Музыка Гебридов

Полусонная и уставшая она всё же ощутила, что кто-то находился рядом с её постелью. Амелия открыла глаза и увидела Магду, которая рассматривала её строгим осуждающим взглядом. Медленно усевшись на кровати, Амелия подтянула одеяло к груди, но ни слова не успела сказать, как вдруг нянька произнесла упавшим голосом:

– Когда вчера поздно вечером я увидела, как лорд Стерлинг в гневе спускается по лестнице, я не хотела вмешиваться. И всё-таки что-то толкнуло меня его расспросить. Когда он трясущимися от злости пальцами начеркал на листке бумаги: «она заперлась от меня в комнате, словно я прокажённый!», во мне возникло лишь одно желание: потребовать от вас ответ, поскольку ваш муж был не в состоянии рассуждать разумно. Я пыталась убедить его, что вы, возможно, крепко спали, однако он и слушать не пожелал. Будто бы знал, что это не так.

Амелия ощутила, как холодный пот покрыл её спину и лоб, руки заледенели от страха. Томас приходил к её спальне перед сном? А если б она не заперла дверь, он обнаружил бы пустую комнату, и всему пришёл конец! Осторожно взглянув на Магдалену, Амелия спросила:

– Так в чём же ты меня обвиняешь?

– Я постучалась к вам, едва лорд Стерлинг ушёл к себе. Разумеется, вы мне не открыли…

– Возможно, я спала так крепко…

– Тогда мне пришлось поискать связку запасных ключей в кабинете для прислуги, – сдержанно заговорила Магда. – Я её нашла. И я пришла к вам в спальню. Каково же было моё удивление, когда я не обнаружила вас в постели! Где вы были, дорогая?

У Амелии сердце словно в пятки ушло. Но она изо всех сил постаралась не запаниковать и держаться гордо и смело. Как и всегда, как и при ночной встрече с мужем в замке, ей оставалось лишь одно. Умело солгать.

– Прошу вас, милая! Расскажите же мне, наконец, что это было? Что с вами происходит? Вы запираетесь в спальне, никого не допускаете, игнорируете мужа. И просыпаетесь к полудню! Это же не вы, моя дорогая! Я ни за что не поверю, будто вы проводили всё это время за чтением. А теперь ещё и ночная прогулка… Зачем вы это сделали?

– Ты уже рассказала кому-либо? – Нет! Я не стала этого делать, пока…

– А Томасу?

Магдалена упрямо покачала головой. Она ждала ответа, и Амелия понимала, что обязана была его дать, пока не стало слишком поздно.

– Ты права, Магдалена. Я уходила. Я сбежала в город, чтобы встретиться там с одним человеком…

Издав возмущённый возглас и перекрестившись, нянька запричитала, но девушка оборвала её на полуслове:

– Есть другой мужчина, Магдалена. И я сбежала к нему. Слышишь меня? Этот мужчина ждал меня… он… мой любовник.

Глава 17. Deus Pater

– Мадам! Мадам, вы меня совсем не слушаете! Мадам!

Магдалена долго взывала к своей воспитаннице, но та словно унеслась в иной мир, она не замечала её. Сильный порыв ветра чуть не сорвал с головы женщины белоснежный чепец, и ей пришлось на ходу поправлять его и причёску. Леди Стерлинг стояла на месте, на обочине широкой дороги, огибавшей рыночную площадь: задрав голову, девушка наблюдала за топчущимся на вершине ближайшей башни белохвостым орланом. То ли он подминал под себя мёртвого зверька, готовясь к обеду, то ли заприметил на горизонте очередную жертву. Амелия машинально подумала о том, до чего же это была прекрасная птица.

Наконец Амелия полуобернулась к своей провожатой, взгляд её некоторое время оставался отрешённым.

– Пора возвращаться, кажется, скоро начнётся гроза, – заметила она.

– Ну уж нет, милая леди! Вы обещали поговорить со мною, и мы поговорим сейчас же!

Девушка в очередной раз издала вымученный вздох, затем направилась через площадь к рынку. Магдалена не отставала и продолжала говорить, попутно желая доброго дня всем знакомым торгашам.

– Вы так и не поведали мне, что это за мужчина, к которому вы бегаете! Боже милосердный, я до сих пор поверить не могу, что вы так поступаете с мужем! Знаю, когда-то давно я была о нём не лучшего мнения, но ведь всё, что есть у него теперь – лорд Стерлинг добился самостоятельно, без помощи отца, который прогнал его. Вы помните?

Амелия молчала, делая вид, будто разглядывает очередной прилавок с разноцветными тканями.

– Хочу заменить шторы в библиотеке, чтобы там не было так мрачно по вечерам. Закажем вот эти, и пусть их доставят в замок через пару дней…

– Не забывайте, девочка моя, что говорил Иисус: не прелюбодействуй! «Брак у всех да будет честен и ложе непорочно; блудников же и прелюбодеев судит Бог». И нечего фыркать себе под нос, вы прекрасно понимаете, о чём я говорю. Неужто лорд Стерлинг заслужил подобного отношения? Если он узнает, ох и достанется же вам! И тому, кого вы скрываете, к кому убегаете. Чем он так привлёк вас, дорогая моя? Как сумел соблазнить вас этот коварный негодяй?!

Амелия остановилась и резко обернулась к причитавшей няньке; после того, как три богато разодетые матроны прошли мимо них, она с вызовом взглянула Магдалене в глаза и произнесла:

– Права ты в одном, Магда. Томас не заслужил быть обманутым. И как только придёт время, я всё ему расскажу, но не раньше. А если ты задумаешь меня выдать, я убегу навсегда, и на этот раз ты никогда больше меня не увидишь!

Женщина тихо ахнула, дёрнувшись, как от удара, и опустила глаза к земле. Амелия содрогнулась от собственных слов, ей не хотелось этого говорить, но она должна была убедить свою наставницу молчать. Взяв её руку в свою, она сказала уже мягче:

– Я всё равно сделаю это, Магда, я встречусь с ним. Но для себя ты обязана решить: поможешь или уйдёшь с моей дороги. Иных вариантов просто нет. А если я тебе хоть немного дорога… если ты хоть немного любила моего дядю… тебе придётся молчать, как я молчала ради тебя.

При упоминании о Джеймсе Гилли разочарованная женщина и вовсе растерялась. Однажды она сама пошла против принципов и поддалась приятному искушению. Граф Монтро умел убеждать, и тогда Магдалена осознавала, в какую связь вступила, ответив на его ухаживания. Всё это хранилось в тайне, однако не ускользнуло от вездесущей племянницы графа.

– Этот мужчина делает вас счастливым? – спросила женщина отрывисто, поддавшись чувствам.

– Я очень надеюсь, что однажды сделает…

– Ах, девочка моя! Я понимаю свои пороки, и я смирилась с ними уже очень давно, ведь ваш дядя был добр ко мне… Я не стану больше порицать вас этими встречами, лишь Господь будет вам судьёй! Но я до последнего надеялась… я так хотела бы спасти вашу душу и подарить ей благодать и покой!

Неприятно горько стало от этих слов, так что, гордо подняв голову и взглянув куда-то мимо няньки, Амелия мрачно произнесла:

– О, Магда! Знала бы ты, как далека я от благодати! Не спасти тебе мою душу, да и вряд ли кто уже сумеет.

Неожиданный женский крик разорвал дневную рыночную суету. Тут же немногочисленные прохожие и зеваки устремились туда, откуда он донёсся. Через считанные мгновения прозвучал другой визг – на этот раз истошно закричал какой-то ребёнок. Поддавшись всеобщему оживлению, Амелия потянулась за этой толпой, сгустившейся перед поворотом на улицу суконщиков. Магдалена едва поспевала за девушкой, чтобы не отстать и не упустить её из виду.

– Матерь Божья! – воскликнул кто-то в зашумевшей бормотанием толпе.

– Что это за чертовщина? – раздался рядом голос какой-то торговки, прятавшей в складках юбки своего хныкающего ребёнка. – Пропустите нас! Ради Бога, дайте пройти! Это проделки Сатаны… не иначе…

И только когда Амелии удалось протиснуться вперёд, только когда она сумела увидеть улицу, перед которой расступились зеваки, лишь тогда она увидела источник всеобщего ужаса и негодования: толпа немного подалась в стороны, пропуская вперёд небольшого мула, неторопливо шагающего по прямой, и его седока. На животном были плетёные уздечка и шлея, а также шоры и подпруга, к которой был привязан неподвижный наездник. Приглядевшись, Амелия едва сдержала крик, и в наступившей жуткой тишине привязанный к мулу мужчина, в котором девушка узнала де Бревая, свалился на землю. Его отрубленная правая рука волочилась по земле, привязанная к подпруге верёвкой, а голова при падении тела откатилась к обочине, прямиком в сторону ужаснувшейся толпы. Закричали женщины и дети, затем, откуда ни возьмись, появился констебль со своими заместителями, и они тут же принялись разгонять столпившуюся вокруг отрубленной головы публику. Магдалена схватила перепуганную Амелию за руку и потащила прочь, не переставая притом осенять себя святым крестом.

– Что это ещё за кошмарное представление посреди бела дня? Какой ужас! Я не видела подобного с той самой ночи, как… о Боже Милостивый! Кто мог сотворить такое с тем беднягой? Мы сейчас же едем назад!

Она всё бормотала, продвигаясь вперёд, и не отпускала руку девушки. Амелия же превратилась в бледную покорную куклу, которую вскоре усадили в повозку, где Магдалена обняла её за плечи и горячо зашептала слова утешения. Но девушка ушла в себя, ни видя, ни слыша никого вокруг.

Много позже, после ужина, она расположилась на старинной софе перед камином, в малой гостиной, где царил романтический полумрак. За стенами замка бушевала гроза, и ветер дребезжал стёклами витражей и то и дело выл в дымоходе, так что пламя в камине дымило и вспыхивало. С усталой покорностью Амелия наблюдала за танцем огня, уставясь на поленья, словно зачарованная.

– Зачем они сделали это? Зачем они так поступили с ним? – бормотала она вслух сама себе. – Я ведь не хотела… я бы этого не пожелала.

Весь вечер Амелия размышляла над тем, что стряслось в городе, и почему пираты подвергли такой страшной смерти одного из своих людей. Был ли тому виной инцидент возле таверны, или же де Бревай сорвался и сотворил нечто такое, за что Диомар и вынес ему смертный приговор? От подобных мыслей было жутко, кошмарное видение отрубленной головы и расчленённого тела так и стояло у Амелии перед глазами.

Очередная вспышка молнии за окном озарила комнату, когда девушка очнулась и огляделась. Гостиная пустовала, и никого, кроме неё, не было здесь. И всётаки создавалось ощущение присутствия кого-то незримого. Угли тлели в камине, и пришлось переворошить их слегка, чтобы они не погасли. Но едва Амелия повернулась в сторону окна, на глаза ей попалась тёмная фигура, застывшая у книжных полок. Прикусив губу, девушка сделала шаг в сторону, туда, где находилась дверь. Было достаточно темно, чтобы не различить того, кто прятался напротив. И, как когда-то в детстве, Амелия закрыла глаза, выдохнула и бросилась к двери.

Едва она взялась за резную ручку, позади послышался скрип и шорох. И в это самое мгновение она поняла, что некто встал за её спиной, ибо чужое дыхание коснулось её шеи. Амелия медленно обернулась, тогда же вспыхнула молния и озарила неподвижное лицо того, кто приблизился к ней будто призрак. И она увидела себя: бледную, с огромными потемневшими глазами на застывшем лице

и с улыбкой столь порочной, что от одного взгляда на эти растянутые бескровные губы становилось страшно.

– Не бойся ту, кем ты стала, – услышала Амелия собственный голос, но далёкий и глухой, будто прозвучавший из самой Преисподней. – Когда ты всё узнаешь, и он возьмёт тебя, ты будешь этому лишь рада!

И раздался жуткий оглушительный крик, слившийся с грозой. Амелия зажала ладонями уши, лишь бы не слышать этого крика, и сползла на пол. Было так громко и так поразительно знакомо, что она невольно вспомнила ночь резни в замке Кэмпбеллов. Именно так кричала её мать, когда англичане нашли её. Амелия принялась лихорадочно шептать молитву. Любую, какую только могла вспомнить. Но даже так, закрыв глаза, она видела своё кошмарное отражение и не могла избавиться от этого образа, спрятавшись в собственных мыслях.

Гроза кончилась, а в камине окончательно погас последний уголёк. Амелия оставалась сидеть на холодном каменному полу, согнувшись пополам и уткнувшись лбом в колени, пока её не отыскали перепуганные горничные. Магдалена прибежала на их крики, уже готовая ко сну. Они вместе отвели девушку в спальню, и взволнованная нянька не покидала её постели, пока Амелия не забылась спокойным сном, так и не выпустив её тёплую руку из своей.

***

Единственной радостной вестью на неделе стало возвращение Стерлинга, вернее то, что вернулся он не один. После одного дня, проведённого в гавани, Томас отлучился, как выяснилось позже, по делам на большую землю. После его отъезда Магда всё качала головой и бросала на Амелию осуждающие взгляды. Было ясно, что одной из причин его поспешного побега стала обида, поскольку он решил, что супруга продолжила игнорировать его и сторониться, и в какой-то мере Амелия тоже это чувствовала.

Было неловко встречать мужа после столь неясного расставания в Сторновей, но появление в замке Фредерика Халсторна слегка разрядило обстановку.

Амелия обрадовалась его визиту, будто возвращению старого приятеля. Наконец в этих серых стенах появилось знакомое лицо, о чём она с весёлостью сообщила, едва мужчина показался в гостиной.

– И я рад встрече, леди Стерлинг! Вы выглядите прелестно и очень свежо, чему я безумно рад, учитывая ваше настроение во время нашей последней встречи, – сказал тогда Халсторн с улыбкой. – Я буду рад погостить у вас немного, несмотря на то, что это больше деловой визит.

– Так вы собираетесь работать здесь? – протянула она, по-детски надув губы. – Даже не удивляюсь! У вас с моим мужем в этом плане много общего…

– Не спешите расстраиваться. Не забывайте, что через пару недель вы с супругом вернётесь в Эдинбург, где его удостоят нового титула. Думаю, вы ещё успеете поразвлечься в столице. Нынче там довольно солнечно и многолюдно!

А ведь он был прав, и после всего произошедшего Амелия попросту позабыла о королевской милости, оказанной Стерлингу за определённые заслуги. Вскоре она окажется среди знакомой знати, в обстановке, достойной графини Гилли, коей она была когда-то. И снова празднества и званые ужины, и блеск драгоценностей на шеях богачей, и золото в убранстве дворцов! Одна только мысль о возвращении в общество одновременно расстроила её и взволновала. Тут же Амелия решила во что бы то ни стало встретиться с Мегерой и на всякий случай предупредить её о своём скором отъезде с Гебридов.

Когда в этот же день, во время обеда доставили почту, и, едва прочитав одно из посланий, Стерлинг помрачнел и на глазах у жены и своего поверенного, а также прислуги, швырнул о пол бокал с водой, Амелия всё поняла. Томас отдал письмо Халсторну, а сам вышел из столовой, предварительно кивнув супруге в знак извинения.

– Что случилось? – смогла лишь выдохнуть Амелия, заранее предполагая ответ.

– Два британских судна были ограблены по пути в Норвегию. Их снаряжением и отправкой груза занимался ваш муж, – произнёс Халсторн устало, отложив письмо.

– Всё так плохо? Есть ли жертвы?

– Судя по донесению, никто не был убит. Многие ранены, большинство в тяжёлом состоянии, но вот шхуна потоплена пиратами. Моряки клянутся, что видели корабль Диомара. Снова он нас атаковал! Проклятый Дьявол!

Халсторн ударил кулаком по столу и выругался вслух. Амелия сидела неподвижно. Она ничего не ответила, когда он попросил прощения за свою несдержанность и покинул столовую. Обед был испорчен, и Амелия не сдержала слёз, едва Клодетт закончила убирать приборы со стола и ушла.

Чуть позже ей удалось застать Томаса у парадной лестницы, когда он направлялся наверх, в свой кабинет. Он не обернулся, когда она позвала его в первый раз, но остановился, как только услышал своё имя:

– Томас!

Их взгляды пересеклись. Каким же он казался усталым! Небритый и слегка растрёпанный, с тёмными кругами под глазами и сжатыми в тонкую линию губами он вовсе не был похож на себя прежнего. Видимо, потеря шхуны и драгоценного груза сказались на нём куда острее, чем можно было предположить. Глядя на него с неподдельным сочувствием, Амелия искренне испугалась. Отголоски её совести терзали сердце и разум, и с этим ничего нельзя было сделать. Как и с тем, что уже произошло.

– Мистер Халсторн рассказал мне о том, что вас так расстроило, – она сделала пару шагов вперёд; теперь их разделяли несколько ступеней. – Мне очень жаль. Но вы не должны поддаваться отчаянию! Это ведь не ваша вина.

Стерлинг был резок и бескомпромиссен, это знали все, кто его окружал. После ссоры с отцом, во время долгого отсутствия дома, жизнь столкнула его с трудностями, преодолев которые он остался равнодушен к жалости и страсти. По крайней мере таковы были слухи. Но Амелия хотела дать ему понять, что сожалеет. Несмотря на это, её собственную дрожь было не унять. Дух её напоминал о том, какую мерзость она совершила ради людей, в чьи руки вверила собственную жизнь, в то время как Стерлинг лишь исполнял свой долг, а по большей части укрыл её от гнева герцога Камберлендского. Теперь ей было жутко стыдно.

Томас глядел на жену, и выражение его лица никак не менялось. Минуту спустя он только кивнул головой, отвернулся и ушёл, оставив Амелию наедине с собственной совестью. А через два дня Стерлинг вместе со своим поверенным отправился в Сторновей.

***

В следующий раз она встретилась с Мегерой на западном берегу острова

Гаррис. Пиратский пинас стоял чуть севернее, у острова Скарп, где команда Диомара отыскала очередные развалины для своего лагеря. День был ветреный, со стороны океана к берегу тянулась целая вереница туч, но солнце так приятно пригревало, что Мегера, оставив начищать свой романский меч, присела на большой валун и подставила жарким лучам покрытое испариной лицо.

– Ты слишком скованная в бою, тебе стоит быть посмелее, когда атакуешь врага, – рассуждала женщина вслух, не открывая глаза. – Держать оружие ты умеешь, признаю. Почти ударила меня сегодня! Вот так леди!

– Ты мне не враг, – ответила Амелия; она опустилась на камень рядом. – Вот поэтому я боюсь атаковать. Но ты всё равно замечательный учитель. Спасибо, Мегера.

Пиратка повернулась к ней и прищурилась, что придало выражению её лица особое очарование. Несколько минут назад они закончили парировать на мечах, и Мегера осталась довольна теми умениями, которыми владела её новая приятельница. Разумеется, ей предстояло ещё многому научиться, но то, что девица умела стрелять и была не из пугливых, уже говорило о многом. Они вспомнили о Джеймсе Гилли, и Мегера искренне восхитилась тем, как он пытался воспитать свою племянницу.

– И ты не осуждаешь, что он не остался с моим отцом? – с удивлением спросила Амелия.

– Зачем бы мне его за это осуждать?

– Я думала, такие, как ты… люди, привыкшие к жизни в общине, где все, как один… такие люди могли бы не поддержать решение моего дяди остаться в стороне.

– Твой дядя не был похож на труса, он, скорее, оказался умнее многих мёртвых якобитов.

Вот тут девушка в возмущении вскинула брови.

– Я не хочу осуждать действия твоего отца, пташка. Но у меня на родине говорят: «есть разница, между посаженным и похороненным». Якобиты были дерзкими дикарями с гор, которых подвело отсутствие тактики и логики. Возможно, твой папаша боролся за разумные идеи, но делал это неверно. А результат… ты и сама знаешь.

– А кто тебя обучал? Диомар, верно? – Амелия, не раздумывая, сменила тему; на что пиратка ответила кивком. – Как вы с ним познакомились?

– Он защищал группу пленных на Сардинии. Среди них была и я. Меня хотели повесить, думали, что я помогала революционерам, но на самом деле я была виновна только в грабеже на рынке.

– Ты была одинока?

– Да, одинока. И очень хотела есть. Мои родители уже давно умерли, пришлось взрослеть раньше, чем обычные дети.

– И Диомар тебя спас?

– Да, пташка, меня и остальных, – скучливо ответила женщина, сладко потянувшись. – Он был такой сильный и храбрый, но дело было не в том, как он сражался, нет… когда он заговаривал толпу, они подчинялись. Они его слушали! Всю свою юность я клялась себе, что никогда не пойду ни за одним мужчиной. Я ненавидела их. Они издевались надо мною, били, насмехались, прогоняли с улиц, отбирали еду… Но он был не таким. Когда он сказал мне, что я могу пойти за ним, а от меня требовалась лишь преданность, я ни секунды не раздумывала.

– Это впечатляет. То, как ты говоришь о нём.

– Ну, он отличный моряк, хороший капитан и прекрасный воин…

– И как давно ты его любишь?

Женщина замерла на месте, услышав столь откровенный вопрос. Поражённый взгляд Мегеры был красноречивей любых слов, и, когда пиратка захохотала, едва не соскользнув с валуна на песок, Амелия ощутила себя не в своей тарелке. А Мегера всё смеялась, не позволяя девушке и слова сказать. В конце концов Амелия покраснела и надулась, скрестив руки под грудью.

– Ах, пташка, какая же ты наивная! – сказала пиратка, успокоившись. – Сущий ребёнок!

– Не понимаю, что именно тебя так рассмешило? Разве это не естественно? Ты его правая рука и…

– И посему должна быть его послушной кошечкой, согревающей по ночам постель? Господь Всемогущий, не говори глупостей! Диомар – мой капитан, отец и брат, которых я была лишена в детстве. Мы никогда не были близки, насколько ты можешь вообразить.

Осознав, какую глупость она предположила, и что едва ли не оскорбила столь крепкие узы, которыми Мегера гордилась, Амелия смолка, устыдившись. После недолгой паузы она всё же решилась заговорить:

– Прости, что приняла тебя за его любовницу. Я не хотела…

– Знаю, знаю, пташка! – Мегера лишь отмахнулась. – Не кори себя, ты не виновата. К тому же, ты ведь не знала, что я предпочитаю женщин.

Амелия не издала ни звука, но Мегера, глядя на неё, вновь от души рассмеялась. Девушка не была настолько наивной, к тому же прочла не одну книгу, где герои по-разному проявляли свою страсть. Взять хоть те же греческие пьесы! Внезапно Амелия и сама захихикала. Всё оказалось куда проще, и не так уж страшно. Она мельком взглянула на пиратку: её золотистая матовая кожа была безупречной, как и полные губы, и даже мужская стрижка придавала этой привлекательной женщине больше очарования. И вот же он – каприз судьбы. Ни одному мужчине не достанется это дерзкое создание! Человеческая природа была полна разочарований или же блага. С какой стороны взглянуть.

– Уж не задумалась ли ты о том, как я к тебе отношусь? – прозвучал вдруг на фоне шума волн её голос.

Амелия в смятении медленно покачала головой.

– Не беспокойся об этом! Я бы тебя и пальцем не тронула! В противном случае – не сносить мне головы… К тому же ты не в моём вкусе, дорогая.

– Ничего страшного, я постараюсь пережить эту потерю, – улыбнулась девушка, поразившись собственному настроению.

Ей стало вдруг совершенно легко и спокойно. Так легко и невероятно приятно оказалось осознание той истины, которую открыла ей эта женщина. Словно она и раньше знала об этом, оттого теперь и принимала её так просто. Над их головами прокричали две чайки, а где-то вдали – там, где горизонт заволокли тяжёлые тучи – послышались раскаты грома. Воздух наполнился запахами дождя и влажной травы.

Когда Мегера предложила вернуться к лошади, оставленной на холме, у поваленного дерева, Амелия последовала за ней. Но главный вопрос, который она желала и боялась задать в этот день, неожиданно сорвался с её уст:

– То, что произошло с де Бреваем… скажи мне честно… это из-за меня?

– Тебе станет легче, если я отвечу отрицательно?

Девушка только пожала плечами в ответ. Ветер крепчал и то и дело срывал с её головы капюшон.

– Команда недовольна тем, как Диомар с ним поступил, понимаешь? Большинство обвиняют тебя.

– Я ему смерти не желала! – возмутилась Амелия и остановилась посреди пляжа.

– Я-то знаю, пташка. Но капитан не простил ему вольности. Ах, видит Бог, я не любила этого гада! Однако он был неплохим моряком и силу имел такую, что любой тупоголовый ирландец обзавидуется. Да, он был нам нужен, но сердечные дела нашего капитана вряд ли волнуют кого-то из команды, когда он казнит такого ценного человека…

– Сердечные дела? О чём ты говоришь?

– О Диомаре! – повторила Мегера и взглянула на неё так, словно впервые увидела. – Зачем иначе, ты думаешь, он с ним расправился? В твою честь, пташка!

– Чтобы узнать это наверняка, мне стоит спросить у него напрямую. Отведи меня к капитану, Мегера. Я должна его увидеть.

Пиратка задумчиво взъерошила свои короткие волосы. Ей явно была не по нраву эта идея. Амелия видела всё по её взгляду. Если бы пришлось умолять, она бы сделала это, встала бы на колени перед этой женщиной, поскольку всё решила для себя именно сегодня.

– Боюсь, что вам обоим не нужна эта встреча, – торопливо ответила Мегера, словно оправдываясь. – Нет, я даже не знаю, даже не знаю… – Пожалуйста! Не отказывай мне вот так. Я должна увидеть его.

– Зачем? Тебе есть, что ему сказать?

– Да, именно так! – просто ответила Амелия. – Я хочу попросить его снять

шлем…

– Глупая! Какая же ты глупая! – Мегера вдруг отшатнулась, и девушка словно впервые увидела ужас на её привлекательном лице. – Не нужно этого делать! Не проси его сейчас… Вот уж нет…