Полная версия
В поисках человека. Очерки по истории и методологии экономической науки
50
Отметим, что в этом, казалось бы, естественнейшем, предположении заложено определенное историческое допущение: европейский человек христианской культуры с его фаустовской неограниченностью потребностей [Красильщиков, 1994]. Очевидно, что, например, для буддиста такое предположение весьма проблематично (о буддистском взгляде на экономические проблемы см. [Kolm, 1986]).
51
Другими формами взаимодействия могут быть, например, отношения любви или угрозы. См. [Boulding, 1981].
52
«Ключевая поведенческая предпосылка в моделях, используемых в современной микроэкономике, заключается в том, что поведение людей мотивируется желанием максимизировать чистый выигрыш, получаемый при осуществлении операций» [Хайман, 1992, т. 1, с. 14]. Упоминание о микроэкономических моделях связано не только с тем, что учебник Хаймана посвящен именно микроэкономике. Дело в том, что в макроэкономических теориях предпосылка максимизационного поведения не является столь же универсальной.
53
«Безусловно, „рациональность“ принадлежит к тем понятиям, от которых легче отказаться, чем пытаться освободить их от груза научных и обыденных ассоциаций, противоречивых и часто неплодотворных» [Наумова, 1988, с. 153].
54
«Значение понятий „рациональность“, „рациональный“ функционально, контекстуально обусловлено: оно зависит от того, в каком ряду сопоставлений и противопоставлений возникает это понятие, противополагается ли рациональное мнению (античность), вере (средневековье), догматизму предрассудков (эпоха Просвещения), эмпирическому… или иррациональному» [Автономова, 1988, с. 11].
55
Ограничения (например, информационные) могут быть такого рода, что максимизация целевой функции будет состоять в поиске не оптимального (слишком дорого обойдется), а первого попавшегося удовлетворительного варианта. Однако и в этом случае максимизационная логика сохраняется. См. главу 4.
56
Ограничение понятия рациональности соотношением между целями и выбранными для их достижения средствами принято возводить к шотландскому философу Д. Юму [Юм, 1995], оказавшему, кстати, большое воздействие на формирование экономической науки.
57
Этот аргумент приводится, в частности, в работе [Kerber, 1991, S. 62].
58
Сказанное относится и к досмитовскому этапу развития экономической мысли, начинающемуся с древнейших времен, когда самостоятельной экономической науки еще не существовало. См. [Biervert, Wieland, 1990, S. 11].
59
Правда, экономисты пытались объяснить существование норм и привычек соображениями экономической рациональности и эффективности. См. главу 4.
60
Различие это часто проводилось в работах отечественных философов. См., например [Лекторский, 1967; Мамардашвили, 1968].
61
Определение «хозяйственное» употребляется здесь для того, чтобы не возникало путаницы с экономическими явлениями в смысле формального (роббинсовского) определения предмета экономической науки.
62
Наиболее четко они сформулированы в статье К. Эрроу [Arrow, 1986].
63
Точнее было бы трактовать основное течение как доминирующую, ортодоксальную экономическую теорию, состав которой меняется с течением времени. Так, в основное течение помимо неоклассической микроэкономики входила кейнсианская, или монетаристская, макроэкономика, в настоящее время к нему примыкает новый институционализм. Косвенными показателями того, какие направления экономической теории входят в мейнстрим, являются содержание университетских учебников и ежегодный выбор Нобелевского комитета. Несмотря на бесспорно существующую тенденцию к усилению методологической однородности, в рамках основного течения всегда существуют отчасти противоречащие друг другу теоретические направления. См. также главу 4.
64
«Любая простая характеристика обращения с индивидом в различных социальных науках неминуемо будет неточной и несправедливой» [Meckling, 1976, S. 553].
65
«Психологический человек – это человек, который, даже когда он делает добро, возможно, всегда стремится к злу, человек движимый глубинными мотивами… Ты ненавидишь меня? Это значит, что „на самом деле“ ты меня любишь» [Dahrendorf, 1973, S. 15]. Неприязненная характеристика психологического человека, данная Дарендорфом, взята на вооружение многими экономистами.
66
Известно высказывание Шумпетера: «В действительности экономисты никогда не позволяли своим современникам – профессиональным психологам влиять на экономический анализ. Вместо этого они сами формулировали те предположения о психологических процессах, которые были для них наиболее удобны» [Шумпетер, 2001, т. 1, с. 33]. Верно отражая общую тенденцию, это высказывание содержит полемическое преувеличение.
67
«Превращение психологии в самостоятельную науку связано с универсализацией физиологического подхода к объяснению психического» [Абульханова, 1973, с. 30].
68
Здесь нет возможности сколько-нибудь подробно описывать этот период становления самостоятельной психологической науки. См. [Ярошевский, 1985, ч. 2].
69
Эта идея наиболее ярко высказывается в трудах американского экономиста поведенческого направления Дж. Катоны. См. главу 4.
70
См., например [Katona, 1975; Leibenstein, 1976; Myrdal, 1964; Scitovsky, 1976]. Нетрудно заметить, что мы включили в наш перечень экономистов, весьма известных и влиятельных в своей отрасли науки.
71
Краткий обзор см. в нашей статье [Автономов, 1983].
72
Хороший обзор применительно к исследованию потребительского поведения см. [Fotiadis, Hutzel, Wied-Nebbeling, 1980].
73
«Из психологической модели человека трудно вывести что-либо, что не является тривиальным или ложным» [Meckling, 1976, S. 555].
74
«Если для социолога личность – абстракция конкретного типа общественных отношений, проецируемых на индивидов как их носителей и субъектов, то в психологии это скорее абстракция человеческой индивидуальности» [Ядов, 1989, с. 456].
75
«Экономическая наука не интересуется в конечном счете поведением отдельных индивидов. Она занимается поведением групп. Изучение индивидуального спроса – лишь средство для изучения рыночного спроса» [Хикс, 1988, с. 128]. «Было бы роковой ошибкой рассматривать экономический анализ как теорию индивидуального поведения» [Alchian, 1953, р. 601].
76
«Чтобы внедрить идею полезности, экономисту не следует идти дальше, чем это необходимо для объяснения экономических фактов. Строить психологическую теорию – не его дело» [Fisher, 1892, р. 11].
77
Этот тезис, однако, вызывает серьезные возражения. См. [Simon, 1992].
78
«Если бы в социальных явлениях обнаруживался порядок только тогда, когда они сознательно сконструированы, для теоретических наук, изучающих общество, не осталось бы места, и мы имели бы дело, как часто утверждают, только с проблемами психологии. Лишь в той мере, в какой некоторый порядок возникает в результате индивидуальных действий, но не будучи запланирован никаким индивидом, появляется проблема, требующая теоретического объяснения» [Hayek 1979, р. 69].
79
Ярким примером иллюстрирует различие подходов экономистов и психологов К. Эрроу. Экономист, говорит он, в своем объяснении мира может исходить из того, что нельзя найти деньги на улице, потому что кто-нибудь другой их наверняка уже подобрал. Психолог же не будет принимать эту предпосылку как рабочую гипотезу. Напротив, он предположит, что деньги на улице лежат, и постарается выяснить, кто и каким образом их с наибольшей вероятностью найдет [Arrow, 1986, p. S398].
80
Самый яркий пример – [Alhadeff, 1982].
81
Главный тезис психологизма, как пишет Поппер, заключается в следующем: «…общество является продуктом взаимодействия индивидуальных психик, следовательно, социальные законы в конечном счете должны сводиться к психологическим законам, поскольку в основе событий социальной жизни, включая и ее обычаи, лежат мотивы, рождающиеся в недрах психики индивидуумов» [Поппер, 1992, т. 2, с. 107].
82
В этом заключается, в частности, смысл теории американского психолога Дж. Келли [Kelly, 1955; 1963].
83
Здесь мы не можем себе позволить сколько-нибудь подробной характеристики этого учения. См. работу Й. Шумпетера «Капитализм, социализм и демократия» [Шумпетер, 1995, ч. 1], в которой автор делает интересную попытку разделить Маркса-экономиста и Маркса-социолога.
84
«Выбранная процедура исследования исключала из рассмотрения широкую сферу социальной и институциональной реальности» [Брукнер, 1993, с. 52].
85
«Определяющую причину данного социального факта следует искать среди предшествующих социальных фактов, а не в состояниях индивидуального сознания» [Дюркгейм, 1991, с. 499].
86
Наиболее выдающимся представителем этого подхода является Толкотт Парсонс. См. [Парсонс, 1993; Parsons, 1951].
87
Здесь надо сделать важную оговорку. Мы уже отмечали, что, говоря о моделях человека в общественных науках, мы в первую очередь имеем в виду некоторые доминирующие или лидирующие на определенном этапе парадигмы в рамках каждой из наук. Применительно к теоретической социологии совершенно необходимо упомянуть о том, что подход Дюркгейма – Парсонса разделялся далеко не всеми видными социологами. Наиболее интересным для нас исключением является позиция Макса Вебера, придерживавшегося методологического индивидуализма и считавшего, что социология может «понять» действия индивида лишь тогда, когда они осмысленны и целенаправленны (в противном случае ими должна заниматься психология). Идеальный тип целерационального действия играет в социологии Вебера роль, сравнимую с ролью экономического человека в экономической науке. Различие же между социологией и экономической наукой Вебер видел в том, что социальное действие, являющееся предметом социологии, – это целерациональное действие, ориентированное на другого человека и имеющее отношение к власти, чего нельзя сказать о действии экономическом.
88
Этого, правда, нельзя сказать о классике современного функционализма Т. Парсонсе, для которого социальная система была лишь одной из подсистем человеческого действия наряду с культурой, личностью и организмом. Функции адаптации и достижения цели, которые экономическая теория считает своими, Парсонс отдает соответственно подсистемам «личность» и «организм», социальная же система, которая является главным предметом изучения социологии, отвечает за выполнение функции интеграции [Парсонс, 1993]. Таким образом, Парсонс строго соблюдает разделение труда между экономической теорией и социологией, хотя сам он трактует экономическую систему излишне ограничительно, однозначно связывая ее с «технологией» и с «контролем над ней в интересах социальных элементов» [там же, с. 107].
89
«Согласно Веберу, социология начинается там, где обнаруживается, что экономический человек – слишком упрощенная модель человека» [Гайденко, 1990, с. 19]. Т. Парсонс, энергично отстаивавший необходимость разделения труда между экономистами и социологами, называл социологию наукой о целях, а экономическую теорию – наукой о наиболее эффективных средствах достижения поставленных целей [Granovetter, 1990].
90
Здесь следует отметить, что принцип методологического индивидуализма не означает, что 1) индивид полностью свободен и изолирован от общества – влияние последнего отражается как в предпочтениях, так и в ограничениях, но экономическая теория не включает это влияние в сферу своих интересов; 2) целенаправленная деятельность индивидов обязательно ведет к достижению намеченной ими цели – гораздо чаще бывает иначе.
91
Исключениями являются с экономической стороны представители институционализма, а с социологической – представители теории социального обмена [Homans, 1961].
92
Исторический обзор ее развития см. [Блауг, 1994, гл. 13].
93
Социологи в ответ могли с полным правом указать на то, что «если говорить об организме, то его первичной структурной характеристикой является не анатомическая специфика, а видовой тип» [Парсонс, 1993, с. 95].
94
Знаменательно, что величайшим экономическим произведением Шумпетер назвал в своей «Истории экономического анализа» наиболее абстрактно-теоретический, далекий от социологических проблем труд – «Элементы чистой политической экономии» Л. Вальраса.
