Богуруслан, послевоенное детство

УЛИЦЫ ГОРОДА . Улица крёстной называется Боевая. Наверное, Турханка была рубежом. Вдоль речки шла оборона в годы Гражданской войны. На горе, откуда видна четвёртая мельница и где было стойло коров, мальчишки, мои ровестники, находили гильзы от патронов. За Бугуруслан шли тяжёлые бои. Чапаевская дивизия здесь воевала. Фрунзе и его штаб были в городе. В центре, в садике имени Ленина до сих пор есть братская могила. Будучи школьницей, я читала фамилии тех, кто лежит в ней. Сейчас всё закрашено и забелено. Улица Партизанская, где жила Катя. Название говорит о себе. Наверное, там был лес и в нём скрывались партизаны… Другие названия улиц – совсем советские: Коммунистическая (Дворянская), Революционная (Соборная), Ворошиловская, Фрунзе, Красноармейская, Красногвардейская, Чапаевская, Ленинградская, Московская, Рабочая. Узнать бы дореволюционные… Зинин второй муж, Василий, и она с ним, жили в части города за лётным училищем, которая называлась Голодаевка. За крёстниной Турханкой идёт вверх по склону горы Слободка. Опять история. В семнадцатом веке на окраине городов селили солдат. Места их обитания стали называть слободами. На слободке живут как в деревне: разводят скот, содержат большие огороды. Воду берут из уличных колонок. Там есть улица Аксакова. Как-то молодой человек подошёл к колонке за водой. Я у него спросила: «А почему улица называется именем Аксакова? Кто это такой?» Парень ответил: «Писатель, а нет, поэт». Я ему подсказала: «И писатель, и поэт».

СОСЕДИ КАРПУХИНЫ-ИНЮТИНЫ

В моей жизни они сыграли главенствующую роль. Жили тихо. Была общая кухня-коридор, разъединяющая дом на две половины: лучшая, окнами на улицу, принадлежала Инютиным; худшая, меньшая, окнами во двор – Анне Тимофеевне. Она, оказывается, ещё до войны жила в Бугуруслане на Стахановской, 76 с другим мужем-инвалидом. Он умер, а квартира досталась Анне Тимофеевне. Можно сказать, что жили мы чуть ли не одной семьёй. Общими были двор, огороды, колонка, кухня, радио… Мария Павловна Карпухина была ленинградка, вдова. Её муж был капитан и погиб во время Великой Отечественной войны на Чёрном море. Детей, Юру шести лет и Люсю пяти лет, она сумела вывезти по Ледовой дороге через Ладожское озеро. Мечтала увезти своих сирот в самую глухую деревню, чтобы корова была, чтобы детей накормить. Мария Павловна оказалась в глубоком тылу, в провинциальном городке Бугуруслан и стала работать швеёй. Много горя видела и сама и дети. Люся рассказывала, что их мама шила фуфайки, помогали ей девушки из соседних деревень. На праздники девушки уезжали домой, и Люся с Юрой ждали их возвращения, потому что они привозили молоко, хлеб и кормили детей. Спали Люся с Юрой на груде тряпья и фуфаек.

Мария Павловна пекла такие вкусности, что и до сих пор я таких не ела. Например, она взбалтывала белки с сахаром и запекала на промасленной бумаге. У них всегда была вкусная и богатая пища: масло сливочное, сыр, сметана. Сыр они ели головками. Обрезали восковые корочки, нарезали тонкими ломтиками и несли в свою комнату. Часто и гостей кормили, поили чаем. Люся была в их семье золушкой, хотя и родная дочь матери. Мария Павловна ей говорила, что в Ленинграде, когда забеременела ею, хотела сделать аборт, но по стечению обстоятельств не сделала. А старость горевать и смерть принимать пришлось как раз у Люси. Люся всё убирала, прибирала, за поросёнком ухаживала, на огороде работала, еду готовила. Помню, как она ставила на кухне учебник, картошку чистила и в учебник смотрела, губами шевелила – учила. Уходила в школу имени Калинина во вторую смену, а с утра и уроки успевала сделать и по хозяйству управить. Люся была очень добрая и сердечная. Кормила меня, ласкала. Помню, как я всё время к ней прижималась, помню на ощупь её кожу, помню её запах. Одеколоном от неё не пахло, а кухней – да. Люся никогда не ходила лохматая, всегда гладко причесанная. Однажды, когда мне было лет десять, первый раз в жизни с днём рождения меня поздравила Люся. Со своей подругой Руфой они сделали мне бусы из морских камешков, которые нанизали на обыкновенную нитку. Камешки были лёгкие, темноватые. Это ожерелье я носила долго, пока, по-видимому, не сносилась нитка. В коробку из-под дорогих конфет Люся и Руфа положили мне разных конфет. То-то было счастье! Именно Люся посоветовала мне идти в школу имени Калинина после окончания школы №7 – начальной. Кстати начальную школу у Клавдии Васильевны я закончила на 4 и 5 с преимуществом пятёрок. Сдавали экзамены. По русскому у меня была 5, а по арифметике – 4. Некоторое время мы с Люсей учились вместе во вторую смену. Наверное, я в пятом классе, она – в десятом.

Мы приходили домой (а далековато было), ужинали и выходили во двор. Запомнились зимние морозные ясные вечера. Мы с Люсей «сидели» на задах, то есть на заднем дворе. Иногда вечерами, когда было снежно и не холодно, мы всем двором играли в снегу. Взрослые накидывали огромную кучу снега, а мы её разваливали: один человек вставал наверху, а остальные лезли. Верхний держал оборону, то есть спихивал вниз, а нижние старались ухватить за ногу верхнего. Получалась куча-мала. Все в снегу. И за шиворотом, и в валенках – везде снег. Юра – единственный пацан. И он с нами кувыркался. Если ему 15 лет, то Люсе 14, мне 9, Свете 6, а Гале 4 года (1951). Наверное, в 1953 году мы здорово играли в жмурки. Тётя Маруся и дядя Яша куда-то по вечерам иногда уходили, и тогда мы отодвигали большой стол, стоявший посередине, в сторону, и начиналась потеха. Входящего с завязанными глазами раскручивали на месте со словами:– Где стоишь? – на мосту; – Что пьёшь? – квас; – Ищи три года нас. Входящий шарил руками, остальные увиливали. Любили мы подсовывать подушку или какую-нибудь одёжку: входящий с азартом схватит, а мы хохочем. В доме у Инютиных было много книг, учебников. У них впервые познакомилась со стихами Некрасова. Книга «Избранное» Некрасова была большая, с фотографиями и иллюстрациями. Был замечательный портрет поэта, Панаевой, Панаева. Запомнились поэма «Орина – мать солдатская» и стихотворение «Зелёный шум». В семье Инютиных был настрой: во что бы то ни стало молодые должны получать высшее образование. Юра поступил в высшее военное танковое училище. Окончив его, служил в Грузии. При испытании танка упал в горах, делали операцию на голове. Потом учился в Москве в военной академии. Женат второй раз на москвичке. Живёт в Москве. Очень болен. Люся поехала после окончания школы в город Новосибирск поступать в мединститут, так как там жила тётя. Домой сообщила, что учится, а на самом деле не поступила и ещё целый год училась в новосибирской школе повторно в выпускном классе. Поступила на следующий год и тогда сообщила о своём обмане. Поезда из Сибири останавливались в городе Похвистнево, и мы на полуторке ездили встречать Люсю. Сколько было радости! Как я её любила! Люся окончила институт и работала в Сибири врачом, вышла замуж, родила двух сыновей. В последние годы жила в городе Мыски Кемеровской области. Старший сын жил в Подмосковье, был убит в годы перестройки.

Примечание : Воспоминания остались неоконченными, так как Валентина Михайловна скончалась в сентябре 2009 года от рака пищевода. Бог отпустил ей на создание этой повести всего несколько летних месяцев…