелось это знать. Это был самый главный её вопрос. Вопрос, на который она знала

ответ и который ждала. И любимый (всё-таки любимый) не обманул ожидания. Только вместо слов

он с какой-то восковой пластикой, присущей всем роботам этого столетия, повернул голову и

грустно, бесслёзно стал смотреть на букет белых роз, стоящий на столике между ними…

Служба 003

Для сына пришлось вызвать «скорую». Врачи приехали быстро. Колдовали над ним за закрытой

дверью. Было слышно, как они говорили: «Чуть ослабли батареи, но замене пока не подлежат.

Окислились окончания в блоке питания. Вот причина высокой температуры. Тут дело не нашего

профиля».

Врачи вышли. Отцу было неловко.

– Извините за вызов по таким пустякам, – сказал он. – Проводки-то я мог бы и сам зачистить.

Просто я сильно перепугался и по привычке позвонил на 03. Я же привык считать сына живым.

– Ничего, ничего, – успокоили врачи, – сейчас такие вызовы не редкость. Но самолечением

лучше не заниматься. Позвоните специалистам службы 003.

Паутинка

Не люблю самолёты. Постоянно узнаёшь, что они где-нибудь падают. А уж если рейс

откладывается по какой-то неубедительной причине, как сейчас, то тут и поневоле занервничаешь.

Мой сосед в кресле, также ожидающий рейс, – пожилой, можно сказать, обыкновенный человек.

Интересен он, пожалуй, только большим перстнем на пальце, с изображением паучка. Заметив

моё любопытство, сосед смущённо накрывает перстень ладонью другой руки. Но через мгновение

снимает ладонь и сам же внимательно смотрит на изображение.

– Я редко надеваю этот перстень, – поясняет он. – Лишь тогда, когда нуждаюсь в защите.

Думаю, что полёт на самолёте как раз из разряда опасных событий.

Сходство его мыслей с моими ещё больше возбуждает моё любопытство.

– Значит, это ваш талисман? – спрашиваю я. – Но почему именно паучок?

– Наверное, вам это покажется странным, – говорит он, – но ни талисманы, ни тотемы, ни даже

богов не выбирают…

– Не выбирают?

– Конечно, нет, – отвечает человек с перстнем, – они всегда приходят сами.

Очевидно, что это заявление должно было предшествовать какой-то интересной истории. И вот

что рассказал мне этот случайный попутчик.

…Двадцать лет назад я в составе экспедиции от Географического общества отправился в

Южную Африку. Нам нужно было изучить одно странное поселение аборигенов, которого никогда

не видели и сами аборигены. Да, да, именно так. Дело в том, что это поселение в переводе,

скажем так, с туземного языка называлось «Городом Призраков». Мы должны были изучить быт и

нравы людей, полностью отрезанных от цивилизации. Отрезанных не столько расстоянием или

непроходимостью джунглей, сколько преданиями и легендами, запрещавшими ходить в это

таинственное место. Считалось, что ушедший туда становится призраком и уже никогда не

возвращается.

Базовой точкой нашей экспедиции стала одна из деревень, вся одежда людей в которой

состояла только из набедренных повязок. Нас было восемь человек и жители приняли нас

радушно, потому что мы не скупились на подарки. Впрочем, подарком для них было всё, начиная

от консервной банки из-под сгущённого молока и кончая целлофановым пакетом. Свой палаточный

лагерь мы разбили недалеко от деревни, чтобы ничем их не тревожить. Всё, что нам требовалось

от них, это их мирное настроение и проводник, способный провести нас в Город Призраков.

Пока мы ставили палатки, жители окружили нашего переводчика, нанятого нами в соседнем

селении. Конечно же, он рассказывал им о нас и о нашем путешествии всё, что знал, и мы

заметили, как меняются их лица, становясь всё более испуганными.

Среди людей, внимающих переводчику, был и шаман, на теле которого помимо набедренной

повязки была ещё настоящая коллекция различных деревянных фигурок. Переводчик сообщил,

что шаман приглашает нас в свою хижину. Руководитель экспедиции, разведя руками, выразил

озабоченность за сохранность вещей. Тогда шаман поднял с земли палку и кругом очертил лагерь.

По словам переводчика, это была самая надёжная охрана.

Усевшись в своей хижине, покрытой сухими широкими листьями, шаман раскурил трубку и,

затянувшись несколько раз, спросил:

– Почему вы хотите умереть?

Некоторое время мы сидели, как пришибленные. Шаман так уверенно задал свой вопрос, что

все мы невольно почувствовали себя, скажем так, не совсем уверенно. И ничего кроме простого

пожимания плечами мы изобразить не могли.

Шаман объяснил, что в и этом, и во всех ближайших селениях людей не хоронят, а просто

посылают их в сторону Города Призраков, когда они становятся слишком старыми или больными.

Чем больше рассказывал шаман, тем больше меркла наша загадка. Что было удивительного в

том, что из джунглей не возвращаются больные и старые? Они или сами умирали там или

доставались зверям. На какое-то мгновенье мы почувствовали разочарование – вполне возможно,

что никакого Города Призраков нет вовсе. Стоило ли ради такого ответа так долго ехать сюда,

пробираться по джунглям, преодолевать многочисленные чиновничьи препоны этой страны.

– А как вы поступаете с теми, кто у вас погиб или с теми, кто не может уйти сам? – спросили мы.

– Мы относим их в лес, а ночью их забирают призраки.

– Но откуда призраки знают, когда приходить за ними?

– Призраки знают, – спокойно заверил шаман.

– Но откуда они могу знать? – нетерпеливо спросил кто-то.

– Призраки есть всюду, – сказал шаман, поведя рукой по сторонам, – они и сейчас вокруг нас.

Иногда я их вижу.

– Ещё бы, – хмыкнув, заметил кто-то, – курит-то он, кажется, что-то вроде анаши.

– А здоровые люди туда уходили? – спросил руководитель экспедиции.

– Да, – ответил шаман.

– Кто? – чуть не в голос спросили мы.

Уходили три их соплеменника, в разное время приговорённые к изгнанию. Что ж, это было уже

горячей. Там, и впрямь, могло существовать какое-нибудь селение, из которого изгнанники просто

не хотели возвращаться.

– Однажды туда улетела железная птица с крутящимися крыльями, – сказал вдруг переводчик,

переводя слова шамана, и мы поняли, что речь идёт о вертолёте.

– И что? – спросили мы.

Шаман сделал печальное лицо и не ответил.

– Он не вернулся, – сказал переводчик, удивив нас тем, что жесты тоже можно было

переводить, как слова.

– Наверное, это был тот вертолёт, в котором летели русский, англичанин и американец, –

пошутил кто-то.

Все невольно улыбнулись – очевидно, каждый вспомнил какой-то из множества расхожих

анекдотов о том, как эти персонажи попадают в руки дикарей. Понятно, что переводчик и шаман

смотрели на нас, улыбающихся, как на идиотов.

– Вот мы и проверим, – вставил кто-то ещё, – кто же всё-таки: русский, американец или

англичанин остался в живых.

Шаман поднялся на ноги и что-то сказал переводчику.

– Он предлагает купить у него тотемы, которые могут вас защитить, – перевёл тот.

Это предложение развеселило нас ещё больше. Однако шаман не промах – уж, не для того ли,

чтобы мы купили его игрушки, он так долго запугивал нас? Что ж, многим его предложение

понравилось. Уж если покупать сувениры, так лучше у настоящего шамана. Тотемы, предлагаемые

им, представляли фигурки разных зверей: тигров, пантер, носорогов и прочих, и, по словам

шамана, в них заключалась сила именно этих животных.

Конечно же, несмотря на шутки, тотемы были выбраны самые мощные. И теперь вместо имён у

нас появились Тигры, Пантеры, Носороги… Я ничего выбирать не стал, не веря в защитную силу

кусочков дерева. А фигурку как сувенир решил купить на обратном пути. Шаман, заметив, что лишь

один я остался в стороне, спросил о причине.

– Покровителя не выбирают, – ответил я, – покровитель находится сам.

Наверное, я сказал полную глупость, и потому шаман, выслушав перевод моих слов, лишь

задумчиво посмотрел на меня и ничего не ответил.

Наш руководитель, или теперь уже Носорог, спросил шамана о проводнике.

– Здесь не нужен проводник, вы просто пойдёте туда, – ответил тот, махнув в сторону запада.

Утро следующего дня выдалось ясным и солнечным. Но вот первая неприятность: наш

переводчик отказался идти дальше, ссылаясь на то, что не может знать языка призраков. Мы тут

же удвоили плату за его услуги, но он был непреклонен. Что ж, нам ничего не оставалось, как идти

без него.

Провожать нас вышла вся деревня. Наше спокойствие было им непонятно. Их лица были

любопытными, печальными и как бы прощальными. Они прощались с нами навсегда. Признаться,

это подействовало на меня. Впервые я подумал, что не слишком ли мы самонадеянны, не

прислушиваясь к людям, которые веками живут на этой загадочной земле.

К нам подошёл шаман вместе с переводчиком, который после своего отказа держался от нас

поодаль.

– Тропы в Город Призраков нет, – сообщил нам шаман. – Тропа идёт лишь до камня, куда мы

относим мёртвых. Дальше непроходимый лес. Вы можете вернуться, если заметите, что

становитесь призраками. Тот, кто ещё не стал им, может делать шаг назад, тот, кто уже призрак,

назад идти не сможет.

– А как далеко идти? – спросил Носорог.

– До заката солнца вы уже станете призраками…

В ответ на этот, не самый оптимистичный, прогноз мы только усмехнулись. Хорошо, однако, что,

это совсем близко – всего-то один день.

Тропы хватило, пожалуй, минут на пятнадцать. Она оборвалась у каменной плиты, куда,

видимо, и приносили покойников. Но дальше не было ни следа. За камнем стеной стояли джунгли.

Мне стало не по себе. Если сюда действительно приносят покойников, то куда они исчезают и кто

совершенно бесследно уносит их?

Весь день мы пробирались по густым зарослям, а к вечеру наткнулись на тропу. Это и

обрадовало и испугало нас. Тропа была не звериной. Её явно протоптали люди. Вот именно –

люди, а не призраки. И теперь рассказы шамана показались нам полной нелепостью. Ещё раннее,

фантазируя о том, как может человек превращаться в призрака, мы представляли этот переход как

незаметное для самих себя засыпание и теперь, уже шутя, стали время от времени окликать друг

друга, как бы не позволяя заснуть или «уйти в призрак».

– Эй, Носорог, – кричал Тигр, идущий посредине цепочки, – миражей ещё не видишь?

– Нет, – отвечал Носорог, идущий первым, – впереди всё также реально, и никакого вертолёта с

русским, американцем и англичанином я не вижу. Спроси лучше Атеиста, не превращаются ли его

пятки в призрачный туман? Может быть, наше превращение начнётся с него?

Атеистом теперь звали меня, замыкающего в этот день всю нашу вереницу.

– У меня всё нормально, – откликнулся я, – и пятки мои на месте.

И тут-то, едва сказав это, я вынужден был остановиться как вкопанный. Через тропу, по которой

только что прошли мои спутники, тянулась серебряная паутинка. Что, казалось бы, страшного в

обычной паутинке, но никогда ещё я не испытывал такого ужаса, как теперь, увидев её. Я стоял и

не мог шагнуть, я не сразу смог даже что-либо произнести или крикнуть. А мои товарищи, только

что прошедшие по тропе, с каждым шагом удалялись дальше и дальше.

– Стойте! – наконец, крикнул я.

Они в недоумении остановились и разом оглянулись. Тропа в этом месте закруглялась, и я

видел их всех. Меня поразило то, что Носорог, идущий первым, виделся мне словно в тумане. Для

меня стало очевидно, что с ними и впрямь что-то происходит.

– Сделайте шаг назад! – крикнул я.

Ответом мне был дружный хохот.

– Ну, и Атеист! – сказал Носорог, смеявшийся больше всех. – Ладно, пошли! Кажется, я уже

вижу что-то вроде крыш… Там что-то есть…

И это решило всё. Всем так хотелось достигнуть цели, что они тут же переключились на

сообщение Носорога.

– Не отставай, догоняй нас, – крикнул мне Тигр из середины цепочки.

Все повернулись спинами с высокими рюкзаками и двинулись дальше, уже не сомневаясь, что я

их догоню. Но я не знал, что делать. С одной стороны, мне не хотелось выглядеть смешным, но и

шагнуть за паутинку я тоже не мог. Я просто стоял и молча смотрел им вслед. Нет, они не

превратились на моих глазах в какие-то облака, они просто вполне реально скрылись за поворотом

тропы. Я продолжал слышать, как, удаляясь, они смеялись над чем-то, возможно, над моей

просьбой, воспринятой как шутка. Но для меня было уже всё понятно. Я поверил сразу во всю

реальность этой фантастичной ситуации. Эта невесомая паутинка заставила меня поверить в то,

что мир вокруг меня вовсе не такой, каким я привык его видеть. Я даже успел понять, что окликать

друзей уже не стоит. Даже если они услышат меня, даже если поверят мне, то всё равно уже не

вернутся.

Но могу ли я сам? Снова окатившись холодным потом, я сделал шаг назад. Обычный шаг. Я

сделал его без труда. Повернувшись, я для верности отступил ещё на три шага, сбросил с плеч

рюкзак и сел на него. Если всё это не правда, то уже в ближайшие минуты друзья, обнаружив, что я

не иду следом, отправят кого-нибудь проверить, в чём дело. Мне нужно просто подождать.

Съедаемый москитами, я просидел на тропе около часа. Но никто не вернулся.

К вечеру следующего дня я вернулся в селение. Ожидая экспедицию, я жил в деревне целый

месяц. Однажды, сидя в жилище шамана, я перебрал все его фигурки, но не нашёл среди них

тотема с изображением паучка. Видимо, шаман не считал его существом, обладающим

значительной защитной силой.

А этот перстень я заказал в мастерской, когда вернулся домой. Так что необдуманная фраза,

сказанная мной шаману, оказалась истиной – богов и покровителей не выбирают. Выбирая, можно

ошибиться. Всё истинное приходит само.

…История путешественника заканчивается вовремя. Объявляется посадка на самолёт. К трапу

мы идём вместе с ним, и я всюду с почтением пропускаю его вперёд. Никакого страха перед

полётом у меня уже нет.

В одно касание.

Сколько бы ни было людей вокруг

меня, но сам-то я один.

Умирал заживо – в полном, ясном сознании.

Смерть со счастливым концом.

Прогресс – это инстинкт Человечества.

Югославия: американцы и там томагавкнули.

Высвобождая человека от труда, цивилизация

занимает его своей главной

игрушкой – телевизором.

Если бы телевизор мог видеть сам, то он увидел бы море человеческих глаз, устремлённых

на себя. И в этих глазах он увидел бы

куда больше, чем показывает сам.

Человек в пути всегда находится

на каком-нибудь изломе.

Трагедия – взрослеть, не мужая.

Искусство требует жертв, но не все принимает, а с жертвенника уже не возвращаются.

Рожая урода, мучаются не меньше.

Что такое великие достижения человечества,

как не взаимная тяга полов, заполнившая различные формы?

Эпитафия: был горбат…

Он был таким старым и больным, что всё, что он сделал в молодости, было уже лучше его.

Большая, большая, чистая,

чистая пустая душа…

Женщина скинула пышную шубу,

и от неё не осталось ничего.

Тесно на катке – поскользнуться негде.

Помяв рубашку, не торопись жениться – попробуй вначале погладить сам.

Сосиске хотелось поколбаситься, но

у неё это плохо получалось.

– Конечно, с ним я была бы

счастлива, но не более…

В некоторых делах проще

совершенствоваться, чем исправляться.

Хорошо там, где нас нет, особенно

тем, кто уже там.

Страшно за ребёнка, родители

которого не читают книг.

Книги читают во всех очередях, кроме очереди

в юридическую контору и в суде.

Ездил к одноклассникам, оставшимся

в деревне, собирать фольклор.

Не тот комар страшен, что кусает,

а тот, что гудит.

Поэт должен страдать; если поэт не будет страдать, то как понять, что он поэт?

С тупой точки зрения не столкнуть –

базис мощнее.

Тупое выражение лица успешней всего

носится красивым лицом.

– Они такие умные! – с восхищением говорил дурак о своих друзьях дураках.

Красота вне гармонии ущербна. Коротышка, у которого всё коротко, – симпатичен. Коротышка с

красивой длинной шеей – урод.

Безобразное хорошо тем, что у него всегда

есть перспектива к прекрасному.

Если хорошего помаленьку, значит очень

хорошее и вовсе ни к чему.

Предлагающий выпить в первую

очередь хочет выпить сам.

– Мужчина, вы же грамотный, я вам тут всё очень чётко написала, вот точно так и перерисуйте.

– Маленький такой – смотреть не на что.

А есть сядет, так залюбуешься.

– Измельчали мужики –

не мужики, а шпионы…

– Какая ты маленькая.

– Да тебя и самого-то

воробью на полчаса клевать…

– Не говори иероглифами.

Дай человеку всё, но не давай здоровья и это будет значить, что ты не дал ему ничего.

С улыбкой.

Авось

– Какое предсказание самое точное? – спросили пророка.

– Авось, – ответил он. – Гарантия целых пятьдесят процентов.

Нерушимое единство

…У нас были два друга – Вася Котов и Боря Кошечкин. Все смеялись над ними. Тогда они

поменяли фамилии и стали Вася Донской и Боря Донецкий. Но смеяться над ними не перестали.