Спящие Боги. Роман

Наконец в кафе, запыхавшись, влетела Маша. Не отрываясь от трубки мобильного, она чмокнула Мартина в щеку и плюхнулась в кресло.

– Извини, – сказала она, закончив телефонный разговор. – Что у тебя стряслось? По телефону я ничего не поняла.

Не листая меню, она заказала у официанта кофе.

Мартин подумал, что объяснить ей все будет непросто. Но все же решил не мудрить и рассказать все как есть.

– Не подумай, что я схожу с ума, но… – он сделал глубокий вдох, – я вдруг понял, что могу делать невероятные вещи. Что у меня есть скрытые способности…

– …зарабатывать миллионы? – оживилась она.

– Маша…

– Тогда что?

– Ну, например, каким-то образом я могу проникать в головы других людей.

– Господи, и зачем я только спросила? – Маша разочарованно откинулась в кресле.

Он приблизился к ней.

– Послушай меня, я знаю тебя тысячу лет. Я никогда не обманывал тебя и не разыгрывал. Со мной действительно что-то происходит, – он непроизвольно понизил голос. – Все началось сегодня утром, и продолжается до сих пор. Я понятия не имею, что может произойти дальше, так как не могу это контролировать.

Маша загадочно улыбалась, кивая головой.

– Я знаю, ты не веришь мне. Будь я на твоем месте – сам бы себе не поверил. Но это правда! Ведь есть же на свете люди, которые могут делать подобные вещи.

– Мартин, к чему ты клонишь? Скажи прямо, у тебя какая-то нестандартная просьба?

– Ты первая, кому я об этом говорю. Я просто хочу, чтобы ты мне поверила.

– И что? Что значит «ты умеешь проникать в чужие головы»?

– То и значит. Это называется телепатией, ведь так? И это еще не все.

– И… и о чем я сейчас думаю?

Он усмехнулся.

– Ни о чем. Именно в данный момент у тебя нет ни одной мысли.

– Слушай, что за ерунду ты несешь? – эта игра уже начинала ее нервировать.

Принесли кофе. Она стала помешивать его ложечкой, думая о том, что Мартин над ней издевается и за этим сейчас что-то последует. И ей совершенно не хотелось попадаться на крючок.

Обо всем этом можно было догадаться, поэтому Мартин решил, что, озвучь он сейчас ее мысли, все равно будет неубедительно. Он решил поступить иначе.

– Смотри, видишь за тем столиком мужчину в синем костюме в тонкую белую полоску? Он здесь на бизнес-ланче.

Маша обернулась и посмотрела на мужчину в полосатом костюме. Его ноги были вытянуты и скрещены – щиколотка на щиколотку, руки сплетены на груди.

– Так вот, – продолжил Мартин, – через секунду официант споткнется о его неудачно выставленные в проход ноги и опрокинет виноградный сок на девушку, которая войдет в кафе. И первое, что она скажет: «Я так и знала».

– Мартин, да ты сказочник! И знаешь, что-то есть в твоей сегодняшней манере говорить, что-то зловеще притягательное, прямо-таки…

«Я так и знала!» – раздался отчаянный женский возглас.

Маша резко обернулась. Официант только что пролил сок на светлое платье девушки, вошедшей в кафе. Мужчина в полосатом костюме и официант крутились вокруг пострадавшей, пытаясь салфетками очистить ее вконец испорченное платье.

– Что все это значит? – Маша устремила взгляд на Мартина. – Вы что, все вместе разыгрываете меня?

– Нет, я же говорил. Я каким-то образом могу это делать. Все это возникает в моей голове само собой, я даже не прилагаю никаких усилий.

– Подожди, – Маша наморщила лоб. – Но если ты меня сейчас не разыгрываешь и все это правда, тогда то, что ты сделал, – это никакая не телепатия. Ты знал, что произойдет через секунду!

– Для меня это одно и то же. Либо в моей голове возникают мысли людей, либо события, которые произойдут с ними. Источник один. Я просто откуда-то это знаю, и все. Могу рассказать и про тебя.

– Нет, не смей! – воскликнула она.

– Хорошо, как хочешь.

– Мартин, подожди, я ничего не понимаю.

– Послушай, я вызвал тебя сюда потому, что мне нужно с кем-то поговорить. У меня голова идет кругом.

– Но как… как это у тебя получается?

– Я не знаю. Информация просто приходит. Я не только слышу мысли людей, но при некотором усилии могу видеть, что произойдет с человеком завтра, через год, через двадцать лет. Могу даже сказать, от чего он умрет. Выходит, что все сведения о жизни, включая будущее, находятся при нем же. Информация записана, как на невидимой грампластинке, а я, как игла, прикасаюсь к ее поверхности и просто считываю слой за слоем, дорожку за дорожкой.

Он ненадолго замолчал, а потом продолжил:

– Есть такие люди, которые умеют мгновенно считать в уме. Извлекать корень в шестой или седьмой степени из восьмизначных чисел. Когда их спрашивают, как им это удается, они всегда отвечают одинаково – несколько мгновений в голове идет чехарда и мелькание цифр, а затем ответ появляется в готовом виде. То же происходит и со мной.

Маша снова откинулась на спинку стула. В горле у нее сжался комок.

– Мартин, я, конечно же, слышала про всяких там шаманов и людей-феноменов из далеких африканских племен, но откуда все это у тебя?

– Ответ на этот вопрос я и пытаюсь найти.

– Ты хочешь сказать, что внезапно открыл в себе такие способности? Проснулся утром и стал провидцем?

– В любом случае мне от этого не легче. Еще вчера я знал, что делать и как жить, а сегодня все перевернулось с ног на голову.

Маша внимательно посмотрела ему в глаза. В его спокойные, синие глаза, которые она всегда так любила и которые сегодня были на удивление ясно-голубыми.

– Расскажи мне, с чего все началось, – попросила она.

Мартин стал в подробностях рассказывать ей события того утра. Маша слушала, не перебивая и не отрывая взгляда, и по ходу повествования ее все больше охватывало смятение.

Каждый из нас тщательно выстраивал свою систему миропонимания, полагая, что только он является хозяином своих мыслей, эмоций и поступков. К определенному возрасту каждый находил свою точку опоры, будь то религия или наука, на которой худо-бедно и строилось его модель мира и понимание предназначения собственной жизни.

Но вот неожиданно появлялся некто, кто мимоходом говорил, что все уже давно где-то записано, каждый шаг запрограммирован, каждая эмоция просчитана, а ты лишь самодвижущийся автомат, воспринимающий указания извне. И каждый твой «новый» день давно закодирован на определенном носителе, который легко можно вставить в проигрыватель и просмотреть.

И вроде бы каждый из нас краем уха слышал о чем-то подобном, и даже возможно что-то читал на эту тему. Но казалось, все это происходит где-то далеко, с тем, кого мы не знаем, с кем-то сошедшим со страниц фантастического романа, но уж точно это никогда не произойдет с тобой лично. И когда вдруг один из самых близких тебе людей, с кем ты общаешься не один десяток лет, приходит и говорит, что он обрел способность считывать информацию со священной летописи человечества, первое, что ты испытываешь, – это страх. Страх перед тем, чего не понимаешь, не можешь объяснить, но где-то в глубине признаешь и испытываешь перед этим необъяснимый трепет, потому что самые сокровенные тайны жизни так до сих пор никем и не разгаданы.

Твоя незыблемая точка опоры начинает шататься и раскачиваться. Невидимый крючок, за который ты цепляешься и на который нанизаны все твои убеждения, срывается – и ты несешься куда-то в неизвестность. А ум начинает упираться, брыкаться и не принимать то, что выходит за пределы обыденного опыта.

Всю эту пугающую гамму чувств и испытывала сейчас Мария. И она не была до конца уверена, что хочет знать о том, что лежит там, за гранью.

«Но Мартин? Что произошло с ним? – недоумевала она. – С моим Мартином, которого я знаю с малых лет и за которым всегда втайне приглядывала и оберегала его от неверных поступков? Откуда у него такие способности?»

Полуденное солнце ласково припекало плечи. Тенор все еще надрывался со своими распевками, правда, теперь взял октаву повыше и, вместо просто «а» и «о», пел уже почти слогами «ми-мэ-ма-мо-му». А контрабас продолжал что-то бубнить низкими отрывистыми басами.

Нереальность происходящего повергла Машу в заторможенное состояние, и, пытаясь отыскать хоть какое-то логическое объяснение поведению Мартина, она смотрела на памятник Чайковскому, впрочем, не видя его, а скорее глядя сквозь.

Мартин снова отметил, что у нее нет ни единой мысли. Зато ее энергетическое поле выдавало неописуемое буйство красок, будто там шла битва, в которой каждый цвет пытался занять доминирующее положение.

«Значит, когда «думает» подсознание, ум молчит, – размышлял Мартин. – Цвета выдают общее эмоциональное состояние человека, это понятно, но сама мысль, вероятно, имеет какую-то другую природу. Ведь как, черт возьми, они попадают ко мне в голову? Может ли мышление сопровождаться выбросом определенной энергии, информационной матрицы, которую я и могу считывать? Или оно подобно электромагнитной волне, настроившись на которую, я могу принимать сигнал без искажений и помех? Но тогда все равно получается, что у мысли есть носитель, пускай и гораздо более тонкий, чем может различить человеческий глаз.

Но кто сказал, что человеческий глаз так уж совершенен? Ведь даже некоторые животные обладают куда более зорким и чувствительным зрением. Мы же видим лишь в узком диапазоне между ультрафиолетовыми и инфракрасными лучами. И слишком часто, по ошибке или неведению, принимаем границу нашего поля зрения за границу мироздания.

То же самое касается и слуха. Мы слышим вибрации в пределах от 16 до 30 000 колебаний в секунду, а за этими рамками для нас наступает полнейшая тишина, даже если звук по силе превосходит звучание миллионов оркестров.

Восприятие времени вообще условно. Нижняя граница работы сознания – одна двадцатая секунды. Все события, происходящие быстрее этого порога, сознанием уже не улавливаются. И если какая-то форма жизни существует на более быстрой частоте, то человек ее просто не видит, хотя в стрессовых ситуациях иногда что-то и проскальзывает в поле его видимости.

Все это говорит только об одном – человек воспринимает мир, в котором живет, лишь в строго отведенных ему границах, на которые он запрограммирован эволюцией.

Так почему же, учитывая ограниченность наших чувств, пространство вокруг не может делиться на ступени или уровни, по которым, подобно автомобилям, несущимся по городским магистралям, могли бы мчаться наши мысли? И если современная наука пока молчит, это вовсе не значит, что такого не может быть.

Да, нас всех учили, что материя состоит из атомов, в ядре которых располагаются протоны и нейтроны, внутри них – кварки, и так до тех пор, пока не найдется та самая универсальная единица, фундаментальная первооснова всего. Но может ли эта последняя единица быть настолько тонкой и разреженной, что плавно начинает переходить в энергию? Энергия же, в свою очередь, так же плавно перетекает в информацию, ум, мысленную вибрацию. А раз все состоит из единой среды, значит, мысль и материя напрямую связаны друг с другом на некоем скрытом нефизическом плане, к которому меня каким-то образом подключили! Ведь должно же быть какое-то объяснение моим способностям?»

Различные концепции, словно на заседании многопартийного парламента, роились у Мартина в голове. Мозг один за другим выдавал варианты объяснений его психической силе, но ни один не казался ему достаточно убедительным.

Ко всему прочему, его тревожило собственное будущее. Несмотря на то, что он мог считывать сведения о других людях и видеть, как сложится их жизнь, он не видел в будущем себя. Его собственная судьба будто ускользала от него. Или же ее не было вовсе.

Это виделось ему чуть ли не системным сбоем, досадным недоразумением в общем слаженном устройстве жизни. Когда у всех была четко прописанная программа, а у тебя ее не было, начинало казаться, что твое положение менее завидно.

***

Из задумчивой отрешенности обоих вывел учтивый голос официанта:

– Закажете что-нибудь еще?

– Нет, спасибо, – ответил Мартин и с удовлетворением заметил, что к Маше стали возвращаться мысли.

Маша испуганно смотрела на него. Он чувствовал, как раскалывается ее голова.

– Послушай, Мартин, мне кажется, я знаю, кто может тебе помочь. Есть один доктор, он…

– Маша, я не схожу с ума, – c досадой прервал Мартин. – Я осознаю все предельно четко!

– Подожди, подожди. Он не простой врач, и возможно знает про то, что происходит сейчас с тобой. Долгие годы он учился в Тибете у монахов, потом работал в Институте мозга в Питере, а сейчас заведует отделением неврологии и иногда лечит акупунктурой. Я хожу к нему на сеансы. И знаешь, иногда он делает такие вещи, которые раньше казались мне невозможными.

– Например?

– Ставит на ноги безнадежных больных, от которых отказались другие врачи. И он все время твердит про наши скрытые ресурсы, энергию и возможности мозга. Раньше мне казалось это очень странным. А теперь я даже не знаю.

– А что ты сама у него делала?

– Восстанавливала нервы из-за бесконечных стрессов на работе. Он говорил, что наш организм, как пианино, нужно периодически настраивать. Да и попала я к нему абсолютно случайно – он ведет прием в моей районной поликлинике, причем принимает всех и абсолютно бесплатно. Если повезет, застанем его там и сейчас, может, он как-то объяснит твое состояние. Поедем?

Мартин с неохотой кивнул – больше для того, чтобы не обидеть Машу.

Глава 5

Здание городской поликлиники пряталось от шума дорожных магистралей за фасадами домов и утопало в зелени деревьев. Перед входом – небольшой двор с детскими качелями и горками, на первом этаже – гардероб, очередь за карточками в регистратуру, снующие медсестры в белых халатах, – словом, все как обычно.

Поднявшись по лестнице на третий этаж, Мартин и Маша оказались посреди широкого коридора. С одной стороны – двери врачебных кабинетов, с другой на скамейках ожидали приема пациенты. Маша схватила Мартина за рукав и повела в сторону, где коридор перегораживала двустворчатая дверь с вывеской «Неврологическое отделение». Свет в этой части помещения почему-то не горел. Казалось, это крыло заброшено или здесь ведутся ремонтные работы.

Открыв дверь, они зашли внутрь. Света по-прежнему не было. Пройдя чуть ли не на ощупь метров двадцать, они оказались в небольшом холле, которым и заканчивался коридор. Окно в холле было настежь распахнуто – выглянув в него, Мартин увидел, что погода начала портиться: поднялся холодный ветер, небо затуманилось, вот-вот мог пойти дождь.

По обеим сторонам холла располагались двери кабинетов, без единой полоски света под ними. И только одна дверь была приоткрыта. Щурясь в полутьме, Мартин смог различить на ней табличку: «Дневной стационар».

Маша приложила указательный палец к губам, давая понять, что здесь не принято громко разговаривать. Они сели на диван и стали ждать.

Мартин не понимал логику ее действий. Они сидели во мраке поликлиники, вокруг – никого, он даже не слышал ни единой мысли. Пошел дождь, и порывы ветра стали свободно гулять по коридору. Оконная рама неприятно заскрипела. Запахло влажной листвой и озоном.

Но Маша всем своим видом давала понять, что надо ждать. Мартин скрестил руки на груди и вжался в диван, пытаясь хоть частично укрыться от сквозняка.

Так прошло несколько минут. И тут из-за приоткрытой двери они услышали едва различимую, но приятную мелодию. Она напоминала легкие скользящие переливы китайской лютни. Стремительно пролившийся осенний дождь тем временем постепенно утихал.

Из-за двери донеслись какие-то шорохи и приглушенный мужской разговор. Внезапно раздался визгливый скрежет складывающейся как гармошка пластиковой двери и послышались шаги – кто-то быстро уходил из дневного стационара.

Через секунду Мартина обдало ветерком и ему показалось, что мимо него пронеслась большая черная птица, взмахнув у самого его лица крыльями. Доктор, погруженный в свои мысли, быстро пересек холл и скрылся в кабинете напротив. Маша не успела проронить и слова, лишь чуть привстала на диване.

Спустя минуту дверь кабинета распахнулась, и со странным бормотанием «чжунь-фу, воздух, половина третьего, закончить в юй-цзи» доктор вновь пересек холл и скрылся в дневном стационаре.

Далее Мартин и Маша невольно стали свидетелями тихого диалога врача с пациентом.

– Захар Борисович, – молвил чуть хрипловатый голос пожилого мужчины, – вот вы мне скажите, у меня ж бронхит, как мне…

– Тише-тише, лежите и не сбивайте меня с ритма, – раздался голос в ответ. – Чжунь-фу, правое межреберье, юнь-мень, ключица. Все! Так, так, сейчас будет немножко больно, глубокий вдох…

– Ай!

– Так, и руку правую дайте мне. Фаланга большого пальца. P11, шо-шан. Ага, вот она. Эта точка мобилизует все ваши силы именно в данный момент. Сейчас ее время. Еще раз глубокий вдох!

– О!

– Все, все. Минут 15—20 полежите так, хорошо? У вас, голубчик, стихия металл превалирует, отсюда и хронический бронхит.

– Ясно, – выдавил из себя больной. – И еще что-то печень вчера разболелась, тянет в правом боку сильно.

– Ну, надо понаблюдать пока, – ответил доктор. – А вообще, усвойте себе простую истину: все ваше тело состоит из клеток. Одни клетки всасывают питательные вещества, другие – их разносят, третьи – передают нервные импульсы. Как вы думаете, откуда каждая клетка знает, что ей делать? Она разумна, потому как наделена элементарным сознанием. Ваш центральный разум тысячекратно превосходит ее сознание, поэтому вы можете управлять ею. Тело должно находиться под постоянным контролем вашего ума. Клетки печени, кстати, самые ленивые. Их дело – фильтровать кровь и выделять желчь. Прикажите им делать свою работу правильно.

Снова послышался звук раздвижной пластиковой двери. Доктор направлялся к выходу.

Выйдя в холл, на этот раз он все же заметил посетителей и резко остановился.

– Захар Борисович, – подскочила к нему Маша, – вы помните меня? – Она старалась говорить как можно тише. – Это я, Мария, я приходила к вам весной. Помните?

Но Захар Борисович неотрывно смотрел на Мартина. Казалось, он был потрясен или почти напуган – вид Мартина явно производил на него сильнейшее эмоциональное впечатление.

Немая пауза затягивалась. Мартин почувствовал себя неловко, поэтому встал и поздоровался.

– Это Мартин, мой друг, – шепотом сказала Маша. – Мы здесь, так как именно ему нужна ваша помощь.

Захар Борисович встрепенулся.

– Мария, да что же вы сидите здесь без света? Да как же это… Солнце весь день заливало, я даже свет приглушил, а сейчас, поглядите, какая темень. Это ж надо, как все заволокло!

Он явно разволновался. Нащупав на стене выключатель, зажег свет. Быстро подошел к окну и закрыл его.

– Идемте, идемте, – мягко скомандовал он. – Ко мне в кабинет. Прошу! Там гораздо уютнее. Чаю будете? – бросил он им с порога. – Только предупреждаю, я зеленый не пью, у меня только черный.

Мартин и Маша проследовали за ним. Сумрачная обстановка холла сменилась светлым и уютным кабинетом: большое окно почти во всю стену, письменный стол, за ним шкаф, набитый медицинскими книгами и справочниками. С правой стороны – низкий столик и диван из коричневой кожи, на который они и присели.

Теперь при свете Мартин смог наконец рассмотреть доктора. Лет пятидесяти, невысокого роста, с небольшой, чуть тронутой сединой бородкой и такого же цвета короткими густыми волосами, он больше походил на пасторального живописца, чем на врача районной поликлиники. Тем не менее вид его вызывал доверие.

На стене кабинета висел большой демонстрационный плакат с изображением то ли китайского воина, задрапированного в тогу и с секирой в руке, то ли мудреца, так как другой рукой он опирался на посох с головой дракона. Все его тело испещряли черные точки, рядом с которыми стояли китайские иероглифы.

Далее взгляд Мартина привлекли странные предметы, лежащие на отдельной полке в шкафу. Назначение и функции большинства из них понимал, вероятно, лишь сам доктор. Там лежали упаковки серебристых игл, непонятные пружинные устройства, эбонитовые круглые шары, игольчатый молоток, каучуковые модели человеческого уха и кисти руки, утыканные точками и надписями, а также зеленоватые полынные сигары. Рядом с ними стояли необычной формы часы. На аспидной, отполированной до блеска подставке возвышалось три круглых циферблата: два внизу и один наверху, все они показывали одинаковое время, отчего создавался интересный оптический эффект – в глазах троилось. Венчала всю эту экзотическую коллекцию разборная модель человеческого мозга на пластиковой подставке.

Возясь с чаем, доктор то и дело изучающе поглядывал на Мартина. Казалось, он что-то проверяет, и его предположения явно не оправдывались.

Мартин не удержался. Он сделал то, что по своей сути было ему гнусно и омерзительно, но любопытство одержало верх – он сконцентрировался и настроился на мысли доктора.

Результат его огорошил:

– Вы видите то же, что и я? – воскликнул Мартин.

– Почему вы так считаете? – аккуратно спросил доктор.

– Потому что вы думаете об этом.

Захар Борисович остановился. В тишине закончил размешивать сахар. Затем подошел к журнальному столику, поставил на него чашки и, откинув полы халата, опустился в кресло.

– Немудрено, – сказал он. – Вы должны еще не то уметь.

– Что вы хотите этим сказать?

Доктор прищурился и наклонил голову.

– А вы что, голубчик, сами ничего не понимаете?

– Нет, – ответил Мартин. – Это началось только сегодня.

Повисла тишина. Пару секунд доктор напряженно вглядывался в невидимую точку на полу. Затем вскочил, подошел к шкафу и достал с верхней полки обветшалую от времени книгу. Долго и молча читал какой-то абзац, потом закрыл и сел обратно в кресло.

Дождь снова усилился. На этот раз в небе загромыхало. Ветер за окном с силой трепал деревья, их ветки скрежетали по стеклу.

– Послушайте, Мартин, – наконец проговорил доктор. – Я могу сказать лишь то, что знаю сам. Но если вы и вправду ничего не понимаете, то будете шокированы. Далеко не каждый готов об этом услышать и тем более понять, осознать.

Он критически посмотрел на Машу.

– Обо мне не волнуйтесь, – торопливо произнесла она, пытаясь скрыть растерянность. – Мартин – мой близкий друг, почти брат! Я же журналист, поэтому готова ко всему: секретные эксперименты, инопланетные вторжения, неизученные заболевания мозга.

– Да нет, – доктор махнул рукой, – это не заболевание. У него дар, который на земле есть лишь у немногих. Вопрос в том, почему он сам ничего не понимает.

– Но ведь и вы тоже видите, – вступился Мартин.

– По всей вероятности, – доктор понизил голос, – и у вас и у меня имеется одна из редких способностей – психическое видение. Да, я вижу особое поле, которое окружает человека. Но у каждого есть несколько тонких полей: энергетическое, ментальное, каузальное, и я могу видеть лишь одно – биополе нашего физического тела, в котором видны заболевания еще до того, как они проявятся наяву. Я долго жил у тибетских лам, кропотливо и тщательно изучая все тайны их древней медицины. Семь лет я добивался обретения именно психического зрения, так как я врач и хотел научиться правильно диагностировать болезни.

Доктор говорил быстро и немного нервно.

– Теперь я точно знаю, что при определенной концентрации сознания научиться «видеть» может абсолютно каждый. Здесь нет ничего таинственного, эта способность находится в пределах человеческих возможностей. Вопрос в том, что я никогда прежде не встречал такого излучения, как у вас, Мартин. Судя по нему, ваша психическая сила огромна! Вы сейчас просто не осознаете весь тот потенциал, которым обладаете.

– Такие способности заложены в каждом? – переспросила Маша.

– Да, они скрыты глубоко внутри, и раскрыть их может только сам человек. Чем, вы думаете, занимаются монахи в монастырях или отшельники в горах? Они скажут вам, что молятся богу, и будут отчасти правы. Но на самом деле путем особых практик они достигают такой высокой степени, если хотите, духовности, что в итоге способны повелевать стихиями природы. Вспомните, святые всех религий сначала уединялись и предавались аскезе, а затем выходили в народ и творили чудеса! А чудеса – это не что иное, как сверхспособности, прикрытые духом Господним.

– Но Мартин не уединялся ни в какие пустыни, – вновь вмешалась Маша. – Его способности стали проявляться только сегодня, причем спонтанно.

– Это то и странно. Возможно, тайна кроется в глубинах его мозга. Наше сознание так устроено, что в нем заложено гораздо больше, чем мы предполагаем.

Он озадаченно покрутил головой.

– И все же ваш случай весьма и весьма неоднозначен. Люди годами, десятилетиями, а порой и целыми жизнями накапливают такой потенциал. Вам же все открылось внезапно!

Мартин отрешенно откинулся на спинку дивана.

– Я наблюдаю за вами все это время, – продолжил доктор, переведя дыхание, – и цвет вашего излучения еще ни разу не поменялся. Обычно любой мыслительный процесс или эмоции сразу отражаются в его переливах еще до того, как мысли высказаны вслух. Но ваше свечение остается ровным и чистым, словно вы ничего не чувствуете, ничего не ощущаете и ни о чем не думаете.