Когда гаснут фонари

Лишь белая, на первый взгляд столь хрупкая дверь отделяла этот кабинет от обычного мира. Гигантские окна, гигантский потолок, необъятное количество пространства. Света много, даже чересчур, но тусклость и мрачность помещения кажется ничто не разбавит. Кабинет казался холодным и острым, словно лезвие ножа, приставленное к горлу.

Посередине комнаты стоял длинный письменный стол, украшенный вазой с чёрными розами. Компьютер, подставка для карандашей, бумаги – столь очевидные атрибуты банального письменного стола. Кроме одного из них – угольно-чёрная, словно дёготь, маска чумного доктора.

За столом стояло чёрное кожаное кресло с довольно высокой спинкой. Стены были тщательно украшены картинами, дабы выглядеть чуточку привлекательнее для глаз обычных смертных. Жалкие попытки. Эти картинки просто-напросто сливались со стенами, и, не приглядевшись, их можно просто не заметить. Войдя в кабинет, я поняла, что каждая из картин принадлежала Сальвадору Дали. «Лицо войны», «Постоянство памяти», «Сюрреалистическая композиция с незримыми персонажами», «Геополитический младенец, наблюдающий рождение нового человека». Все эти картины я видела ранее в музеях и очень хорошо их запомнила, но никогда не могла себе объяснить, почему.

Были там и другие две картины, которые не принадлежали господину Дали и чьих авторов я не знала. Но позднее мне всё же удалось прочитать их названия. Картина, на которой была изображена женщина в белом платье и с закрытым цветами лицом, называлась «Великая война» Рене Магритта. Вторая же – с горой черепов – называлась «Апофеоз войны» и принадлежала Василию Верещагину.

Сборник таких картин – да ещё и в одной комнате – создавал жуткое чувство дискомфорта, вгоняя в состояние какого-то непонятного то ли ступора, то ли предсмертного расслабления.

«Неужто оригиналы? Хотя кто ему их продаст? Да и наверняка даже у него столько бабок нет. Скорее всего, какие-нибудь дорогостоящие копии или вроде того».

Сама комната казалась серым куском глины, который затягивал тебя в свои утробы. И лишь одно единственное яркое пятно присутствовало здесь, заставляя концентрироваться только на нём. Его глаза. Золотые, подавляющие в тебе волю, эмоции и любые желания – глаза Марка Сталински.

– Мираж.

– Марк.

Я медленно прошла вглубь кабинета, остановившись около письменного стола, за которым сидел Сталински.

– Рад, что ты всё-таки решила приехать, – сказал он, протягивая мне руку для пожатия. Проигнорировав её, я села на одно из двух кресел, что стояли напротив него по другую сторону стола.

– Взаимностью ответить не смогу, уж прости.

– Всё-таки мой шарм не смог завоевать твоё расположение?

– Знаешь, он даже делает тебя ещё более раздражающим.

– Ясно. Надо будет поработать над этим, – Марк по-детски обиженно надул губы и положил на место ручку, с которой игрался пару секунд назад, – тогда приступим к делу. Три пункта: плата, задания, гарантия безопасности. С чего хочешь начать?

– Гарантия безопасности, – без раздумий сказала я, думая в тот момент больше про маму, нежели про себя.

– Полная.

– Такие анекдоты будешь тараканам в моём подъезде рассказывать, – съязвила я, закидывая ногу на ногу и откидываясь на спинку кресла.

– Ну зачем ты так. Я бы не дал тебе подписать договор, если бы не был уверен, что смогу защитить тебя и твою семью. За домом будут наблюдать мои люди двадцать четыре часа в сутки, семь дней в неделю, в подъезде и на твоём этаже будут расставлены камеры, за которыми тоже будут постоянно наблюдать. На твой телефон будет установлен датчик GPS – для экстренных ситуаций. Плюс ко всему, тебя будет везде возить твой личный водитель, будь то деловые встречи или доставки. Он – бывший военный, поэтому, пока он рядом, ты будешь защищена. Твоя мама тоже будет под постоянным надзором, с твоего позволения.

Перспективы были неплохие. Не знаю, насколько действенные, но звучало всё это в совокупности достаточно неплохо. Он явно знал, что делал.

– Допустим. А что если со мной всё-таки что-то случится?

– Я собрал команду, которая при первом же сигнале отправится вас спасать, принцесса, – усмехнулся Марк.

– Прямо целая команда?

– Ты же моя правая рука, самая важная из всех, кто находится под моим руководством. Иначе и быть не может.

– Какая честь. И что же я должна делать?

– То, что делала всегда, плюс пара новых нюансов. Мне тут нашептала птичка, что ты неплохо разбираешься в контрактах и прочих подобных вещах.

– Не буду отрицать, – этому меня действительно когда-то научил папа. Он всегда говорил, что такие знания в любом случае пригодятся на каком-нибудь этапе жизни.

– Мне давно нужен кто-то, кто будет помогать мне сортировать те, что сразу идут в утиль, и те, что можно в теории рассмотреть как возможные, – ясно. Убирать те, что имели в себе какое-то подвохи и оставлять те, что были чистыми, – также тебе придётся иногда ездить на деловые встречи от моего имени, в случае, если сам я на них времени не найду. С тобой всегда будут два телохранителя, так что всё под контролем, – отлично, ещё больше нежелательных знакомств и ещё больше персон, которые будут знать меня в лицо.

– Что насчёт платы?

– Входная сумма – пятьсот тысяч долларов. Также я могу обеспечить…

– Стоп, какая входная сумма, какие пятьсот тысяч, что ты несёшь? – такая сумма повергла меня в откровенный и неподдельный шок.

– Взнос в сумме пятьсот тысяч за подпись контракта, ну и, в твоем случае, – Марк окинул меня оценивающим взглядом, – за моральный ущерб, – он нагловато усмехнулся.

– Пятьсот тысяч?! – удивленно спросила я.

– Да, – его же удивляло моё удивление, – мало? Могу удвоить, – Марк так спокойно это сказал, будто это ничем не отличалось от предложения выпить чай.

– Ты серьёзно?

– Я могу утроить, если надо, – тот же абсолютно спокойный и слегка удивлённый тон.

– Нет, ты издеваешься, – ответила я на свой заданный ранее вопрос, – пятьсот тысяч? За подпись контракта?!

– Давай будем честны друг с другом, я заставил тебя подписать эту бумажку. Плюс ко всему я узнал твой номер телефона, домашний адрес и уже пару недель слежу за тобой без твоего согласия, так что это вполне честно, – так и знала.

– И где ты взял всю эту информацию? – я озвучила свой вопрос.

– Связи, милая, – о том, что должен был значить его ответ, можно было лишь догадываться.

– Неужели тебе настолько плевать, сколько и куда кидать деньги? – первый шок спал, и во всё это кровавое месиво эмоций добавился смех. Безразличие Марка ко всему на свете в какой-то степени забавляло.

– Ну, на благородное дело никаких денег не жалко, – ему явно не сиделось на месте, Сталински вновь встал и облокотился на стол, таким образом подобравшись ближе ко мне.

– Хах, благородное? Ври больше, – я усмехнулась и посмотрела на него.

– Позволь поинтересоваться, сколько тебе платили до этого?

– Максимум тысяч шестьдесят.

– М-да, негусто. Ты же сказала, что берёшь много?

– Ну, смотря кому сколько надо. А ценник я повысила уже потом. Чем меньше времени я во всём этом нахожусь и варюсь, тем лучше.

– Честно, – Марк кивнул пару раз, затем продолжил, – за встречи – двести тысяч, за перевозку – сто, за макулатуру – пятьдесят. Идёт?

– Идёт.

– Могу отдавать наличными сразу же или переводить на банковский счёт.

– Ну да, ведь каждый день среднестатистической двадцатипятилетней девушке на счёт прилетает пятьсот тысяч долларов. Ничего необычного.

– На специально заранее заведённый для тебя счёт в конкретном банке с моими людьми.

– Тогда по рукам.

Наблюдая за таким Марком, спокойным, непринуждённым, ничем мне не угрожающим, я не видела в нём опасного для себя человека. Или просто не хотела признавать, что таковым он всё-таки был. И всё же в нём явно сидел маньяк, которому были нужны эмоции и неординарная реакция собеседника, а не кровь и трупы.

Отсутствие нужды в смерти и проливании крови было ещё одной отличающей Марка от всех остальных своих коллег его чертой. На его счету не было ни одной смерти, во всяком случае, так говорят официальные СМИ и другие курьеры, с которыми мне приходилось общаться. И это было тем самым, чего никто никогда не понимал. Он был крайне хладнокровным человеком, безразличным ко всем окружающим, с полным отсутствием эмпатии или даже намёком на неё, творящим ужасные вещи ради того, чтобы достичь желаемого, вещи абсолютно разного сорта. Но он никогда не убивал. Интересно, это из принципа? Или причина этому – ещё одна тайна Синистера?

Марк медленным шагом обошёл моё кресло и встал за моей спиной. Я напряглась. Ожидать с его стороны можно было всего, рука сразу дёрнулась к сумке с пистолетом.

– А если я предложу тебе… ну, например, составить мне компанию на какой-нибудь банкет?

– Нет-нет-нет, для этого найди себе элитную эскортницу. Светиться рядом с тобой я точно не хочу. Чем меньше нас будут связывать друг с другом, тем лучше, – я вскочила с кресла и повернулась к Марку лицом, оказываясь от него буквально в паре сантиметров. Но шаг назад я не стала делать из принципа.

Марк внезапно аккуратно взял меня за подбородок и заставил меня посмотреть ему прямо в глаза. Золото. Холодное, колющее, пугающее золото.

– Как дерзко.

– Могу ещё личико твоё подправить, для пущей дерзости.

– Интересно, это, наверное, потому что я такой гадкий злодей, нарушил твоё жизненное спокойствие? – громкость его голоса снизилась до завораживающего баса, он ещё сильнее приблизился ко мне, но я лишь скрестила руки на груди и вызывающе продолжила зрительный контакт.

– Слабо сказано. Ты – та мерзкая, отвратительная тварь, из-за которой вся моя жизнь превратилась в чёртов ад. Такая формулировка будет точнее.

– А ты у нас госпожа благородных кровей, которую обстоятельства заставили жить среди презренных плебеев, да? Ты сама выбрала этот путь, бесполезно обвинять в этом кого-то другого. Ты можешь обвинять меня сколько хочешь, но от этого ничего не изменится – ты всё ещё не лучше меня и любого, кто в этом плавает. И запомни раз и навсегда: с подходом «я не опущусь до вашего уровня» ты сдохнешь намного быстрее, чем думаешь.

– Не твоя ли это задача – удостовериться в том, что я жива и здорова? – мой тон становился всё более и более агрессивным и полным презрения, а расстояние между нами становилось всё меньше и меньше, пока я практически не начала слышать его сердцебиение.

– Теперь да, и поверь мне на слово – тебе крупно повезло. Неприкосновенность курьеров – умилительная выдумка для наивных мальчиков и девочек, которым нужны быстрые деньги. Благодари всех святых за то, что ещё жива.

– И без тебя знаю, змеёныш. Отцовских нравоучений мне от тебя не требуется. А если будешь доставать без повода и распускать руки, – я схватила запястье руки, что до сих пор держала мой подбородок, и крепко сжала его, впиваясь в кожу ногтями для пущей правдоподобности, – сама закопаю тебя где-нибудь на окраине.

Марк внезапно усмехнулся, даже не скривившись от боли. Затем он перехватил мою руку, развернул к себе спиной и крепко прижал к себе, молниеносно выхватывая из кармана пиджака раскладной нож и приставляя его к моему горлу, прямо в зоне кадыка.

– Запомни, мы все здесь грешники. А те, кто отрицают свои грехи, ещё больше. В аду, когда ты предстанешь перед владыкой всея зла, никто не станет спрашивать тебя, как ты оказалась в нашей вселенной. И все мы канем в девятый круг. Щадить тебя никто не будет, держи это в голове на протяжении каждой секунды, что тебе дано прожить…

Дыхание участилось, а сердце начало биться с неимоверной скоростью. Было страшно, но адреналин превращал всё в непонятно забавную постановку дешёвого спектакля.

Сталински был чертовски прав, по сей день мне действительно просто везло. Но мне так не хотелось верить, что я ничем не отличалась от всех членов нашей с ним вселенной, что я не была другой. И эта мысль не на шутку выводила из себя. С разъярённым рыком я зарядила Марку локтём в живот, зная наперёд, что глотку он мне резать не станет. Согнувшись пополам, он отпрял на несколько метров, кашляя и смеясь одновременно.

– Я предупреждала: не распускай свои грязные руки.

Марк выпрямился, отряхнул пиджак и осмотрел меня с ног до головы. На его лицо вернулась та самая высокомерная ухмылка, которая в его случае была лучше всякой подписи.

– Какая же ты всё-таки забавная. И имя тебе очень подходит. Ты такая же обманчиво прекрасная, – пройдя мимо меня, он сел назад в кресло, закинув ноги на письменный стол, что в его исполнении было невероятно элегантно.

– Уж извини, если не подхожу твоим стандартам внутренней и внешней красоты.

– И всё-то ты воспринимаешь негативно. Это, между прочим, был комплимент. Машина уже ждёт внизу.

Ничего не ответив ему, я направилась к выходу из офиса. Но, как только моя ладонь оказалась на ручке, с другого конца комнаты я услышала невообразимо соблазняющее «Увидимся».

– Надеюсь, что нет, – ответила я и вышла из кабинета.

И всё-таки я обернулась.

Глава III

Частичка света

Среда. Ещё один день, ещё одно утро. Будильник, который я вчера сломала, не прозвенел, и я опоздала на работу. Но мне, честно говоря, было абсолютно всё равно. Мне вообще на всё было в этот день плевать.

На работе меня ждала начальница с виноватым видом, миссис Генриетта Ротшильд. Представляла она из себя высокую блондинку с чрезмерно большим размером бюста, практическим отсутствием мозгов, но при этом наличием почти что модельной внешности. И что-то мне очень навязчиво подсказывало, что кафе либо принадлежало её состоятельному отцу, а она там просто появлялась для вида, или же заведение было собственностью её мужа/местного богатого папика, и, хотя фамилия Ротшильд мне мало о чём говорила, несмотря на то, что местных богачей обычно знал каждый первый, я была на восемьдесят пять процентов уверена в финансовом положении её семьи.

Как только я оказалась в раздевалке, она тут же подошла ко мне. И я уже примерно представляла, о чём будет этот разговор.

– Мираж, мне так жаль. Я не думала, что он когда-нибудь заявится сюда лично, – сказала она крайне тихо.

– Как давно он здесь совладелец или как там это называется? – тут же оборвала её я. Обвинять её было бы глупо, она явно ничего не решает и на ситуацию повлиять никто не смог бы даже при желании.

– Где-то уже лет пять. Пойми, у меня просто не было выбора. А когда он позвонил мужу… Я даже представить себе не могла, – вздохнула она, всё ещё держа меня за руку, – ты и правда?..

– Да. И поверьте мне, я всё понимаю, не нужно извиняться. Но это должно остаться строго между нами, о том, чем я занимаюсь, никто не должен знать.

– Да, конечно, милая. Всё останется в секрете. Прости ещё раз.

День шёл, люди приходили и уходили, настроение не менялось. Марк так и не дал о себе знать.

Внезапно на телефон пришло сообщение:

«Зайка, ты как?»

Хоть что-то хорошее за последние три дня. Сообщение было от Льюиса, моего парня.

Того самого Льюиса Кларка, сына друга нашей семьи, что проводил мамину оепрацию. Видимо, судьба решила конкретно связать наши семейства. Он был единственным человеком, с которым я могла быть хоть чуть-чуть искренней, не считая моей мамы. О моей подпольной жизни он, безусловно, не знал, но о нормальной рутине мы всё же могли поговорить. Льюис был замечательным человеком, который постоянно обо мне беспокоился и любил. Мы часто ходили куда-нибудь, веселились, грустили… в общем, мы были самой обычной парой. И вспоминая всё это я начала понимать, что он был единственным, что осталось «нормального» в моей жизни.

Я вся засияла после прочтения сообщения и сразу кинулась строчить ответ:

«Могло бы быть и лучше, но терпимо. Пока живём. Ты?»

«Хорошо. Свободна вечером?»

«Абсолютно»

«Тогда в восемь буду ждать тебя под домом <З»

«Оки-доки, увидимся <З»

Я уже было хотела заблокировать телефон и продолжить работать, как вдруг на него пришло ещё одно сообщение, и моей улыбки до ушей как не бывало.

«Жду в офисе в семь вечера», – гласило сообщение от Марка Сталински.

Прекрасно. Просто волшебно. У него такое хобби – портить мне настроение? И ведь обязательно в семь, будто знал, что у меня свидание. Он что, и сообщения мои просматривает? Если узнаю, что это правда, точно уничтожу.

«А завтра или пораньше нельзя?» – я решила всё-таки попытаться изменить время встречи, мне всё равно нечего было терять.

«Нет»

Конечно, а на что ещё я рассчитывала?

Хотя, возможно, работа будет быстрая и непыльная, и мне удастся вовремя с ней справиться. На это оставалось только надеяться.

До конца рабочего дня оставалась пара часов, но время внезапно стало тянуться, словно резина. Мой мозг был занят догадками о виде работы, которую Марк собирался мне дать, и куда же Льюис поведёт меня в этот раз. И вновь меня начало раздражать всё вокруг. То ли Марк оказывал на меня такое негативное влияние, то ли просто день изначально не задался.

Наконец-то моя смена закончилась, и я могла спокойно отправляться домой, готовиться к встрече с Марком. Из-за моего плохого настроения я полностью наплевала на мой внешний вид и, надев майку и джинсы, а затем собрав мои огненно-рыжие волосы в хвост, я быстро положила пистолет и перцовый баллончик в сумку и поехала к Сталински в офис. Машина, словно по расписанию, уже ждала меня под подъездом.

В этот раз в штабе Марка меня никто не встречал, да и слава богу. Компанию той блондинки я бы не вынесла сегодня.

Последний этаж, единственный кабинет, белая дверь. Открыв её, я увидела сидящего за столом и подкидывающего в воздух монетку Марка. Он оторвал взгляд от пустоты и перевел его на меня, осмотрев с ног до головы и усмехнувшись.

– Так по мне соскучилась, что приехала пораньше? – издевательский тон не покидал свой обычный пост.

– Нет, просто твой водитель невероятно пунктуальный. К тому же, быстрее начнём, быстрее закончим. Чем меньше мне придётся смотреть на твоё самодовольное лицо, тем лучше, – огрызнулась я в ответ и бросила на Марка раздражённо-злобный взгляд.

– Ты так со мной груба, – глубокий наигранно-обиженный вздох, – куда-то торопишься?

Я никоим образом не хотела вовлекать Льюиса во всё это месиво, поэтому решила соврать, наивно полагая, что мне эта ложь сойдет с рук.

– Да нет, просто не хочется находиться с тобой в одном помещении дольше, чем это необходимо.

– Врёшь, – спокойно возразил Марк, наклонив голову набок, – так с кем у тебя свидание? – он продолжил подкидывать монетку, затем встал из кресла и медленно подошёл ко мне.

Его ладони опустились на мои плечи, а большие пальцы стали неторопливо, но напористо надавливать мне на лопатки, заставляя слегка выгнуться. По телу прошла приятная волна тепла, я абсолютно потеряла чёткое понятие того, где я нахожусь и что я здесь делаю. Никогда бы не подумала, что при помощи одного столь незначительного движения можно так расслабиться. Но внезапно меня словно молнией ударило. Что я вытворяю? В голове сразу возникла картинка: я и Льюис, идущие по вечернему городу. Нельзя давать себя запутать. Он на это и рассчитывает. Сначала запудрит мне мозги как следует, а потом сможет убедить меня во всём, что захочет.

Я подскочила и, пока Марк был в растерянности, заломила ему пальцы левой ладони. Ноль реакции. Просто полнейший ноль. Ему даже не щекотно, не то что больно. Марк вскинул бровь и посмотрел на меня взглядом а-ля «ты серьёзно?».

Я мысленно ругнулась и отпустила его руку, отходя назад на пару шагов. Ладони слегка подрагивали, я нервно сглотнула, но всё же решилась посмотреть ему в глаза. И вновь это необъяснимое желание не отводить от него взгляд. Он кажется таким холодным, но в глубине виден огонь, который ни одно существо потушить не сможет.

– Боишься? – холодно, самоуверенно, высокомерно.

Хочется выкрикнуть «да» и убежать отсюда со всех ног. Нельзя, нельзя, нельзя. Я не привыкла показывать слабость и не собираюсь этого делать. Не перед ним. Не сегодня. Нельзя дать ему восторжествовать.

А что именно я должна сейчас ему ответить? Что я не боюсь? Это будет выглядеть просто смешно.

От бессилия и собственной беззащитности на глаза наворачивались слезы. Я сжала кулаки и закусила нижнюю губу, чтобы не выпустить их наружу. В глазах Марка появилась жалость, а на губах появилась усмешка, он сделал несколько шагов в мою сторону, значительно сократив расстояние межу нами. Я почувствовала тепло его пальцев на моем подбородке, и вот я вновь смотрю в его глаза. Внезапно волна жаркой ярости захлестнула меня. Я занесла правую ладонь и со всей дури влепила Марку пощёчину. И мне вдруг полегчало. Как будто камень с души свалился.

А вот Сталински, кажется, впервые за сегодня было по-настоящему больно. Во мне заиграли нотки своеобразного торжества.

Сразу после удара его лицо исказилось гримасой лёгкой боли, он положил ладонь на щёку, на которую пришёлся удар, усмешки и след простыл.

– Кто-то сегодня явно не в настроении, – почему я продолжала слышать в его голосе торжество и удовлетворение происходящим?!

На этом Марк решил закончить визуальный контакт, он вернулся на своё место и достал довольно массивную стопку бумаг.

– Пресвятой Стефаний, ты это серьёзно? – воскликнула я с выпавшими, как у рыбы, из орбит глазами, то ли не веря своим глазам, то ли мечтая им не верить.

– Рыбка моя, я плачу тебе за твою работу больше, чем я плачу себе за свою, – так метко выбрав мне прозвище, подметил он, усаживаясь назад в кресло и включая компьютер.

– А ты что, платишь себе за работу? – если это действительно было так, то, наверное, его нарциссизм не превзошел бы сам Нарцисс.

– Не бери в голову. Это – контракт. Контракт, написанный и предложенный мне тем, кому я не нравлюсь.

– А что, бывает так, что ты кому-то нравишься? – пробурчала я себе под нос, иронично хмыкнув и пододвигая бумажки ближе к себе. Краем уха услышав мои слова, Марк застыл с приоткрытым ртом на половине фразы, затем безынтересно закатил глаза к небесам, куда ему не суждено было попасть после того, как он наконец-таки отбросит копыта, и продолжил:

– Твоя задача – найти в нём все подвохи, спорные моменты, фразы между строк, мелкие шрифты и прочее. Не маленькая, думаю, разберёшься.

– Проще говоря, тебе просто лень его читать?

– Проще говоря, у меня есть дела поважнее, – спокойно парировал Марк, даже не удостоив меня взглядом.

– Ну да, рушить чужие жизни куда важнее, а защиту своей царской персоны можно и на других скинуть, – вновь пробормотала я, намерено сделав тон своего голоса достаточно громким, чтобы быть услышанной. Но вскоре слегка об этом пожалела.

Теперь взгляд Сталински был направлен на меня, словно лазерный прицел последней модели снайперской винтовки. Точный и беспощадный.

– Куда важнее управлять экономической империей и заботиться о том, чтобы всё шло так, как должно идти. Ведь я глубоко сомневаюсь, что тебе захочется падать вместе со мной на дно Марианской впадины в случае, если что-то пойдет не так. Поправь меня, если я ошибаюсь.

Поправлять было нечего, он действительно был прав, ведь, случись что с его империей, и это откликнется на всех его подданных, а меня как первого советника вынесут ещё раньше, чем его самого. Я была одной из приближённых никого иного, как самого Марка Сталински, а это не обещало мне ничего, кроме проблем и ещё большего отсутствия моей безопасности. И, хоть и сомнений, что он мне её обеспечит в лучшем её виде, у меня не было, гарантий мне никогда никто не даст.

Больше никто из нас не обронил ни слова.

***

На мою работу я потратила около полутора часов. Найдя нужные Марку нюансы, я сделала закладки на этих местах, расписав какое последствие каждый из них имел для него, и на этом закончила.

– Теперь можно идти?

Марк медленно оторвал взгляд от экрана своего «Макбука», перевёл его на меня и по-детски слегка надул губки.

– Что, даже на аперитив не останешься? Ну что ж, придётся выпить бутылку этого великолепного шампанского в гордом одиночестве. Как обидно, – томно сказал он, проведя пальцем по тёмной бутылке шампанского, стоящего на краю стола, от горлышка вниз. Заметив, что намёка я не поняла, он усмехнулся и затем по-родительски неодобрительно покачал головой из стороны в сторону, расслабленно откинувшись на спинку кресла, слегка утопая в нем, – ступай, принцесса.

Я чертовски опаздывала, поэтому схватив мою сумку, я стремительно понеслась к двери. И уже когда я её приоткрыла, услышала догоняющие меня слова Сталински:

– Переходи дорогу на зелёный свет, не садись в машину, к кому попало, и не принимай конфеты от странных добрых дяденек за пятьдесят.