Вурдалакам нет места в раю

– Эй, волчище, сдавайся! – неуверенно крикнул с крыльца воевода Видоша. – Мы избу окружили, тебе некуда деться!

Горихвост кинулся к волоковому оконцу и со скрипом выдернул из узкого проема деревянную доску-заслонку. На дворе, залитом лунным светом, мелькали призрачные тени. Силуэты людей с косами и цепями в руках сновали меж овином и хлевом. Из-за гряды колотых дров, аккуратно уложенных вдоль забора, выглядывала остроконечная шапка бортника Пятуни. За ломаной телегой блекло сверкнула лысина печника Жихаря.

– Не уйти тебе! – зашептал за спиной Воропай. Его рыжая с проседью борода затряслась, как в лихорадке. – Давай выйдем по-доброму, тогда, может, тебя и помилуют.

– Помилуют, как же! – желтый клык вурдалака блеснул в лунном свете. – Моего батюшку с матушкой так помиловали, что костей не осталось. А теперь вот и дед на леднике остывает. Видно, тоже помилованный.

– Так не мы это! – карие, глубоко посаженные глаза Воропая забегали по сторонам. – Владыкой Родом клянусь, это не наших рук дело.

– Чьих тогда?

– Лутошкиных! Все улики на него указуют.

– Зачем Лутохе убивать старого колдуна? Да еще мучать его перед смертью?

– Так ведь черная книга пропала. Мы весь дом обыскали – ничего не нашли. Этот хитрюга не такой дурачок, каким кажется – даром что в шахматы всех обыграл. Он себе на уме. То и дело заводит разговор об ушедших богах. Врет, будто они вернутся, и устроят над всеми ужасный суд. Каждого спросят, кто как вел себя, пока их не было, и каждому воздадут по заслугам. Он и требы им ставил, и в старых книгах копался – все надеялся вызнать, как их обратно позвать. Один шут знает, что ему взбредет в голову. А в черной книге – всякое колдовство. Как звать бесов из преисподней и прочая лихомань. Дед твой ее никому не давал, и даже взглянуть на нее не позволял. Говорил, будто Лесной царь ему эту книгу на сохранение отдал, и случись что – с него будет спрос. Вот Лутоха и мог глаз на нее положить, чтобы наколдовать невесть что.

– Если виновен Лутоха, то я вытрясу из него правду, даже если он у черта на рогах схоронится. Однако просто так я уйти не могу, – возразил Горихвост. – Мне улики нужны! Копейку ты мне уже отдал. Теперь пояс найти бы.

– Он давно у тебя! – бегающие глазки Воропая остановились и выпучились.

– Как так? Что ты мелешь?

– Ты его у меня из рук выдернул, когда на заборе висел. Я тебя им хлестнул.

Горихвост огляделся по сторонам. Его переметная сума валялась на куче соломы в углу, между сундуком и грубым деревянным чурбаном. Неприглядный, потрепанный поясок торчал из нее, как змеиный хоботок.

Горихвост хлопнул себя по лбу и расхохотался:

– Ох, и растяпа же я! Сам его сунул в сумку. Хмель в голове еще бродит, ум за разум зашел. Это, выходит, он самый?

– Как есть он! – истово затряс головой Воропай.

Приземистую дверь, сбитую из толстых досок, сотряс глухой удар.

– Двери выламывают, – сделал вывод староста. – Сейчас горницу на копье возьмут. Боюсь, в драке забудут, где свои, где чужие.

– А ты не боись, – похлопал его по плечу вурдалак. – Кто боится, тот в женихи не годится.

Он бережно сложил поясок и сунул за пазуху. Дверь опять затряслась от удара. Деревянный засов, на который она была заперта, дрогнул и треснул.

– Быть беде! – закрыл лицо ладонями Воропай.

Горихвост вытряхнул из сумы волчью шкуру, лоснящуюся позолотой от тусклых отблесков светоча, брошенного на полу. Резкий скачок, кувырок в воздухе – и вот он уже стоит на четырех лапах и помахивает хвостом, скаля зубы в звериной ухмылке.

– Беги! – охнул староста, забиваясь в угол и становясь на колени.

Горихвост ринулся на чердак, пробежал меж перевернутых поставцов и выскочил в узенькое окошко на крышу. Лапы его заскользили по деревянной черепице, он съехал к краю, сорвался и полетел вниз, но тут же наткнулся на новую крышу – сеней, что ровно стелилась чуть ниже. Переживать было некогда, и он помчался вперед.

– Эй, а кто это там, наверху? – раздался растерянный голос Видоши.

Не обращая внимания на людей, суетящихся на дворе, Горихвост спрыгнул с сеней на крыльцо, юркнул вниз по ступеням и выскочил со двора. Прямо перед ним расстилалось бескрайнее конопляное поле. Верхушки зеленых стеблей колыхались в лучах серебристого месяца, отчего казались бескрайним морем, залитым серебром.

– Уходит! Лови его! – судорожно завопил за спиной Нежата.

Горихвост хохотнул по-звериному, капнул липкой слюной на межу и нырнул в это колышущееся зеленое море. Развесистые листья сомкнулись над его головой и скрыли от глаз преследователей.

– Все за ним! Не дайте ему уйти! – голосил воевода.

Но искать одинокого волка в этом сумрачном поле – все равно что руками ловить рыбу в море. Вурдалак прижал уши и легонечко затрусил прочь – в самую чащу сумрачного конопляника.

Вдали Дикий лес угрюмо чернел на фоне едва проглядывающих звезд. С ветки дуба сорвался ворон, сделал над конопляником круг и зловеще заграял.

– Ворон! Лес! – мелькнуло в голове Горихвоста. – Туда деревенщина носа не сунет. Добегу до опушки – отстанут.

Однако преследователи не унимались. На шум и крики и впрямь собралось все село. Кузнец Валуй с молотком в руках, подмастерье Шумило с клещами, страдник Головач с вилами, бортник Пятуня с веревкой лезли в высокие заросли и перекликались громкими, хоть и дрожащими голосами. Даже толстый печник Жихарь понес свое брюхо в темень, размахивая кочергой и срубая с зеленых ростков конопли раскидистые листья.

– Становись цепью! – командовал Воропай. – Сейчас весь конопляник прочешем, как гребнем!

Верхушки конопляных стеблей заколыхались, показывая, что цепь загонщиков двинулась в чащу. Горихвост ухмыльнулся, оскалив зубы, и радостно рыкнул: мол, только дойдите до владений Лесного царя – там вас встретят, как дорогих гостей… Ему пришло на ум нарочно заманить в лес это глупое мужичье, а уж там оборотень Деряба, леший Распут и русалка Шипуня до того будут рады развлечься, что хоть праздник закатывай. И в довершение пира – милый бес Вахлак с его кривыми, как дубовые сучья, лапами, острыми когтями и непробиваемой шкурой, поросшей колючей щетиной.

Горихвост игриво вильнул хвостом и зашебуршался в листве.

– Ребяты, кажись, зверюга передо мной! – дрогнул голос Жихаря.

Загонщики сбились в кучу и осторожно полезли сквозь заросли. Вурдалак затрусил к лесу, стараясь не убегать слишком быстро, чтобы растерянное мужичье не потерялось. И вдруг ворон над его головой резко снизился, заложил острый вираж и тревожно выдавил из себя хриплый окрик.

Горихвост остановился, как вкопанный. На тонкой веточке конопли, среди длинных и острых листьев, болтался обрывок белой тряпки. Он колыхался под порывами ночного ветра, и кончик его то попадал под серебряный лучик луны, то уносился обратно в тень. Такие же тряпки были развешаны справа и слева: даже волчий глаз едва различал их в ночной темноте.

Ловушка! Вот оно, коварство людей. Не зря говорят, что нет зверя страшнее, чем человек. Куда ни сунет он свои руки, везде расставляет орудия для убийства.

Волк прижал уши и осторожно начал отступать обратно. Но сзади уже доносились возбужденные голоса загонщиков.

– Сбавьте шаг! Иначе свалитесь в волчью яму! – прогремел бас Нежаты.

«Волчья яма! Вот, значит, что вы мне приготовили. Ах вы, грязное мужичье… Вы и ваши уловки – просто мерзкая пакость. Но я умнее, чем вы думаете, да и нюх у меня тоньше вашего!»

Горихвост обогнул участок поля, помеченный белыми тряпками, и осторожно продолжил путь в сторону леса. Волчья яма осталась у него за спиной.

Внезапно перед ним, всего в десяти шагах, заколыхались толстые стебли. Их верхушки качнулись, и острые листья склонились, как будто стараясь ужалить своими узкими клинками. Бредущего в зарослях не было видно, но он двигался прямо на Горихвоста.

Вурдалак осадил назад. «Это еще что за черт? Как тут мог оказаться загонщик? Ведь он появился с юга, со стороны леса!»

Горихвост хищно ощерился и приготовился прыгать. Брюхо припало к земле, хвост поджался, шерсть на загривке встопорщилась. «Кто бы ни был – опрокину его, а там выясним, что это за зверь!» Задние лапы чуть-чуть отступили назад, выискивая опору повернее.

И тут земля под ними разверзлась. Загрохотали перевернувшиеся деревянные жерди. Набросанные поверх жердей листья провалились, и лапы Горихвоста ухнули в зияющую пустоту. Передними лапами он попытался зацепиться за край открывшейся под ним ямы, но комья земли посыпались под когтями, и он кубарем покатился на дно ловушки, пребольно ударившись хребтом о кол, торчащий посередине. Перед глазами поплыли темные пятна и заплясали серебристые звездочки, так что на несколько мгновений он перестал понимать, где настоящие небеса, а где искры в его голове.

– Ребяты, кажись, волк угодил в нашу яму! – ликующим тоном взревел Нежата.

Хор деревенских загонщиков огласил ночь победоносным ревом.

– Смотрите, сами не провалитесь! – взвыл Воропай.

Сквозь заложенные уши Горихвоста донесся топот рваных сапог и измочаленных лаптей. Кусты сзади заколыхались, показывая, что загонщики стремительно приближаются. Первым вылетел к краю ямы Нежата. Он метнул наугад во тьму нож и заголосил:

– Сюды! Все сюды!

Нож вонзился в крутой склон у Горихвоста над ухом. Земля от удара просыпалась и обдала его морду тучей колючей пыли. Вурдалак рявкнул от неожиданности, но это лишь раззадорило преследователей, которые убедились, что он прячется в темноте. Селяне скопились у ямы и издевательски захохотали:

– Вот он, голубчик! Попался! Добьем эту тварь!

В Горихвоста полетели камни, дубины и жесткие комья глины. Он отшатнулся, но снова ударился о врытый в дно кол, верхушка которого была заострена, как копье. Вурдалак злобно ощерился и зарычал. Желтая пена брызнула из его пасти в лица озверевших селян.

Кузнец швырнул в него молотком. Волк отскочил, но железный наконечник заехал ему по бедру, отчего задняя лапа чуть было не отнялась. Он попытался вскарабкаться к краю ямы, но склон слишком круто брал вверх. Горихвосту удалось лишь несколько раз подпрыгнуть, неловко подворачивая больную лапу. Подмастерье Шумило щелкнул клещами и вырвал клок шерсти из его загривка. Вурдалак взвыл.

Нападающие перепугались и отшатнулись, но Нежата подбодрил их:

– Не робей! Тащи мой самострел! Сейчас я шкурку-то ему продырявлю!

«Дело плохо! – мелькнуло в голове Горихвоста. – От самострела тут некуда деться. Я как на расстреле. Этот старый пень вмиг меня ухайдокает!»

– Несу! – послышался голос конюха Коняя.

Нежата принял из его рук арбалет, упер приклад в брюхо и начал натягивать тетиву. Короткая и толстая стрела легла на деревянное ложе.

– Кончай его, супостата! – истошно вопили Жихарь с Пятуней.

И вдруг оба разом заткнулись. Верхушки конопляных стеблей с южной стороны зашумели и заколыхались. Судя по встряхнувшимся листьям, от леса двигалось какое-то тяжелое и сильное существо.

– Эй, ты кто? Человек али дух? – дрожащим голосом выкрикнул Воропай.

Натянутый арбалет застыл у Нежаты в руках. Пожилой воин раскрыл рот и уставился на противоположный край ямы. Жихарь опустил кочергу к стоптанному сапогу, а Шумило, напротив, поднял клещи к лицу, будто закрываясь от невидимой угрозы.

– Может, это кабан? – подал голос Валуй.

– Кабаны так себя не ведут, – озадаченно проговорил Нежата.

Верхушки стеблей опять колыхнулись, нагнав на сонное поле серебряную волну. В тусклых лунных лучах мелькнула черная тень, похожая на грузную человеческую фигуру в остроконечной шапке со свисающим колпаком.

– Призрак Старого барина! – становясь на колени, выдавил из себя тощий, как жердь, Пятуня. – Явился за Горихвостом, чтоб отомстить за свое убиение!

– Свят-свят-свят! – отступил назад Воропай.

– Если ты с того света, то забирай, за чем пришел, и проваливай! Деревенских не трогай! – храбро выступил вперед Нежата.

Но призрак и не думал приближаться. Он остановился поодаль и завозился в кустах. Горихвосту со дна ямы не было видно, что там происходит. Злость уступила место суеверному страху. «Сражаться с живыми противниками – это по-нашему, по-волчьи. Но драться с духами? Как их вообще одолеть? Не утащат ли они на тот свет? И зачем он явился? Ведь не думает же Старый барин, что это я его в прошлом году…»

Селяне за спиной Нежаты начали отступать. Первым сорвался с места Пятуня и бросился наутек. За ним припустил Жихарь, гремя кочергой. Высокие заросли проглотили одного за другим Валуя, Шумилу и конюха Коняя. Высокое положение старосты не позволяло Воропаю драпануть у всех на виду. Он долго приплясывал на месте, борясь с желанием спрятаться поскорее, и как только увидел, что никто из деревенских за ним не смотрит, заголосил и во весь дух ломанулся сквозь кусты к деревне.

Последним остался у ямы Нежата. Он встал в боевую стойку, выставил самострел и готовился спустить тетиву. Однако противник не показывался на глаза. Верхушки стеблей колыхались, как будто тот обходил яму кругом.

– Беги, дурак! Стрелы тебе не помогут! – рыкнул со дна Горихвост.

Пожилой воин обо всем догадался и сам.

– Ежели он за тобой, то не обессудь! Я тут не при чем! – пробормотал Нежата и попятился, стараясь не поворачиваться к привидению спиной.

Высокие сочные стебли сомкнулись, скрыв его из виду. Листья заколыхались, обозначив его путь к северу, в сторону человеческого жилья. А с юга уже шелестел новый враг, пугающий своей потусторонней силой.

Горихвост вдавил брюхо в холодную землю и прижал уши. Призрак приблизился на три шага. Конопляные стебли раздвинулись, и из темноты выглянула пара холодных глаз – мутных и безучастных, как раз таких, какие должны быть у нежити.

Волк тихо взвыл и непроизвольно обдал землю струйкой горячей мочи. Стебли сомкнулись, и то место, откуда выглядывал призрак, снова утонуло во мраке. Тихий шелест дал знать, что враг удаляется.

У Горихвоста отлегло от души. Он распрямился, расправил плечи. И тут же подскочил, как ужаленный. Новая мысль обожгла его и заставила броситься к краю ямы.

– Эй, ты, там! – рыкнул он. – Не уходи! Разговор есть.

Шелест листьев на мгновенье замер, и тут же возобновился с новой силой. Привидение стремилось прочь.

– Я тебя не отпущу, пока кое о чем не спрошу! – выл Горихвост.

Но призрак и не думал останавливаться. Вурдалак сделал усилие, подпрыгнул и вцепился когтями в край ямы. Комья земли посыпались из-под его лап, но он ухватился зубами за веревку, брошенную Пятуней, и подтянулся. На его счастье другой конец веревки запутался в зарослях, и черная волчья тень выскользнула на поверхность. Лунный свет посеребрил кончик хвоста, свалявшийся от грязи.

Волк навострил уши, прислушался, втянул воздух ноздрями. Острый запах конопляных листьев перебивал чутье. Призрак шелестел уже где-то вдали – он уверенно двигался к лесу.

– Нет, ты точно не человек! – взвыл Горихвост. – Деревенщина в лес ни за что бы не сунулась. Она засела бы в своих избах и дрожала от страха. А в Дикую чащу ночью потянется только умрун. Старый барин, постой!

Тихий шелест уже едва слышался. Горихвост начал прокрадываться на звук, стараясь едва касаться земли подушечками лап. И тут шелест пропал.

– Куда же ты? – с досадой завыл вурдалак. – У меня только один вопрос. Ведь я знаю, что это не я тебя разодрал! Тогда кто? Деревенские на меня вину валят. Как я оправдаюсь?

Однако призраку, судя по его поведению, переживания Горихвоста были глубоко безразличны. Ночной ветер гулял по конопляному полю, и его гул сливался с шагами нечистой силы, за которую принимали и самого вурдалака.

Ускользающий призрак шуршал листьями где-то вдали. Горихвост ринулся за ним, разрезая грудью конопляные заросли. Ветви хлестали его по морде, вынуждая зажмуривать глаза и прижимать уши, отчего ночь становилась темнее и глуше.

Внезапно обострившийся нюх почуял новый, неожиданный для природы запах. Дымок с легким привкусом паленого веника вился над полем и навязчиво пролезал в ноздри, пытаясь добраться до мозга.

«Тут что, костер жгли?» Вурдалак принялся вертеть головой, выискивая источник пряного дыма. И уже через несколько шагов его передняя лапа попала в груду багровых угольев, тлеющих на иссушенной проплешине. Горихвост тут же отдернул лапу. «Ой! Едва не обжегся!»

Прямо перед его носом расстилались остатки костра. На мох и ломаные ветки была набросана куча сушеных листьев конопли. Отдельно валялись дымящиеся части стеблей и соцветий. От всего костра исходил дурманящий аромат, и притягивающий, и отпугивающий одновременно.

Волк припал мордой к земле, непроизвольно ощерился и втянул ноздрями дымок. Пряный, и в то же время вонючий, он кружил голову. В рассыпанной по поляне золе виднелись следы чьих-то сапог, но унюхать их было никак невозможно – от золы несло жаром, отбивающим обоняние.

«Я найду тебя! От меня не уйдешь!» – ухмыльнулся он звериной улыбкой. Шуршание призрака затерялось в порывах ветра, колышущего заросли. Горихвост принялся вертеться вокруг костра, пытаясь взять след, но запах жженой травы перебивал посторонние вкусы.

«Ты сидел тут. Ты дышал этим дымом. Значит, ты пахнешь так же», – рассуждал он, протягивая морду к середине костра, от которой валили самые густые клубы. Он принялся обегать вокруг поляны, принюхиваясь к ночному ветру, но самые сильные запахи неслись не из зарослей, а от костра.

Горихвост нюхал еще и еще, стараясь запомнить получше этот травяной вкус. Мало-помалу пряный аромат принялся заползать в его голову и окутывать разум. Чувства обострились, с клыков сорвалась слюна. Ночь стала прозрачнее, тени – загадочней, острые конопляные листья вдруг расцвели всеми цветами радуги и заиграли, как колдовской огнецвет. Ему показалось, что он видит сквозь темноту, и где-то вдали, впереди, ему почудилось движение, будто волны вздымали ладью. Он ринулся вперед, лапы сами несли его, поднимая над землей, как птицу.

«Вот и южный край конопляного поля. Дальше темной стеной встает Дикий лес. Я знаю тут каждую тропку. Чужим здесь не место, но я в лесу – не чужой. Тут меня приняли, как своего, а вот люди едва не убили. Кто я: зверь или человек? Это с какой стороны посмотреть…»

«Тени кружатся перед глазами. Как будто дубы сошли с мест и принялись бродить под лучами месяца-волхва, хитро выглядывающего из-за туч. Ветви-руки тянутся к горлу. Хотят схватить меня? Задушить? Разорвать? Или это мне только мерещится? А вон та тень в бледном болтающемся колпаке? Она тоже привиделась? Сгинь из разума, наваждение!»

Горихвосту хотелось бежать со всех ног, но колени предательски подогнулись, и он рухнул на землю. Черная тень приближалась к нему, заслоняя и поле, и лес, залитый лунным светом. Она пожирала движения и шорохи ночной природы, как дыра во времени, в которой навек исчезает все сущее. Но вот тень развернулась, и на спине ее мелькнул серебристый череп над поваленным светлым крестом. «Серебряный череп? И на спине? Наваждение, не иначе!»

Горихвост и не думал, что его самого можно задурить, как простого селянина. Серебряный череп парил над землей, колыхаясь. Слезящимися глазами вурдалак подметил, что крест под ним – два перекрещенных шестопера. «Вот оно что! Это знамя! Черное знамя на границе заповедного леса, с серебряным черепом и двумя шестоперами крест-накрест, перешитое в свиту – точь-в-точь, как у Прежнего барина. И белый колпак с черно-бурой опушкой из хвостатой лисицы, по шкурке которой серебрятся ночные лучи».

У Горихвоста перехватило дыхание. Во рту пересохло. Он хотел зарычать, но из пасти вырвался только беспомощный хрип. Призрак подплыл к нему и завис в трех шагах.

– Ты кто? – прохрипел вурдалак.

– Будто ты не узнал? – выдохнуло привидение.

– Прежний барин? – осмелился спросить Горихвост.

Привидение расхохоталось и ухнуло, как ночной филин:

– Зачем ты здесь?

– Ищу убийцу моего деда, – откликнулся Горихвост.

– И что сделаешь, когда найдешь?

– Порву в клочья.

– А дальше?

– Порву всех, кто виновен. Где люди – там зло. Всех убью! Никого не оставлю, и деревню сожгу, чтоб другим неповадно было.

– Слово настоящего вурдалака! – опять расхохотался призрак и начал растворяться во тьме.

– Погоди! – забеспокоился Горихвост. – Есть у меня к тебе дельце. Что ты забыл у избы Дедослава в ночь перед убийством? Не видел ли там кого? Может, ведаешь, кто злодей?

– Может, и ведаю, – гулко ухнуло привидение.

– Скажи мне!

– Узнаешь – умрешь, – зловеще прошелестел призрак и повернулся спиной, на которой блеснул вышитый череп.

– Нет, от меня просто так не уйдешь! – взвыл вурдалак.

Лапы сами подбросили его ввысь. Тень качнулась и слилась с кромешной тьмой. Зубы щелкнули там, где только что колыхалась вислая шапка, но поймали лишь воздух. И тут на голову ему обрушился удар чем-то тупым и тяжелым – будто молотком огрели. Горихвост рухнул на землю и застыл без движения.

*

«Не к добру грает ворон!» – так говаривал дед. Горихвост приоткрыл глаза. Пасмурное утро рассеивало над конопляником угрюмый серый туман, в дымке которого терялись очертания лесных дебрей. Большой ворон с блестящими перьями важно расхаживал перед его мордой и настойчиво каркал, привлекая внимание. Вурдалак потянулся и рыкнул от боли, пронзившей череп.

– Хорошо, что мозгов нет, а то бы сотрясение было, – крикливо програял ворон.

– Где он? Ты видел, куда он подался? – нетерпеливо спросил Горихвост.

– Кто? – не понял ворон.

– Призрак!

– Какой еще призрак?

– Тот, что меня по башке молотком двинул.

– Призрак? Молотком? Очнись, убогий! – ворон откровенно издевался. – Где ты видел, чтобы призраки молотками орудовали?

– А кто тогда?

– Ты и так сам не свой был по пьяни, а после еще какой-то дури нанюхался. Вот тебе и мерещилось всякое.

– И шишка на макушке мне тоже мерещится? – Горихвост тронул здоровенный шишкан, выскочивший у него между ушей.

Даже прикасаться к нему было больно.

– Ты всю ночь во тьме бегал от мужиков. Вот и врезался в дерево, – каркнул ворон, расправляя крылья и перелетая через толстый обрубок дубового корня, валяющийся рядом.

Горихвост с недоверием обнюхал корневище.

– Что-то во рту у меня пересохло, – пожаловался он. – Ты не знаешь, где поблизости можно попить?

Какое счастье, что неподалеку нашелся родник! Волк ткнулся сухим носом в ледяную струю и с наслаждением принялся лакать.

– Ты не слюнявь воду-то, не слюнявь! А то после тебя пить никто не захочет, – бухтел над ухом привязчивый ворон.

Но вурдалак не обращал на него внимание. Только напившись вдоволь, он оторвался и произнес:

– Вот почему так: когда начинал пьянствовать – вроде был человеком. А проснулся поутру – зверь зверем?

– А ты не нюхай всякую дрянь, – посоветовал ворон.

– Дурак! Мне для дела нужно было, – посетовал волк. – И откуда ты вообще свалился на мою голову?

– Лесной царь послал приглядеть за тобой. Хорохором меня зовут.

– Слава нашему государю! – расплылся в улыбке Горихвост. – Вот настоящий отец лесной братии: ни о ком не забудет.

– Забудешь тут о тебе – ты таких дров наломал, что не на один костер хватит.

– Это еще не дрова. Все костры впереди, – пообещал Горихвост.

Вот наконец и опушка Дикого леса. Тонкий нюх почуял знакомые запахи сухих пней, жухлых листьев, подгнивающего бурелома. Подрагивающее ухо уловило шум листвы на ветру, скрип качающихся ветвей, тихий шепот травы. Далекие крики птиц и возня мелкого зверья волку знакомы лучше, чем любому охотнику.

Горихвост остановился за шаг от густого подлеска и огляделся по сторонам. Ворон Хорохор носился над головой, словно что-то высматривая. Что ему еще надо? Летел бы он в свое воронье гнездо…

Однако что-то и в самом деле не так. Чутье подсказывает: вокруг непорядок. Но что это? Вроде все как обычно. Шумят могучие дубы. Торчат из-под земли корневища, в которых легко запутаться новичку, зато так удобно прятаться опытному лесовику. Ветер гоняет опавшие листья цвета красного золота. Катаются россыпи желудей, каждый из которых мечтает вырасти в огромное дерево, да только каждому ли повезет? Так что тут не так?

Волк обежал вокруг неподвижного стога сена и с подозрением понюхал ветер. «Конопляное поле – шумит и колышется, как обычно. Дикий лес – встает хмурой стеной, как всегда. Доносятся голоса лесных тварей и птиц – вроде все как положено. И только этот стог сена маячит у меня за спиной, как чужак в иноземном кафтане. Откуда он взялся? Мужики близко к лесу не косят – боятся нечистых, особенно – вурдалаков…»

При этой мысли Горихвост расплылся в довольной ухмылке.

«Верно! Сено… Тут одна конопля да подлесок. Ну не бывает косьбы в таком месте! Эх, как же я сразу не догадался – а еще сторож леса!»

– Деряба! А ну, покажись! – в полный голос рявкнул вурдалак стогу.