Музыка Гебридов

Лишь несколько раз за все эти годы, что лорд Стерлинг отсутствовал дома, Амелия слышала о нём от соседок или знакомых леди на званых ужинах. Никто не стремился выскочить за него замуж, и всё же, учитывая его родословную и весьма привлекательную внешность, мало кто из дворян думал выдать за него своих обожаемых дочек. Богачи не жаловали неусидчивость в женихах, если только они не имели отношение к военному делу. Стерлинг сторонился войны и занимался лишь торговлей и немного кораблестроением. Кроме того, многие по суеверию своему боялись, что недуг, отнявший у молодого мужчины голос, мог бы передаться по наследству.

Его слишком долго не было в обществе, старые знакомые Стерлингов позабыли о нём, не знали о нём ничего, кроме его верности парламенту, а этого было недостаточно для статуса завидного жениха. Впрочем как и его скромного титула.

Обо всём этом Амелия уже знала, однако ничто не могло изменить её решения. Общение с этим мужчиной не было ей в тягость, писал он довольно быстро и разборчиво. Ради приличия, она попыталась выразить своё сочувствие по поводу его немоты, но вышло это суховато и неискренне. После того, как Томас Стерлинг принял все её скромные условия, девушка сама подвела черту под их разговором:

– Через неделю, как только я разберусь с делами замка и позабочусь о судьбе оставшейся прислуги, мы встретимся с Данди для венчания и заключения брачного договора. Завещание моего дяди останется у нашего нотариуса, я попрошу его прибыть в Данди для подтверждения соблюдения самых необходимых документальных пунктов. Вы сообщили мне, что после всех формальностей намереваетесь вернуться в свой родовой замок на Гебридских островах, затем отправитесь за Северное море для того, чтобы продолжить торговлю с… как вы написали? Норвегией? Швецией?

Его ответ на листке в записной книжке был короток:

«Не берите в голову. До моего возвращения на Гебриды вы останетесь под присмотром моих людей. Там вы будете в безопасности».

– Прекрасно! – из её уст это прозвучало слишком раздражённо, даже для такого пасмурного утра. – Благодарю за ваш визит, лорд Стерлинг… и за соболезнования. Ваше понимание для меня много значит.

Разумеется, он не поверил её притворной вежливости, и они оба это знали. При расставании в библиотеке Амелия всё же заметила тень беспокойства на лице будущего супруга. Он даже выждал достаточно долго, прежде чем уйти, словно собирался с духом написать о чём-то важном.

Только оставшись в одиночестве Амелия позволила себе вздох облегчения; она упала на кушетку, спрятав лицо в ладонях, и, наконец, заплакала от усталости.

Часть вторая. Грешница и пираты

Глава 11. Леди Стерлинг

Магдалена переживала одну из самых кошмарных трагедий в своей жизни. Она была из тех женщин, кто всегда полагался на милость Господа и возносил ему хвалу даже в самый тяжёлый час. Она даже пережила якобитское восстание и смерть любимых хозяев, ставших для неё настоящей семьёй, и в конце концов смирилась с этой утратой, продолжая ежедневно молиться. Затем пришла другая, и Джеймс Гилли, последний граф Монтро, единственный и первый мужчина в её жизни, покинул этот мир. А затем и Сара, и хоть Магда никогда не была к ней привязана, гибель этой юной души и её младенца казалась ей самой жестокой несправедливостью. Но худшим было наблюдать за тем, как страдала Амелия. Её стойкая, упрямая и сильная графиня увядала на глазах.

Когда Амелия объявила о переезде на Гебриды, Магдалена вздохнула с неким облегчением, ведь чем дальше от герцога Камберлендского и короля, тем лучше. Женщина буквально молилась на Томаса Стерлинга, больше он не казался странным, она перестала обращать внимание на его недуг, и будущий лорд стал внушать ей только уважение.

Две недели сборов прошли, как в тумане. Для окружающих молчаливая и хмурая Амелия несла траур по погибшим членам семьи, её брак с Томасом решили не афишировать раньше времени. Магдалена полностью это одобряла. Сначала они доберутся до Гебридских островов, а после судьба сможет распоряжаться слухами, как угодно.

Венчание в Данди так же пронеслось, словно дуновение ветра. Для Амелии сшили скромное свадебное платье нежного кремового цвета с закрытыми плечами и высоким воротом, кружева в форме листьев имелись только на рукавах; фасон самый простой, и тогда, глядя на свою подопечную за несколько часов до венчания, Магдалена заметила, что наряд скорее подходил для воскресной службы. Амелия никак не реагировала на её слова, а на просьбы хоть немного улыбнуться и пощипать себя за щёки, чтобы не выглядеть бледной, она молча отворачивалась.

Не таким должно быть венчание её девочки, совершенно не таким! Амелия была похожа на призрак. Худая и бледная, она совсем не улыбалась, почти не принимала участия в церемонии, лишь делала то, что было положено. До их встречи в соборе Святого Павла Магдалена поспешила увидеться с Фредериком Халсторном и предупредить его о состоянии молодой графини.

– Если вы опасаетесь за церемонию, хочу вас успокоить: мой лорд не собирается передумать, он сделает всё возможное, чтобы леди Гилли было спокойно и комфортно, – ответил ей тогда Халсторн. – Ей сейчас очень тяжело, и мы все должны это принять и постараться помочь пережить это горе.

Магда вздыхала и причитала, но соглашалась; она наблюдала за церемонией венчания со слезами на глазах и мысленно обращалась к Господу и всем святым, чтобы они помогли её несчастной девочке обрести счастье.

За Стерлинга говорил Халсторн, Амелия произносила нужные слова, словно заговорённая кукла. И вот, вскоре на её пальчике красовалось скромное обручальное кольцо, и её сухие бледные губы познали первый целомудренный поцелуй новоявленного супруга. Магдалена не знала, что и думать об этой внезапной связи двух отчаявшихся людей: оба были молчаливы и безразличны друг другу. И всё же перед тем, как покинуть собор, женщина ещё раз попросила защиты у Небес и скорейшего счастья для новобрачных.

***

Ей казалось, словно она попала в страшный сон, который не кончался. А возможно, она всё-таки погибла тогда, в горящем замке, вместе со своей семьёй, и теперь проходит очередной круг Ада? В детстве Магдалена и учителя вечно твердили ей быть послушной и скромной, но она обожала верховую езду и стрелковое оружие. Неужели за подобные увлечения ребёнок заслуживает такой беспощадной кары? Никто не мог ответить ей на этот вопрос, и Амелия только глубже увязала в собственной тоске.

Поездка через земли Хайленд показалась ей вечностью, но она ни разу не пожаловалась. К тому же отныне время для неё было мерой относительной, и, помня о своих планах, девушка старалась игнорировать любые неудобства, характерные для долгой дороги. Лишь пару раз за всё время до очередного пункта назначения – гавани Скорейг на севере Шотландии – они останавливались на постоялом дворе: Амелия сидела неподвижно в полупустом зале убогой таверны, пока Магда, старик-кучер Освальд и Халсторн, отправившийся с ними в качестве провожатого, хлопотали за обед или ужин.

К ночи становилось только хуже. Было холодно, хоть и безветренно, а к Рождеству всегда обильно шли ливни, но к счастью эту поездку не омрачали осадки, а лишь хмурые затяжные тучи и подавленное состояние молодой супруги лорда Стерлинга. Халсторн, как мог, пытался разговорить её, только всё, на что Амелию хватало – несколько слов, произнесённых безжизненным голосом.

Магдалена с тревогой наблюдала, как во сне её воспитанница произносила имя покойной сестры, затем почти сразу просыпалась. Амелия больше не рассказывала ей о голосах, которые она могла услышать в полнейшей тишине, или о пугающих тёмных видениях, о фантоме человека в чёрных одеяниях, то и дело вторгающемся в её сны. Они до сих пор не отпускали её измученного разума, но девушка решила не беспокоить больше свою набожную бонну. Женщина то и дело молилась, крестилась и трясла чётками в такт покачиваниям экипажа, и Амелия едва держалась, чтобы не заставить её всё это прекратить.

Рассвет встретил их ледяным ветром в Скорейге – крошечной гавани на три улочки, где всё было пропитано морем и запахами рыбы. Небольшое, но опрятное судно вскоре отходило к островам Внешних Гебридов, и путь этот занимал не более пяти часов. Тут же, на пристани, кипела работа: рослые моряки выгружали и разгружали грузы с рыболовных лодочек, тянули сети или латали мелкие пробоины. Перед отплытием Магдалена принялась оглядываться по сторонам и волноваться. Местные то и дело болтали о частых появлениях пиратов в проливе Норт-Минч, который им как раз предстояло преодолеть.

– Со скуки люди всякое любят болтать. К тому же ещё не случалось, чтобы эта знаменитая шайка нападала на безобидный пассажирский корабль, – заверил женщину Халсторн. – Будьте спокойны и присматривайте за вашей воспитанницей.

– Но я слышала, что пираты напали и разграбили французскую шхуну «Этуаль» в Бискайском заливе!

– Я тоже об этом слышал. Говорят, выжил только один французский матрос. Но это случилось далеко, и никто так и не подтвердил, что нападение совершил Диомар и его команда.

– Это поразительно, что столь кровавый и жестокий пират бесчинствует на морских просторах вот уже несколько лет, и никто его до сих пор не схватил!

– Когда-нибудь он остановится, поверьте мне, – заключил Фредерик Халсторн упрямо. – Или остановят его.

Он должен был расстаться с Амелией на положительной ноте, поэтому был рад, что она не слышала их с Магдой разговора. Он объяснил, что владения Стерлинга находились всего в получасе езды от Сторновея —

административного центра и крупнейшего городка на Внешних Гебридах, и что там её обязательно встретят и проводят прямиком в замок. Халсторн заверил, что едва Томас разберётся с делами в Эдинбурге, то сразу же отправится к ней.

– Возможно, через неделю или чуть раньше. Не печальтесь, дорогая! Помните, что ваша жизнь продолжается. Как только улягутся страсти, а вы поправите здоровье, всё вернётся на круги своя, и вы предстанете в обществе, как «Её Милость Амелия Стерлинг». Да, да, ведь ваш муж не хотел, чтобы я сообщил раньше времени… но, дабы приободрить вас, могу с уверенностью заявить, что по рекомендациям принца Уэльского Его Величество пожаловал вашему супругу титул барона. Это случится лишь в будущем году, но после возведения в пэрское достоинство принц пообещал ему внушительное поместье недалеко от Глазго. Понимаю, что титул графини был куда выгоднее, однако…

– Однако мне всё равно. Это был мой собственный выбор, господин Халсторн, остальное мне безразлично.

Мужчина нахмурился и вдруг понял, что будет скучать по этой меланхоличной девице, на чьих хрупких плечах покоился такой внушительный груз несчастий и бед. Однажды она сможет от них освободиться, ему действительно хотелось в это верить. Халсторн пообещал, что навестит её после Рождества, поздравил с грядущими праздниками, попрощался с Магдаленой и был таков.

Они были уже на борту и не знали, что он остался в гавани, дабы понаблюдать за их судном, удаляющимся через Норт-Минч. День обещал быть пасмурным и мёрзлым, но настоящая зима была ещё впереди.

***

По дороге из сонного, пропахшего дождём и морем Сторновея, в котором они не пробыли и десяти минут, женщин развлекал кучер по имени Эдгар Олафссон. Это был бойкий крупный мужчина пятидесяти двух лет, почти облысевший, с озорным взглядом юноши, никак не вяжущимся с его возрастом; Амелию и Магдалену он встретил очень радушно, резво перетаскал весь багаж в большую скрипучую телегу, помог дамам усесться поудобнее и тряхнул поводьями, чтобы «две его красавицы» – огромные лошади ширской породы – очнулись от скучного простоя.

За всё время пути Эдгар успел поведать не только историю островов, но и рассказать о замке Финнаг, о некоторых слугах, которые с нетерпением ожидали приезда новой хозяйки, о суровой погоде и местных достопримечательностях, а также о себе, вплоть до прибытия его предков, скандинавов, на острова, и даже о каждой его любимой животине, обитавшей во владениях Стерлинга.

– Так чьи же ещё обязанности вы выполняете, господин Олафссон?

– поинтересовалась Магдалена; в отличие от молчаливой девушки, укутавшейся в тяжёлый плащ, она его внимательно слушала. – Судя по вашим рассказам, в замке довольно скудный штат прислуги…

– Так ведь большего здесь не нужно, мадам! И называйте меня по имени, во имя всех святых, я ж не знать!.. Я простой конюх, заодно могу что угодно подлатать, выхожу в море, ловлю рыбу… Так о чём это я? Оглянитесь вокруг! Здесь вы найдёте лишь скалы, пещеры и хребты, поля да вереск. А вокруг нас вода и островки, на которых уже никто не обитает. Мои предки приплыли сюда в веке эдак девятом, полуголые и жадные до открытий!.. Я слыхал, госпожа, что ваша матушка была родом из Дании? Это же прекрасно! Не зря вы напоминаете мне их воительниц. Женщины викингов всегда отличались храбростью и стойкостью… Ах, да. Так вот, они держали эти острова в страхе много десятилетий, затем Шотландцы спихнули их обратно, в море, и в волю тут нацарствовались! Что мы имеем в итоге? Проклятые кланы считают, что острова целиком и полностью принадлежат им! Старый король дал вождям власть – творить беззаконие. Того гляди, начнутся стычки и раздел земель. Соседи больше не любят друг друга. Многие уже покинули свои владения, так что лорд Стерлинг один из тех, кому повезло сохранить за собой наследие его семьи. Хотя, разумеется, он не задержится здесь надолго…

Телегу слегка тряхнуло, и Эдгар замолк, прицокнув и крикнув лошадям что-то на гэльском. Амелия в его рассказ не вникала, только молча разглядывала местность: они проезжали и стоячие камни, и живописные озёра, которыми был изрешечён весь остров, и бесконечные древние развалины, чьё название наверняка помнили лишь старожилы. Попадались и пастухи, подгоняющие своих шумных овечек, и несколько домов, возле которых суетились женщины и дети. Амелии казалось, что некоторым постройкам должно быть не менее века, настолько приросли они к этой тоскливой холмистой земле.

По дороге к замку она разглядела одинокую каменную церквушку и крохотное озеро рядом с ней; на ступенях Амелия увидела высокого мужчину, пастора, который заметил их и изящным жестом махнул вслед.

Известно было, что большинство жителей Гебридов сохраняли строгие протестантские традиции, о чём Магдалена успела поплакаться ещё на переправе через пролив. Она весьма была обеспокоена тем, что не отыщет на острове достойную католическую епархию и самое главное – хорошего настоятеля, которых неизменно мог бы выслушивать её исповеди. Эдгар же заверил женщину, что при всём желании можно будет обойти остров целиком меньше, чем за сутки, и тогда-то уж точно отыщется нужный человек.

Замок не зря назывался Финнаг, «ворон» или «ворона», как поясняла Магда. Его внушительные тёмные стены далеко видны благодаря открытому ландшафту и большому холму, на котором он был воздвигнут; кустарники вокруг практически отсутствовали, трава тоже была невысокой, так что Эдгар сразу предупредил оглядываться вне замка почаще, дабы не раздавить чьё-нибудь гнездо.

– Порой кажется, что птицы здесь главнее нас! Я нахожу яйца даже под крышей. И когда они успевают? – отшучивался конюх. – Тут полным полно тупиков и куликов. Если будете бродить по берегу, берегитесь их гнёзд на песке. Если же услышите противное затяжное щебетание, знайте, что это кричит чернозобик. А вот, кстати говоря, голосит один из крапивников.

Слышите? Ну да к дьяволу этих пернатых! Самое время вам взглянуть на замок и со всеми познакомиться. А обойти окрестности вы ещё успеете.

Если Амелия и испытала некое наваждение при взгляде на замок вблизи, то лишь на несколько мгновений. То, что она помнила о доме в Хайленд, навсегда осталось скрытым в тумане её сознания. Теперь же, войдя в раскрывшиеся массивные двери, обитые железом, она увидела помещение огромных размеров: здесь всё дышало стариной, однако не казалось заброшенным. Повсюду горели фонари, на высоких столиках были приготовлены зажжённые канделябры. Большая парадная лестница из светло-серого камня вела наверх, расходясь в обе стороны, и там, за тяжёлыми плотными дверьми, находились другие жилые комнаты.

Прежде Амелия никогда не видела залы столь поразительных размеров, она не посещала дворцы вместе с дядей, а дома их соседей, несмотря на всю роскошь и новизну, просто не могли похвастаться такими прихожими.

Высокие каменные потолки поддерживались колоннами, а под одним из самых широких витражных окон находилась статуя обнажённой девы, чьё лицо выглядело абсолютно безжизненным и плоским. Скорее всего автор этого творения стремился сосредоточиться на её привлекательном гибком теле, которое ничто не скрывало от любопытных глаз. Амелия с удивлением обнаружила, что долго глазела на эту голую девицу на постаменте, украшенном орнаментом, и, смутившись, отвернулась.

Обитатели замка всем составом предстали перед нею через пару минут, а первыми их встретили экономка и дворецкий, или батлер, как местные привыкли называть руководителей домашнего персонала. С самым важным видом долгожданной гостьи Магдалена оглядела двенадцать человек, выстроившихся в два ряда, затем поприветствовала их от имени своей хозяйки.

Экономка представилась как Элизабет Дарнли; этой невысокой женщине с большими голубыми глазами и матовой кожей было уже тридцать девять, но при взгляде на неё Амелия решила, что она гораздо моложе. Очень привлекательная, крепкая, с гордой осанкой, домоправительница мигом внушала уважение, но по большей части просто чем-то напоминала Магду: такая же собранная, деловая, всё ещё цветущая для своих лет женщина. Она неустанно держала скромную улыбку на ярких сочных губах и искренне приветствовала новоиспечённую баронессу.

– Но я пока не баронесса, – поспешила поправить Амелия.

– Однако вы уже и не графиня. Лорд Стерлинг уведомил нас о вашем положении, и мы испытываем к вам глубочайшее сочувствие, а также желание помочь оправиться от всех недавних невзгод. Для нас вы в любом случае уже баронесса и никак иначе.

У неё был мягкий, мелодичный голос, но в разговоре прозвучал он настойчиво и достаточно строго, хотя ни Амелия, ни её утомившаяся после дороги бонна не услышали в нём враждебности, а скорее наоборот. Магдалена тут же оценила эту строгую даму, которая была старше неё всего на год, и её достойную речь.

Пожилого, но достаточно крепкого мужчину, служившего в замке дворецким, звали Ричард Биттон, он же представил Амелии остальную прислугу: её горничную, Дженни, четырнадцатилетнюю сироту из деревеньки Бреасклет; молодого человека по имени Клейтон, работающего обычно в кухне и в поле в качестве пастуха; двух кухарок – седую и полненькую женщину Бесси и её молодую помощницу, а в совокупности и прачку, Катерину; чернокожую служанку Клодетт – женщину средних лет, маленькую, стройную, с большими носом и губами и ровными белоснежными зубами; и ещё трёх женщин и двух мужчин, выполнявших в замке и прилегающих владениях самую разнообразную работу.

По дороге в спальни, которые находились на втором этаже, Амелия сумела получше разглядеть убранство замка. С лестницы гостевой зал казался ещё больше, а потолки выше. Коридоры были достаточно широкими, покрашенные деревянные полы устланы коврами, а серые каменные стены занавешены старинными однотонными гобеленами оттенка граната, очень плотными и тяжёлыми. Люстры крепились на толстых цепях высоко под потолками, и экономка предупредила, что за освещением в замке следят строго, а в большой гостиной на первом этаже, в той, что по левую сторону от парадной лестницы, круглосуточно горит камин.

Женщина попутно указывала, где находилась библиотека, или кабинет, или переход в очередной коридор, таивший всё больше дверей.

– Хозяин, конечно, редко остаётся дома подолгу, ведь того требует его служба.

Он предупредил, что постарается вернуться до Рождества, – рассуждала Дарнли, изредка поглядывая на притихшую девушку. – Вы выглядите утомлённой. Простите нас за то, что пришлось задержаться внизу. Ваша спальня уже готова, Дженни и Клодетт скоро придут, чтобы помочь вам разместиться, принять ванну и…

– Я безумно устала. Могу я просто отдохнуть?

Ненадолго в её взгляде мелькнуло что-то вроде неосознанности, но экономка тут же спохватилась:

– Разумеется, ведь никто не заставит вас заниматься багажом и незамедлительно строить слуг! Но вам стоит подкрепиться, прежде чем заснуть.

Амелия была согласна на что угодно, лишь бы поскорее упасть в кровать, и ей было не столь важно, где именно она упадёт. Наконец Дарнли привела её в одну из дальних спален: здесь так же горел камин, а одна из стен, обитых красным деревом, была полностью заставлена книгами; над каминной полкой висела внушительных размеров картина с дальневосточной тематикой, повсюду витал нежный, но легко уловимый аромат цитруса; два окна с мутноватыми стёклами в ромбиках вели во внутренний двор. На шкафы и сундук, предназначенные для её одежды, Амелия уже не обращала внимания. Большая двуспальная кровать с деревянным балдахином, заправленная тёмно-зелёным покрывалом, привлекала её больше. К тому же здесь было столько подушек, что позавидовала бы сама королева.

– Поспешу вас оставить! Вам стоит прийти в себя после дороги, а я пока отдам распоряжения на кухне, – сообщила Дарнли вышколенным тоном, когда Амелия в очередной раз устало вздохнула. – У вас есть предпочтения в ужине?

Но девушка молчала, и взгляд её, устремлённый в пол, на прекрасный, но далеко не новый, ковёр, говорил сам за себя. Экономка ещё раз напомнила, что скоро придут горничные, и поспешила уйти.

Амелия недолго простояла на месте. Она подошла к окну, толкнула одну из створок и выглянула во двор: было пасмурно и холодно, накрапывал дождь; несколько всклокоченных куриц просеменили по грязи – их испугал мальчишкапастух, вместе с конюхом он переносил из телеги хозяйские вещи.

Отсюда также можно было хорошо разглядеть равнину – довольно унылое зрелище, учитывая погоду. Несколько построек вдалеке и пик какой-то часовни – вот, пожалуй, и всё, что попалось ей на глаза. Амелия вернулась к постели, присела на краешек и сразу же ощутила запах чистого белья.

В этой обители, древней и серой, как и всё на Гебридских островах, ей предстояло встретить новый год. Подумав об этом, а затем подумав о следующем, и о том, что придёт за ним, она молчаливо ужаснулась. А после, закрыв глаза, упала на спину, раскинув в стороны руки.

На большой кухне, расположенной в подвале, уже кипела работа: между букетами чеснока и разнообразных трав, висевших под потолком, сновала шустрая Катерина, а Бесси, её наставница, подгоняла молодую женщину, успевая при том мешать, валять, резать, шинковать, солить и пробовать, а ещё ругаться и бормотать за нерасторопность помощницы. Прибежал Клейтон, как и обычно успевший отломить кусок свежеиспечённого хлеба, и бросил в кадку пару крупных рыб. Заглянул один из двух работяг по имени Генри Лионнел – рослый мужчина за тридцать лет – он притащил два мешка с провиантом, чтобы разложить его на полках.

Кто-то бранился, кто-то шутил или отдавал очередное распоряжение по кухне, но, когда вошла Дарнли, голоса тут же стихли. Женщина деловито обошла широкий стол, за которым работала старшая кухарка, заглянула в жаровню и принюхалась. Первой не выдержала Бесси, ведь она была самой нетерпеливой и бойкой из всей домашней прислуги.

– Ну так что же, Бэт? Есть новости от хозяина? – спросила она, начав разговор на гэльском.

– Ничего с той минуты, как прибыла эта девица, не изменилось. Успокойтесь все и продолжайте работать, как и раньше! Как только лорд Стерлинг даст о себе знать, я всё расскажу…

– Ох и надоело же мне это хождение по мукам! – заворчал громила Лионелл, присев на табурет. – Когда дело двинется с мёртвой точки? Я думал, что осталось уже недолго, и вот-вот начнутся сборы, но хозяин вдруг удумал жениться! А как же наши планы?

– Изначально то были его планы, Генри, угомонись! – Дарнли даже ногой притопнула. – Это он пригрел тебя и твоего брата-увальня, помог избежать казни. Поэтому будь так любезен, потерпи ещё немного!

– Сколько ещё ждать? Год или два? Или пять? Зачем он женился на шотландской девчонке?

– Действительно, зачем! – зазвучал звонкий смех Клейтона Уоллеса. – Ты ж её видел, да? Или ослеп вдруг? Она молодая, красивая и благородная дама! Она ему и наследника родит, понимаешь? А хозяину как раз этого и не хватало…

Светловолосая Катерина, тряхнув косами под белоснежным чепчиком, вдруг фыркнула:

– Хозяину её денежек не хватало! Вот, в чём вся соль! А то, что она красива, значения не имеет…

– Не ревнуй, моя прелесть! Я же просто факты рассказываю!

– А ну, прекратите! Хватит собирать эти сплетни! – Дарнли хлопнула ладонью по столу, да так, что немного мучной пыли поднялось вверх. – Не наше дело, зачем хозяин женился на ней! Но даже если из-за её приданого, то это лишь ему на руку. С такими суммами он гораздо быстрее справится с делами, и года не пройдёт, ясно?