Учитель, который приходит вовремя

– Потом родителей не стало. Они ушли друг за другом. Через месяц, не выдержав разлуки, за отцом последовала мама. Вот тогда, находя для себя утешение в путешествиях, я и встретил свою любовь. Оказавшись в родной деревне Марии во время праздника урожая, я был приглашен местными жителями принять в нем участие, тогда я и увидел ее впервые. Влюбился с первого взгляда, она была так хороша собой, что затмевала красотой всех остальных девушек. Она меня тоже заметила среди участников веселья, хотя и не подала виду. Мы несколько раз танцевали рука об руку, но, не сказали друг другу ни слова. Даже не узнав имени понравившейся мне девушки, я уехал из села.

Только с того дня я лишился покоя, думал о ней днем и ночью. Мысли о ней не покидали меня при работе в саду, когда, ухаживая за множеством вишневых деревьев, уставший так, что сон валил меня с ног, я продолжал думать о ней во сне, мечтая о встрече. Такая встреча настала только спустя два месяца, когда я вновь оказался в тех краях. Опять судьба свела нас, не иначе. Моя лошадь захромала, выяснилось, что необходимо заменить подкову, пришлось свернуть к ближайшему селению, именно к тому, где жила красавица, образ которой не давал мне покоя с той единственной встречи.

День уже клонился к вечеру, когда я отыскал кузнеца, чтобы тот подковал мою лошадь. Кузнец, сильный, не старый еще мужчина, оказался добродушным человеком, и, заметив, что лошадь из-за неудачно сместившейся подковы, повредила себе копыто, предложил остаться в его доме до утра, чтобы дать возможность ране на ноге лошади затянуться, прежде чем подковывать ее заново. Действительно предложение было вполне разумное, и я его с благодарностью принял.

Кузнец привел меня в свою семью, гостеприимно усадил за стол, накрытый к ужину. Сначала в дом вошла хозяйка, статная, симпатичная женщина, затем вбежал мальчуган лет двенадцати, вихрастый и задиристый. Хозяйка, окинув стол быстрым и внимательным взглядом, крикнула кому-то: «Мария, принеси с собой еще одну тарелку и ложку. У нас гость!» Когда в комнату вошла та самая девушка, в которую я влюбился два месяца назад, я лишился не только дара речи, казалось, что я прирос к лавке, на которой сидел. Я перестал слышать и замечать происходящее вокруг меня, я смотрел на нее с восторгом и восхищением, глупо улыбаясь, и не понимая, о чем меня спрашивает мама Марии, что объясняет ей и детям кузнец. Мне казалось, что прошла вечность, прежде чем я пришел в себя и стал соображать, что происходит. К своему стыду, я даже не представился, а ведь надо было только назвать свое имя, чтобы познакомиться с обитателями этого гостеприимного дома.

Когда, наконец-то, недоразумение прояснилось, я смог прийти в себя, извинился за свое замешательство и произнес свое имя: «Давид», – все, как мне показалось, с облегчением вздохнули, убедившись, что их гость не превратился в глухонемого.

Новый знакомец ученика Мага по имени Давид помолчал, лицо его озарилось теплым светом, когда он вспоминал ту, которую, очевидно, любил до сих пор, по которой тосковал и печалился в разлуке. Взгляд его устремился вверх и слегка влево, Август понял, что мужчина видит картинки своих встреч с возлюбленной, и не стал прерывать его воспоминания вопросами. Прошло немало времени, прежде чем Давид, очнувшись от нахлынувших эмоций, вновь заговорил, взгляд его выражал благодарность за понимание:

– В ту ночь в доме кузнеца я не сомкнул глаз. Я мечтал о том, что наступит утро, и я смогу вновь увидеть прекрасное лицо Марии, смогу говорить с ней, слышать ее нежный голос. Мою, одурманенную влюбленностью, голову посещали нелепые мысли о том, что хорошо бы, если рана на копыте лошади подольше бы не заживала, и я под этим предлогом смог бы задержаться в доме кузнеца несколько дней, и все это время наслаждаться общением с восхитительной девушкой. Произошло все не так, как я мечтал той бессонной ночью, но я был счастлив тем, что мне удалось побыть наедине с ней довольно много времени в течение следующего дня, до своего отъезда из села. А главное, что грело мне душу и позволяло мечтать о будущем, это ее смущенные и нежные взгляды в мою сторону, а также любезное приглашение ее родителей навестить их, как только у меня появится время для нового путешествия.

Разумеется, я воспользовался этим приглашением, и не заставил себя долго ждать. При следующей встрече нашу радость невозможно было скрыть от посторонних глаз, особенно подтрунивал над старшей сестрой ее братишка. Любовь, вспыхнувшая в наших сердцах, не позволяла долгое время проводить в разлуке, и я осмелился попросить руки Марии у кузнеца, с которым у меня сложились добрые отношения. Он благословил нас, и вскоре мы сыграли свадьбу. Гуляли всей деревней, а потом я увез молодую жену в свой родительский дом.

Давид опять замолчал. В хижине стало совсем темно, мы за разговором не заметили, как солнце закатилось за горы. Рассказчик зажег свечу, затем предложил мне перекусить и выпить немного самодельного вина, которое они вдвоем с любимой женой изготовили в ту счастливую пору. За бокалом вина и скромной трапезой беседа потекла оживленнее, да и огонь свечи в вечернем сумраке создал атмосферу особого доверия и согласия между собеседниками. Давид говорил более эмоционально, чем прежде, но не только вино помогло преодолеть некоторую скованность. Возникшая за время общения симпатия друг к другу снимала барьеры, как ненужные механизмы защиты. Сделав глоток приятного на вкус легкого вина, он сказал:

– Я благодарен тебе, Август, за то, что ты выбрал сегодня среди всех моих односельчан именно меня своим собеседником, хорошо, что ты обратил внимание на мой дом, дав мне возможность выговориться, излить свои чувства, которые тяжелым камнем лежали на моей душе с тех пор, как я остался один. Я продолжу свой рассказ о своей жизни с того момента, как привез Марию в этот дом. Жили мы здесь в любви и согласии, Мария полюбила родительский сад, помогала мне ухаживать за вишневыми деревьями. С радостью и с каким-то, только ей присущим вдохновением, она разговаривала с каждым деревом, как с подругой, бережно и заботливо сажала новые вишневые саженцы, поливала их, подготавливала удобрения. Сад при ней стал еще краше и плодородней.

Я нарадоваться не мог, глядя на ее грациозные движения, когда она, работая в саду, тихо напевала что-то своим грудным голосом. И не было во всем мире пары счастливей, чем мы. Односельчане тоже полюбили Марию за ее добрый нрав, трудолюбие, общительный характер и умение шутить и веселиться. Во всех деревенских праздниках она с удовольствием принимала участие, становилась душой компании. А если случалось кому-то заболеть, то и тут Мария находила способ, как помочь нуждающемуся в ней: кому добрым словом и вниманием, а кому – заботливым уходом и снадобьем из горных трав, в которых она хорошо разбиралась, в свое время бабушка научила её этой премудрости. Так мы и жили, во всем друг другу помогая и поддерживая, и никогда не ссорились.

Давид вдруг замолчал, тень печали и боли пробежала по его лицу. Выпив немного вина, он продолжил. Так бы, наверное, и жили мы, если бы однажды не остановился у нас в доме один проезжий путник. Никто и не предполагал, что с тех пор нашему счастью придет конец. Как иногда случается, что один камень, покатившийся с вершины горы, увлекая за собой другие камни, может вызвать лавину, а она способна разрушить добротный, прочный дом, стоявший у подножия той горы. Так этот нежданный визит незнакомого человека смог разрушить нашу дружную и любящую семью.

– Так что же произошло? Что сделал тот приезжий человек? – не удержался от вопроса ученик Великого Мага.

Август весь горел от нетерпения. Так хотелось узнать, что же могло разрушить жизнь двух любящих людей. Ему все больше и больше нравился этот симпатичный человек, с которым он познакомился совсем недавно, от него исходило столько грусти по поводу разбитой любви и одновременно столько тепла, обаяния, даже какой-то магнетической притягательности, которой обладают сильные и незаурядные личности.

– А произошло, милый мой, Август, то, чего я до сих пор себе не могу простить, – продолжил свой рассказ Давид. – Этот человек был издалека. Он не был похож на моих земляков, жил в большом городе, был образован, хорош собой, приятен и остроумен. Я с легким сердцем предложил ему кров, принял от души гостеприимно. Он восторгался красотой Марии, шутил, что много путешествовал, знавал немало красавиц, но такой, как моя жена, не встречал никогда. Не один раз он повторил, что она затмила своей красотой всех городских красавиц вместе взятых. Казалось, искренне он сокрушался, что такую красоту я прячу в глуши гор от достойных ценителей. Потом как-то вскользь сказал, что Мария достойна быть увековеченной кистью самых знаменитых и талантливых художников, и он с радостью бы все устроил. Я сначала даже испытывал чувство гордости за свою любимую жену. Она смущалась и от этого становилась еще прекрасней. Потом у меня стало появляться чувство раздражения и досады, когда он снова восторгался моей женой и смотрел на нее уже с нескрываемым вожделением. Поэтому я обрадовался, узнав, что наш гость засобирался в обратный путь, и пообещал провести его через горный перевал.

Так я и сделал, с восходом солнца отправился проводить его, не смотря на ранний час. Мария, как радушная хозяйка, тоже встала, чтобы собрать нашему гостю кое-что из продуктов в дорогу. Когда я смотрел на нее при прощании с заезжим путником, в моей душе шевельнулось совсем недоброе чувство. Мне показалось тогда, что она посмотрела на него нежнее, чем того требовала простая вежливость. От моих глаз не укрылось также, что он задержал ее руку в своей руке несколько дольше, чем следовало. Весь путь до перевала мы почти не разговаривали, не знаю, о чем думал тогда мой попутчик, зато я хорошо помню, как страдал от ревности, которая, как ядовитая змея, своим ядом разъедала все хорошее, что было во мне.

Переведя своего бывшего гостя через сложный горный перевал, я сказал ему, что теперь его путь вполне безопасен, рассказал, где лучше сделать привал, и сколько времени у него уйдет на следующий переход до долины. Мы стали прощаться. Он благодарил меня за оказанное ему внимание и, как принято, похвалил наш домашний уют, что-то еще из слов благодарности сказал он тогда, а потом произнес ту фразу, которая перевернула всю мою, до той поры, счастливую жизнь.

Давид вновь замолчал. Было видно, что ему с трудом даются эти воспоминания. Он заново переживает все, что испытал тогда. Его лицо стало напряженным, руки сжались в кулаки, глаза смотрели в одну точку, казалось, что он не замечает присутствия Августа. Пауза затянулась, и Август, чтобы вернуть собеседника к разговору, спросил:

– Так какую же фразу он тебе тогда сказал?

Давид, вздрогнув от вопроса, как от неожиданного удара, и произнес следующие слова слегка подсевшим, изменившемся голосом:

– У тебя великолепный сад, который дает непревзойденные по вкусу плоды, только жаль, что по ночам, наверняка, в него частенько заглядывают воры.

Сказав это, он как-то резко вспрыгнул в седло и поехал, не оглядываясь. А я стоял, как вкопанный, держа под уздцы свою лошадь, не в силах сделать ни шага. В душе кипела злость или ревность, а может быть и то и другое одновременно. Я не помню, сколько времени я потратил на дорогу домой, только с тех пор все в моей жизни, что было хорошего и радостного, полетело под откос. Вернувшись домой, я впервые устроил скандал, накричал на ничего не понимающую Марию. И чем больше она плакала от обиды и отчаяния, тем больше я распалялся своей ревностью. Потом я раскаивался, жалел ее, но все повторялось снова. Ревность разъедала меня изнутри, мучительно становилось уезжать из дома по делам. Я не находил себе покоя нигде. И днем и ночью мерещились вероломные сцены ее измен, хотя, не было ни одного повода ее в чем-то подобном подозревать.

Мария сначала, оправившись от оскорблений и обид, пыталась поговорить со мной, выяснить причину происходящего. Я же с тупым упорством продолжал скрывать истинную причину, которая породила во мне это страшное и разрушительное чувство. Не переставая терзаться муками ревности, я стал грубым с женщиной, которую любил больше всего на свете, забросил любимую когда-то работу в саду, словно он напоминал мне о фразе-намеке, жестоко искалечившей мне жизнь. Мария вначале смиренно и терпеливо старалась нести на своих женских плечах всю работу по уходу за огромным садом. Потом ее силы и терпение иссякли, она все больше и чаще замыкалась в себе, перестала напевать, ходить на деревенские праздники, как это было раньше, ее глаза перестали сиять внутренним светом любви и радости, под ним пролегли темные тени.

Ее красота не померкла, она стала просто другой, похожей на красоту мученика или святого. Когда я тайком смотрел на нее, сердце щемило от боли, я любил ее безмерно и также безмерно и беспощадно мучил и ее, и себя. Я стал меньше бывать дома, чтобы не видеть ее печального смирения и тоски, а когда появлялся вновь, искал признаки ее измен, мне мерещились соперники и их козни. Шло время, оно не лечило меня от ревности, зерно которое посеял в моей душе тот образованный путник, буйно прорастало все более причудливыми формами. Чем более низменные чувства я испытывал, тем сильнее потом сам их стыдился, казнил себя, корил, только ничто не помогало, ничто не облегчало мои страдания.

Однажды в полном отчаянии я пошел к нашему деревенскому пророку, как некоторые его называли. Я надеялся, что этот опытный и мудрый человек, познавший немало в этой жизни, поможет мне советом, словом. Я не знал, что мне делать, как справиться с этой жуткой ревностью.

– И что мудрец? Что он тебе посоветовал? – спросил ученик Великого Мага, опасаясь, что опять пауза затянется. Ему хотелось узнать, чем же завершилась эта печальная история большой и очень красивой любви. А глаза тем временем почти слипались, уже наступила ночь, Давид не замечал состояния своего гостя, его можно было понять, ведь вполне возможно, что до встречи с Августом, он свою боль тщательно прятал, а теперь она вырвалась наружу и ее нельзя было остановить на полпути.

– Что посоветовал, спрашиваешь? В том-то и дело, что ничего не посоветовал. Он сказал, что тот заезжий путник ни в чем не виноват, что я сам создал свой ад вместо рая. Сказал еще, что ревность – единственное чувство, которое разрушает то, благодаря чему появилось на свет. Старик был мудрым человеком, и знал жизнь не понаслышке, он рассказал мне одну притчу, которую я запомнил слово в слово. Слушай, тебе тоже может пригодиться в жизни.

Говорят, что однажды мудрец, желая передать внуку накопленную жизненную мудрость, изрек следующее:

– В каждом человеке идет борьба, очень похожая на борьбу двух волков. Один волк представляет зло: зависть, ревность, сожаление, эгоизм, амбиции, ложь…

Другой волк представляет добро: любовь, мир, надежду, доброту, верность…

Мальчик был тронут этими словами до глубины души, и серьезно задумался над ними. А после раздумий спросил: «Дедушка, какой же волк, в конце концов, побеждает?»

И мудрый старик, погладив внука по голове, с едва заметной улыбкой ответил: «Всегда побеждает тот волк, которого ты кормишь».

После рассказа воцарилась пауза. Молчали оба – и Давид, и Август. В доме была какая-то звенящая тишина, пламя свечи горело ровным оранжевым пламенем. В этом безмолвии чувствовалось искреннее единение двух мужчин: одного – молодого, но уже зрелого, пережившего как счастье любви, так и горечь ее потери. Второго – более молодого по возрасту и менее опытного, не изведавшего еще столь сильных чувств, и в то же время, обладающего большей жизненной силой, целостностью своих намерений, осознанностью своего предназначения, которые он приобрел благодаря знаниям, полученным им в школе магов.

Тишина была нарушена вопросом Августа:

– Давид, что было дальше?

– Дальше я отправился на несколько дней в горы, не зайдя даже домой, как делал это обычно, чтобы взять самое необходимое в дорогу. И ушел я не потому, что этого требовали срочные дела. Мне хотелось побыть одному, да и с такой тяжестью на сердце, действительно, лучше себя чувствуешь среди безмолвных и величавых гор, нежели рядом с измученной твоею же ревностью женщиной. Три дня бродил я по узким и извилистым тропинкам, петляющим среди гор, пока физическая усталость и ощущение некоторого избавления от мучивших до сих пор противоречивых чувств не заставили меня вернуться домой.

Дом встретил меня удручающим безмолвием и пустотой. Несмотря на то, что все вещи были на прежних местах, возникло пронзительное чувство, что все здесь другое. И я понял: дом покинула любовь. Я ощущал это каждой клеточкой своего организма, чувствовал кожей… Мария ушла навсегда!

Давид замолчал. Было ясно, что он вновь переживает те же чувства, что и три года назад. Август не стал больше задавать вопросов, слова утешения были неуместны, оставалось самое простое решение: лечь спать.

Утреннее пробуждение пришло к Августу одновременно с воспоминанием о долгой ночной беседе с Давидом. Он понимал переживания своего нового знакомого, к которому проникся искренней симпатией. Он испытывал желание помочь этому измученному ревностью человеку справиться со своими чувствами и обрести как душевный покой, так и наладить вновь счастливую семейную жизнь.

Ученик Великого Мага уже начал обдумывать, как наилучшим образом можно поддержать Давида, если он готов измениться, и тут же молнией вспыхнула мысль о манускрипте, который лежал, бережно завернутый в мягкую ткань, а затем положенный между кусками кожи, в его котомке. Мысль о манускрипте лишь на мгновение заставила Августа пересмотреть свои планы и принять твердое решение вначале сделать все, что потребуется от него, для помощи своему новому знакомому, ведь, Учитель всегда говорил, что случайных встреч не бывает – то, что нами воспринимается как случайность, на самом деле является неосознанной еще закономерностью. В большинстве случаев люди, которых мы неожиданно встретили на своем пути, и которые, нуждаясь в нашем участии, нарушают наши планы, в действительности нужны нам не меньше, чем мы им. Видимо, таким образом Вселенная осуществляет свои планы и задачи нашего становления и совершенствования. Если принять с благодарностью эту задачу, то дальнейший путь к более высокой цели будет пройден в нужный срок и без потерь. Как говорили древние, «все приходит вовремя для тех, кто умеет ждать». Так решилась проблема выбора, возникшая ранним утром в доме с вишневым садом.

Приняв решение, ученик Великого Мага вышел из дома, и с радостью отметил, что вчерашняя исповедь помогла Давиду действовать иначе. Видимо, появилось желание делать что-то по-другому, оставить свою хандру и тоску, которые не принесли в его жизнь ничего хорошего, более того, отбросили его далеко и надолго от любимой жены, привели в запустение сад, который с такой самоотверженностью и заботой посадили его родители. Из глубины сада доносился звук топора, и это означало, что Давид с восходом солнца принялся за работу.

Август окликнул Давида, но тот, очевидно, не услышал его из-за треска ломающихся веток и стука топора. Тогда он подошел поближе и предложил:

– Хочу, Давид, пожелать тебе доброго утра и попросить помочь в одном очень важном для меня деле. А дело, собственно, в том, что я нуждаюсь в практическом опыте ухода за садом. Давно хотел научиться садоводству не по книгам, не по рассказам и рекомендациям специалистов, а в живом деле, когда все нужно делать своими руками, и в то же время, я нуждаюсь в опытном учителе. Давид, не согласишься ли ты на время стать таким наставником для меня?

– Что ж, Август, с одной стороны, это предложение неожиданное для меня, с другой, очень заманчивое, ведь, вдвоем мы смогли бы гораздо быстрее привести в порядок сад. Да и время течет быстрее, когда рядом есть приятный собеседник и помощник в делах. Я согласен! Лицо Давида при этом просветлело, засияло открытой широкой улыбкой, сильная стройная фигура выпрямилась, плечи расправились.

Ученик Великого Мага понял, что сделал первый шаг в верном направлении и ответил своему новому знакомому с не менее обаятельной улыбкой:

– Значит, договорились! Можно приступать к делу! Только для начала хотелось бы подкрепить силы завтраком. Или в этом доме не принято кормить работников пока они не покажут своего трудолюбия?

Давид рассмеялся, обнял за плечи Августа и повел его в дом. Они быстро приготовили нехитрую еду, с аппетитом позавтракали, при этом, ведя оживленную беседу, как будто намеренно забыв все, о чем так долго беседовали вчера.

Весь день провели они за работой в саду, сделали много, трудились с энтузиазмом, весело. На сей раз, главным рассказчиком выступал Август, который понимал, что ему следует больше рассказать о школе магов, об Учителе, коснуться историй своих соучеников, чтобы Давид проникся доверием, заинтересовался методами и способами влияния, и изменениями. Ученик Великого Мага с искренней любовью, уважением и каким-то трепетным чувством говорил о своем Учителе, которому обязан больше, чем родителям за свои успехи в познании жизни, ее неукоснительных законов развития и совершенствования себя как личности, осознания своих возможностей, своего неповторимого пути, миссии служения людям. Август приводил в пример истории своих друзей, когда Учитель с помощью определенных упражнений помогал им изменить отношение к разным жизненным ситуациям, а потом они сами и окружающие тоже замечали, как меняется их собственное поведение и улучшаются взаимоотношения с близкими. Август также не забыл упомянуть, что Великий Маг был прекрасным рассказчиком, знал много историй и притч, которыми заслушивались его ученики.

Только вечером, оценив результаты своего труда, ощущая приятную усталость в мышцах и благодатную вечернюю прохладу, они присели в саду, чтобы отдохнуть. И тут разговор принял уже более серьезный оборот. Август стал прибегать ко многим высказываниям Великого Мага. Воспоминания приходили легко и свободно, как будто Учитель только вчера вел беседу на эти темы. Сейчас он вспомнил, как Учитель объяснял им, что зрелый человек, прежде всего, умеет быть защищенным:

– Каждый из нас может получить неожиданный удар или просто встретить агрессивного и одновременно более сильного человека, нежели мы. Возможно, испытания, выпадающие на нашу долю, окажутся более тяжелыми, чем мы, по нашему мнению, сможем вынести. Однако Бог не дает испытаний больше, чем человек может выдержать. Нам кажется, что они пробивают нашу личность. Только стержень человека невозможно сломать внезапно и за один раз – он находится слишком глубоко. Чтобы сломать человеческую личность, требуется внутреннее согласие человека, хотя бы подсознательное. Если вы будете отстаивать себя и свое достоинство, до конца сломать вас невозможно.

Как хорошо сказал на эту тему Эрнст Хемингуэй: «Человека можно уничтожить, но его нельзя победить». Поэтому, если хотите сохранить целостность своей личности в критических и экстремальных ситуациях, учитесь стоять до конца и не соглашайтесь на поражение и уступку даже на бессознательном уровне. Когда на вас часто нападают, и вам не хватает сил, вы обычно начинаете терять равновесие. Если внешняя опора недостаточно помогает, наилучшим вариантом защиты будет внутренняя опора человека, которая предполагает обращение в трудный момент к серьезным психологическим и духовным целям и ценностям. Внешняя поддержка человека, подвергшегося ударам и нападениям, обычно очень непрочна, а внутренняя опора при всей внешней хрупкости оказывается вполне реальной и прочной.

Август пересказывал беседы с Учителем, иногда вносил свои комментарии. Вот и сейчас он подумал, что страшна не слабость и незащищенность, а нежелание побеждать. Прикладывая энергию и волю, сильное желание и веру, можно из слабости выковать силу, а если не прикладывать никакой силы, то можно растерять и то, что досталось тебе от природы. Потом он продолжил свой рассказ:

– По-настоящему защищенный человек не может быть зацикленным на себе эгоистом, постоянно думающим о своей защите. Эмоционально зрелый человек обладает здоровой открытостью миру и способен легко устанавливать отношения с внешним миром, с людьми и со своим ближайшим окружением. Контактность, открытость, доброжелательность в общении помогают ему притягивать к себе новых друзей, способных оказать ему помощь и поддержку в трудную минуту. По-настоящему защищенный человек преобразовал свою агрессивность в твердость и волю к достижениям Он добродушен и снисходителен, но за этими свойствами у него где-то в глубине скрыт стержень, внутренняя сила, которая всегда ощущается, но выходит на поверхность только в том случае, если ему грозит реальная опасность.

Ученик Великого Мага слегка задумался, а может быть, просто вспоминал, что еще важного на эту тему говорил Учитель. В то же время он изредка поглядывал на Давида, чтобы не упустить из вида любые изменения – выражение лица, жесты и движения тела, которые отражают внутреннее состояние слушателя. После некоторого молчания он даже встал, прошелся немного рядом с той скамейкой, где сидел Давид, и, присев рядом, продолжил: