Хранители. Книга первая: Зона

– И все это – про Роднина?

– Все поражались его хладнокровию, – кивнул Сорин. – Ему многие ребята жизнью обязаны.

– Дима, – вдруг спросила я, – а Роднин хороший нейрохирург?

– Международное светило.

– Что же он на блокпосте делал? Перевязывал раны?

– И это тоже. Однажды, рассказывали, даже операцию провел в полевых условиях.

– Но чем он там постоянно занимался?

– С ребятами общался, при допросах боевиков присутствовал, поскольку арабский знает, оборону держал вместе со всеми.

– А не кажется ли тебе это странным? Насколько я понимаю, нейрохирургия – это высший пилотаж, и держать классного специалиста в качестве переводчика и санитара – полнейший бред! По-моему, даже в полевом госпитале ему делать нечего: там просто не может быть нормального оборудования для операций его профиля.

– Я не задумывался над этим, – признался Димка. – И действительно: всех тяжелораненых в тыл отправляли на вертолетах!

Вид у него был озадаченный.

– Ладно, отыщем истину, – успокоила я Сорина. – Ты мне лучше скажи: Фомин со своей Надеждой в официальном браке состоит?

– Конечно! – удивился Димка. – Более того, у него имидж верного, любящего мужа.

– Так зачем он Алене голову морочит? Ведь она не верит, что у него штамп в паспорте уже есть!

– Думаешь, только Алене? – усмехнулся Димка. – Помнишь, осенью избитый ходил, лицо – сплошное сине-багровое месиво? И вся пресса, в том числе, зарубежная причитала, что это работа спецслужб, о которых он снял разоблачительный фильм?

Я кивнула:

– Только, по-моему, ничего разоблачительного в нем не было, там лишь эффектно подавались банальные истины о ЧК и НКВД.

– Вот именно, – подтвердил Димка, – хотя Европа скушала. Но самое забавное, что били Фомина не спецслужбы, а муж и брат любовницы, заставшие их в постели! А умные люди посоветовали ему повернуть этот факт себе на пользу.

– Вдвойне свинья! – с негодованием заявила я и рассмеялась, представив, как голого трусливого Фомина гоняют по спальне двое разъяренных мужиков. – Кстати, он знает, что ты об этом тоже знаешь?

Сорин кивнул, а это значило, что Фомин ему будет мстить. Если же Димка откажется его пропиарить в картине, то месть удвоится и во что выльется, неизвестно.

Подошел Олег с дымящимися шашлыками. Я смутилась и очень разозлилась на себя за это. Отказалась от дополнительной порции, поднялась, сообщила, что хочу спать, и стала откланиваться. Алена обрадовалась, поскольку оставалась вне конкуренции, Игорь тоже почему-то вздохнул с облегчением.

– Погодите, – попросил Роднин, – еще рано, успеете выспаться!

– Единственное, что меня могло бы удержать, – это бокал холодного брюта, – зачем-то брякнула я и с достоинством удалилась.

На крыльце не выдержала и оглянулась. Олег и Сорин смотрели мне вслед и о чем-то тихо беседовали.

В номере я приняла душ, надела симпатичный льняной балахон под названием туника и нанесла на лицо маску из листьев украденной на пикнике петрушки.

Стемнело. Я включила телевизор и улеглась в постель. Спустя какое-то время в коридоре раздались мужские шаги и затихли возле самой двери. Я решила, что это Сорин, и приготовилась встать, чтобы отпереть. Но стука не последовало. Заскрипели половицы и шаги стали удаляться. Минут через пять снова послышались. Мужчина постоял под дверью и медленно пошел в другую сторону. Из коридора потянуло сладковатым табачным дымом.

Сгорая от любопытства, я поднялась, отперла дверь и выглянула: напротив распахнутого окна спиной ко мне стоял Роднин и курил.

– Вы что-то хотели? – окликнула я его.

Олег резко обернулся, щелчком отбросил сигарету и быстро подошел:

– Я хотел пригласить вас на бокал брюта.

– Что-о? – изумилась я. – Откуда он у вас?

– Это не важно, – сказал Роднин. Синие глаза его ярко блестели и в упор смотрели на меня.

– Но я не при параде и собиралась ложиться…

– Так никого, кроме нас, не будет, а я вас без макияжа уже увидел, – успокоил он, достал ключ из скважины, запер дверь снаружи и потащил меня за руку на третий этаж.

– Вот только давайте это уберем, – Олег извлек из кармана платок и вытер остатки петрушки на моем лице. Я смутилась.

На столе действительно стояло шампанское, два бокала, тарелка с конфетами и фруктами. «Слава Богу, свечей нет, – подумала я, а то намек был бы очевиден».

Олег повернул ключ в двери и откупорил бутылку. Через пять минут я уже чувствовала себя совершенно свободно. Роднин был превосходным рассказчиком, побывал в экзотических местах, помнил много смешных историй, и я слушала их, раскрыв рот. Он знал Конфуция, индийских мудрецов, и говорил об их учениях доступно и увлекательно.

Я спохватилась, когда пробил час ночи, поблагодарила за вечер и стала прощаться. Олег пошел провожать. А когда я дотронулась до ключа в скважине, положил руку мне на плечо и тихо попросил:

– Останься!

Голос у него дрогнул, и я задохнулась, ощутив мятный холодок в груди. И с ужасом поняла, что ожидала этого слова с самой первой встречи! Заглянула ему в глаза, – и осталась.

II

Спала я крепко. Проснулась внезапно и не сразу поняла, где нахожусь. С улицы доносился шорох дождя, в комнате было сумрачно и прохладно, пахло табачным дымом.

Я повела глазами: напротив распахнутого окна темнел силуэт высокого мужчины в джинсах. Он смотрел куда-то поверх деревьев и курил. И я сразу все вспомнила.

– Тебя дым разбудил? – не поворачивая головы, спросил Олег.

– Просто вставать пора, – пробормотала я.

В голосе Роднина сквозил холодок, и меня это обескуражило.

– И куда же ты собралась? – поинтересовался он.

– У меня съемки…

– Какие съемки, когда дождь на дворе? – удивился Олег. – Даже я, непрофессионал, понимаю, что при такой погоде снимать нельзя.

– Ну, почему же нельзя? – вяло парировала я. – Можно дождь запечатлеть, можно в помещении поработать…

– Так позвони ребятам, пусть пару планов снимут! А что тебе одной в номере делать? Или боишься жениха потерять? – холодно усмехнулся Олег. – Так от меня он ничего не узнает!

Это было оскорбительно, но я сдержалась и спокойно парировала:

– Вообще-то, я тебя не хочу подставлять, чтобы твое семейное благополучие не разрушилось.

На лице Роднина отразилось недоумение:

– О чем ты?

– О твоей французской жене.

– А! – протянул он. – Я не женат. Просто женщина попала в сложное положение, а я ей помог. Видно, какие-то слухи и поползли.

Я не поверила своим ушам!

– Но когда мы сплетничали возле мангала, Фомин сказал, что она развелась?

– Это ее дело, я тут не причем. Видно, мужа разлюбила, поэтому и развелась. Хотя, если честно, еще вчера я готов был на ней жениться.

– А сегодня?

– А сегодня нет.

– Из-за меня? – робко спросила я.

– Не увлекайся, – одернул Роднин. – Не из-за тебя, и не ради тебя, а благодаря тебе. Просто понял вдруг, что свобода – не меньшая ценность, чем жизнь, и не стоит ею разбрасываться.

И, помолчав, процедил сквозь зубы:

– А твое сердце, насколько я понял, занято?

Если бы речь шла о другом мужчине, я бы не потерпела такого тона. Но в словах Роднина сквозила горечь, и это было странно.

В дверь громко постучали, и раздался голос Фомина:

– Олег, открой, поговорить надо!

– Я сплю, – спокойно отозвался Роднин.

– Но я сегодня уезжаю! Или ты не один?

– В котором часу уезжаешь?

– Наверное, после шестнадцати.

– Тогда успеем пообщаться, я сам к тебе зайду.

– Или ты все-таки не один? – не унимался Фомин.

Олег усмехнулся и покачал головой:

– Игорь, я сплю, потом поговорим!

Еще пару минут Фомин бился в дверь, как раненый голубь, потом затих.

– Ну, что решила? Остаешься? – обратился ко мне Роднин. – Хотя понимаю: изменить жениху перед самой свадьбой…

– По-моему, произошла ошибка, – сухо сказала я. – Тебе следовало пригласить на шампанское поборницу нравственности, если эта категория вообще употребляет спиртные напитки. С нею бы мог всю ночь вести душеспасительные беседы! Ты ведь на самом деле этого хотел? И у тебя совесть осталась бы чистой: легче всего хранить женскую честь, когда на нее никто не покушается. А при подобном раскладе вряд ли у кого-то из представителей твоего пола возникли бы греховные побуждения!

Олег засмеялся:

– Спасибо, конечно, за совет, но я слишком испорчен для этого, мне от женщины другое нужно.

– Тогда изначально определись в своих целях, а то напоминаешь мужика, который вечером снимает девицу, а утром объясняет, как она плохо поступила. Кстати, если мне захочется покаяться или исповедаться, я обращусь к священнику, а не к тебе.

– Здорово ты меня! – покрутил головой Олег. – Ну, что ж, поделом, нечего лезть в чужую жизнь, да еще настолько бесцеремонно. Прости, не хотел обидеть.

Он докурил сигарету и предложил:

– Давай сделаем так: ты идешь в душ, а я на добычу пищи, потом варим кофе и завтракаем.

И, вздохнув, пробормотал:

– В конце концов, надо довольствоваться малым, если нет возможности получить все. Хотя я лично за то, чтобы ни с кем не делиться!

– Не поняла?

– И не надо. В ванной в стакане новая зубная щетка красного цвета и чистое полотенце на крючке.

– Так ты был уверен, что я останусь?!

– Конечно, – бодро подтвердил Роднин, – я всегда вожу с собой новые зубные щетки, чтобы снимать таких ночных бабочек, как ты. Для женщины зубная щетка – лучшая приманка после шампанского!

Он подмигнул, застегнул джинсовую куртку и сообщил:

– Запру тебя снаружи, а иначе кто-нибудь из братьев-киношников обязательно вломится, и уж тогда точно твоя личная жизнь пойдет под откос!

Олег исчез, а я, зевая, поплелась в ванную. Спустя полчаса мы одновременно появились в комнате. Роднин долго ковырялся в замке, затем, пыхтя и роняя свертки, боком протиснулся к столу и вывалил все принесенное на него.

– Здорово! – восхитился он при виде тюрбана из полотенца на моей голове. – В тебе появился восточный шарм!

– Да, – скромно призналась я, – моя неотразимость в любом виде давно уже подмечена мужчинами. Особенно после душа!

– И у многих ты его принимала? – прищурился Олег.

– Не считала, – отрезала я, – но если для тебя это важно…

И тут на пороге возник Фомин. Окинул нас недобрым взглядом, побагровел, подскочил ко мне и вцепился в рукав:

– Ты все же ночевала здесь?!

Олег с досадой взглянул на дверь, шагнул вперед и крепко сжал его запястье.

– А ты что, к ней в евнухи нанимался? – холодно осведомился он.

Фомин с усилием вырвался и, потирая руку, пригрозил:

– Я руководству видеоцентра доложу, чем занимаются наши творцы на съемках!

– О чем доложишь? – ласково переспросил появившийся на пороге Сорин.

Игорь с ненавистью посмотрел на него и стремительно вышел.

– Чуть с ног не сбил! – пожаловался Димка. – Олег, отчего он так болезненно на твои похождения реагирует? По-моему, это ревность!

– Какая ревность! – возмутился Роднин. – Моя знакомая из Парижа продюсирует съемки документальной картины, где будет рассказываться о Фомине. И он считает, что мои романы с другими женщинами могут помешать ее работе, а, значит, его будущей мировой славе и появлению новых заказчиков. Но вы не волнуйтесь, я с ним сейчас поговорю, и слух этот дальше не распространится!

– А кого он, собственно, должен волновать? – меланхолично поинтересовался Димка, разворачивая пакеты.

– Лизу, – в голосе Олега сквозило недоумение.

– Лизе по барабану любые слухи, а этот тем более, – сообщил Сорин, отрезая себе ломоть сыра. Олег вопросительно взглянул на меня. Я кивнула. Он пожал плечами:

– Тогда на секунду выйду и позвоню Полине в Париж, постараюсь опередить Игоря. Я ей ничего не должен, но женщины непредсказуемы. А мне не хочется заниматься разборками, особенно сейчас.

– Ты с ней на французском общаться будешь? – поинтересовался Димка. – Тогда можешь звонить из комнаты, мы с Лизаветой его не понимаем.

Роднин отошел к окну и через пару минут дозвонился до Парижа. Судя по выражению лица, переговоры оказались более сложными, чем предполагалось.

– Надо же, – растерянно пробормотал он, выключив сотовый, – и это притом, что я ей ничего не обещал… А Фомина убью!

– Хочешь, объясню, что у меня в номере воды не было, и пришлось воспользовалась твоим душем? – благородно предложила я, хотя на душе кошки скребли.

Димка захохотал. А Олег дико взглянул на меня и зло сказал:

– Полагаешь, я самостоятельно не могу разобраться в своей жизни? В конце концов, сам виноват, не надо было доводить до этого. А теперь давайте завтракать.

Он сварил кофе, все сели за стол, но настроение у меня было безнадежно испорчено. Я попыталась рассказать Сорину, как утром зашла к Олегу на кофе, а тут внезапно нагрянул Фомин… Но тот с таким непередаваемым юмором посмотрел на меня, что пришлось заткнуться. Странно, но, похоже, Димка благосклонно отнесся к моим ночным подвигам. Мне же после визита Игоря и разговора Олега с Парижем стало неуютно. И я поняла: чтобы сохранить лицо, нужно немедленно ставить точку в новом романе. Тем более, что он, в сущности, и не начинался.

Сорин подал чашку, я стряхнула с волос полотенце и, дуя на кофе, отошла к окну.

Поблескивающие, как струны, струи наискосок перерезали пространство, а вверху подрагивал и шевелился, словно медуза, прозрачный живой купол… Я сроду ничего подобного не видела!

– Ребята! – закричала я и обернулась, удивленная тишиной.

Роднин и Димка, застыв с чашками в руках, во все глаза смотрели на меня.

– Что? – нервно спросила я, ничего не понимая.

– Лизка, ты обалденно выглядишь в проеме окна! – восхищенно прошептал Сорин.

– Да вы на небо взгляните! – воскликнула я.

Олег подошел, притянул меня за плечи и молча уткнулся лицом в волосы. Сердце его билось громко и часто. А я, вырываясь, с отчаяньем повторяла:

– Да посмотрите же на небо, вы когда-нибудь видели такое?

Притопал Димка, выглянул в окно, пожал плечами и пошел допивать кофе.

Я снова посмотрела вверх, но набежала туча, и живая сфера исчезла.

– Видели купол? – с отчаяньем повторила я.

– А? Что? – рассеянно пробормотал Олег. – Конечно, большой такой!

И поцеловал меня в макушку.

– Черт! – закричала я. – И о чем вы только думаете?!

– Успокойся, – посоветовал Димка. – Роднин точно о тебе думает, а я обо всем понемножку. Например, о том, как ты классно будешь выглядеть в кадре с распущенной гривой. Можно сделать пару крупных планов в руинах на контровом освещении, и дать закадровый текст о трагическом финале великой любви!

– Мужики, – тихо спросила я, – вы зачем в депутаты и на разные высокие должности лезете, если все проблемы решаете одним – единственным местом, а головы у вас вроде рудиментарных отростков?

– Во дает! – удивился Димка. – Олег, не знаю, как ты, но я обиделся. Да вы бы нас сами со свету сжили, если бы мы из-за вас свои рудиментарные отростки не теряли!

Роднин улыбнулся, выглянул в окно, примирительно сообщил, что купол ему очень понравился, и повел меня к столу. Я стряхнула его руку с плеча и мрачно заявила:

– Спасибо за гостеприимство. А тебя, Сорин, жду через полчаса у себя в номере!

И под невнятные язвительные реплики покинула компанию. В номере переоделась, подкрасилась и поставила на подзарядку сотовый. Потом села в кресло и задумалась.

Я не обольщалась по поводу наших отношений с Олегом: это был всего лишь банальный командировочный роман. Так к нему и следовало относиться. Такой потрясающий мужик наверняка имел кучу любовниц в каждом городе, и я для него стала очередной и очень легкой победой. Смущало только одно: собственная сумасшедшая реакция на этого парня, которая возникала помимо воли при каждом его появлении.

«Ну, уж нет, фигушки, – предупредила я судьбу, – больше твои фокусы не пройдут, хватит с меня и одного раза! Если уж очень постараться, можно будет с этим справиться, в крайнем случае, возобновлю отношения с Алексеем!»

Я набрала Лешку, но у того мобильник был выключен.

В дверь постучали, и в комнату шагнул Сорин.

– Ну, что, займемся конкретикой? – добродушно предложил он.

– А где Олег? – неожиданно для себя поинтересовалась я.

– Выясняет отношения с Фоминым, – отмахнулся Димка, – но ты в это не вмешивайся!

Я достала копии трех карт здешних мест, которые перед самым отъездом удалось раздобыть у знакомого историка, и разложила на столе. Они принадлежали разному времени: одна из них насчитывала не менее шести веков, вторая относилась к началу пятидесятых годов прошлого столетия, а третью, примерную, интуитивно составил сам историк, утверждая, что именно так здешняя местность выглядела более двух тысяч лет назад. И если он прав, то самой древней должна была считаться именно она.

– И чем этот парень руководствовался, когда работал над ней? – удивился Димка.

– Историческими и геологическими данными, которые использовал по типу мозаики.

– Это как?

– Примерно так же, как Менделеев составлял свою периодическую таблицу. До него несколько похожих вариантов изобрели зарубежные ученые. Но они не предусмотрели такой малости, как неоткрытые химические элементы, которые должны были занять ячейки между теми, что уже были известны.

– То есть, историк что-то домыслил?

– Скорее, исходил из того, что появилось на карте впоследствии. Любая местность обладает своими, только ей присущими метафизическими свойствами. И там может появиться только то, что должно появиться.

Я почувствовала на щеке чье-то дыхание, и с удивлением обнаружила за спиной Олега, который незаметно просочился в номер.

– Напугал? Извини! – кротко заметил он, с любопытством рассматривая карты.

– Нашел Фомина? – поинтересовался Димка.

Олег отрицательно мотнул головой: – Исчез куда-то.

– У него инстинкт самосохранения сильно развит, – засмеялся Сорин.

– Так что ты там о метафизике рассказывала? И где это вычитала? – спросил Роднин.

– Нигде, – сердито сказала я, – мы с Виктором к такому выводу пришли.

– А кто у нас Виктор? – ласково уточнил Олег.

– А это один чудак, непризнанный гений, с которым ее Алексей познакомил, – объяснил Димка.

– Раз гений, значит, признают, – обнадежил Олег. – А, вообще, что-то в этих рассуждениях есть. Мне знакомый священник рассказывал, что на местах разрушенных храмов всегда возникают новые, даже если там долго были бассейны или распаханные поля. А на кладбищах можно только хоронить, а не строить, потому что иначе покойники станут живых забирать. И карты одной и той же местности, составленные в разное время, всегда это подтверждают.

Я так и не поняла, всерьез он говорит или нет. Но карты действительно сбивали с толку. На той, что была вычерчена шесть столетий назад, среди леса за озером гордо высился красный кирпичный замок, по двору, выложенному плитами, гуляла дама, шурша шелками, а в тенистой беседке на берегу пруда, замирая от сладостного восторга, ее ожидал мужчина. Вдалеке на холме светилась белыми стенами церковь, еще пахнущая краской, и под колокольный звон к ней тянулась череда людей в светлых льняных одеждах. Ну, а озеро было безлюдно. Несмотря на зной, местный люд избегал его, и лишь пара отчаянных мальчишек украдкой от взрослых бултыхалась в ленивой воде.

На послевоенной карте не было ни замка, ни церкви, лишь руины, озеро и деревенька недалеко от него. Но самым загадочным было изображение, составленное историком по наитию: вместо княжеского дворца располагалась окружность из огромных камней, на месте озера – то ли крепость, то ли небольшой город, а между ними какие-то странные полузасыпанные колодцы. Но я уже видела их на другой карте, о существовании которой ребята не догадывались.

– Эй! – Олег дотронулся до моего плеча. – Дима, она часто впадает в транс?

– Постоянно – с готовностью сдал меня Сорин. – Не в транс, так в депрессию, не в депрессию, так в творческий экстаз!

– Весело тебе с ней! – констатировал Роднин.

Я восприняла диалог, как мелкую мужскую месть, и предложила:

– Лучше найдите в этих трех копиях хотя бы пару отличий, умники!

Мужики перестали хрюкать и перемигиваться и погрузились в созерцание.

– Ну, понятно, – сказал Олег, – на авторской карте отсутствуют замок и озеро. Но для этого не обязательно быть гением, можно просто воспользоваться местными легендами. Хотя абрис озера, как бы, очерчен штрихами…

– Ты, наверное, не поверишь, но Виктор здесь ни разу не был, – холодно заметила я.

– Я тебя умоляю, – фыркнул Роднин, – оставь подобные доводы для первоклассников! Он что, Интернетом не пользуется? И руины вместо замка и церкви на последней копии тоже естественны!

Рассуждения Олега были логичны, и я спорить не стала, хотя имела в рукаве сногсшибательный козырь. Но обнародовать его было рано: народ еще не созрел для этого.

Я присмотрелась к картам более внимательно: то ли из-за небрежности составителя, то ли по объективным причинам они отличались и рельефом. Правда, совсем немного.

Послышалось сдавленное хихиканье. Я подняла голову, и с моей макушки свалилась пилотка, сложенная из бумажной салфетки и водруженная туда парой перезрелых оболтусов.

– Она всегда такая сосредоточенная? – давясь от смеха, спросил Роднин.

– Всегда! – радостно отрапортовал Димка.

«Ладно, – мстительно подумала я, – хорошо смеется тот, кто смеется последний!» И, замирая от близости Олега, поклялась избавиться от подобной унизительной реакции своего организма. А еще добиться, чтобы Роднин впадал в транс при одном моем появлении!

На дворе по-прежнему лил дождь, планы из-за погоды рушились, и Сорин позвонил Жоре. Они посовещались, переговорили с видеоцентром и решили: Жора отдыхает два дня вместе с нами и уезжает на новый проект, а Димка снимает весь фильм с самого начала. А параллельно, заканчивает прежнюю работу, благо ничего, кроме красивой натуры, для нее больше не нужно. На вечер наметили веселый ужин в «Нестерке», потом я турнула гостей, сделала пару звонков и отправила восвояси Олега, который вернулся и настойчиво скребся под дверью. Тот был обескуражен, а я, торжествуя, подумала, что мой план, похоже, начинает срабатывать. Но как же мне хотелось его впустить!

Обедать решила в гостиничном кафе. Там было уютно и малолюдно.

Ко мне за столик напросился загорелый симпатичный мужчина с умным веселым взглядом. Он оказался ученым, археологом, и находился в Ружевичах проездом.

– Я специально изменил маршрут, чтобы заехать сюда, – объяснил он. – Здесь весьма любопытные курганы.

– Знаю, древние славянские захоронения, – кивнула я.

Ученый как-то странно посмотрел на меня: – А вы уверены в этом?

– Они взяты на учет, находятся под охраной государства, – пожала я плечами.

– А вот у меня, знаете ли, есть некоторые сомнения на этот счет, – задумчиво сказал археолог.

Курганы меня не интересовали, а он хотел быть любезным и пытался найти подходящую тему.

– А про озеро что-нибудь знаете? – помогла я парню.

– Вы о местной легенде? Я ее слышал и полагаю, что рациональное зерно в сей чудесной истории есть.

– Интересно, что там было задолго до того, как образовалось озеро? Еще до города? – легкомысленно заметила я. – Может, отверстие в земле, куда потом и провалилась крепость? Вроде шахты или колодца?

Археолог пожал плечами и вдруг застыл:

– Вы имеете в виду каменную карту? Вы ее видели?!

Я растерялась: об артефакте знали лишь мы с Виктором, да еще пара человек, которые никогда бы не проговорились. Господи, кто же меня за язык-то тянул?

– А вы точно знаете, что есть такая карта?

– Если на нее нанесены шахты, тогда это самая древняя карта здешних мест. Где она?! – и ученый впился в меня взглядом.

Но тут в кафе появилась до боли родная компания и, громко отпуская шуточки, направилась к нашему столику. И я подумала с досадой: «Как же все-таки мужиков развращает безделье!»

– Ваши друзья? – спросил археолог. И торопливо добавил:

– Я уезжаю завтра. Вот моя карточка, позвоните, пожалуйста!

Но визитку ловко перехватил Роднин.

Ученый поднялся, отвесил общий поклон и удалился. Я отняла у Олега карточку, а Сорин недовольно буркнул:

– Кто это?

– А это гениальный археолог, которого к нам прислал Леша! – ерничая, обнародовал информацию из визитки Роднин.

– Взрослые мужики, а вести себя не научились! – процедила я. – Стыдно за вас, поэтому в «Нестерку» без меня езжайте!

И под идиотские замечания удалилась в номер. Посмотрела телевизор, послонялась по комнате, а потом завалилась в постель и сразу уснула. И снился мне африканский оркестр из одних барабанов, на которых стучали Олег, Сорин и Жора.

Был летний вечер. Разноцветные лампочки светились в кронах деревьев, фланировали нарядные пары, а я испытывала невероятный стыд за дикую какофонию, которую издавали оркестранты. А когда Сорин разулся и принялся бить в барабан туфлей, залезла в кусты и заткнула уши.