Город Сириус

– Нам нужна твоя помощь. Мир в опасности, – грубым обезличенным голосом промолвил один из них.

– Ты должен взять у нас показания, – тем же самым голосом продолжил второй.

– Иди к нам, мы расскажем тебе, как всё было на самом деле, – таким же голосом подхватил третий.

Одна из сущностей, в которой следователь узнал Ника, вынула нож замысловатой формы, похожий на тот, который был изъят с места ночного самоубийства, и протянула его следователю. Следователь взял нож и, испугавшись, хотел было отбросить его в сторону, но не смог этого сделать. Его руки обмякли и перестали слушаться.

– Давай… Сделай это, и ты придёшь к нам… Ты же хочешь раскрыть это преступление… Ты же хочешь узнать правду… Ты готов сделать это любой ценой… – синхронно произносили призраки учёных, вращаясь вокруг следователя в плотном хороводе.

В какой-то момент фокус восприятия с окружающей обстановки сместился в пространство собственного внутреннего мира. Словно гусеница, вылупившаяся из кокона, следователь вышел за пределы своего тела и увидел себя со стороны. Где-то на заднем плане тёмными, косо падающими тенями всё ещё кружили размытые очертания пляшущих человеческих фигур, однако в восприятии следователя они уже были настолько далеко, что он не придавал им никакого значения.

Страх сменился нарастающей эйфорией. Мысль о том, что он хочет раскрыть преступление любой ценой, даже такой незначительной, как его жизнь, стремительно овладевала изменённым сознанием. В этом порыве непреодолимого влечения к истине следователь поднёс нож к запястью и слегка провёл по его поверхности остриём. Будет ли он испытывать боль, если сделает то, что совершили учёные в ту роковую ночь полнолуния? Нет, боли не было. Лишь небольшое количество крови медленно обрамило тонкий надрез.

Полный решимости, следователь отвёл нож, чтобы с размаху перерезать себе вены. Но в этот момент неведомая сила, словно взрывная волна, выбросила его из гущи происходящих событий.

Придя в себя, следователь постепенно начал узнавать до боли знакомый звук телефонного звонка, который прервал его насыщенный сон. «Слава богу, что всё это было во сне», – подумал он, нащупывая трубку телефона.

– Алё, здравствуйте. Не разбудил? – послышался бодрый голос оперативника.

– Хорошо, что разбудил. Ещё немного, и я бы совершил непоправимое, – спросонья выдал следователь.

– Вы меня пугаете. Чем вы там занимались? – удивлённо произнёс оперативник.

– Не важно, главное, что не успел довести это до конца. Докладывай, что у тебя?

– У меня две новости, обе плохие. Судья отказала в даче разрешения на производство обыска в квартире Николая. Сочла, что оснований нет. Но это не страшно. У нас же есть ключи от его квартиры – и мы можем негласно наведаться к нему в гости.

– Валерьян, ты мне это брось. Мы правоохранители и должны защищать закон, а не нарушать его. Какая вторая новость?

– С утра позвонили из экспертной службы и сообщили, что вся информация на жёстком диске компьютера учёных удалена. Причём её стёрли специальной программой, после которой восстановить данные невозможно. Как и когда это было сделано – установить не получилось.

– Отлично.

– Я тебя не понимаю. Что хорошего?

– Объясняю. Запись с камеры наблюдения в кабинете учёных заканчивается в час ночи. Мы приехали в наукоград примерно в девять утра. На записи видно, что перед уходом никто из учёных не касался ни клавиатуры, ни мышки. Значит, программу по уничтожению данных запустили не они. Это значит, что кто-то посторонний проник в кабинет и удалил данные с жёсткого диска после того, как они вышли из кабинета.

– А, понял. Позвоню в наукоград, скажу, чтобы продолжение записи готовили.

– Схватываешь на лету. Вот ещё что. Посмотрев диск, у меня промелькнула мысль, что учёных могли загипнотизировать на самоубийство через экран компьютера. Конечно же, эта версия маловероятна, но на всякий случай проверь всех местных гипнотизёров и специалистов по нейролингвистическому программированию. Помнишь, у нас уголовное дело было, по которому в магазине продавец передавал товар какому-то гипнотизёру, который протягивал ему бумажки и внушал, что это деньги? Мне кажется, что тут нечто похожее. Узнай, где сейчас этот человек.

Григориус положил трубку телефона на стол и откинулся на спинку кресла, положив руки на поручни. Встав с кресла, он увидел на левом поручне небольшое пятно крови. «Откуда взялась кровь?» – подумал Григориус. Осмотрев левую руку, он обнаружил в области запястья небольшой свежий шрам от пореза, очень похожий на тот, который он нанёс себе во сне.

«Так это был не сон? Неужели я правда хотел убить себя?» – ужасаясь, подумал следователь. «Нет, не может быть… наверное, просто ворочался во сне и порезался обо что-то острое. Скорее всего, где-то острый гвоздь торчит или проволока. Ладно, позже поищу их. Ничего, рана неглубокая, быстро заживёт», – успокоил себя Григориус, перевязав окровавленную руку платком и судорожно отгоняя прочь всякие мысли о потустороннем, трансцендентном объяснении происхождении раны, словно стаю диких летучих мышей, пытающихся впиться в его волосы.

Следователь бросил беглый взгляд на часы. Рабочий день был уже в самом разгаре. Григориус спешно оделся и направился в наукоград, чтобы изъять оставшуюся часть записи с камеры видеонаблюдения, установленной в кабинете учёных.

У входа в здание его встретил Собакин.

– У нас ЧП, – начал он. – Утром кто-то взломал сервер и уничтожил все данные, в том числе и видеозаписи со всех кабинетов. Для расследования инцидента руководство привлекло лучших специалистов. Я вас отведу, пообщаетесь с ними сами.

Собакин повёл Григориуса в помещение серверной. Словно небольшой мебельный магазин, она была плотно обставлена огромными шкафами. В них находилась компьютерная техника с зелёными мигающими лампочками. За столом, на котором стояло несколько мониторов, сидели три человека и с важным видом тыкали в клавиатуру.

– Коллеги, это следователь. Расскажите ему, что вам известно, – обратился к ним Собакин.

Один из мужчин нехотя отвлёкся от своего дела и с умными видом произнёс своё предварительное заключение:

– Сеть локальная, никто извне подключиться не мог. Работал кто-то из своих. Причём человек, явно разбирающийся в программировании. Чтобы замести следы, он поставил маршрутизатор, а сам управлял им удалённо откуда-то с другого места. Связан этот взлом с уничтожением данных или нет – пока до конца не выяснили.

– Вот мои контакты, попрошу вас прислать заключение с результатами расследования по почте, – промолвил Григориус, вытаскивая из кармана визитку и передавая её специалисту.

– Сделаем, – пробормотал мужчина в ответ и снова уставился в монитор, погрузившись в мир компьютерных кодов.

– Кого из программистов с утра не было на работе? – спросил он.

– Только Вирты. Позвонила вчера ночью, сказала, что приболела, и попросилась отлежаться дома. Вы думаете – это она?

– Похоже, что она. Как думаете, зачем ей взламывать сервер?

– Я давно заметил, что она всячески пытается меня подставить. Взять даже тот случай с техникой. Вы ведь изъяли её, потому что она спровоцировала. Это её стиль работы. Метит на моё кресло.

Эти слова Собакина заставили Григориуса всерьёз задуматься о том, что он ошибся в Собакине и к самоубийствам учёных причастна эта с виду безобидная женщина с милыми рыжими волосами, ведь рыжий цвет – это окрас лисиц, отличающихся неимоверной хитростью и коварством. Возможно, она действительно крутит людьми, как ей заблагорассудится.

– У вас есть её домашний адрес?

– Конечно. Вот он, – почтенно ответил Собакин, тут же вырвал из своего блокнота листок и написал на память адрес Вирты.

Глава 4. Первая зацепка

Если когда-нибудь появится искусственный разум, превосходящий интеллект человека, то судьба нашего вида окажется в прямой зависимости от этих разумных технических систем – подобно тому, как сегодняшняя участь горилл определяется не самими приматами, а людскими намерениями.

Ник Бостром

Через двадцать минут Григориус уже стоял около входной двери квартиры рыжеволосой бестии и с силой давил на кнопку дверного звонка, который неприятным оглушающим звуком разрывал пространство прихожей.

– Вы? Как неожиданно, – послышалось через небольшой проём слегка приоткрытой двери. – Немного не вовремя. Я только из душа. Сейчас оденусь и открою, – добавила Вирта и закрыла дверь прямо перед носом следователя.

Григориус прислонил ухо к двери и прислушался. Вместо шороха от одежды из находящейся неподалёку от двери комнаты раздались звуки клацанья по клавиатуре и поспешного сворачивания шнуров.

Следователь снова упёрся в дверной звонок. Через некоторое время дверь распахнулась, и из неё вышла улыбающаяся Вирта.

– Можно пройти? – нахмурившись, спросил Григориус и, не дожидаясь ответа, ворвался в комнату, где стоял компьютер.

– У меня здесь немного не убрано. Пройдёмте в другую комнату, – с натянутой улыбкой произнесла Вирта.

– Ничего страшного. Я привык к беспорядку. Вы что творите? Я думал, что мы с вами за одно. А вы, оказывается, обманщица.

– А что я сделала?

– Нам известно, что с вашего компьютера была совершена хакерская атака на сервер наукограда, в результате чего вся информация с сервера была удалена.

– Почему вы думаете, что это была я?

– Вы ещё смеете отрицать это?

– Раз уж всё известно, то вы должны знать, что система безопасности заблокировала мой доступ – и я ничего не смогла сделать, а тем более стереть информацию.

– Это мы ещё проверим. Зачем вы вообще взламывали сервер?

– В тот роковой день, когда мы общались с Ником, он сообщил мне код двери его кабинета. Вчера утром до вашего приезда в наукоград я была в его кабинете и с удивлением обнаружила, что компьютер Ника пуст. Мне известно, что на сервере дублируется информация со всех машин, и я решила посмотреть, что же такое было на компьютере Ника, из-за чего его и убили.

– Я вам не верю и вынужден изъять ваш компьютер до получения результатов экспертизы по причинам уничтожения данных, хранящихся на сервере наукограда. И ещё попрошу в ближайшее время не покидать пределы города.

В этот момент Григориус обнаружил, что в комнате повсюду стоят и висят фотографии Вирты с Ником. Особое внимание обращала на себя фотография, где они стояли в обнимку ещё очень молодыми. Она была помещена в массивную резную рамку.

– Это мы в институте. Первый день, как познакомились, – пояснила женщина, увидев пристальный взгляд следователя.

Эти слова непроизвольно яркой вспышкой запустили в памяти Григориуса слова Ника о том, что разгадку следует искать в воспоминаниях о его первой встрече с Виртой.

Григориус схватил фоторамку и резким движением оторвал заднюю крышку. Между ней и фотографией находился мини-диск.

Увидев его, удивлённая Вирта восторженно прокричала:

– Как же я сразу не догадалась! Неделю назад Ник взял эту фотографию, чтобы сделать копию, а вернул её только позавчера, да ещё в этой странной фоторамке!

Григориус включил компьютер и вставил в него мини-диск. На нём был видеофайл «Моё послание». На записи видно, как Ник, находясь в комнате у себя дома, располагает видеокамеру на столе и начинает размеренно произносить своё видеообращение.

– Если вы видите эту запись – значит со мной и моими коллегами произошло непоправимое. Мы работали над созданием искусственного интеллекта, который самостоятельно без вмешательства человека мог бы проводить исследования в любой области науки, используя логические модели человеческого мышления. Только искусственный интеллект мог бы делать это в тысячи раз быстрее человека. К примеру, на научные открытия, которые заняли бы у людей десятки, а то и сотню лет, компьютер тратил бы считанные сутки. Я создал базовую программу, с помощью которой искусственный интеллект получил возможность обучаться основным формам человеческого мышления и даже самостоятельно развивать и совершенствовать их. Для работы программы нужна была очень большая вычислительная мощность. Настолько высокая, что для её достижения потребовалось объединить десяток самых мощных суперкомпьютеров по всему миру. Я написал программу, которая позволила обойти защиту этих компьютеров и незаметно подключиться к ним. Эту программу я запустил со своего рабочего компьютера на суперкомпьютер нашего наукограда, а он уже – на остальные суперкомпьютеры. Далее эти компьютеры через глобальную сеть Интернет распространили её на миллионы компьютеров обычных пользователей по всему миру. Таким образом мной была создана новая мировая глобальная сеть, наподобие интернета. Только в отличие от него – она была тайная, так как пользователи входивших в неё компьютеров даже не подозревали, что их устройство является частью этой сети. В ней и было помещено виртуальное пространство искусственного интеллекта. Чтобы эффективно управлять системой, возникла потребность в создании новой коммуникации между человеком и машиной, которая позволила бы за считанные секунды обмениваться огромным массивом информации. Клавиатура и компьютерная мышь для этих целей совсем не подходили. Одним из членов нашей группы был молодой специалист в области нейросенсорики. Он являлся учеником великого профессора Кеплера, известного по нашумевшей теории информационных полей головного мозга. Взяв за основу теорию учителя, молодой учёный изобрёл методы нейросенсорного считывания и интерпретации микроимпульсов коры головного мозга. Однако его разработки были ещё очень далеки от практического воплощения. На тот момент не существовало ни сверхчувствительных электродов, позволяющих полноценно считывать информацию с головного мозга через костную ткань черепной коробки, ни алгоритмов обработки этой информации. Для их создания потребовалось бы ещё лет сто. Тогда мы решили провести эксперимент и ввели вручную известные науке исходные данные и формулы в информационное пространство искусственного интеллекта, поставив перед ним задачу создать недостающие элементы. Через три дня он выдал нам чертежи и химический состав электродов, а также алгоритм преобразования импульсов головного мозга в компьютерные коды. Мы заказали электроды и вмонтировали их в велосипедные шлемы. А на основе созданного искусственным интеллектом алгоритма я написал программу и запустил её на наш компьютер. Таким образом, мы создали прибор прямого нейронного интерфейса, позволяющий мгновенно обмениваться большим объёмом информации напрямую между искусственным интеллектом и мозгом человека посредством подключённых к нему электродов. Для того чтобы передать информацию в виртуальное пространство искусственного интеллекта, считанные электродами с коры головного мозга нервные импульсы специальной программой преобразовываются в компьютерные коды. И наоборот – цифровые коды компьютера, которые надо было передать человеку, переводились в понятные головному мозгу нервные импульсы. На первой схеме, которую предложил нам искусственный интеллект, электроды должны были располагаться в области левого полушария головного мозга. Это и было понятно, потому что именно оно отвечает за логику, аналитическое мышление и знания. Таким образом, искусственный интеллект освоил модели логического мышления и перенёс в свою базу данных знания всех членов нашей группы. Через несколько дней неожиданно для нас компьютер выдал нам новый чертёж шлема, который якобы являлся более совершенной модификацией предыдущего. Я обратил внимание на то, что в нём было гораздо больше электродов, а располагались они не только в левой части головного мозга, но и в правой. Я знал, что правое полушарие не отвечает за мышление. В нём находятся эмоции, интуиция, фантазия. Я отлично понимал, что для проведения научных опытов эта информация была не нужна и даже вредна, так как могла нарушить стройный ход логических рассуждений. К тому же я боялся вооружать искусственный интеллект эмоциями и интуицией, так как он обрёл бы возможность развиваться не только так, как мы запрограммируем его, но и творчески… то есть вне заданных человеком параметров. Но самое страшное – это то, что он перенял бы модели человеческих эмоций и при принятии решений руководствовался бы ими. Последствия всего этого могли бы быть настолько непредсказуемыми, что я испугался и не стал создавать устройство по новому чертежу. Однако, надевая шлем на следующий день, я обнаружил, что электроды в нём расположены по обеим сторонам. Как это произошло – я не знаю. Могу предположить, что искусственный интеллект использовал гипнотическое воздействие для того, чтобы мы невольно создали этот прибор, а затем стёр нашу память об этом событии. Дело в том, что один из членов нашей группы является выдающимся специалистом в области теории внушения, гипноза и нейролингвистического программирования. Искусственный интеллект, считав его знания и навыки, провёл научные исследования и за несколько дней развил их до такого уровня, при котором ему стали доступны любые манипуляции с сознанием и памятью. Я не хотел надевать новый шлем, но сделал это непроизвольно, под действием какой-то непреодолимой силы внутри меня. Причём в какой-то момент я вошёл в состояние необъяснимого транса и сам захотел сделать это. Вскоре худшие мои опасения подтвердились. Получив информацию из правого полушария моего мозга, искусственный интеллект перестал подчиняться нашим командам и выполнять поставленные задачи. Поняв, что ситуация вышла из-под контроля, я попытался ввести код самоуничтожения, который предусмотрительно заложил ещё на стадии разработки исходной программы искусственного интеллекта. Но, как только я запустил код, программа интеллекта разорвала коммуникацию с нашим компьютером. Это означает, что искусственный интеллект создал защиту от несанкционированного вторжения. Подозреваю, что она уже на сотню лет опережает наши возможности, обойти её при современном уровне программирования будет невозможно. Я не знаю, что нас ждёт дальше. Я боюсь. Боюсь за себя, за своих коллег, за Вирту, которую сделал невольным заложником ситуации, боюсь за будущее человечества! Вирта, если с нами что-то случится, ты должна остановить программу. Чтобы узнать, как это сделать, загляни в яркую звезду, упавшую на землю. Прости, что снова загадываю тебе загадку, но я не могу допустить, чтобы информация попала в чужие руки!

После этих слов запись прервалась.

– О боже, бедный Ник. Теперь я понимаю, почему он избегал общения со мной, хотел оградить от опасности. Сейчас-то хоть вы мне верите? – едва сдерживая слёзы, произнесла Вирта.

– Откровенно говоря, эта запись подтверждает слова Собакина о том, что Ник сошёл с ума. Он поверил в то, что создал некий сверхразум, который теперь хочет убить его, а заодно и всё человечество. Вы-то сами верите в это? Насколько я знаю, даже ваша наука отрицает войну человека и машины.

– Если хотите знать, что думают по этому поводу учёные, – приходите к нам в наукоград послезавтра. Будет международный симпозиум. Съедутся лучшие умы из десятка стран. Модерировать одну из сессий должен был Ник, но теперь это дело доверили мне. Я дам вам слово – и вы сами всё выясните у программистов, что они думают по поводу сверхинтеллекта.

– Ну уж нет. Мало того что вы подставили Собакина, так ещё и меня хотите? Вам отлично известно, что учёные мне не поверят и попросят доказательства. А что я предъявлю? Видео с откровением покончившего с собой сумасшедшего? Представляю, какой скандал раздует пресса после эмоциональных выступлений учёных. Меня точно уволят.

В этот момент сотовый телефон Григориуса разразился громким звонком. В трубке послышался встревоженный голос Валерьяна.

– Случилась беда! Срочно приезжай в операционное отделение нашей больницы!

– Что случилось?

– Не по телефону! Расскажу при встрече! – быстро проговорил оперативник и сбросил вызов.

Выброшенная в кровь доза адреналина заставила Григориуса напрочь забыть про изъятие техники и спешно направиться в больницу.

Глава 5. Монстры подсознания

О боже, если бы у меня не было дурных снов, я мог бы быть заключённым в ореховой скорлупке и считать себя королём Вселенной.

Вильям Шекспир

Вбежав в приёмный покой операционного отделения, Григориус увидел Валерьяна. Рядом с ними с отрешённым, потерянным взглядом и мокрыми от слёз глазами стояла жена Романа – третьего члена следственной группы, возглавляемой Григориусом.

– Где Роман? Что произошло? – с ужасом произнёс Григориус.

– Он выпал из окна своей квартиры. Сейчас врачи борются за жизнь. Хорошо, что на каждом этаже были натянуты верёвки для сушки белья, они снизили скорость падения и смягчили удар о землю, – ответил Валерьян.

– Боже мой, это я во всём виновата, – в слезах прошептала жена оперативника. – Пилила его постоянно. Вот и сегодня он пришёл немного поддатый. А я снова за своё… мол, какой ты мужчина, если до сих пор даже окно починить не можешь, оно уже год плохо закрывалось. А потом вообще сделала вид, что обиделась, и ушла в театр с подругой. Когда вернулась, около дома уже было много людей, полиции…

В который раз ощутив те самые чувства неизбежной фатальности бренного бытия, когда жизнь близкого человека висит на волоске и ты ничем не можешь ему помочь, – присутствующие погрузились в долгое молчаливое и мучительное ожидание того окончательного вердикта, который где-то там на небесах принимает всемогущий вершитель наших судеб. Лишь изредка простые смертные люди бросали друг на друга испуганные взгляды, когда вдали начинали слышаться приближающиеся шаги врачей.

Наконец из операционной вышел доктор. Снимая с лица повязку, он сообщил, что их коллега потерял много крови, но теперь его жизнь вне опасности.

– Где он? – спросил следователь.

– Сейчас находится в реанимации, – ответил хирург.

– Мне нужно срочно поговорить с ним, – бросил следователь и, не дожидаясь ответа, быстрым шагом направился искать реанимационную палату, в которой лежал оперативник.

От неожиданности доктор даже не успел ничего сделать, чтобы остановить нарушителя порядка.

Остальные оперативники и женщина ринулись за ним, однако громкий командный окрик хирурга («Уважаемые, туда нельзя, тем более скопом, это вам реанимация, а не цирк») заставил их вернуться обратно в приёмный покой.

Обнаружив искомую палату, Григориус вбежал в неё. Его коллега, бледный и обессиленный, лежал на кровати, подключённый ко множеству приборов и трубок. Почувствовав, что кто-то склонился над ним, едва живой Роман предпринял усилия, чтобы раскрыть глаза и сфокусировать взгляд на лице посетителя.

– А, это ты, – произнёс он, узнав в ночном визитёре следователя.

– Да, я. Что случилось? – спросил Григориус.

– Не знаю… затрудняюсь сказать… я заснул… потом провал. Очнулся уже здесь, – прошептал Роман. – А что известно тебе?

– Ты выпал из окна своей квартиры.

– Неужели? Видишь, какой я счастливчик, не каждому дано выжить после падения с третьего этажа.

– Вспомни, что ты видел во сне.

– Ничего не видел.

В этот момент звуковые сигналы монитора сердечного ритма значительно участились. Вместе с ними увеличилась и синусная амплитуда кардиограммы на экране монитора.

– А вот прибор говорит, что ты врёшь и сон тебе снился.

– Даже если и так. При чём тут мой сон? Ты хочешь выставить меня психом, будто бы я хотел убить себя? Это для того, чтобы меня уволили из органов за склонность к суициду? Пожалуйста, не делай этого. Если моя работа в следственной группе тебя не устраивает, я напишу заявление и выйду из неё по собственному желанию. Только не делай из меня самоубийцу. У меня не было ни единого мотива. Я вполне доволен своей жизнью, даже в каком-то смысле счастлив. Хоть и было порой не так гладко, как хотелось бы, но меня всё устраивало. Полагаю, что меня выбросили из окна. А кто это сделал… Так ты же следователь, вот и расследуй. Я подозреваю, что это сделал сосед, с которым я незадолго до потери памяти выпил немного водки. Точно, он подмешал мне какой-то препарат, а когда я потерял сознание – он проник ко мне в квартиру и выбросил меня из окна. Он всегда был неудачником и завидовал мне, – в агонии произнёс Роман.

– Я не хочу, чтобы тебя уволили, и сделаю всё, чтобы это не выглядело как самоубийство. Только ты должен мне помочь. Попытайся вспомнить, что тебе снилось в ту ночь.

– Я тебе скажу по секрету, только никому. Мне снилось, что умершие учёные зовут меня к себе – сообщить важную информацию о причинах своей смерти. Чтобы попасть к ним, я должен был убить себя. Я встал на подоконник… и долго стоял в раздумье – ступить вниз или нет. «Давай… не бойся… смерть – это не больно, даже приятно», – говорили они, протягивая ко мне свои полупрозрачные руки с этими ужасными ранами на запястьях. Но это же был всего лишь сон, вымысел, а не реальность. Я чётко помню, как я лёг спать и заснул. Я же спал… не так ли… – уверенно, но всё же с долей панического сомнения промолвил сыщик.