Тайна пролива «Врата скорби». Том второй

Совсем недалеко у незримой черты, которую вчера Левин со средним из вождей провели, определяя границы, самовольное пересечение которых неандертальцам было запрещено, действительно сидели двое дикарей – тот самый молодой гигант и его молочный брат – «брат по второй матери». Вчера, как подозревала Кудрявцева, их мировоззрение получило сразу несколько ударов. И не самым слабым из них был тот факт, что мать «высшего» ребенка осталась в живых; в первый раз за всю историю цивилизации.

– Ну, – подумала Оксана, – цивилизацией это пока назвать сложно. Но что будет, когда все запреты рухнут, когда не связанные ничем иным, как только заботой о процветании племени головы начнут работать в нужном направлении? Вон они у них какие большие!

Кудрявцева вспомнила, как вчера тот же Никитин рассказывал об этих самых неандертальцах. И больше всего в этом рассказе ее поразил тот факт, что объем мозга у этих дикарей больше, чем даже у них – людей двадцать первого века.

– А тут еще перед глазами живой пример – наш быт, наши инструменты и технологии. Надо сказать Саше, чтобы не все секреты открывал. А не то получится, как у нас дома – Израиль в окружении враждебных государств. Как-то они там?

Впервые израильтянка почувствовала что-то вроде ностальгии; чувство это оказалось мимолетным, потому что поступила команда на погрузку в «Эксплорер» и верный четырехколесный помощник, грузно переваливаясь, направился к той самой границе.

– Мне показалось, или дверца сейчас стукнула как-то иначе? – продемонстрировал тонкий слух Марио.

– А, заметил? – довольно засмеялся Никитин, – командир приказал сделать из автомобиля броневик.

– И вы?…

– И мы с Сережками покрыли весь корпус, да и колеса тоже пластиком. Нас сейчас даже из гранатомета не возьмешь. Вот построим мост и заедем к соседям – отстреливать медвежат прямо из окошек. Вот тут моя Бэйла всем вам класс и покажет.

Марио хотел еще что-то сказать – наверное, вступиться за свою Ирину, которая, впрочем и сама готова была постоять за себя, но полковник постучал негромко ладонью по рулю, останавливая автомобиль рядом со вскочившими дикарями. Впрочем, вскочил один – мелкий; здоровяк поднялся легко, но неторопливо, как и положено «высшему»; прения в салоне сразу прекратились.

Первым, даже раньше командира, выскочил наружу Никитин – так ему не терпелось поглядеть, как будут обживать новое средство передвижения необычные пассажиры. Увы, в прицеп с явной опаской залез только молочный брат гиганта, Лао – да и то после повелительного кивка вождя. Сам Ден, вооруженный длинным копьем с каменным наконечником, гордо вздернул голову, не одарив людей другим жестом. Однако полковник Кудрявцев понял его правильно – сел за руль и нажал на педаль газа. Разведчики невольно оглянулись назад – оказалось, что дверца багажника, сегодня появившаяся у автомобиля, изнутри оказалась абсолютно прозрачной. Если это кого и удивило, то только не Оксану.

– Мой Саша и не такое может, – с гордостью подумала она, разглядывая внушительную фигуру неандертальца, который, оказывается, и бегал неплохо, – давай, газуй!

Однако Кудрявцев довел стрелку спидометра лишь до тридцати километров в час – до той самой красной черты на шкале, превышение которой всегда ознаменовывалось противным писком – предупреждением нерадивым водителю и пассажирам, не озаботившимся пристегиванием ремней безопасности. Черточки стрелка так и не достигла. Ден неутомимо бежал за «Эксплорером» до самого поворота от поймы налево, где уже была видна идеально ровная линия скального разлома.

Здесь автомобиль остановился, и неандерталец все-таки залез в прицеп. Никитин издал короткий смешок, но тут же получил команду полковника и открыл дверцу второго ряда с правой стороны, у которой сидел. В ноги ему тут же прыгнул алабай, и трактористу стало не до смеха – вдвоем им было тесно; к тому же от Малыша несло запахом здорового собачьего организма, только что пробежавшего те же пять километров, что и Ден.

– Молодец, Малыш, – похвалил Кудрявцев, и на душе Оксаны сразу полегчало – оказывается за мрачным дикарем велось наблюдение.

Она тоже повернулась назад, и даже протянула руку, чтобы погладить пса по громадной голове; чуть не отдернула ладонь, наткнувшись сразу на несколько других – не только ей пришлась по душе такая служба алабая. Пес благосклонно принял похвалу и завозился, вытягиваясь сразу вдоль всей длины салона меж ногами Никитина, Бэйлы и профессора Романова. Марио, Ирина и Таня-Тамара сидели в третьем ряду сидений. Они первыми и заметили, что по гребню набиравшей высоту скалы идут люди – три человека, согнувшиеся под тяжестью снаряжения. И они были вооружены! На их возгласы зашумели сразу все разведчики, кроме командира, который бросил недолгий взгляд на незнакомцев, которые после его слов сразу же перестали быть таковыми.

– Холодов и Самчай с майором Цзы. Я думал, они уйдут дальше.

– И что они там делают? – немного обиженным голосом спросила Оксана.

Как же – отправил людей исследовать неведомые земли, а с ней не посоветовался. Впрочем, обида была несерьезной; она прекрасно понимала, что если бы командир каждое свое решение обсуждал с помощниками – ну, хотя бы с ней, на все остальное у него просто не оставалось бы времени.

– Мы сейчас пробежимся вдоль канала, – улыбнулся ей муж, – а ребята посмотрят сверху. С краю – там, где мы завалили крокодила («Ты завалил», – отдала ему первенство Оксана) – высота скалы метров триста, а дальше еще выше будет. Так что, наверное тибетский дацан разглядеть можно будет. В бинокль, естественно.

– А кстати, почему мы мимо тибетцев не поехали? – задал вопрос профессор.

На этот вопрос даже Кудрявцева могла ответить – показать неандертальцам – особенно тому, кто сейчас вольготно раскинулся на мягком сидении прицепа, заняв сразу два места – беззащитных тибетцев, а тем более вход в другой мир?! Ищите дураков в другом месте! Алексей Александрович наверное сам понял это, потому что переспрашивать не стал.

– Видно, скала покруче, чем мы думали, – продолжил командир, – и тропок наверное нет – некому их прокладывать там. Ну ничего, успеют вернуться да вечера к автомобилю…

Оксана опять глянула на него вопросительно.

– Их Ершов с Марией Котовой на «Вранглере» ждут – там, куда джип смог доехать.

Профессор задал теперь вполне обоснованный вопрос:

– А не опасно оставлять их там вдвоем?

Тракторист опять хохотнул:

– Да чтобы такой хлюпик, как Виталька Ершов, посмел даже глаз поднять на Машу. Да она его…

– Да я не в том смысле? – поморщился покрасневший вдруг ученый.

– А в каком? – вроде как удивился Анатолий, и теперь уже откровенно захохотал; а отсмеявшись, ответил за командира, – мы «Витару» тоже в миниброневик превратили. Так что им ни снежный барс, ни даже пещерный лев им не страшны. От диких зверей, кстати, можно просто уехать.

– Ага, если умеешь, – пробурчал Романов.

Тракторист не успел отпустить язвительную тираду насчет ученых с мировым именем, не умеющих даже завести автомобиль, потому что «Эксплорер» остановился. Картина, открывшаяся перед высыпавшими из него разведчиками, ничем не отличалась от вчерашней – все так же лежали недвижными длинными колодами саркозухи (надо же – запомнила!), а из зарослей настороженно высовывались две короткомордые головы. Другие медведи не почтили своим вниманием ни людей, ни неандертальцев, которые неслышно подошли и остановились сзади. Оксана бросила на них короткий взгляд и успокоилась – еще дальше сидел и внимательно наблюдал за чужаками Малыш.

Поговорить с дикарями мог только командир, с шеи которого свисало древнее ожерелье. Он так и поступил:

– Водятся ли в ваших краях такие чудовища?

Ответа неандертальца, естественно, другие разведчики не понимали – до тех пор, пока Кудрявцев не стал негромко переводить на русский:

– У холма, куда когда-нибудь волчица принесет двух младенцев, таких животных нет, и никогда не было. А в дальних племенах – по правую руку, если смотреть на восходящее солнце («Это на юге», – пояснил по ходу перевода полковник – для не понявших) – да, есть. И я на них охотился. Только те были поменьше – как я и мой брат по второй матери Лай вместе.

Огромная ладонь опустилась на неширокое, но крепкое плечо второго дикаря и тот кивнул.

– Ага, – прикинула израильтянка, – раза в два короче этих – по длине; и в три-четыре раза меньше по весу. Но тоже не подарочек был. С копьем с каменным наконечником на такую громадину – это надо иметь мужество…

– На него все мужчины племени напали, – зачем-то развеял ореол над собственной головой дикарь, – трех или четырех крокодил (так перевел Кудрявцев) задрал своими зубами.

– А ты?

– А мне, как правнуку вождя и будущему вождю положена честь последнего удара.

– По полумертвому крокодилу, – насмешливо закончила за него Кудрявцева.

Александр ее слова, естественно, переводить не стал, но посмотрел одобрительно, очевидно полностью разделяя их. Дикарь тоже явно понял сарказм Оксаны, но смотреть на нее не стал. Предпочел повернуться к лежащим у берега чудовищам; они, наверное, казались ему менее опасными, чем израильтянка.

– Но таких огромных я никогда не видел, – продолжил перевод Кудрявцев, – наши копья вряд ли пробили бы их шкуры (дикарь потряс своим оружием); к тому же, их тут руки рук!

– Сотни, – это перевел уже Никитин.

Разведчики – и люди, и неандертальцы, и алабай заняли свои места; «Эксплорер» покатил вдоль канала, наращивая скорость; потом нога полковника вдруг вдавила в пол педаль тормоза. Так повторилось несколько раз, и Кудрявцева сообразила – Александр тестирует. Нет, не «Эксплорер» – его возможности командир хорошо знал; он проверял, до какой скорости бега распространяется любопытство двух гигантских медведей.

До поворота направо – там, где на углу миоцена остались каменные россыпи тибетского анклава – полковник Кудрявцев очевидно пришел к какому-то выводу, который и озвучил:

– Километров сорок в час недолго выдержат. Так что сейчас проведем небольшой эксперимент. Медленно едем вдоль канала; внимательно изучаем все по обе стороны. Метров за пятьсот до окончания двадцатипятикилометровки ускоримся – выше сорока кэмэ. Там должна быть какая-то преграда. Посмотрим, как ее попытаются преодолеть косолапые.

– Не такие уж они и косолапые, – проворчал Анатолий.

Внимание Кудрявцевой теперь было поделено между лобовым и боковым стеклами – она держала свой фланг. Пейзаж там не менялся все двадцать пять километров; только крокодилы лежали каждый по-своему, но не дальше сорокаметровой зоны безопасности. Они не обращали никакого внимания на автомобиль, который тоже не пересекал эту незримую черту, чего не скажешь о короткомордых зверушках.

Громадным мишкам пришлось выскочить на открытое пространство вдоль канала, которое, на их счастье, совсем немного, но превышало зону безопасности. Они на бегу ухитрялись не отрывать взглядов от набиравшего ход «Эксплорера»; вот они замельтешили ногами пошустрей – командир нажал на педаль газа. Кудрявцева не отрывала от них глаза, но и так, по какому-то внутреннему спидометру, поняла, что скорость давно перевалила за сорок. Короткомордые хищники тоже поддали и вдруг…

Нет – они не врезались в стену или другое препятствие, но мгновенно превратились в огромные темно-желтые клубки, исторгавшие каждый из себя пронзительные, полные смертельной муки вопли. Так мог бы кричать сжигаемый заживо человек, если бы у него, конечно, были легкие и горло, как у медведя.

Один мохнатый шар покатился в сторону канала и мнимую леность крокодилов словно сдуло ветром; сразу несколько длинных хищных морд воткнулось в этот беснующийся громадный ком, и звук живой сирены достиг того предела, который еще могло вытерпеть человеческое ухо. Впрочем, стекла боковых дверей внедорожника, до того открытые, поползли вверх, отрезая пассажиров от внешнего мира, а главное – от этих ужасных воплей. Это командир одной рукой ткнул сразу в четыре кнопки управления на подлокотнике. Другой рукой он круто поворачивал автомобиль от канала.

Последнее, что увидела Оксана за закрывшимся окном дверцы – это скрывающийся под бурлящей водой мохнатый ком; до второго крокодилы не добрались – он уже не шевелился у стены леса, но, показалось израильтянке, разбухал, рос в размерах…

«Эксплорер», судя по спидометру, остановился через полтора километра. Командир тут же выскочил из-за руля; остальные поспешили за ним к вынужденным союзникам, которые, на свою беду, не были защищены от неведомой напасти. А она – эта напасть – присутствовала и здесь; в немногочисленных экземплярах. На лежащих на полу прицепа неандертальцев то и дело пикировали гигантские – не меньше десяти сантиметров в длину – осы, или шершни (Кудрявцева в таких тонкостях не разбиралась). И каждое такое пикирование заканчивалось вздрагиванием тел дикарей, которые уже не могли издавать тех мучительных звуков, с какими закончили свой жизненный путь медвежьи разведчики.

На ладонях командира неведомым образом оказались обычные рабочие рукавицы; он удивительно ловко и быстро перехлопал с противными чавкающими звуками ужасных насекомых – так что когда Оксана сообразила, что эти осы (или пчелы, или шершни) могли покусать и людей, в том числе и ее тоже, с жужжащими хищницами было покончено.

– Это я так привыкла ощущать себя в полной безопасности рядом с Сашей, – поняла она, – и не зря! Вон он их как ловко!

Полковник уже переворачивал неандертальцев вверх лицом. Впрочем, первый – Лай – повернулся сам, как только рука Кудрявцева коснулась его спины. Лица дикаря было не узнать; но это заплывшее лицо как-то ухитрялось улыбаться – до тех пор, пока неандерталец не разглядел тела лежащего рядом недвижимо Дена.

Он затараторил что-то на своем, неандертальском, но, поскольку нужного ожерелья у него не было, естественно, его не понял даже командир. А тот словно этого и ждал. Такие ловкие и крепкие («Ласковые и нежные – когда надо», – добавила про себя израильтянка) пальцы полковника Кудрявцева тут же стянули с шеи лежащего без сознания «высшего» дикаря украшение. Нет – два ожерелья! Одно из них, с многочисленными бусинами, он не менее ловко накинул на шею Лая, который вдруг замер; на его лице даже сквозь многочисленные укусы, наливающиеся багровыми шишками, явственно проглядывал мистический ужас и.., Как почему-то уверилась Оксана, неописуемые восторг и любопытство.

Все это, наверное, не дало парню отметить одно обстоятельство, которое не преминула отложить в памяти Оксана – Александр внимательно ощупывал, почти мял что-то в ладонях; словно пытался сплющить в лепешку пластилиновый ком. Но нет – это был не пластилин; это был единственный камень второго ожерелья, в суть которого сейчас пытался проникнуть Кудрявцев. Наконец он удовлетворенно кивнул, явно добившись каких-то положительных результатов, и повернулся к Лаю с вопросительной миной на лице.

А тот действительно оказался необычайно понятливым; сразу уловил, что от него требуется:

– Мой брат по второй матери уже бежал от этих маленьких злых собирательниц меда (переводил, естественно, полковник Кудрявцев, так что было ли в неандертальском языке такое слово – «мед», Оксана не узнала). Но там собирательницы были маленькие, и то мой большой брат долго болел и распухал – вот так, как сейчас. Нет! Сейчас сильнее, немного сильнее!

Теперь в голосе маленького дикаря было только неподдельное беспокойство, грозящее перерасти в панику. Ведь рядом не было великого вождя Денату, который, может быть, был единственным из дикарей, кто мог помочь собственному правнуку. Но зато были люди! И в их числе специалист по экстремальной медицине – бывшая медицинская сестра «Врачей без границ» Таня-Тамара Романова.

– Сильнейшая аллергия, – ответила она тут же на вопрос полковника, – посмотрю – вроде у меня были антигистаминные препараты. Ага (закончила она, наконец, копаться в своей большой медицинской сумке) – вот супрастин в ампулах. Двухпроцентный раствор венгерского производства. Главное, чтобы у него была совместимость; кто их, неандертальцев, знает. Такому здоровяку, пожалуй, двойную дозу вколоть надо.

Впрочем, иного выбора не было, и совсем скоро маленький дикарь с ужасом глядел, как в тело его молочного брата вонзается игла из запретного металла, которая, в свою очередь, была соединена с чем-то непонятным, подвластным рукам этой красивой (красивее любой девушки не-зверя) ведьмы, явно подарившей свою душу злобным предкам…

Супрастин помог. Ден задышал ровнее, а затем открыл глаза, тут же приняв полулежачее положение Он почти сразу же сел, оперевшись спиной на переднюю стенку прицепа. И первое, что он сделал – схватился за ожерелья на шее. Они уже висели там, и только опасливые взгляды Лая могли подсказать молочному брату, что совсем недавно эти артефакты меняли хозяина. Почему-то Кудрявцева была уверена, что маленький дикарь промолчит. А проговорится – кому он сделает плохо? Если только себе? Полковник Кудрявцев получил, что захотел…

Автомобиль развернулся и поехал назад – теперь уже по степи, мимо лагеря тибетцев. Командир предусмотрительно сдал правее, чтобы не подъезжать близко к запретной для чужаков россыпи камней с дацаном посредине. Впрочем, эта предосторожность скорее всего была излишней – глаза неандертальцев совсем заплыли опухолями.

Разведывательная экспедиция опять прервалась, как говорил попугай Кеша из детства Оксаны: «На самом интересном месте». Впрочем, результаты были. И главные сейчас хранились в виде трупиков в той самой перчатке, которая и стала орудием их убийства.

– Конечно, – объяснил товарищам полковник, как только автомобиль взял курс на русский лагерь, – это не черви, в которых хорошо разбирается доцент Романов, – но у нас и по этим тварям найдется специалист.

– Какой? – не сразу вспомнил профессор.

Он сейчас лихорадочно тыкал в кнопки планшета, пытаясь отыскать в палочке-выручалочке – Википедии – ответ на вопросы: «Что же это за крылатые хищницы, и главное – как с ними бороться?».

А что бороться придется, сомнений ни у кого не было…

– Ты забыл, что у нас есть самый настоящий пасечник, профессор Арчелия, – напомнил командир, – а чем отличаются эти хищницы от домашних пчел? Размерами?..

В первую очередь сгрузили живой груз – а иначе полуслепых, полуглухих, непригодных к чему-либо полезному неандертальцев назвать было нельзя. Старый вождь практически не слушал скороговорки Лая. А может, притворялся, что не слушает – кто его, старого пройдоху, поймет? Он обвел тяжелым взглядом людей, вышедших из автомобиля, будто пытаясь заставить их потупить взгляды.

– Словно мы в чем-то виноваты? – возмущенно подумала Кудрявцева, – навязал нам на головы своего правнука, а нам отвечать? Ну нет!

В общем, до командира, терпеливо ждущего, когда вождь перестанет бесцеремонно разглядывать его товарищей, и задаст какой-нибудь вопрос, или предъявит претензии, взгляд Денату не дошел. Он наткнулся на не менее яростный взгляд израильтянки, и старик вздрогнул всем телом, не в силах оторваться от таких прекрасных, притягательных и смертоносных для врагов глаз. И только когда взгляд этот принял выражение немигающих глаз объевшейся кобры, мелкий грызун, которым, несомненно, ощущал сейчас себя громадный неандерталец, шмыгнул в свою норку – в самую большую хижину стойбища.

А этот взгляд – предсмертный дар Седой медведицы – проводил Денату до самой хижины и даже успел оценить состояние последней – выдержит ли она завтрашний дождь?…

Глава 39. Профессор Арчелия. О пользе и вреде профилактики заболеваний

Был ли счастлив профессор Арчелия в новом мире? Ответить однозначно не мог ни он сам, ни, наверное, никто из обретенных в последние дни товарищей. У тех, естественно, у кого были время и желание задать себе подобный вопрос. Когда взгляд его останавливался на Зинане, опять молодой, красивой и желанной, ответ был однозначным – да, иной жизни он теперь не желал. Но то, что их мир, точнее мирок, ограничивается вот этими нескладным, полуразрушенным лагерем; немногими, пока еще хаотично расположенными новыми строениями; реликтовым лесом, в котором совсем недавно произошли жуткие события, свидетелем которых он тоже стал. Ну и конечно – бескрайней степью, у которой, как оказалось, есть все таки границы – та же река, названная с чьей-то легкой руки Волгой; Индийский океан; горы и проливы, образованные той же могучей и безжалостной силой, что легко, словно кубиками, играет судьбами и самой жизнью людей и животных.

Как в этой цепочке разместить новых персонажей – неандертальцев – он пока не знал. Да и знать не стремился. Он только чувствовал, что от них, внешне мало чем отличающихся от людей, исходит угроза существованию крошечного человеческого лагеря.

– Вот, – понял он, наконец, – вот что его поражает и подавляет – несоразмерность их микроскопической человеческой общины и огромного, бесконечного, учитывая их совсем невеликие возможности, мира. Мира девственного, ждущего своих будущих исследователей и покорителей. И именно они стоят у истоков нового человечества.

Страшно. Страшно и безумно интересно. Особенно если учитывать тот факт, что он сам сможет увидеть всю цепочку становления цивилизации. Если, конечно, теория профессора Романова верна. В то, что есть принципиальная возможность понаблюдать, а может и принять непосредственное участие в строительстве египетских пирамид и того же Рима; постоять в толпе, которая провожает взглядами первый в истории крестный ход в Иерусалиме, свершаемый человеком, взвалившим на плечи вместе с деревянным крестом всю боль и горе человечества… Может быть подглядеть, как ложатся на холст краски с кисти великого Леонардо?.. Или встать в бою рядом с дедом, сложившим голову в битве под Москвой?..

Увы, ничего этого не будет. Потому что история сейчас поворачивает совсем в другую сторону. В какую? Георгий надеялся, что туда, где будет меньше трагедий, бессмысленных смертей и предательства; где люди учтут все горькие уроки, записанные в человеческой памяти и… Википедии.

А пока надо эту самую историю творить с укрепления лагеря, со строительства города. Именно для этого Арчелия уже который день прерывается от опытов только на сон и еду. Последнее, впрочем, тоже занимает совсем немного времени, потому что в столовую сам Георгий старался ходить пореже – ел то, что приносила Зинана. Стыдно было профессору перед Егоровой за невыполненное обещание. Не то чтобы Зинаида корила его, показывала обличающе на чадящие очаги, количество которых угрожающе росло вместе с ростом населения лагеря. Просто каждый раз, усаживаясь за обеденный стол, он словно расписывался в собственном бессилии.

Казалось, вот оно – солнце, дарящее им огромные, просто невероятные объемы энергии, которые так заманчиво загнать в ту же чудо-пластмассу, а затем расходовать ее – на освещение, на те же печи или, наоборот, холодильники. Да мало ли куда можно расходовать практически безграничную и дармовую энергию светила? Только вот как объяснить полковнику Кудрявцеву, единственному человеку, способному как-то изменять внутреннюю структуру жидкого пластика, что такое полупроводник? Нет, не объяснить – дать почувствовать командиру, как этот самый полупроводник преобразует энергию кванта света в электрический ток…

Георгий остановился у крайнего улья. Он уже два дня не был на своей миниатюрной пасеке, занятый бесчисленными экспериментами. Сегодня в лаборатории был не его день. Вся рецептура, поминутный цикл изготовления панелей и блоков были расписаны, точнее распечатаны Зинаной; чертежи и схемы прилагались. А вот как все это перевести в практическую плоскость, наладить самый примитивный конвейер? В этом вопросе Арчелия был не силен. Командовать умелыми, горящими желанием людьми, да еще и десятком неандертальцев? Увольте. Пусть кто другой, с навыками организаторской работы командует. Тем более, что такой человек был – комендант лагеря Валерий Николаевич Ильин. Он сейчас и носился между зарождающимся на месте будущей цитадели котлованом, лабораторией и экскаватором, начавшим копать длинную траншею – там, где будет внешняя ограда города. Профессора пугала сама цифра – три километра стены пятиметровой высоты – которую к тому же планировалось заглубить, да еще снабдить, словно крыльями, широкими дорогами с внутренней и внешней сторон.

– Такую стену, несмотря на ее легкость, – хвалил свой замысел Валерий Николаевич, – не то что мастодонт, танк не прошибет!

– А время? – попытался ограничить запросы коменданта Георгий, – и силы! Нас же не тысячи? Зачем начинать с такого масштабного проекта? Построим цитадель, потом домики – твои знаменитые коттеджи, внутреннюю стенку, ну и так далее. Лет через десять и к внешней стене подберемся.

– Десять лет, говоришь? – протянул с каким-то необъяснимым выражением Валерий, – нет у меня десяти лет! У тебя есть, у командира, у других – бессмертных. А я хочу не только построить город, я в нем хочу пожить! И увидеть, как в нем счастливо живут мои дети и внуки. И попутешествовать хочу, посмотреть этот мир своими глазами, а не только в рассказах Толика Никитина. А пока город не построю, я отсюда ни ногой!