Сжигая мосты

– Марк предупреждал, что вы можете позвонить, – как ни в чём не бывало проговорил адвокат. – Конечно, я всё сделаю.

Я задохнулась от его слов.

– Спасибо, – прохрипела я и нажала «отбой».

Ноги мои подкосились, и я села на край кровати. Марк знал, что я подам на развод, и не собирался мне мешать, напротив, он предупредил своего юриста о моём возможном звонке. До меня вдруг стало доходить, каким подонком является мой без пяти минут бывший муж. Он действительно превратился в бессердечного циника! Предать всё, что между нами было, и даже не сожалеть о содеянном! Нет, не такого Марка я любила! Я была влюблена в доброго, отзывчивого, заботящегося обо мне мужчину, готового горы свернуть ради моего счастья. А этот бизнесмен, носивший имя моего возлюбленного, вовсе не мой Марк. Деньги настолько испортили его характер, его мировоззрение, что теперь он разучился разделять чёрное от белого, для него всё смешалось в серых тонах, и это было отвратительно. Обида и боль снова поглотили все мои чувства. Я понимала, что каждый может совершить ошибку, оступиться под влиянием определённых обстоятельств, но Власов даже не жалел о случившемся! Он не раскаивался и даже не пытался вымолить у меня прощения, остановить меня, сказать, что такого больше не повторится! Нет, он с холодным выражением лица сообщил мне о своём поступке и ушёл, оставив меня медленно умирать от горя.

Я вдруг поняла, что ненависть к этому бессердечному, циничному мужчине, которого я считала своим мужем и идеальным спутником жизни, воплощением мечты любой женщины, начинает пускать свои корни в моём сердце. Осознание его жестокости, его отрицания всего ужаса совершенного им укрепляли враждебные эмоции, которые я начинала испытывать к нему. Мне неожиданно стало плохо, когда я поняла, что, возможно, эта блондинка не была первой его любовницей. Сколько раз он мог изменять мне, а потом возвращаться в наш дом как будто ничего не случилось, улыбаться мне, обнимать и целовать, смотреть своим фирменным взглядом… Какая же я была дура, ослепшая от любви дура, принимающая все слова мужа за чистую монету. Нет, больше не будет доброжелательной, доверчивой, отзывчивой, нерешительной и скромной Вероники! С меня хватит! Я не позволю больше ни одному мужчине вытирать об меня ноги. Я не могу теперь доверять миру, не могу открыть своё разбитое сердце кому бы то ни было, я не хочу больше никогда испытать такую боль.

Я резко встала и вытерла слёзы ладонями, полная решимости изменить себя и свою жизнь. Нечего нюни распускать из-за этого циника, он не стоит ни одной моей слезинки. Моё сердце уже начало покрываться коростой ненависти, усиливающейся и укрепляющейся безграничной обидой. Ну и пусть я превращусь в стерву для всех окружающих, пусть задеревенеет моя искалеченная душа, зато никто не посмеет больше посягнуть на моё спокойствие и никто не сможет причинить мне такие страдания, потому что никто больше не получит доступ к моему сердцу, от которого остались одни развалины. Я не позволю превратить эти развалины в горстку пепла! Приняв такое волевое решение, я вышла из комнаты с намерениями отвлечься какой-нибудь монотонной работой. Бракоразводный процесс запущен, теперь осталось только дождаться приглашения в суд и вернуть себе девичью фамилию.

Забравшись на чердак по старой выдвижной лестнице, я без труда отыскала огромную картонную коробку с украшениями и спустила её вниз. Для начала нужно убрать дом, и я приступила к чистке ванной, предварительно запустив грязное бельё в стиральную машину. Механические движения щеткой помогли мне выпустить пар, и когда ванная комната сверкала чистотой и пахла «Кометом», я приступила к уборке комнаты отца, начав со смены постельного белья.

За работой я не заметила, как пролетело несколько часов. Второй этаж дома сверкал чистотой, а мои руки и спина уже начали немного поднывать от беспрерывного труда, что послужило мне сигналом к перерыву в виде чашки кофе. Я сняла резиновые перчатки, слегка освежила лицо прохладной водой, заново стянула пучок на затылке, собрав выбившиеся пряди, и спустилась на кухню, чтобы сварить кофе. Как только я поставила турку на огонь, раздался дверной звонок. От неожиданности я вздрогнула, но сняла турку с плиты и зашагала к двери, попутно отряхивая брюки от белого порошка.

Повернув ручку и распахнув дверь, я застыла, увидев своего гостя. На пороге стоял Серёжа Волков, сын лучшего друга моего отца и мой давний приятель.

– Вероника? – удивлённо проговорил Сергей, вглядываясь в моё лицо.

– Серёжа, привет, проходи! Какими судьбами?

– Э-э… Это я хотел у тебя спросить, – всё ещё растерянным тоном ответил парень, следуя за мной на кухню и скидывая на ходу куртку.

– Кофе будешь? – спросила я, снова ставя турку на огонь.

– Не откажусь, – ответил Волков и плюхнулся в стул позади меня. – Меня отец попросил завести дяде Мише рыбу, которую он сегодня наловил. Это типа в знак того, что он на твоего отца не в обиде за то, что тот не составил ему компанию сегодня утром. Но я думаю, папа скорее решил похвастаться уловом перед ним! – Серёжа беззаботно расхохотался. – А вы всей семьёй приехали? На каникулы?

Я застыла на секунду, боль снова резанула моё сердце и, казалось, парень почувствовал неладное.

– Нет, мы вдвоём с Катюшкой приехали погостить к папе, – пролепетала я, не оборачиваясь и делая вид, что слежу за кофе, ощущая, как старый друг сверлит мою спину взглядом.

Серёжа был младше меня на пару лет, но, несмотря на свой молодой возраст, он пользовался успехом у девчонок ещё в свои пятнадцать из-за сильно развитой мускулатуры и высокого роста. Помнится, он даже пытался ухаживать за мной, но тогда моё сердце уже принадлежало красавчику Власову и ему ничего не светило. К тому же Марк в довольно грубой форме заявил Волкову свои права на меня и объяснил, кто "в доме хозяин". Власов всегда был жутким собственником.

– Давненько мы с тобой не виделись, – решила я прервать неловкое молчание, протягивая кружку с кофе парню и усаживаясь напротив него.

– Больше пяти лет, с тех самых пор, как ты уехала в Питер и вышла замуж, – ответил Серёжа, внимательно рассматривая меня.

– А ты где живешь? Чем ты занимаешься? – спросила я, пытаясь говорить непринуждённо, хотя длительная разлука со старым приятелем отдалила нас друг от друга и я ощущала некоторую неловкость от его присутствия.

– Живу с отцом пока так же в нашей деревне Лебяжье. У меня своя автомастерская в Лебяжьем, которую я открыл пару лет назад. Сначала сам там и механиком, и бухгалтером, и управляющим был, а теперь ребят нанял в помощники, так что под машинами уже не валяюсь. Сейчас планирую ещё один автосервис открыть уже тут, в Бору, одним уже с заказами не справляемся. У меня цены вполне приемлемые, а за качеством выполнения работы я самолично слежу, так что люди доверяют мне, записываются в очередь, она у меня на месяц вперед расписана, из Бора даже приезжают и из Питера по рекомендациям. Ну а ты как?

Я вдруг поняла, что хвастать мне абсолютно нечем. Что я добилась в жизни? С этой моей любовью к Марку я даже не смогла закончит университет и получить образование. Вся моя жизнь сводилась к дому и воспитанию дочери.

– Я домохозяйка, – пролепетала я, отводя взгляд в сторону от смущения, – воспитываю дочь, ей уже три года.

– Уже три? Мне казалось, что только недавно дядя Миша сказал моему отцу, что он скоро станет дедом, – улыбнулся Серёжа. – А где она, кстати?

– Они утром уехали с отцом за ёлкой.

Серёжа был таким открытым, что с каждой его фразой я расслаблялась и неловкость почти совсем исчезла, уступая место ностальгии по давним временам, когда мы с ним могли часами болтать обо всём и ни о чём одновременно.

– А, так вот почему твой отец пропустил традиционную субботнюю рыбалку, – веселился Волков младший. – Как у мужа дела?

Я слегка поперхнулась кофе от неожиданности. Так, пора бы научиться стойко реагировать на подобные вопросы, скоро они перейдут из разряда любопытных в сочувствующие и это надо принять как должное.

– Процветает, – хмуро ответила я, а парень странно взглянул мне в глаза, удивляясь судя по его выражению лица тону моего ответа.

– Вероника, ты очень изменилась, стала какой-то зажатой, скованной, отстраненной. Или тебя что-то тревожит?

Хоть Серёжа и был когда-то моим другом, но это было давно и мне совсем не хотелось изливать сейчас ему душу. Но он смотрел мне в глаза таким добрым, участливым и лучистым взглядом, что я сама не знаю почему вдруг почувствовала к нему былое теплое расположение родственной души и выдала ему всю подноготную.

– Всё нормально, мы разводимся…

Теперь пришла очередь Волкова откашливаться от попавшего не в то горло кофе. Я поспешила постучать ему по спине и ненароком заметила, какая она у него широкая и горячая на ощупь. Я чувствовала жар его тела даже сквозь ткань футболки.

Наконец парень начал дышать и я села на своё место. Он не торопился задавать вопросы, хотя я ощущала, что они так и вертятся на его языке, но желание не совать нос в чужие дела и тактичность не давали им сорваться с его губ. Я не хотела озвучивать причину развода и поторопилась предупредить дальнейшее любопытство Волкова:

– Я не хочу об этом говорить, ладно?

– Как скажешь, Ника.

Серёжа заерзал на стуле, и я поняла, что ему так же неловко, как и мне.

– Ну, а ты не женился? – попыталась я рассеять неловкость.

– Нет, – улыбнулся парень, – я ещё слишком молод для таких серьёзных поступков, к тому же не встретил пока подходящую кандидатуру. Ладно, мне пора, нужно ещё до Лебяжьего доехать, заскочить в мастерскую, проверить, всё ли в порядке, – затараторил Серёжа, поднимаясь из-за стола. – Спасибо за кофе.

– Не за что, – ответила я, глядя на парня снизу вверх и невольно отмечая его высокий рост и крепкое телосложение. Казалось, он на две головы выше меня.

– Заезжайте как-нибудь к нам в деревню с Катей, погуляем по пляжу, покажу ей поселение, маяк посмотрим, – вежливо предложил Серёжа, натягивая куртку в коридоре.

– Обязательно заедем как-нибудь, – пообещала я, зная наперёд, что вряд ли в ближайшее время мне будет дело до развлекательных прогулок.

– Увидимся, – попрощался Волков, а я закрыла за ним дверь.

Странно, но я провела с Серёжей всего несколько минут и всё это время мне было немного спокойней на сердце. Он как будто и впрямь был моей родственной душой. Мне всегда было уютно в его компании до тех пор, пока Власов не пресёк наше с ним общение из-за ревности. Этот деревенский парень был настолько жизнерадостным, жизнелюбивым, энергия так и била из него ключом, что рядом с ним я чувствовала себя счастливее. Он был из разряда тех людей, которые располагают к себе, приносят тепло в общение, делают вещи вокруг ярче, а мир светлее всего лишь одним своим присутствием. И как только Серёжа скрылся за дверью, я вновь почувствовала всю тяжесть своей боли и поспешила забыться, погрузившись в уборку первого этажа.

Глава 7

Прошло уже несколько дней с тех пор, как мы приехали в Бор, а Власов так ещё ни разу и не позвонил, в связи с чем во мне медленно, но настойчиво начала укрепляться вера в то, что Марк с концами исчез из нашей жизни. Этот факт мог бы успокоить меня, если бы не ежедневные вопросы Катюшки «Когда приедет папа?» и мои невнятные ответы на них. Признаться честно, порой обида настолько поглощала меня, запутывая в свои липкие сети, что мне хотелось высказать дочери всё, что я на самом деле думаю о её отце. В такие минуты меня так и подмывало выговориться, рассказать ей, что натворил Марк и как он обидел меня и предал всё святое, что было между нами. Боль и горечь настолько разъедали мою душу, а ненависть к мужу укреплялась в моём разбитом сердце, что мне хотелось, чтобы и Катя тоже ненавидела Власова, чтобы она не спрашивала о нём по несколько раз в день, чтобы забыла о его существовании и осознала всю отвратительность его поступка, чтобы перестала столь беззаветно любить его. Но всякий раз, когда ядовитые слова вот-вот готовы были сорваться с губ, я останавливала себя, прикусывая язык и стараясь удержать в узде свои обиды и эгоистические настроения.

Причиной моей сдержанности был отнюдь не страх за запятнанную репутацию Марка в глазах моей малышки. Плевать я хотела на его отцовский авторитет, который он наращивал все эти годы, строя из себя идеального родителя. Я просто не могла так поступить с дочерью, неправильно настраивать дочь против отца, ведь, по сути, он обидел меня, предал меня, а не её. Пока он ничего отвратительного или непростительного не сделал по отношению к Кате, если не считать пренебрежение её обществом в последние несколько дней. Я понимала как никто другой, насколько это важно, чтобы в жизни ребёнка были оба родителя. Мне самой пришлось взрослеть в неполноценной семье, вдали от родной матери, и отец, стоит отдать ему должное, никогда не высказывался в сторону мамы как-то неприемлемо, грубо или с ненавистью, не смотря на то, что она сама бросила папу и уехала из Бора, сбежала от тоскливой, невзрачной, скучной и серой жизни в другую страну, когда мне было всего двенадцать лет. Мама хотела счастья, она влюбилась в страстного и темпераментного итальянца, туриста, приехавшего посмотреть Санкт-Петербург, и он предложил ей руку и сердце уже на третьем свидании. Отец не дал согласие на вывоз меня из России и мама выбрала нового мужа, вместо меня. Я смогла понять мать только тогда, когда сама влюбилась в Марка, однако была уверена в том, что я бы никогда не бросила бы свою дочь ради мужчины. Но все мы разные, моя мама другая и она выбрала любовь, счастливо живет в Италии и пишет мне письма время от времени и присылает фото и не мне ее судить.

Мои детские обиды утихли, благодаря правильному поведению отца. Ведь стоило ему только захотеть, он мог бы повернуть всё так, чтобы я возненавидела мать и не захотела бы с ней общаться. Но папа поступил мудро, отзываясь о своей бывшей жене только с положительной стороны и не настраивая меня против нее, помогая тем самым детской психике реабилитироваться после разлуки с мамой. Именно поэтому я всё-таки тоже решила проявить мудрость, не рассказывая Кате о подлости Марка, чтобы не травмировать ее еще больше от разлуки с ним.

Честно говоря, я решила оставить это на его совести, пусть он сам отдувается за то, что разрушил нашу жизнь. Пусть он самолично смотрит в глаза нашей дочери и признаётся ей в самом страшном для ребёнка преступлении – разрушении семьи. Мне хотелось, чтобы Власов прочувствовал до глубины души, до кончиков пальцев, до корней волос, что на самом деле он натворил, наблюдая в глазах дочери разочарование, недоверие и горечь потери. Я надеялась, что реакция Кати будет для него своеобразным наказанием, которое он заслужил. Я понимала, что это будет ударом для моей малышки, но изменить уже ничего нельзя, так сложилось, и ей придётся в столь раннем возрасте пережить развод родителей. Я отдавала себе отчёт, что ей будет тяжело и больно, но я не знала, как уберечь её от этого, не скрывая правду. Успокаивал лишь тот факт, что дети во своей натуре и в силу радостного восприятия мира легче переживают подобные трагедии и быстро перестраиваются на новую жизнь. Достаточно было только окружить их двойной заботой и любовью, и их душевные раны быстро затягивались, как произошло когда-то со мной, что, к моему глубокому сожалению, нельзя было сказать о взрослых, сформировавшихся личностях.

До Нового года оставалась всего пара дней, и дом папы нашими с Катюшкой усилиями был готов к его встрече. Он был украшен мишурой, бантами, венками, огромная ель сверкала гирляндами, но оставалось ещё купить подарки, поэтому мы с дочкой с утра выехали в город, чтобы выбрать что-нибудь для неё и для папы. В выборе подарка отцу я не сомневалась, это непременно должно быть что-то для рыбалки, к примеру, новый спиннинг, и магазин моего бывшего одноклассника Дениса Ефремова стал по этой причине первой точкой маршрута нашего путешествия в центр города.

К моему счастью, причина моего приезда в Сосновый Бор ещё не была известна основным массам населения города, и я могла спокойно ходить по его улицам и магазинам, не пряча глаз от стыда и неловкости и не ловя сочувствующие взгляды. Денис когда-то тоже тщетно пытался завоевать моё расположение, но Власов не дал никому даже шанса попытать своё счастье. Теперь он был женат на Маше, моей школьной приятельнице и, как я и предполагала, всё ещё работал в магазине своего отца. Он-то и помог мне определиться с правильным выбором, мило улыбаясь и разъясняя важность длины удилища в зависимости от времени года. Меня рыбалка никогда не привлекала, поэтому я слушала в пол уха, полностью доверившись его опыту.

Когда с подарком для папы было покончено, мы с дочерью отправились в детский магазин. Пока Катя высматривала свою жертву, я незаметно подбросила в корзину секретный «подарок от Деда Мороза», с намерением подложить его под ёлку как и положено в новогоднюю ночь. Катя долго не могла определиться, что ей нравится больше: огромная пушистая лошадь-качалка или говорящая кукла, но в итоге лошадь победила в этом неравном бою предпочтений и уже через пару минут занимала добрую половину заднего сиденья моей машины.

Закупив в ближайшем супермаркете продуктов для приготовления праздничного ужина, рецепты для которого я заранее выписала с кулинарных сайтов, мы отправились в сторону дома отца. Покупки заняли у нас больше времени, чем я планировала, и мы вернулись домой уже в послеобеденное время. Перекусив оставшимся после вчерашнего ужина запечённым картофелем с грибами, я развалилась на диване перед теликом, а Катя оседлала свою новую игрушку и с весёлыми песнями раскачивалась на ней, явно наслаждаясь игрой.

Наверное, я задремала, потому что уже, как мне показалось, через секунду Катя трясла меня за плечо со словами:

– Мама, твой телефон звонит!

Я вскочила от неожиданности и перед глазами поплыли круги от резкого движения и прерванной дрёмы. Громкая трель мобильника доносилась из моей сумки, висевшей в коридоре. Я быстро преодолела расстояние, разделяющее меня и орущее средство общения. Однако, когда я посмотрела на определитель, сердце больно ударилось о грудную клетку и мне тут же захотелось брезгливо отшвырнуть телефон обратно в сумку, словно это была мерзкая жаба. На экране высветилось «Любимый муж». Чёрт, нужно срочно переименовать его в «Ненавистного предателя».

– Да, – ответила я довольно резким тоном.

– Вероника, какого хрена?! – раздался мужской грозный голос с того конца «провода». – Почему я приезжаю домой, чтобы увидеться со своим ребенком, а там пустота и толстый слой пыли? Куда, чёрт бы тебя побрал, ты увезла мою дочь?!

Я задохнулась от возмущения, ощущая растущее с невероятной скоростью раздражение на Марка. Сделав глубокий вдох, чтобы успокоить разбушевавшуюся ярость и не накричать на него в присутствии дочери, я медленно выдохнула, слушая громкое нетерпеливое пыхтение уже почти бывшего мужа.

– Сбавь обороты, Власов, – процедила я сквозь зубы, всё ещё прилагая немалые усилия, чтобы не повысить голос до ультразвука. – Я не буду разговаривать с тобой в подобном тоне!

Я услышала невнятное рычание из трубки и почти увидела, как Марк пытается успокоиться, смирившись со своей беспомощностью в данной ситуации и уступая моему условию.

– Я же попросил тебя не забирать Катюшку, – уже более спокойно, но всё ещё натянуто проговорил Власов, скрипя зубами. – Куда вы уехали?

– Мы в Бору у моего отца, – тихо, но резко ответила я, – и пока не собираемся отсюда уезжать.

Марк снова запыхтел в трубку, пытаясь сдержать возмущение и рвущиеся наружу ругательства.

– Я приеду завтра вечером, я хочу видеть свою дочь, – выдавил он. – Дай ей трубку, пожалуйста.

Я чётко почувствовала, что последнее слово он буквально выжал из себя, но я не стала вредничать или язвить, хотя меня буквально распирало бросить трубку. Вместо этого я нехотя подошла к дочери и протянула ей телефон:

– Это папа.

Счастье, словно весеннее солнце, тут же осветило лицо моего ребёнка, а моё сердце снова сжалось от невыносимой боли.

– Папочка! Когда ты приедешь к нам?! – радостно щебетала дочь в трубку, в то время как я старалась успокоиться и дышать полной грудью, чтобы вместе с выдыхаемым воздухом выдавить из себя душевные страдания.

Она болтала без умолку о том, как соскучилась, о своей новой игрушке и прочей ерунде, которая по её меркам имела важное значение, периодически делая паузы, чтобы выслушать реплики Власова. Спустя десять минут она с огромной неохотой попрощалась с ним, а улыбка всё ещё продолжала лучиться на её детском личике.

– Папа завтра приедет! Он обещал подарить мне на Новый год телефон, чтобы звонить мне сто раз в день! – делилась она своими впечатлениями, а я постаралась выдавить из себя ответную улыбку, не желая своим кислым выражением лица омрачать радость своего ребенка.

Остаток дня я пыталась собраться с мыслями, но это у меня плохо получалось. Тот факт, что завтра я снова увижу Марка, действовал мне на нервы. Этот день я планировала спокойно провести на кухне, готовя праздничный ужин и накрывая новогодний стол, но теперь я сильно сомневалась, что из этой затеи выйдет что-то приличное.

Ближе к вечеру раздался ещё один звонок, но уже со стационарного телефона. Я заколебалась, стоит ли брать трубку, но потом подумала, что возможно это звонит задерживающийся в отделении папа и скрепя сердце, ответила на звонок.

– Слушаю, – проговорила я.

– Вероника, привет, это я, – послышался знакомый голос Серёжи.

– Привет, – ответила я на автомате, ощущая некоторое облегчение.

– Слушай, я тут подумал, – неуверенно продолжал парень, слегка запинаясь, будто бы нервничая, – завтра канун нового года, может я заеду в гости, заодно и познакомлюсь с Катей?

Я слегка растерялась и так и застыла с открытым ртом, переваривая предложение Сергея, но потом быстро сообразила, что моё молчание не входит ни в какие рамки вежливого обращения с приятелями, и попыталась реабилитироваться, ответив бодрым голосом, вложив в него всю беспечность и энтузиазм, на которые только была способна в этот момент:

– Конечно, заезжай, всегда рада тебя видеть!

– Отлично, – расслабился парень, – тогда до завтра. Я заеду после обеда.

– Хорошо, – пролепетала я и опустила трубку на базу.

Какое-то время я соображала, для чего Волкову понадобилось знакомиться с моей дочерью, но вскоре бросила эту затею. В конце концов, он мой приятель и друг семьи, почему бы ему не узнать поближе Катю, тем более мы тут останемся надолго и новые знакомства не помешают ни мне, ни моей малышке. Однако спустя несколько минут я почувствовала легкий спазм желудка от осознания того, что завтрашний день сулит мне сразу несколькими визитами, один из которых не совсем приятный и совсем нежеланный для меня. А если они по несчастливой случайности совпадут по времени, то имелась вполне реальная вероятность зарождения конфликта.

Я настолько устала за день и вымоталась эмоционально, что у меня больше не было сил думать об этом. Приняв мудрое решение одной из моих любимых героинь «Подумать об этом завтра», я постаралась освободить свою голову от навязчивых мыслей.

Уложив Катюшку спать, я приняла ванну, пытаясь расслабить хотя бы тело, раз уж с мозгами и нервами это у меня не выходило. Горячая вода сделала своё благое дело и спустя уже пятнадцать минут я рухнула на кровать, вымотанная физически и эмоционально, и почти сразу же погрузилась в беспокойный сон.

Утром меня разбудил ураган по имени Екатерина Власова, который шумно ворвался в бывшую комнату папы с радостными криками:

– Мама, вставай, скоро папа приедет!

Чёрт! Все вчерашние тревоги и мрачные мысли разом оккупировали мою голову, не успела я даже разлепить всё ещё тяжелые веки. Выход из состояния нервозности и тревожного ожидания мне виделся один – загрузить руки работой до такой степени, чтобы ни одна ненужная мысль не смела вклиниться в мою несчастную голову. Покончив с утренними водными процедурами, я не преминула последовать своему решению. Спустившись вниз, покормив дочь завтраком и нацепив поверх футболки и джинсов кухонный фартук, я приступила к воплощению в жизнь всех тех сложнейших рецептов, которые подготовила заранее.

Простые механические действия помогли мне выйти из нервного ступора, и я, воодушевлённая таким результатом, окунулась с головой в свои кулинарные приготовления. Дочь периодически отрывалась от игры или просмотра мультиков, чтобы «помочь» мне на кухне. За монотонной работой по резке, варке, жарке, фаршированию гуся и выпеканию я не заметила, как пролетело полдня. От осознания приближения часа "ИКС" тревога вновь заполнила мой разум и я начала сильно нервничать и чуть не подпрыгнула на месте, когда раздался настойчивый дверной звонок.

Пока я вытирала трясущиеся руки о бумажное полотенце и снимала непослушный фартук, Катя бросилась открывать дверь с криками «Папа!». Я на негнущихся ногах всё ещё шла по коридору, в то время, как дочь уже нетерпеливо подпрыгивала возле двери, пытаясь дотянуться до ручки. Я быстро преодолела дистанцию до двери, хотя мне показалось, что прошла целая вечность, для меня в эту минуту всё происходило как в замедленном режиме из-за долгого тревожного ожидания. Тем сильнее было моё облегчение, когда, распахнув дверь, я увидела стоящего за ней Сергея Волкова.