bannerbanner
Последний демон рая. Книга 2. Магия Ночи ночей
Последний демон рая. Книга 2. Магия Ночи ночей

Полная версия

Последний демон рая. Книга 2. Магия Ночи ночей

Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
На страницу:
2 из 7

«Где Кабан? Заблудился? Неужели всё закончилось?»

И она облегчённо вздохнула. Затем стала поправлять истрёпанную куртку, кое-где порванную вездесущими колючками. Теперь придётся немало потрудиться, зашивая разрывы.

Тут её сзади грубо ухватили за волосы, и сильная рука рванула назад. Над ухом взревел Хряк:

– Вот и всё, крошка!

Мир перевернулся, когда резкая боль вышибла из глаз слёзы. Через мгновение Кошка лежала на спине, а Хряк наступил ей на бедро, придерживая. Кабан слишком хорошо знал на своём опыте о противной привычке девушек пинать мужчину между ног. Поэтому прижимал её на земле, надёжно припечатав каблуком сапога. Потом покрутил каблуком, с удовольствием замечая, какую острую боль причиняет жертве вонзающийся сапог. А поскольку она не кричала и не умоляла его о пощаде, то это ему скоро наскучило:

– Ну что Кошка-норушка, думала, меня столкнуть в это яму? Я что, только вчера родился? Мой отец после каторги много чего рассказывал об охотничьих ловушках охраны! – раззадоривал он себя.

Хряк, привычно чувствуя, как изнутри поднимается знакомое алое пламя вожделения, заставляющее его напрячься в сладком предвкушении безнаказанного насилия:

– Но сначала я тебя немножко стреножу. Да, обрежу поджилки! Или отрублю ногу, кхе-кхе…

Он примерился топором и замахнулся. Но удар не попал в цель: Кошка выпростала из-под себя ремень Птицелова и, приподнявшись, ударила Хряка в лицо увесистой пряжкой. Тут же, крутанув ремень, захлестнула им древко топора. И рванула обеими руками в сторону, поворачиваясь для увеличения силы.

Старый трюк пограничников сработал: лезвие топора со стуком вонзилось в толстый узловатый корень дерева рядом с Ан-ньи. Оружие промахнулось меньше, чем на палец, а из рассеченного лба у Кабана потекла кровь. Он отступил и схватился руками за рану на лице, стирая набегающую кровь. Выронив от неожиданности топор, он выхватил из ножен длинный охотничий нож. Сжав в широкой ладони удобную костяную рукоять, он зло хмыкнул:

– Ты, крошка, меня возбудила всерьёз! А каково будет отведать вот этого? – и он потряс сверкнувший сталью.

– Сначала достань! – прошипела Ан-ньи, спешно отползая на локтях назад.

Не давая ей подняться, Кабан навис сверху, пнув ремень, который змеёй отлетел в кусты. И оскалил крупные зубы:

– А вот теперь мы перейдём к делу, милашка! – похотливо смерив её взглядом, он потянулся второй рукой к завязкам штанов.

Она же спряталась за коленками, стараясь исчезнуть от его взгляда хотя бы на мгновение, торопясь скрытно сплести пальцами хоть какое-то заклинание защиты. Вот только пальцы тряслись, и сплетение магии расползалось, как прогнивший холщовый мешок. Поздно…

Изготовившись к насилию, Хряк шагнул к ней, похрюкивая от похотливого вожделения:

– Да! Тебе это понравится, конечно, киска…

И тут на него сверху бесшумно спланировала большая серая сова. Она сразу рванула когтистыми лапами его лицо, разрывая кожу. Хряк с громким воплем боли отмахнулся ножом и точно попал по оседлавшей его голову хищнице. Острое лезвие разорвало её тело, лишь веер перьев разлетелся по сторонам. А когда они, кружась серым облаком, опускались вниз, то вместе с ними мягко и вкрадчиво, как сама смерть, спустились ещё три совы. Одна погибла тут же, упав с отрубленной головой. Но остальные безжалостно и точно атаковали его горло и глаза длинными острыми когтями. Разрывая в клочья лицо, глаза и шею, они быстро порвали артерии, и кровь брызнула фонтаном вверх, обрызгав низко висящие листья.

Хряк опустил руки и захрипел, теряя сознание. А через секунду упал на сухие сучья, слепой и беспомощный. И запоздало проклял свою похоть и нелепую смерть от когтей призванных Кошкой ночных хищниц.

Эхо от грузного падения заставило хищников прислушаться, принюхаться и потянуться на запах свежей крови…


Шесть

Когда Волк сбежал в лес, порезав Быка и Кота, по команде Аспида ближайшие к нему два акробата-Кота, и Треух-Крокодил ломанулись вслед.

Никто не должен был спастись и донести Стражам и Инквизиции о местонахождении банды смертников.

Как у всех Котов, у них имелось прекрасное ночное зрение, лучше, чем у сбежавшего Волка, поэтому они надеялись без проблем догнать его даже во густой тьме джунглей. Но не так-то легко оказалось настичь лёгкого на ноги Волка, да ещё если это оказались не выносливые Коты и неповоротливый Крокодил. Только благодаря своей неудаче они ловко срезали углы и смогли не потерять Волка в чёртовом сплетении джунглей. Так, через несколько минут преследуемый ими вплотную К-Кэн выскочил на прогалину. Там дымил, отгоняя насекомых, небольшой костер, и десяток фигур с посохами, бродили по кустам, собирая какие-то травы.

«Паломники», – догадался Волк по их плащам и белым верёвкам вместо поясов.

«Волк», – догадались они, глядя на его заостренные уши, несколько раскосые глаза и немного выдвинутую челюсть.

– Извиняюсь! – вежливо бросил он на ходу. – Потревожу вас немного, братья-пилигримы. Тут за мной какие-то бандиты гонятся. Поберегитесь…

И он на хорошей скорости пробежал, лавируя между ними, потом исчезнув среди лиан на другом крае полянки.

Едва он скрылся в чаще, как трое разбойников выскочили из леса, преследуя убегавшего. Старший Кот рявкнул:

– Загоняйте его вдвоём. А я тут пощиплю овечек-странников! Не пропускать же такой возможности!

На самом же деле Кот-отравитель впервые оказался так глубоко в ночном лесу и просто боялся бежать дальше. Странники оказались вполне лёгкой добычей и веской причиной отказаться от рискованного преследования сумасшедшего Волка. И Кот, как более старший по возрасту и тяжести совершённых преступлений, рассудил здраво:

«В темноте нечего делать на сук можно напороться… или на меч, бегая как шальной котёнок. А тут я пересижу, порежу святош и вернусь с добычей!»

– Что вы тут копаетесь, старичьё? – стараясь говорить угрожающим раскатистым басом, он пнул согнутого над травой человека в сутане и легко сбил его с ног.

Затем привычно, как пристало матёрому вору-карманнику, сунул руку под рясу и сорвал кошелёк. Также поступил и со следующим монашком.

– Вот-вот, люди божьи, помните: боги дали, боги и взяли!

Это показалось ему настолько забавным, что он громко рассмеялся, направляясь к единственно оставшемуся не обобранным худощавому старичку, скорее всего из Змеев. Он неподвижно стоял посреди полянки у костра, только тихонько покашливая время от времени. Подойдя поближе, Кот заметил, что один рукав в сутане пуст и заткнут за пояс, и скривился от отвращения. Он, никогда в жизни серьёзно не болевший, презирал физические недостатки, считая их уродством:

– Чё, «ботаник», нарвался на траву кусачую, собирая гербарий? Однорукий, да ещё и чахоточный?

Змей смиренно едва заметно кивнул головой, покашливая. Кот расправил плечи и подошёл к нему. Потом, издеваясь, нахально толкнул в плечо. Старичок даже не пошевелился, стоя, как столб. Кот моргнул, и ему вдруг стало не по себе. Внутри растёкся холодок предчувствия опасности:

«Что-то с этими странниками не то: не голосят, не молятся, не просят пощады? Тогда поступим, как всегда!» – решил он.

И рубанул мечом однорукого по шее, намереваясь разрубить диагонально на две половинки. Ударом, который так и назывался: «плащ монаха».

Но его удар встретил пустоту: старичок ловко перехватил единственной рукой его запястье и сжал пальцы, нажимая на болевую точку и едва не ломая захрустевшие кости бандита. Кот выронил меч и втянул голову в плечи: дело явно пошло не так, как надо?

По знаку однорукого с трёх сторон рядом с бандитом как из-под земли выросли молчаливые фигуры паломников. И в Кота с тихим хрустом прорезаемой одежды вонзились три чёрных лезвия длинных кинжалов. Каждый из них безошибочно нашёл какой-нибудь жизненно важный орган, даруя мгновенную смерть. Смерть с тройной гарантией.

Кот только ойкнул, и мир в его глазах померк. Колени ослабели. И он повис на клинках, как тряпичная кукла.

Однорукий устало сказал ему в лицо, наблюдая, как душа покидает тело и глаза подёргиваются смертельной поволокой:

– Увы. Руку я потерял в конной атаке, сдерживая натиск конницы степняков под Мак-Хальмом. А кашель – после попадания стрелы при захвате леди Н. Ноффик в её замке на Каменной Горке…

Тело Кота рухнуло в траву, когда люди в капюшонах рывком вытащили из него клинки. Однорукий выпрямился и скомандовал, указывая длинным пальцем на фигуры:

– Ты и ты: следом за теми двумя. Пленных не брать.

Потом, когда остальные подбежали, спокойно скомандовал, улыбаясь возможности снова вступить в бой:

– Лекарственные травы оставить здесь. Ты – сторожить бивак. Остальным взять щиты и выдвигаться за мной.

И первым, вытащив чёрный кинжал, решительно шагнул в дебри, направляясь туда, откуда прибежали бандиты.

А Кот, лёжа на спине среди душистых трав, казалось, всё смотрел и не мог насмотреться мёртвыми, широко раскрытыми глазами в прекрасное звёздное небо, низко нависшее над ночными джунглями…


Пять

Магический меч К-Кэна легко рубил вязкие стебли лиан, расчищая дорогу. Он постоянно менял направления, стараясь поскорее оторваться от погони.

«Потом сделаю крюк и выйду к стоянке. Но эти негодяи прилепились, как банные листья к пятой точке, и никак не сбросить их со следа!»

Судя по звукам сзади, их стало на одного меньше. Но это могло означать, что третий направился куда-то в обход и теперь мог поджидать К-Кэна в любом месте…

Кот, бежавший рядом с задыхающимся и громко сопящим Треухом, время от времени замечал впереди спину беглеца-Волка. Кот держал в руках полутораметровое копьё, с которым не совсем сподручно бежалось по лесу, зато он уверенно почувствовал бы себя в схватке против меча жертвы. Да и лук Треуха не даст беглецу возможности приблизиться, чтобы ответить на удар.

«Не далеко он уйдёт, так спотыкаясь даже при том, что Волк. В темноте видит не ахти», – заметил Кот, ловко срезая углы.

К-Кэн, опередив погоню на несколько секунд, выскочил на узкую полосу травы перед огромным болотом. Оглянувшись, повернул вправо и побежал вдоль берега в надежде найти путь для переправы: какие-нибудь гати, насыпную дорогу, высокие вехи. Ничего такого и в помине не просматривалось в ясном свете луны. И когда он натолкнулся на отвесную скалу, возносящуюся на метров пять, то враз остановился, вспомнив упоминание об этом месте.

«Берег Тупика? Берег Тупика! Всё сходится. И пути дальше нет! Но где конец одной дороги, должна начинаться другая».


Кот первым выскочил к заросшему болоту, почти подступавшему к лесу. Хитрый Треух сделал вид, что споткнулся, пропуская энергичного, но тупого, как он считал, Кота перед собой. Справа раздался всплеск, и Кот метнулся туда, стал тыкать в мутную жижу копьём. Сзади подбежал Треух, переводя дыхание после бесконечного, как ему казалось, бега:

– Волк нырнул в болото? Он что, вообще с ума сошёл?! Там ведь полным-полно…

Кот его не слушал, быстро вонзая копьё в мутную воду:

– Плюхнулся где-то здесь, волчара. Пиявки его живо достанут, если только не моё копьё.

Треух произнёс громко, чтобы голос разнёсся над болотом:

– Да из лука я его продырявлю враз!

Он хотел выпустить в болотный туман стрелу, но тетива лопнула, оставив его ни с чем. Возможно, что пока продирался сквозь джунгли, её подрезало острой колючкой или веткой.

Треух иногда гордился тем, что происходил из клана Крокодила. Его тёмно-коричневая кожа с едва заметным зелёным отливом, и большая нижняя челюсть с острыми подпиленными зубами всегда выдавала хозяина в любой компании, останавливая горячие головы. Но и Стражи также легко отслеживали ему подобных, ведь царство Крокодилов находилось далеко на юге, а здесь, в Империи Рая они встречались редко. Поэтому едва стоило Треуху сгоряча зарезать того хвастуна из Кабанов, купца с толстым кошельком, как его мигом начала окружать Стражи. Он спасся, бежав из столицы Рая, примкнув к трём разбойникам, промышляющим на шляхе. Но недолго: через неделю они нарвались на горячего парня-Волка и нескольких крестьян. И вот эти лапотники убили в течение пяти минут всех его дружков, только Треух, которому в потасовке рассекли ухо, спасся. Удача окончательно покинула Крокодила, когда его через неделю выловили пограничники, напав на след после неудачного ограбления хутора. В следственной тюрьме ему воздалось сполна, пока он давал показания в безжалостных руках законников. И только на днях удалось сбежать, почти что попав в лапы Инквизиции, от которой прежде убегал мало кто…

Треух никогда не считал себя отчаянным храбрецом, но ночного болота он не боялся. Он боялся болотных крокодилов, которых чувствовал за версту. А эти, болотные, ещё к тому же оказывались всегда голодными.

Очень голодными.

Треух уставился в воду. И ему не понравился едва слышимый для опытного уха звук шлепков лап огромных крокодилов по грязи, спускающихся к болоту.

«Волк, видно, ещё не порезался, но пиявки скоро пустят ему кровь. Он сорвёт одну-единственную и… крокодилы сделают всё за нас. Останется изловчиться и выловить меч с ножнами, и я стану уважаемым членом шайки… Или махнуть куда подальше, ведь такой меч из звёздного камня стоит огромных денег!»

Пока обозлённый Кот бродил вдоль берега и непрестанно плескал копьем, ругаясь почём свет стоит, Треуха встревожили ещё какие-то посторонние звуки.

Ему внезапно стало не до надоедливых кровососов-москитов, и он, застыв с занесенной было ногой, прислушался, ведь что-что, а слух у людей его клана был отменным:

«Шум в лесу! Да и не один, значит это не Кот, который выпотрошил святых «овечек»? А что, если это они загрызли его и сейчас ломятся сюда? По мою душу?!»

Потрескивание сухих веток под ногами неопытных преследователей приближался с каждым мгновением. Треух подскочил к берегу болота и резко остановился, как будто его переехали по груди дубиной: из воды в упор смотрели едва заметные холмики глаз трёхметрового болотного крокодила.

Треух в отчаянии рухнул на колени и, бросив лук, взмолился божеству: Великому зелёному Крокодилу, заламывая руки:

– Братья-крокодилы! Ведь у нас один отец – Великий зелёный Крокодил! Разрешите перебраться на другой берег болота! Очень прошу, братья!

Едва слышный хриплый голос внутри него отозвался с иронией:

«Мы голодны. Можем и брата съесть. Ты вкусно пахнешь мясом».

Треух проклял тот увесистый душистый кусок ветчины, который съел на ужин.

Он в отчаянии огляделся: болото полукольцом подпирало со всех сторон, справа высилась скала, а сзади всё ближе приближалась зловещая погоня. Погоня на охотников, вроде них с Котом. И тут Треуха осенило:

– Я принесу вам жертву, братья! Это будет лёгкая и вкусная добыча. Живое мясо!

Глаза из болотной ряски не мигая посмотрели в сторону копьеносца-Кота.

«У него острое железо. Больно».

– Он будет без железа. Я всё сделаю для вас! Только пропустите на тот берег.

«Иди. И отдай его мясо нам».

Треух подбежал к копьеносцу и показал пальцем вдаль вправо:

– Он там. Смотри!

– Где?

И когда Кот повернулся к нему спиной, ударил по затылку скользким холодным камнем.

Вырвав из рук упавшего копье, Треух столкнул Кота в воду. Ногой подтолкнул его подальше от берега и сноровисто отпрыгнул назад, от греха подальше. Тина закипела, и тело утащили под воду.

А ведь Кот никогда и в страшном сне не мог себе помыслить, что погибнет в самой нелюбимой всеми Котами среде – в глубокой «мокрой» воде, к которой он всю свою непутёвую жизнь приближался очень и очень осторожно.

Воистину, неисповедимы тайны путей наших…


Четыре

Треух подбежал к кромке, озираясь: две фигуры в сутанах, вооружённые длинными кинжалами, осторожно выходили, крадучись, из леса. И скоро они зажмут его в смертельные клещи.

А болото молчало.

Очень зловеще молчало.

– Что ещё не так?! Я же отдал вам жертву! – чуть не плача взмолился Треух, находясь на грани истерики.

«Мало. Я не один».

Треух в ярости ударил по воде кулаком, вскочил и метнул копьё в приближающегося справа монаха. Тот оказался не новичком и легко уклонился, продолжая неумолимо приближаться, как ни в чём не бывало, спокойно поигрывая лезвием длинного кинжала.

– Я застрелю вас обоих! – в отчаянье вскинул Треух лук, надеясь, что в темноте они не заметят отсутствие тонкой тетивы.

Оба остановились и заколебались, тихо советуясь.

А он торопливо шептал в сторону болота:

– Будет вам жертва! Даже двойная! Один сидит в воде. А эти монахи полезут за мной и попадут к вам в пасть. Пропустите меня, иначе я сдамся им, а вы останетесь ни с чем. Совсем ни с чем. Голодные!

Молчание оказалось недолгим:

«Три за одного тебя? Хорошо. Ты же наш брат по богам. Беги по серым кочкам прямо и у сухого дерева сразу влево».

Странники стали опять приближаться.

– Тогда почему не выстрелил раньше, разбойник? – холодно спросил один из них.

И они разом бросились на него, стараясь отрезать от болота.

Тот, который слева, подобрался и едва не достал лезвием Треуха, целя в сердце. Треух отчаянно замахал луком и отделался порезом руки. Бросив в приставучего странника древко, он выгадал одно мгновение, затем прыгнул вперёд и поскакал по серым кочкам, молясь Великому Крокодилу, чтобы не поскользнуться. Тогда даже его зелёные братья, давшие обещание, могут оказаться забывчивыми и полакомиться человечиной, самой свалившейся в их пасть.

Ближайший странник метнул камень, которым Треух уложил Кота, и тот ощутимо чиркнул по голове убегавшего, едва не опрокинув в воду.

Второй монах, который казался повыше ростом, подобрал полы рясы и ринулся за Треухом следом, ловко перескакивая с кочки на кочку, и быстро догнал беглеца. Догнав, он замахнулся для последнего удара, но кочка, на которой он стоял, вдруг ушла под воду. Странник, охнув, погрузился в воду вместе с ней – это оказалась голова крокодила. Хороший пловец, он быстро махал руками, пускаясь вплавь до близкого берега. Вот только несколько скользящих по воде «брёвен» устремилось наперерез к пловцу, которого не спасло его умение. И тот скоро исчез, мгновенно захлебнувшись криком в глубине тёмной маслянистой воды.

Треух в это время продолжил путь, занятый только собой. Он через минуту пересёк болото и с другого берега глумливо закричал в сторону уцелевшего странника:

– Ну что, взяли? Святоши долбаные!

В ответ на его голос прилетела стрела, царапнув по бестолковой голове и надо же – по злосчастному уху-обрубку. Треух зашипел от боли, схватился за голову и ещё быстрее побежал под прикрытие мрака джунглей.

«Идиот! И чего орал? Кто же знал, что у него найдётся запасная тетива?» – попрекнул он себя и шмыгнул вглубь джунглей. Потом, перевязав кусками рубахи раны, направился влево, стараясь не шуметь:

«Там должна быть река. И на плоту – куда угодно!» – торжествовал он побег на свободу.

Жаль, что река оказалась совсем в другой стороне.

В противоположной…


К-Кэн с первобытным ужасом вслушивался, как неподалёку хрустели кости в мощных челюстях крокодилов, и жертвы исчезали в чёрной глубине. Сам он отсиживался, поднырнув под широкий лист какого-то раскидистого болотного растения, время от времени погружаясь в воду и дыша через полые ножны от меча, когда рядом проходила смерть: Кот или Треух.

«Что же последний путник не уходит?» – недоумевал К-Кэн.

Странник как будто услышал его голос. Он направил клинок оружия на К-Кэна и решительно зашагал к нему. В это время со стороны болота К-Кэн со страхом услышал тихое журчание воды и увидел приближающегося крокодила, его неподвижные глаза и ноздри. К-Кэн как можно тише погрузился вглубь, так как выбор был невелик. Стоило попробовать пересидеть в воде, надеясь на то, что болотное чудовище его не заметит.

Но нервы не выдержали:

«Лучше пасть от клинка, чем быть съеденным болотной тварью!»

Вода заволновалась, и он вынырнул оттуда, решившись на всё, только бы погибнуть в борьбе на суше.

Но на берегу обстановка резко поменялась: выскочивший на берег четырёхметровый крокодил набросился на стоявшего у кромки воды странника. Чудовище сомкнуло челюсти на ноге не успевшего отскочить странника. К-Кэн мгновенно оценил обстановку и развернулся к лесу убегать.

Но становился.

«Враг моего врага – мой друг» – мелькнули у него давние слова отца.

Он вздохнул и прыгнул назад, к страннику. И еле-еле дотянулся кончиком меча, нанося укол в глаз крокодила, тащившего упиравшуюся жертву в болото. Меч легко выколол глаз, и крокодил от боли широко открыл пасть, заревел странным голосом, потом снова решительно закрыл её. Но не до конца: К-Кэн успел вставить ему в челюсти как распорку ножны своего меча. Потом толчком ноги оттолкнул неудачливого странника на траву, извлекая его ногу из капкана пасти. Огромный крокодил едва не сбил его с ног хвостом, разбушевавшись. Но с прочной распоркой-ножнами ничего не мог поделать и, пятясь назад, скрылся снова в воде.

К-Кэн оглядел ногу потерявшего сознание странника. Её до колена здорово пожевала острыми зубами эта болотная тварь. Сплетя наспех заклинание Остановки крови, он наложил жгут, перевязал рану куском полы сутаны странника и огляделся. Над болотом клубился редкий туман, с надрывом зловеще закричала вдалеке выпь, заблеяли лягушки-быки. И где-то рыскали остальные бандиты…

«Я об этом ещё пожалею, что так теряю время», – тягостно подумал он, затыкая меч без ножен за кожаный пояс.

Потом со вздохом взвалил увесистого, как оказалось, странника на плечи и понёс его к биваку, где монахи собирали травы. Дорога, которую он пробежал так быстро, оказалась бесконечной, когда пришлось тащить на себе увесистого раненного, потерявшего сознание.

Дойдя до места, он осторожно положил раненого на траву. И выглянул на полянку. У костерка ходил кругами с кинжалом наголо коренастый монах. К-Кэн вполголоса позвал его:

– Эй! Здесь раненный из твоей компании. Я вам не враг, принёс его и ухожу. Рана тяжёлая, но до свадьбы заживёт.

Облегчённо переведя дыхание, он вытер пот.

«А теперь самое время искать Ан-ньи».

Но уйти не удалось: из леса выскочил смертник-Бык и метко метнул копьё, пригвоздив К-Кэна к стволу дерева. Копьё прошло вскользь, чиркнув по ребру и пробив мышцы на боку. Выхватив из-за спины длинный двуручный меч Бык нацелил остриё в грудь юноши. Копьё сильно сковывало приколотого им к дереву Волка, и тот только ценой раздирания вширь раны на боку спасся от удара в сердце. Бык, заметив странника с кинжалом, развернулся к нему:

– Ты, волчок, повиси здесь и никуда не уходи. А я пока пришью этого черносутанника. Что-то он слишком на прихвостня Инквизиции смахивает!

«Добро никогда не бывает безнаказанным», – с горечью подумал К-Кэн, чувствуя, как стекает по боку из обширной раны кровь.

Он начал расшатывать копьё, но бросок Быка оказался мощным и дело продвигалось медленно.

А Бык разбушевался вовсю: длинный полутораметровый меч с редкой гардой в форме головы льва давал колоссальный выигрыш в сильных руках громилы. Да, Бык и раньше никогда не слыл ангелом. Он попал в лапы Стражей по причине пьяной драки, в которой он размозжил головы двух соседей, а третьего проткнул вилами, оставив висеть в овине до прихода утреннего дозора. Он со своей недюжинной силой с детства обожал увесистое длинное оружие, будь то дубина, оглобля, топор или меч. И, имея в руках такой дивный двуручник, просто наслаждался игрой боевой стали. И решил поиграться с последним противником, разрубив его на куски.

Но странник оказался на диво увёртливым, хотя долго это продолжаться не могло, конечно.

«Убегай в лес, где он тебя не догонит!» – крикнул бы К-Кэн страннику.

Но если тот убежит, громила тут же займётся им.

Вплотную и навсегда.

Так как древко не расшатывалось, К-Кэну пришлось скрипя зубами от раздирающей боли вырезать кусок одежды и своей плоти из бока, перерезав мышцы, чтобы слезть с лезвия. От потери крови стала кружилась голова, и он только молился, чтобы Талисман на его груди помог продержаться ещё немного, заживляя рану. Совсем немного.

«Убегать. Скорей убегать!» – стучало в голове.

Он сжал рукоять меча и побежал… к Быку. В глазах мелькали пятна, он не соображал, куда бежит. И по ошибке ринулся к смертнику. Странник увидел его через плечо напиравшего Быка, что заметил и громила. Решительно рубанув, он рассёк тому сутану, рубаху, куртку, пояс, и кровь хлынула из длинной косой раны на груди. Странник упал. Он попытался встать, но снова рухнул, обессиленный в траву.

Потом Бык развернулся к К-Кэну:

– Сам пришёл! Не дождался?

Услышав голос Быка, К-Кэн поднял голову, поморгал, сфокусировал на нём зрение, потом пошатываясь развернулся и побежал обратно под защиту леса. Бык заворчал и грузно затопал вприпрыжку за ним, вскинув меч вверх.

На страницу:
2 из 7