Волшебная опера

Однажды в одну из таких поездок у него случилась встреча с многоуважаемым заведующим кафедры искусств очень респектабельного столичного высшего заведения. В ходе этой встречи Герберту было предложено стать ректором Венского Университета и читать лекции тысячам студентов со всей страны, да и всей Европы. Сочтя подобное предложение интересным, он согласился.

С тех пор Герберт перебрался в Вену, навещая поместье только на выходных, да и то далеко не каждых. Он не волновался за Жана, ведь тот был обеспечен всем необходимым для жизни, а постоянная занятость юноши не даст ему заскучать. К тому же, мальчик загорелся идеей хозяина о «визуализаторе музыки». Да, название было так себе и требовало доработки, но временно годилось.

Страсть, с которой тот подошёл к поиску решения проблемы господина, смущала Герберта, ведь, хоть то и было его изобретением, сам он не так увлечённо занимался реализацией проекта. Да, он знал, что это будет фурор, а его имя войдёт в историю, когда мысль станет действительностью, но это не сильно мотивировало его. Видимо, возраст своё брал.

*****

Он так хорошо узнал их за это время. Каждого. Ричард не любил, когда пыль собиралась у самого циферблата, а Кэрол обожала, когда ласкали её клавиши. Братья Ганс и Кристофер любили, когда осыпавшиеся жёлуди были убраны из-под их глаз. А ворчливый Мориц никогда не был ничем доволен, и скрежетал постоянно в подвале, стоило только заставить его работать, потому он терпеть не мог зиму, ведь именно в эту пору обогрев дома ложился на его плечи.

Жан прекрасно понимал, что это простые вещи, но безоговорочно верил, будто человеческие души были заточены в каждой из них. Как и верил в собственное проклятье. Ему даже полюбился ритуал, который стал доставлять ему удовольствие.

Господин дал задание, и оно радовало Жана. И злило безмерно, так как заставляло чувствовать себя глупым. У него было смутное представление, как сделать то, о чём мечтал хозяин, но он всё никак не мог до конца сообразить принцип функционирования придуманного тем механизма. Но ему очень хотелось оживить ноты, придать им человеческие очертания и заставить танцевать, паря над водной гладью. В поместье господина даже был большой красивый бассейн, сооружённый как раз для этого, выполненный подобно сцене.

От хозяина Жан слышал, что тяжёлые времена пришли в Австрийскую империю. Зрела революция, а среди студентов в университете, где тот преподавал, ходили очень эксцентричные настроения. Он сам в этом мало понимал, ведь внешний мир для него оставался загадкой, решить которую он не сможет никогда из-за своего проклятия. Да и социальная среда хозяина его не так будоражила, как точные науки.

Днями напролёт Жан проводил опыты по химии и физике, мастерил и высчитывал. Само собой, не забывая позаботиться о друзьях и о себе, ведь господин строго-настрого велел ему хорошо питаться, чтобы оставаться здоровым и способным противодействовать своей проклятой природе.

Его изыскания давали плоды. Он сумел создать с помощью систем зеркал, лучей света и проводов устройство, реагирующее на колебания струн Кэрол, спрятанных под её крышкой, способное отражать призрачные проекции световых пятен над водной гладью бассейна-сцены прямо в воздухе.

Это было восхитительно. Но недостаточно. Необходимо было заставить их кружить под музыку, а затем придать полноценные человеческие образы.

Благодаря господину, Жан умело обращался с кистью и пером, потому нарисовать красивую даму или кавалера ему не составило бы труда. А вот техническая часть решения задачи ему давалась куда сложнее. Но он не сдавался, а только упорнее принимался за всё новые и новые научные труды, в поисках подходящего решения.

Так тянулись месяцы. За окном природа меняла сезоны, а внутри всё оставалось неизменным. Пока однажды господин не приехал домой вместе со спутницей. Её звали Софи. Правда, она не знала о его существовании, а он должен был делать всё, чтобы так и продолжалось.

Часто он следил за ней, когда она гуляла во дворе то в нежно-голубом платье, то в розовом, воздушная и лёгкая. Видимо, хозяин решил спасти и её, так как тоже проводил с ней ритуалы у себя в спальне. Жан только удивлялся тому, кто мог проклясть столь очаровательную девушку?! У него не укладывалось это в голове.

Ещё он заметил за собой кое-что странное и необычное. Ему приходилось прикладывать усилия, чтобы думать о чём-либо, кроме Софи. Даже чтение доселе столь увлекательных научных работ по химии, которыми он прежде зачитывался с настоящей страстью, не занимало его более.

Все его мысли захватила гостья господина.

Так как территория поместья была большая, у Жана имелось множество способов избегать встреч с Софи и тайком следить за ней. Когда же она шла спать, хозяин разговаривал с ним, работал над проектом и без конца извинялся за свою гостью, обещая, что она не задержится надолго. Сам Жан не понимал, отчего господин чувствует себя таким виноватым перед ним, ведь если Софи нужна помощь колдуна, то было просто необходимо её оказать. Сколько бы это не заняло времени.

Об этом он и сообщил господину, желая успокоить того. Удивление и недопонимание на его лице заставили Жана почувствовать неловкость. Но вскоре хозяин понял, о чём говорит его слуга, и засмеялся, хлопнув того по плечу.

– Точно-точно, мой милый Жан! Ты, видимо, подсмотрел наш с Софи… ритуал.

Они приблизились к решению задачи настолько близко, что трепетность успеха уже щекотала душу каждого из них. И Жан был уверен – если бы хозяин не отвлекался на гостью, они бы уже создали рабочий прототип устройства. Названия у него пока ещё не было, хотя уже проскакивали несколько раз предварительные варианты – визуализатор оперы, магическая опера, люкс-спекулум. Последнее было на латыни и означало «световое зеркало». Оно особенно нравилось Жану, хоть и не охватывало все тонкости устройства. Но как бы ни было волнительно создание чего-то столь необыкновенного, стоило только юноше оказаться один на один со своими мыслями, как тут же в них корону первенства забирала Софи.

Его молчаливые друзья не могли помочь ему справиться со своими непонятными чувствами, только Кэрол слегка успокаивала его, когда он поигрывал её клавишами. Но играть было нужно так, чтобы гостья не услышала звуки фортепиано. Жану внезапно стало тесно в огромном особняке господина. Ему хотелось бежать отсюда прочь, пусть это и грозило ему смертью от проклятия. Ему хотелось убежать от той, к кому его так тянуло.

– Ого, здравствуй, я не думала, что ты такой… Чёрный.

Женский голос заставил его подскочить от неожиданности.

Софи вошла в комнату, по-кошачьи бесшумно передвигаясь по паркету.

– Я догадывалась, что здесь живёт ещё кто-то, с кем пропадает профессор, но никак не полагала, что это будет столь изысканный юноша. – она приблизилась к Жану, кокетливо коснувшись его плеча.

Он был растерян. Софи была немногим старше его, но сам он значительно превосходил её ростом.

– Сыграй мне, пожалуйста, герр музыкант! А то я скоро с ума сойду от скуки… – она закатила глаза и медленно провальсировала в сторону от него.

Жана не нужно было просить дважды, ведь он давно уже хотел излить музыку из Кэрол, не стараясь таиться. Он решил сыграть мелодию, которую придумал сам. Его тонкие пальцы бегали по клавишам с такой лёгкостью и быстротой, что Софи не могла за ними уследить. Юноша не видел, как поразила её его музыка, да и он не смотрел. Его душа прорывалась с каждой нотой, с каждым вздохом Кэрол, делая его свободным и счастливым.

Когда он доиграл композицию, то почувствовал тепло ладони девушки у себя на спине.

– Это было прекрасно… Как твоё имя. – он повернулся к ней и оказался лицом к лицу с гостьей. – Меня зовут Софи.

Он был очарован её глазами, которые вблизи казались непомерно глубокими горными озёрами, какими те, наверное, должны быть – лазурная синева и кристальная прозрачность.

– Жан… – еле слышно проговорил он.

– Красивое имя, Жан. – и она прильнула губами к его губам.

Юноша не отпрянул, но удивился. До этого только хозяин делал так, когда ритуал был особенно долгим.

– Я испугала тебя, Жан? – она так нежно произнесла его имя, что волна жара словно прошлась по всей его коже.

– Нет, Софи. Это было приятно.

– Отлично… – сказала она и поцеловала его снова, на этот раз обвив шею Жана руками и опустившись к нему на колени.

Всё остальное произошло столь стремительно, что юноша даже не сумел осознать, чем это было. Действие, которое они совершили с гостьей хозяина, точь-в-точь повторяло ритуал, только на этот раз именно Жан был тем, кто его проводил. И ему было значительно приятнее взять на себя роль колдуна.

Они лежали на полу, нагие и довольные, капельки пота устилали их тела.

– Почему ты скрываешься всё время? Я впервые тебя увидела только сегодня, хотя уже довольно много времени пребываю в гостях у профессора Герберта.

– Мне нельзя показываться людям.

– Но, вот, я тебя увидела. И даже больше. В чём же причина?

Он задумался. А ведь действительно, он впервые на этой стороне океана встретил кого-то ещё, кроме хозяина. Но ничего не произошло. Он не стал чудовищем, не погиб страшной смертью, проклятье никак не проявило себя. Возможно, дело было в том, что Софи тоже проклята, да и находятся они в магическом месте – особняке господина.

– Я думаю, что дело в нас и в этом месте.

Софи легла на него сверху, прижавшись всем телом к нему. Её нежные и упругие груди приятно легли ему на грудь. Она с любопытством посмотрела ему в глаза.

– А что с нами не так и с этим местом, Жан?

– Ты и сама знаешь. – он не понимал, зачем она играет с ним, но решил подыграть. – Проклятие не властвует над нами внутри стен дома хозяина.

– Хозяина? Проклятие? – девушка выглядела заинтересованной, будто узнала нечто новое. – Расскажи-ка об этом подробнее, прошу.

Жан вздохнул. Ему не хотелось сейчас говорить об этом, но отказывать прекрасной Софи он не смел.

– Да, мой господин привёз меня сюда из Бразилии, где выкупил у моего прежнего хозяина. Я был ещё мал и почти ничего не помню о том времени, разве что отрывками холод, голод, боль и колючую солому, на которой я спал. Оказавшись здесь, я узнал от господина страшную правду о себе – меня прокляли ещё в детстве, потому я не похож ни на кого по эту сторону океана и ни в коем случае не должен покидать территории поместья хозяина, чтобы не погибнуть. Чтобы проклятье не поглотило меня, он проводит ритуал. Я и подумать не мог, что однажды сам проведу ритуал. Наверное, магия этого места сделала меня настолько сильным.

Софи сползла с него и накинула на себя платье. Она выглядела испуганной.

– Что случилось, Софи? Я сделал что-то не так?

Помолчав некоторое время, девушка обратилась к Жану, и он заметил дрожь в её голосе.

– Как давно Герберт делает это с тобой? Этот… ритуал?

– С тех самых пор, как я оказался здесь. Но ты не должна бояться. Уверен, это не должно никак отразиться на тебе и твоём проклятии.

Он встал и оделся. Ему хотелось успокоить Софи, чтобы она перестала нервничать. Жан взял её за руку.

– Ты с кем-нибудь общался ещё, кроме меня и профессора, Герберта?

– Нет, ты первая. Но, говорю тебе, это не должно никак сказаться ни на тебе, ни на мне.

– Брось! Ты же умный, я вижу, что умный. – она высвободила свою руку и положила обе ладони ему на грудь, смотря в глаза. – Нет никакого проклятия. И не было никогда. Я здесь по собственной воле и могу уйти в любой момент, не переживая ни о чём. А ты… Бедный мальчик… – слёзы потекли по её щекам. – Ты стал жертвой жестокой игры мерзавца.

– Что ты такое говоришь? – Жан совсем не понимал её, как и того, зачем она говорит всё это. Он схватил её запястья. Незаметно для себя, его хватка сделалась железной.

– Отпусти, пожалуйста, ты сжимаешь мне руки слишком сильно. Мне больно!

Он не отпустил. Всё, что имело для него значение, всё, о чём он мог думать, были слова Софи о том, что нет никакого проклятия.

– Почему ты сказала это? Почему ты мне так нагло солгала? Проклятия нет? Но я ему подтверждение!

Девушка, приложив немало сил, вырвала свои руки из цепкой хватки Жана, после чего отвесила тому сильную пощёчину.

– Приди в себя! Тебя использовали всю жизнь. Можешь мне и дальше не верить, но я собираю вещи и ухожу отсюда прочь сегодня же. Советую тебе поступить так же!

Затем, совершенно неожиданно для ошарашенного юноши, она обняла его и сказала:

– Как только доберусь до города, попрошу помощи у своих друзей. Мы поможем тебе, слышишь? Мы освободим тебя, Жан.

Поцеловав его в щёку, Софи выбежала из комнаты прочь.

Жан стоял, как вкопанный, не имея ни сил, ни желания сдвинуться с места.

«Неужели всё обман? Неужели…»

Он вспоминал годы, проведённые внутри этого особняка, в котором он знал каждый угол и дощечку. В памяти роились его долгие беседы с зачарованными друзьями, и он почти был уверен, что те отвечали ему.

– Кэрол? – он позвал сладкоголосую подругу по имени. Рука сама легла на клавиши инструмента и раздался пронзительный звук.

Жан с ужасом отшатнулся.

– Нет, нет, нет… – он схватился за голову, слёзы застилали ему глаза. Он только и повторял снова и снова это слово, пытаясь отгородиться от трещины, расползавшейся по его картине мира. Ему было необходимо удостовериться в наличии проклятия.

Жан побежал из комнаты, ни на секунду не останавливаясь. Он сбежал вниз по лестнице с такой скоростью, что чуть было не полетел кубарем. Не задумываясь и не медля, юноша выбежал из дома на улицу и побежал к воротам изгороди, которой была огорожена территория поместья хозяина. Впервые в жизни он оказался рядом с ними, не боясь последствий. Толкнув их, Жан вышел прочь.

*****

Герберт не смог найти ни Софи, ни Жана. Это показалось ему странным, ведь сам он считал свой особняк не настолько большим. Не найдя чем заняться, он направился к устройству, которое они с его слугой сделали.

Это была немыслимая вещь, действительно ни на что не похожая. Конечно же, в последнее время наука развивалась во всех направлениях безумными скачками, но то, что придумал Герберт, вызовет настоящий бум. Имя фон Гойзнера войдёт в историю. Печально, но его слугу-помощника никто и не вспомнит, ведь о нём и впредь никому не будет ничего известно.

Да, он сильно рискнул, приведя к себе в жилище легкомысленную студентку, но её красота и доступность, как и готовность к экспериментам в постели, отринули все аргументы против. А Жан сможет и далее оставаться незамеченным, ведь так ему приказал его хозяин.

Герберту иногда было противно от того, что он так использует мальчика, лишая его полноценной жизни. Но почти всегда его выручали мысли о том, что он спас Жана от ужасов рабства, воспитав его полноценным джентльменом, высокообразованным и умным человеком. И когда придёт время, он всё объяснит мальчику, непременно. Пусть это и будет сложно. А пока нужный час не пришёл, Герберту была нужна помощь его слуги, который обладал ясным умом и гибким мышлением.

Он запустил свой визуализатор оперы, как пока что называл устройство про себя. Механизм, работающий на электричестве, столь популярном теперь, загудел и начал прокручивать записанную на листке бумаги, покрытом воском, нотную запись, сделанную с помощью насечек тонкой иглой. Уже это – возможность записать и воспроизвести звук, сделает Герберта небывало известным. Но этого мало. Он не хотел выводить свой труд частями, нет. Мир увидит и звуковое, и визуальное представление, какого ещё не было никогда.

В просторном зале, в котором располагался бассейн, звучала запись одной из композиций Герберта, для создания которой он пригласил в свой дом целый оркестр. Конечно, качество звука ещё было далёким от совершенства, но возникшие над водной гладью светящиеся нежным голубым светом размытые фигуры быстро сгладили впечатление. Они покачивались и кружили, словно в такт музыке. А когда он найдёт способ придать им вид настоящих людей, устройство будет завершено.

Он мечтательно задумался и совсем не заметил, как в комнату вошёл Жан. Когда же Герберт обнаружил своего слугу, то сразу обратил внимание на странный вид того. Обычно аккуратный и опрятный, юноша был одет так, словно лишь для вида и на скорую руку накинул на себя первое, что попалось на глаза. Его волосы неряшливо торчали во все стороны, а на лице застыло нечитаемое выражение, словно оно было из воска.

– Жан! Мальчик мой! – воскликнул Герберт, удивлённый такому появлению своего слуги. – Что случилось? Ты в порядке?

В ответ он не получил ни звука. Жан застыл, наблюдая за движущимися огнями.

– Что бы ни произошло, я здесь, готов тебя выслушать. – Герберт приблизился к нему и аккуратно взял за локоть.

Словно ужаленный, мальчик отскочил от хозяина, одёрнув свою руку. Совершенно безумным взглядом Жан уставился на него. Слёзы текли по его щекам.

– Всё было ложью… – прошептал он.

Сердце Герберта сковало льдом. Видимо, случилось то, чего он в глубине души боялся – мальчик узнал правду. Но как?

– О чём ты, Жан? Кто обманул тебя? – он старался выглядеть удивлённым, действительно непонимающим, о чём тот говорит.

– Вся моя жизнь была ложью… – кулаки мальчика сжимались и разжимались. На лице появилось гневное выражение.

– Что именно ты называешь ложью, мальчик мой?

Герберт надеялся, что сумеет наладить контакт с Жаном, успокоить его, а затем подведёт к конструктивной беседе. Он верил, что способен на это.

Но Жан, с резкостью дикой кошки, вцепился руками в шею хозяина, выкрикнув в ответ одно единственное слово:

– Всё!!!

Они оба повалились на пол.

Герберт безуспешно пытался оторвать цепкие пальцы слуги от своей шеи, чувствуя, что вот-вот потеряет сознание. Он не решался бить мальчика, чтобы освободиться. А когда понял, что тот не собирается останавливаться, было уже слишком поздно.

В его глазах всё потемнело, и через мгновение он лишился сознания.

*****

Софи пришлось вернуться к дому профессора, так как она забыла очень дорогую брошь, которая являлась подарком ей от почившей матери. Она не хотела натолкнуться на профессора, ведь пришлось бы объясняться, отчего она так скоро и незаметно покинула его поместье. Но и оставлять ценную для себя вещь в этом сумасшедшем доме девушка не хотела.

Она на самом деле решила помочь Жану. Её друзья будут рады освободить несчастного и принять его в свой круг, дав тому защиту и приют. К тому же, пусть и чёрный, но этот юноша впечатлил Софи.

«Он точно не пропадёт…» – подумала она, осторожно толкнув входную дверь.

Её внимание тут же привлёк звук оркестра. Девушке стало любопытно, что за концерт организовал Герберт, ведь она не видела карет у входа, кроме той, что принадлежала хозяину дома.

Пойдя на звук, она очутилась в просторной комнате, в которой никогда прежде не была. Хоть и звучала музыка, самих музыкантов нигде не было. Зато Софи увидела Жана, стоявшего с зажжённой керосиновой лампой в руке. У его ног лежал человек. Присмотревшись, девушка с ужасом поняла, что это был профессор.

Потом её внимание привлекли двигающиеся в разных направлениях светящиеся фигуры, отдалённо напоминающие человеческие. Они скользили по водной глади бассейна, установленного в этой комнате, вырисовывая пируэты в такт музыке.

Софи в ужасе попятилась.

– Что здесь происходит?

Жан медленно повернулся к ней. Его щёки были мокрыми от слёз, а глаза словно не принадлежали ему. Они были страшно выпучены и точно принадлежали сошедшему с ума.

– Они убили хозяина, прекрасная Софи. – он говорил спокойно и без какой-либо эмоциональной окраски. – Мои друзья убили его.

Девушка, испугавшись за свою жизнь, выбежала прочь. Она разом забыла о броши, так как перед глазами стоял образ обезумевшего чернокожего юноши, который убил своего хозяина. Ей было необходимо срочно уехать отсюда подальше, позвать кого-нибудь. На этот раз Софи взяла одну из лошадей Герберта, разумно предположив, что он возражать не станет.

Помчав во весь опор, она оглянулась на прекрасный особняк профессора. Дым поднимался над ним, вырываясь из окон.

В дверях стоял Жан.

– Нет! Жан, уходи оттуда! – она остановила лошадь и развернула её обратно. Пусть юноша и стал убийцей, но не заслуживал смерти. В конце концов, тот, кто её точно заслужил, уже был мёртв.

– Жан!

Юноша не услышал её, или он сделал вид, что не услышал. Медленно он вошёл в пылающий особняк и скрылся в клубах чёрного дыма.

Софи остановила лошадь и спустилась на землю. Она была в достаточном отдалении от дома, но даже здесь чувствовала жар пламени. Молодой человек уже точно был мёртв.

– Что же ты наделал, глупый… – она не была из плаксивых и даже саму себя считала чересчур легкомысленной. Но сейчас с удивлением обнаружила, что плачет.

С громким треском обвалилась крыша, разметав множество горящих искр.

Девушка подумала, что теперь и сам Жан стал этими искрами, свободно летящими, куда их понесёт ветер, и гаснущими столь быстро.