Последний демон рая. Книга 2. Магия Ночи ночей

– Да, здесь можно продержаться пару-тройку дней в осаде, – одобрительно заглянул в узкие, как бойница окна К-Кэн.

В корчме было шаром покати, лишь споро разбежались мыши, питавшиеся невесть чем. От имущества предыдущего владельца остались только кучи рваной одежды да бурые пятна на полу, рождающие мрачные мысли.

В двадцати шагах от таверны через небольшой дворик вырастал прямо из скалы толстый и высокий маяк. На щедро окованной толстенной стальной решёткой дубовой двери маяка висел амбарный замок неимоверной величины. Уж этот-то находился в прекрасном состоянии, массивный и смазанный, как-никак – маяк объект важный. Окна в толще стен прорезали высоко и совсем узкие, только кулак и просунуть. Да и кладку выложили прекрасно, без швов. Сплошь гладкий скользкий серый камень, не выветренный и не сколотый. По такой стене ни за что не вскарабкаешься, видно, что без магии не обошлось.

– Идём назад? – повернулся к девушке К-Кэн.

– Погоди. Смотри, здесь ещё одна дверь!

В густой тени под деревьями и за колючими кустами в углу действительно виднелась низкая, метр на метр дверка, сплошь оббитая толстенными бронзовыми полосами. Ан-ньи пригляделась повнимательней, заметив, что полосы внушали уважение своей необыкновенной толщиной и оказались щедро покрыты многочисленными охранными магическими рунами.

– Защитные руны? Какой-то старый язык? – пощупала их Ан-ньи.

К-Кэн подошёл и провёл рукой по рунам. И заговорил вполголоса, прикрыв глаза:

– «Открывший дверь найдёт за ней не только свою смерть…»

Ан-ньи в восторге улыбнулась:

– Ты знаешь древние языки? Кто тебя учил?

К-Кэн потёр лоб в растерянности:

– Меня отец обучил шести языкам хорошо, а ещё восемь знаю так себе. А что касается этих рун, так это будто кто-то внутри меня тихо подсказывает их общий смысл. И я вдруг начинаю понимать этот язык.

– Тогда это тоже Дар Талисмана? Вот здорово! Тут у меня есть с собой пара древних книжек. Шаман подарил, видно, сам не мог прочесть, вот ты их и…

– Ещё чего! Какие такие «книжечки»? Мы здесь для чего? Есть дела и поважнее – найти убийц-карателей. Не привыкай тут, не пускай корни, Ан-ньи. Пойми, что у нас нет времени разживаться добром и традициями… Ладно, пойду осмотрю здание корчмы с тыла. А то надо бы и побыстрее отремонтировать, открыть дело, иначе нас эти упыри выставят. Наймём пару работников, ведь сидя здесь или праздно шатаясь по городу, нам мало кто что скажет полезного об карателях. А тут пьяные языки столько наболтают, что только держись…

И он отправился в обход новых владений, везде заглядывая и открывая все двери, чтобы проветрить затхлые помещения. Там и присел на солнце, чувствуя, как Талисман заживляет раны и затягивает их.

Но женское любопытство всегда оказывалось сильнее любых запретов.

Когда юноша ушёл, Ан-ньи снова приблизилась и занялась заколдованной дверкой вплотную. Для начала ещё раз внимательно осмотрела её и прощупала на предмет скрытого рычага или кнопки. И ничего не нашла. Либо рычаг находился не здесь, либо оказался так искусно замаскирован, что ничем не отличался от массива камня скал.

– Просто замурована? Если есть дверь, то она должна и открываться! – она потолкала и подёргала дверку.

Та даже не шелохнулась, что всерьёз раззадорило девушку. Тогда Ан-ньи стала сплетать заклинание Отпирания замков. Сплетение творилось долго и сложно. У неё с непривычки пальцы устали сплетать многочисленные магические узоры, переходы и подтверждения, но, в конце концов, заклинание было доведено до конца. Раздался хлопок снаружи и… ничего не произошло. Потом её толкнула в грудь магия Защиты рун, опрокинув на спину в пыль. Времени ушло достаточно много, а эффект – ноль.

– Туда не суйся, тётка! – раздался сзади тонкий детский голос.

Ан-ньи вздрогнула от неожиданности, как будто её застали за преступным делом. Девушка вскочила и спрятала руки за спину.

«Это же надо так увлечься, что и по сторонам перестала смотреть. Что-то я в последнее время вообще стала рассеянной», – посетовала она с досадой про себя.

Сзади из-за угла выглядывали несколько оборванных фигурок местной детворы. Чумазые и всклокоченные, они выглядели испуганными:

– Там живут сумеречники! – выпалил тот, что поменьше и зажмурился, закрыв ладошкой рот.

– Кто-кто? – недоверчиво переспросила Ан-ньи.

– Призраки! Они выходят иногда лунной ночью и им лучше не попадаться! – авторитетно подтвердил тот, что постарше.

– И ты их видел? Сам? – усомнилась девушка.

– Не видел, конечно, – неохотно признался малец. – Потому как все те, кто их видел, пропадают. Насовсем. Навсегда.

– Значит, никто их не видел, но они есть? – скептически подняла брови Ан-ньи.

– Конечно! Ну… как наши боги. – уверенно зачастил он. – Их ведь тоже никто не видел, да? Но они точно есть. Мы же в них верим? Вот мы все из клана Кошки, и Великая мать Кошка существует?

– Конечно, – убеждённо ответила Ан-ньи.

– Вот я не верю в эту мать, – возразил К-Кэн, хватая двоих пострелят за шиворот. – А вы тут что делаете, шмакодявки? Как мне вас наказать за вторжение?

Дети сразу стали скулить, изображая обиженную невинность, и К-Кэн их со смехом отпустил:

– Ладно, ладно, я пошутил.

Ан-ньи всплеснула руками:

– И это просто замечательно, что все «ароматы» Дна сносит в море. И тут очень мило… Здесь можно обставить всё, как в сказке! Вот здесь мы разобьём цветник с бархатцами. А тут будут стоять столики для посетителей… А вот здесь посадим красивые кусты…

К-Кэн закатил глаза:

– Начинается…

Теперь уже переглянулись дети. Недоуменно пожали плечами и показали в сторону конюшни:

– За углом есть ещё и конюшня с казармами. В ней тоже водятся призраки. Но эти не убивают. Приходят, пьют кровь и уходят по ночам, – охотно поведал им самый младший Кот.

К-Кэн развернулся к Ан-ньи:

– Кстати, о лошадях. Приведи наших сюда. Возьми с собой старшего мальца.

– Сюда?! – вытаращил глаза малыш. – Вы будете здесь жить?

– Ну да, сюда. А что?

– Да коней сразу наши местные сопрут и на беляши пустят!

Ан-ньи потрепала её густые лохматые волосы:

– У нас особые крестьянские кони – к себе чужих не подпустят. Да и запереть конюшню всегда не помешает на ночь. А теперь собирайте хворост и дрова – будем убираться и греть воду. А потом мыться и готовить еду.

– Не-е-т, – сморщился старший. – А можно сначала еду, а потом мыться?

– Договорились, – «согласилась» Ан-ньи. – Сначала мыться, а потом еда.

Двое детей тут же побежали за дровами. Потом под руководством К-Кэна, который сидел на чурбаке, связав веники, начали выметать сор, собирать по углам паутину. У корчмы оказалось четыре спальные комнаты, кухня, кладовая и большой гостевой зал. В подпол вела широкая лестница. Там простирались выдолбленные в скале обширные прохладные пустые кладовые. В крошечные зарешеченные окошечки скупо проникали прямые лучи яркого солнечного света. Пол усыпали обломки мебели, полуобгоревшие поленья, катышки вездесущих мышей и крыс.

Вскоре рыбная уха была сварена. И все насытились, особенно дети, тщательно вытирающие хлебными корками миски. Перед тем, как отпустить их, она сплела заклинания, и магия залечила ссадины, не затянувшиеся ранки, потёртости. Дополнительно подлечила у старшего ступню, а у младшего больной нос.

К-Кэн попросил их перед уходом:

– Я покупаю старые книги. Заплачу хорошо. Приносите всё, что попадётся.

Они с готовностью закивали головами и стайкой умчались прочь, оставив взрослых наедине с их взрослыми проблемами. К-Кэн, убедившись, что их никто не сможет подслушать, сел за стол и стал барабанить пальцами по одной из книг Ан-ньи:

– Нам, можно так сказать, повезло с этой развалюхой… Кстати, здесь стена двойная и есть слуховые отверстия как раз там, где удобнее всего ставить столы. Будем по очереди слушать…

– Без этого никак. Кстати, возможно, что в Империи слишком долго всё было тихо, и скорее всего эта шайка монахов готовит какой-то переворот. Надо потолкаться в церквях, храмах и присмотреться к порядкам – у кого-то явно найдётся столько воинственных слуг и средств, чтобы провернуть большие операции. И вряд ли таких крупных храмов-культов здесь много. Скорее всего, что меньше десятка. Завтра я начну их просеивать, пока ты тут для отвода глаз займёшься хозяйством…

Ближе к вечеру пришел смотритель маяка с помощниками. Им оказался седой Енот. Его молодые помощники абсолютно без энтузиазма, но с отборной руганью отперли маяк и затянули туда несколько большущих кувшинов с дурно пахнувшим маслом. Наблюдая за ними, К-Кэн и сам быстро постиг науку разжигания сигнального огня и регулировки отражателей.

После их ухода Ан-ньи налила в мисочку молока и отнесла её к таинственной не отпираемой дверки у маяка:

– Там рядом небольшая норка. Я видела там маленькие следы в пыли, кошки тоже должны быть здесь, если есть мыши!

– Да нет здесь никаких кошек, – огляделся К-Кэн. – На Дне видел сегодня много крыс, собак, кошек, а вот возле нашего маяка – маловато что-то. Видно, крысы их давно прибрали… Кстати, когда проехал по Дну, то тут же стали предлагать оружие, яды, контрабанду, девочек, «травку забвения». Похоже, что Стражи туда не заглядывают вообще.

Немного погодя, они сели попить душистого чая с сдобными булочками.

Ан-ньи решительно присела напротив и посмотрела Волку прямо в глаза:

«Надо ставить точки, пока Волк не увлёкся здесь всякими непотребностями и шлюхами».

К-Кэну же тут же стало как-то не уютно под этим острым женским взглядом:

«Надо бы как-то валить отсюда, пока не попал под её влияние и заниматься расследованием одному. Но ведь как красива, чертовка…».

– К-Кэн, скажу тебе честно и откровенно: мне всё это не совсем по душе.

И она приложила свою душистую ладонь на роскошную грудь, ловко расстегнув верхнюю пуговку. Потом ещё одну.

Приоткрывшийся вид ввёл Волка в смятение, заставив покраснеть и забыть про свою решимость.

– Я сама теряюсь в этих городских лабиринтах. Меня пугают эти бандиты!

Кошка чуть наклонилась вперёд, умело расширив зрачки и чувственно раздувая ноздри. Волк сглотнул и с трудом отвёл глаза в сторону.

– Посуди сам: я родилась и выросла на приграничной зоне. Мои родители: зажиточные, но простые люди, погибшие под клинками карателей-монахов. Когда после налёта я одна уцелела и просто чудом расправилась с гадким Котом-Птицеловом, что мне оставалось? И я подалась на Восточную заставу, став там разузнавать, где и как можно напасть на след карателей. К тому же я стала обладательницей Амулета, перешедшего ко мне после гибели Птицелова. Потом на мою голову свалился подлый бабник-посол, Волк-красавчик, который неожиданно похитил меня, и едва не изнасиловал в лесу. Ты меня спас и духовно и физически, дорогой Волк. И я тебе очень-очень благодарна за это!

Она перехватила его взгляд и ответила так жарко и предано, что К-Кэн стал дышать несколько чаще. Попутно она всё сплетала и сплетала заклятья Соблазнения, но они отскакивали от него, как камни от стены. Ей даже показалось, что они возвращаются к ней, разжигая и без того пылкую кровь Кошки. Наконец она, хоть и с запозданьем, но сообразила:

«Чёртов Талисман у Волка отражает любую магию! Какая досада…».

– И теперь, в этой сумасшедшей столице я могу опереться лишь на тебя!

И она мягко коснулась под столом его ноги, будто сливаясь с ним. Юношу как будто ударило током, и он едва не подпрыгнул. К-Кэн что-то пробурчал и расстегнул ворот рубашки.

– И теперь вся надежда только на тебя, Кэн. Я ведь пропаду здесь одна-единёшенька!

К-Кэн невпопад вспомнил, как она уверенно зарядила ногой Орлу по пути в город, а заодно расправилась с одним из уголовников Чёрной десятки. Но воспоминание смыло напрочь, когда она вкрадчиво завладела его ладонью, которую он так неосмотрительно оставил на столе. Поглаживая её, она едва ли не мурлыкала:

– И уж если так наши судьбы легли рядом и переплелись, давай пройдём этот путь мести вместе. Ведь вдвоём мы сможем быть вдвое сильнее. Втрое! Что тебе мешает? Я согласна на всё…

Сердце юноши пропустило один удар.

– …Лишь бы найти этих подонков! Давай попробуем действовать вместе, а потом, если что не так, разбежимся. Идёт?

По-уму К-Кэн понимал, что выскочить из этого капкана – костей Кошки, он уже не сможет. Но проклятое юношеское влечение здесь сыграло свою не последнюю роль. Тем более, что он и раньше посматривал на неё украдкой отнюдь не братским взглядом. И он кивнул:

– Принято. Мы – вместе… Но ты – будешь номером два! – поспешно вставил он, стараясь сохранить лицо.

Ан-ньи расцвела и вскочила, изящно поправляя платье. Как бы невзначай она потёрлась об его грудью, подливая ему мятного чая:

– Конечно-конечно, мой повелитель! Я согласна быть тенью у твоих ног.

Потом усевшись на своё место, сложила руки, как прилежная ученица и застенчиво поинтересовалась:

– А как так получилось, что ты, вроде как по манерам из дворянской семьи, а оказался в селе на самом краю Империи?

К-Кэн немного выждал, прикидывая, на сколько можно быть откровенным с девушкой, с которой путешествовал всего три дня. Потом придя к тому, что за откровенность придётся отвечать тем же, пожал плечами. Отмерив должную долю правды, он неторопливо начал свою исповедь:

– Да, моя семья принадлежит, вернее принадлежала, к одному из дворянских кланов Высокой крови. Не спрашивай к какому, это только моё дело… Император заподозрил одного из наших близких родственников в том, что он… ну в общем… неровно дышит к его дочери. Да, постоянно время от времени подобные инциденты имели место, поскольку дщерь тогда не жила в резиденции с императором и славились значительным любви обилием ко всем, кто в штанах. Надо быть справедливыми, что с поличным пылкого родственника не словили. На допросе он всё, естественно, отрицал, а дочь только сладко улыбалась, закатывая глазки. Казнить прямого повода не оказалось и парня тихо выслали из столицы. А чтоб неповадно было, заодно и всех остальных Волков из этой ветви. Чтобы, наверное, не мозолили глаза при дворе, напоминая об очередном скандале… Вот так наша семья и оказалась на востоке, недалеко от Восточной заставы. Отец, как и все придворные Высокой крови, был продвинут в магии сплетений и когда место смотрителя при родовом камне Клана освободилось, его выбрали на место убитого священника. По местному обычаю мы получили посвящение и стали ему помогать. Понимаешь, как-то так получается, что родовой камень подчиняется только посвящённым. Никто другой не может до его дотронуться без перчаток и соскоблить немного камня для посвящения ребёнка, к примеру, в Волки. А ведь проглотив крошек, ребёнок гораздо меньше болеет, не подвержен моровым эпидемиям, становится немного похож на кланового животного. К примеру, так мой слух, как Волка, лучше, чем у тебя, Кошки.

Ан-ньи прищурилась:

– Зато у нас ночное зрение гораздо лучше.

– Да, а Волки бегают лучше и дальше, выносливее.

– Зато Кошки терпеливые. И лучшие жёны – из Кошек.

– Может быть и так… Так вот, когда налетели эти бешенные каратели, мы с отцом находились не в посёлке, а фехтовали у реки. Следует сказать, что принадлежность к Высокой крови мне уже тогда набила оскому. Ведь в отличии от моих приятелей-селян, мне приходилось усиленно изучать кучу языков, наук, церемоний, умений владеть оружием и быть достойным приемником своего рода… Ну да, ближе к делу. Затем появились сумасшедшие монахи, отец погиб, давая мне возможность сбежать… А потом ты всё знаешь: я попал на Восточную заставу. Посол императора выкрал тебя, мы с пограничниками его преследовали, и я его… уложил. Тогда в момент его смерти мне передался, как оказалось, его Дар Талисмана. Так я стал понимать огромное количество чужих языков, раны стали затягиваться значительно быстрее. А также стал слышать мысли-голос своего коня-друхганта, который тоже перешёл ко мне по наследству от посла, и конь…

Дверь резко распахнулась под ударом и вовнутрь просунулась лохматая голова. Это оказался конь К-Кэна:

«Хозяин! Слышен запах чужака. Он крадётся к харчевне. Он что, совсем придурок? Ветер-то с его стороны!»

К-Кэн кивнул и махнул ладонью, отсылая его прочь:

– Спасибо за предупреждение, – и тут же солгал, чтобы не уронить свой авторитет. – Я в курсе. Отправляйся в конюшню: всё под контролем.

Конь тряхнул гривой и сноровисто заторопился в стойлу.

Дверь захлопнулась.

Ан-ньи схватила его за руку и горячо зашептала:

– Постой! Я через птицу на нашей крыше вижу, что кто-то действительно сюда крадётся. Один. Уже рядом…

– Значит так: сидим и просто ужинаем. А там посмотрим, – скомандовал К-Кэн.

Скоро у дверей раздался шорох, она широко распахнулась, и ввалился потрёпанный мужчина, похоже, что из клана Хорька. Вытащив достаточно длинный нож, которым можно было заколоть быка, он лихо воткнул его с размаха в стол между Ан-ньи и К-Кэном. Те вздрогнули и приоткрыли рты, как бы в смятении.

Воцарилось молчание.

Затем К-Кэн вполне натурально изобразил испуг, вскинув дрожащие руки, и крестясь. А Ан-ньи вся так и затрепетала, часто хлопая ресницами, округлив губки и вытаращив глазки:

– О-о! И такой длинный ножичек. И грязный какой! Его помыть-почистить, молодой человек?

Увесистый нож, больше смахивающий на тесак, мелко дрожал, глубоко вонзившись в старые доски столешницы.

Пауза затягивалась.

Тогда К-Кэн решил закончить разыгрывать панику, откашлялся и тоже присмотрелся к ножу:

– Туповат, однако… Ты, когда его точил в последний раз, приятель?

– Дохлый Волк тебе приятель! – зарычал, вращая глазами, грабитель. – Я Кровожадный Хорёк из Ночных Убийц! Видишь на лице татуировки, деревенщина? Это обозначает, что я многих зарезал-перерезал, и могу сделать с вами всё, что захочу! Короче: коней заберу на мясо. Деньги и драгоценности на стол. И быстро! А то тут всех попишу!

К-Кэн тут же закивал, соглашаясь, и вжав голову в плечи:

– Конечно, конечно! Кто же спорит со всеми известными своей кровожадностью ужасными Ночными Убивцами? Кони стоят в стойле, забирай обоих дармоедов. Эти клячи ни на что не годны и уже надоели нам самим.

– То-то же! А то у нас, Ночных Убийц, все знают, разговор короткий! Тем более, что ты инвалид, Волк. Брави говорят, что порезали они тебя отменно, только Близнецы и отбили, – ухмыльнулся Убийца-Хорёк, перекосив полностью синее от татуировок лицо.

Обнажив второй нож, он залихватски попытался вытащить из стола и первый. Это оказалось не так просто. Качнувшись, Хорёк едва не потерял равновесие и, положив второй нож на стол, ухватился за ручку первого. Расшатав его, он с трудом вытащил и грозно вперился взором в хозяев. Те тут же покорно опустили головы и горестно одновременно вздохнули, едва сдерживаясь, чтобы не расхохотаться.

– То-то, смотрите у меня! – смилостивился Убийца-Хорёк и направился к конюшне, расправив плечи. – А то мы, Ночные Убийцы, два раза не говорим. Дошло? Приготовь бумажку с разрешением на харчевню, Волк, и постереги девку. Их я заберу на обратном пути. Усёк, Волк?

К-Кэн усиленно закивал, с готовностью шаря по карманам.

Ан-ньи окликнула Хорька, держа забытый им нож кончиками пальцев на вытянутой руке:

– Уважаемый Ночной Убийца! Кровожадный! Хорёк! Вы здесь свой ужасно страшный ножичек забыли!

Грабитель резко остановился. Постоял секунду. Потом посмотрел на свои руки, развернулся, забрал нож, при этом сильно толкнув в грудь К-Кэна. Тот картинно отшатнулся, ойкнул и упал на пол, стараясь падать натурально. Это добавило ему ещё два синяка. Он застонал и притворился, что потерял сознание, даже язык вывалил изо рта для убедительности. Хорёк-Убийца вышел, недовольно ворча и грозно озираясь через плечо, выпячивая челюсть. Челюсть, однако, от этого не становилась больше, оставаясь невзрачной и слабой. А зубы редкими и жёлтыми.

К-Кэн вздохнул, едва сдерживаясь, чтобы не расхохотаться ему в спину, и прошептал:

– Да, плохи наши дела! Ох, как плохи, если уже такой «лихой парень» до нас добрался. Что у них тут, на Дне, более представительного никого не отыскалось?

Скоро со стороны конюшни раздался стук, грохот опрокинутого ведра, лопат, вопли, стоны. А потом в таверну ввалился сам грабитель, зажимая разбитый лоб и держась за ушибленное плечо.

Но уже без ножей.

С опаской оглядываясь через плечо назад, на конюшню, он торопливо вытащил из-за голенища сапога третий клинок, на этот раз кинжал. Потом грозно уставился на Ан-ньи и К-Кэна, которые как ни в чём не бывало чинно допивали чай. К-Кэн повернул к нему голову и вполне учтиво осведомился:

– Что-то не заладилось с конинкой, приятель?

– Молчать, деревенщина! – завопил Хорёк, размазывая кровь и наставляя на К-Кэна остриё кинжала. – Гони гроши! А твою жирную тёлку-Кошку заберу с собой и попользую по-всякому!

Ан-ньи подскочила и с возмущённым восклицанием выплеснула ему в лицо горячий чай. И хорошо попала ногой с размаха Хорьку между ног. Убийца только охнул и рухнул на пол, выронив кинжал, который покатился под ноги К-Кэну.

К-Кэн поморщился, поднимая оружие и вертя его между пальцев:

– Ну, зачем ты его так грубо, Ан-ньи? Он ведь как-никак сам «Ночной Убийца»! Ему от наших коней досталось немало, а тут и ты ещё со своей агрессией. Да и по семейным драгоценностям попала… Мне и самому даже больно стало.

Ан-ньи громко заявила, уперев кулаки в бока и умело пиная распростёртого Хорька, приговаривая:

– Я тебе никакая не «тёлка», приятель!

К-Кэн добавил, когда она притомилась:

– Вот-вот. А ещё он назвал тебя «жирной Кошкой»…

– Ах так?! Тогда уж получи до полного оргазма ещё! И ещё. И ещё…

Ан-ньи подскочила и принялась за стонущего убийцу с новыми силами. В конце концов, она вывихнула о него стопу и повалилась, устав, на табурет. Вытерла пот и допила чай.

К-Кэн обречённо вздохнул, одарил её укоризненным взглядом и неохотно поднялся. Подойдя к незадачливому стонущему «убийце», присел, поднатужился и, взяв того в охапку, выбросил за высокий порог. После чего окатил ведром воды и, щедро поколачивая палкой, прогнал до мостика на виду у вечерних зевак, нищих, брави, матросов, дуэлянтов и калек.

Потом развернулся и вернулся за стол, где они продолжили ужин:

– Ты тоже заметила, что от крови его татуировки расплылись и поплыли? – рассмеялся он.

– Ещё бы! – всё ещё горячилась Ан-ньи. – И ещё этот наглец назвал меня…

В этот момент через открытое окно что-то влетело и покатилось по столу. Докатившись до ужинающих, оно почти упало на колени Ан-ньи. Но словно передумав, качнулось назад и остановилось.

Ан-ньи всплеснула руками от неожиданности, её глаза расширились, и она почти завизжала:

– А-а-а-а-! О-о-о-о! Великая Кошка! Да это голова «убийцы»!? – ужаснулась она, вскакивая и опрокидывая чашку.

К-Кэн быстро нагнулся, протянул руку и ловко словил чашку, не дав глиняной посуде разбиться.

– И это ещё не всё, – прислушался он, нащупывая на столе рукоять кинжала Хорька.

В дверь тихо постучали несколько раз. И в помещение вошли несколько бродяг, вытирая от крови широкие мачете, больше смахивающие на короткие сабли. Самый старый, длинный и тощий, клан Волка, сипло осведомился, даже ни разу не выругавшись:

– Слышали, однако, что тут охрана требуется? Мы можем…

– Вы приняты! – тут же торопливо заверил их К-Кэн, поднимая ладони. – Нет проблем!

Ан-ньи не в состоянии оторвать взгляда от головы, которая уставилась на неё с укоризной открытыми глазами, зачастила:

– Да-да-да! Можете заступать на дежурство прямо сейчас. Соорудите себе шалаш или будку с той стороны железного мостика. И пропускать только приличных посетителей! Никаких попрошаек и немытых оборванцев. Из местных только тех детей, которые приходили днём.

– Однако, деньги на доски и прочее там… – криво ухмыльнулся и протянул грязную ладонь старый Волк.

Ан-ньи на правах хозяйки сыпанула ему в ладонь медных монет и брезгливо, одним пальчиком, отодвинула немытую, дурно пахнувшую руку от себя:

– Это вам на приличную одежду: плащи, обувь и дубинки. И чтоб были чистыми! И, если можно, без этих, как их… жмуриков!

Волк отправились к дверям, криво ухмыляясь.

К-Кэн махнув рукой вслед:

– Да, и уберите, наконец, эту мерзкую голову! – возмутился он. – Хозяйке не нравятся предметы, пачкающие помещение!

Троица угрюмо кивнула косматыми, давно не мытыми головами и растворилась в сумерках, небрежно унося под мышкой с собой зловещий трофей. К-Кэн сходил к коням, задал им овса, похвалил, собрал оружие Хорька:

– Будем собирать коллекцию трофеев, – заявил он, втыкая ножи и кинжал в широкую доску над стойкой. – Что-то мне подсказывает, что скоро их станет больше. Гораздо больше… Кстати, знаешь три заповеди для выживания на Дне? Нас в детстве «просветили» беспризорники-нищие.