Хранители. Книга первая: Зона

Я представила, как мы с Лешкой чистим зубы и дружно жуем на завтрак яичницу, а вечером обсуждаем расцветку обоев или марку новой машины. Или еще что-нибудь не менее увлекательное. И так продолжается изо дня в день! Зажмурилась, затрясла головой и с чистой совестью отошла ко сну.

…Белые фигуры медленно приближались, а за спиной постанывало и всхлипывало болото. Холодея от ужаса, я перекрестилась, сделала шаг вперед и начала погружаться в воду. Дна под ногами не было. Голова наполнилась звоном и безразличием, и стало понятно: агонию надо заканчивать. И я выдохнула воздух…

И сразу прохладная живая субстанция заполнила легкие… Меня безудержно повлекло вниз, к мигающим разноцветным огням. Последнее, что отметил мозг, оказалось странным предметом, дрожащим под толстым слоем воды. И чьи-то огромные прозрачные глаза без лица, с любопытством разглядывающие меня…

Я судорожно вздохнула, и проснулась. Почти каждую ночь после знакомства с Лешей мне снился один и тот же повторяющийся до мелочей сон. И всякий раз я испытывала леденящий страх, от которого долго не могла прийти в себя. Была еще одна странность: каждое новое сновидение продвигало сюжет во времени и добавляло детали. Эта ночь принесла огромный длинный предмет, вспыхивающий огнями, и осмысленные глаза, существующие вне тела…

Удивительно, но жуткую обреченность вызывала не бездна, а белесые силуэты на берегу, не касающиеся земли. Лишь уверенность в том, что рядом находится кто-то невидимый, но очень надежный, не давало панике овладеть мною. И этот «кто-то» занозой вонзился в мое подсознание совсем недавно… Почему-то никак не удавалось его вспомнить, но холодный осколок в сердце с тех пор затих и уже не будил меня по ночам. А еще я знала: в зеленой бездне скрывается что-то важное, и мне необходимо это увидеть.

Зазвонил телефон. На часах было три, я чертыхнулась и подняла трубку.

– Не вздумайте ехать в Ружевичи, – голосом Азазело провещали на другом конце провода, – а не то пожалеете!

– Да пошел ты! – с чувством сказала я, решив, что это развлекается кто-то из выпивших коллег. Выдернула шнур из розетки, повернулась на другой бок и уснула. И снова мне снились белые призрачные фигуры. И огромные завораживающие глаза, которые, не мигая, смотрели на меня сквозь огромную толщу воды…

Круг первый

К первому кругу человечества относятся люди, у которых центр психической жизни совмещен с двигательным

центром. У таких людей двигательная и инстинктивная функции превалируют над всеми остальными…

I

Сорин появился под окнами в восемь утра. Там уже дежурила машина Леши.

– А ты что тут делаешь? – удивилась я, спустившись во двор.

– Хочу проводить вас и провести день на природе, – смущаясь, объяснил Алексей. И застыл в ожидании, поскольку врожденная деликатность не позволяла ему навязываться.

– Конечно, поедем! – ободрил его Димка. – Хочешь на моей тойоте? А вернешься автобусом?

– У меня вечером деловая встреча, и я не могу зависеть от транспорта, – отказался Леша.

– Я сяду к тебе, а Сорина развлечет Жорка, – решила я. И Алексей бросил на меня благодарный взгляд.

Заехали за Жорой, отоварились в супермаркете, и наша командировка началась. По дороге я объясняла Алексею, почему именно Ружевичи мы выбрали для съемок.

Это было странное, невероятно красивое место. Руины древней церкви, лесное озеро загадочного происхождения и останки старинного замка располагались в углах равностороннего треугольника, внутри которого, по слухам, была аномальная зона. Вернее, зона охватывала и прилегающее пространство, но наиболее активно она проявляла себя именно в Треугольнике. Там периодически происходили необъяснимые явления, явно преувеличенные местным населением. Но одно, похоже, действительно имело место.

После Чернобыльской аварии зона стала одним из «пятен», куда выпало опасное количество радиоактивных осадков, жителям окрестных деревень даже «гробовые» платили. И вдруг радиация куда-то исчезла! Власти об этом «наверх» не сообщали, чтобы людей не лишили выплат. А еще боялись обвинения в том, что с самого начала произошла ошибка, и полученные на социальные программы и строительство деньги придется вернуть.

– Но радиация действительно была? – спросил Леша.

– Это научно установленный факт.

– Так куда же она подевалась?

– А вот это научно не установлено.

– Мистика какая-то! – удивился Алексей. – Так, может, элементы все еще распадаются? А у тех, кто замерял радиацию, просто дозиметры не работали?

– Исключено, – твердо сказала я. – Мы туда знакомых физиков-ядерщиков с аппаратурой возили.

– Что же их не заинтересовала такая сенсация?

– Ребята были из Москвы и местности не знали. А мы объяснили, что хотим удостовериться в ее безопасности, поскольку там предполагается открыть профилакторий.

– То есть, вы правду не говорили?

– Нет, конечно!

– А профилакторий открыли?

– Правильнее сказать: он возобновил работу.

– Так вы фильм об этом снимать собираетесь? – уточнил заинтригованный Леша.

– Ты с ума сошел! Я тебе обо всем по секрету рассказала. А наша картина об истории мест, о традициях и легендах, переплетающихся с реальностью, о людях, которые там жили. В радиусе тридцати километров от Ружевичей в любом направлении можно найти еще, минимум, пару достопримечательностей и озер. Так что разбить бивуак в профилактории очень удобно и даже выгодно.

Я чувствовала вину перед Лешей и развлекала его, как могла. А он не утратил способности удивляться и, затаив дыхание, слушал, как на месте языческого капища был построен замок, где зарождалась любовь, пережившая века. И о круглом, глубоком, как чаша, озере, возникшем много столетий назад на месте города-крепости, о колокольном звоне, который доносится из его глубины, и о светящихся фресках в руинах старинной церкви.

– И обо всем этом будет ваш фильм? – с восторгом спросил Леша. Я кивнула.

– Как жаль, что не могу остаться в Ружевичах хотя бы на пару дней! – жалобно сказал он.

– Не горюй, станешь навещать нас на выходные, – бодро заметила я. – Съемки будут зависеть от погоды, и, судя по прогнозу, могут продлиться довольно долго.

Сорин снимал своей камерой, так что технически мы от видеоцентра не зависели. Да и график имели свободный, поскольку определена была лишь дата сдачи картины.

Машина свернула налево, и с обеих сторон потянулись старые ели.

Меня с детства завораживали четыре вещи: лес, камни, вода и ночное небо. А еще я дружила с ветрами и никогда не смогла бы жить на равнине.

Мне приходилось бывать на Полесье, где абсолютно плоская поверхность земли походила на фантастический пейзаж иной планеты. Он околдовывал и сводил с ума одновременно. Небольшие блюдца воды, окаймленные кустарником, напоминали о легендарных болотах, осушенных десятилетия назад. Их распахали, засеяли, но земля начала рассыпаться в прах… Оказалось, что трясина служила резервуаром влаги для всей Европы. И тогда люди поняли: нельзя трогать то, что дарит природа! Без болот стал меняться климат, и ушла необычная энергетика этих мест, питавшая знахарей и экстрасенсов, которыми славились здешние края. О некоторых помнили до сих пор. Мне показали, где жила ворожея красавица Алеся, околдовавшая когда-то Куприна и ставшая прототипом юной колдуньи, сыгранной Мариной Влади.

Вообще-то, паранормальными способностями страдали многие мои сограждане. Я знала железнодорожника, который запросто заживлял раны и лечил кожные болезни. А знакомая женщина-математик корректировала направление жизненного пути, избавляла от опухолей, в том числе, злокачественных, и помогла, по слухам, очень многим.

А однажды в командировке местный зоотехник, в жилах которого текла и цыганская кровь, раскинул карты и предсказал мою жизнь до самого конца. Я отнеслась к этому легкомысленно, но спустя пару лет поняла, что судьба разворачивается в полном соответствии с его гаданием. Меня трудно запрограммировать, и поэтому выходило, что я знаю даже дату своей смерти. Нынешним же летом, как показали карты, со мной должно было случиться что-то важное, и это меняло мою жизнь в корне.

Истинные целители и экстрасенсы не светились в телешоу: видимо, срабатывал инстинкт самосохранения на генетическом уровне. Но стоило намекнуть знакомым, что нужен определенный специалист, как через неделю кто-нибудь сообщал координаты. Это было естественно для населения, которое привыкло ничему не удивляться, мирно соседствовало с такими сложными организмами, как водоемы и лес, и бережно хранило знания предков, от которых попахивало язычеством.

…Следуя за Димкиной тойотой, мы уперлись в пастбище. Объевшийся рогатый скот, разлегшись на траве, меланхолично пережевывал жвачку. Поодаль лысый старик с подростком-подпаском обедали салом, зеленым луком, хлебом и молоком, и изредка покрикивали на стадо. Похоже, местный люд жил скудно, но духовно: вместо Марий и Марианн, коров поголовно величали Катями в честь незабвенной Кати Пушкаревой. А это означало, что сериалы здесь смотрят, любят и помнят очень долго.

– А вон того парнишку в честь твоего любимого актера назвали, – ехидно заметил Сорин, кивнув на огромного красавца-быка, которому подпасок сделал внушение. – И глаза такие же выразительные!

Быка звали Спецназом.

Подросток обиделся: – Мы ему в честь вооруженных сил имя дали! Он 23 февраля родился!

Ребята засмеялись. А я показала Димке язык и вручила мальчику шоколадку, которой угостил меня Леша. Сорин спросил дорогу в профилакторий. Старик с подпаском переглянулись.

– Заблудились? – спросил подросток, разворачивая обертку.

– Вы туда на отдых или как? – поинтересовался дед.

– На пару недель в командировку, – объяснил Димка.

Паренек с облегчением вздохнул и посоветовал:

– Только в желтое здание не селитесь.

Дед на него шикнул. Я удивилась:

– А почему?

– Нечисто там, – объяснил мальчик, жуя шоколадку и не обращая внимания на босса. – А еще по одному в озере не купайтесь. И чаще часы сверяйте!

Алексей с беспокойством взглянул на меня и дернул Сорина за рукав:

– Дима, а, может, не стоит здесь снимать?

– Да ничего с нами не случится! Мы в этих местах не раз бывали и, как видишь, живы-здоровы, – отмахнулся Сорин.

– Раз не случилось, два не случилось, а на третий обязательно случится, – мрачно предрек старик, жуя лук и поглядывая на остатки шоколада. На этой пессимистической ноте переговоры закончились, и мы отбыли в Ружевичи.

Вскоре обе машины въехали на территорию профилактория. Миновали сауну на берегу озера, обогнули теннисный корт и затормозили возле серого трехэтажного здания. Это был гостиница, где останавливались командированные: новый «отель» в райцентре строили уже три года. В стороне от нее перпендикулярно стоял желтоватый панельный корпус для отдыхающих, о котором предупреждал пастушок. А перед ним – два строения, где размещались администрация, медики и процедурные кабинеты. Они были мало укомплектованы, а, вернее, почти не укомплектованы, поскольку здесь не столько лечились, сколько наслаждались природой.

Мы подозревали, что официально комплекс еще не работает, а наличные средства от его эксплуатации нигде не фиксируются и используются для нужд района. Но нас это мало интересовало. Глава районной администрации был приличным человеком и старался выкрутиться, как мог. А если способ, которым он добывал средства, не умещались в прокрустово ложе законодательства, то, наверное, было что-то не так в самом законодательстве.

Администратор встретил нас, как родных, и поселил в одноместных просторных номерах. Народу в гостинице проживало немного, и можно было не беспокоиться, что затянувшийся ужин у веселого соседа перечеркнет сон на целую ночь.

Мы разбрелись по комнатам, разложили вещи и привели себя в порядок. А потом собрались у Димки, уточнили план ближайших действий и решили отметить приезд шашлыками. Жора отправился к повару клянчить мясо, а нас посетил сюрприз в лице Игоря Фомина с девушкой Аленой.

Фомин был отличным режиссером и невероятным пройдохой. Нутром чуя конъюнктуру, он сумел лихо засветиться несколькими скандальными лентами на международной арене, а недавно пристроился к видеоцентру и даже слыл каким-то куратором от этой организации. Зрелая девушка Алена была высокой костистой крашеной брюнеткой с длинными волосами, челкой над широким носом, выдающимся подбородком и румяными пухлыми щеками. Двумя ее несомненными достоинствами считались невероятная целеустремленность и такое же невероятное терпение. Эти качества помогли ей в охоте на первого мужа, которому она за пять лет охмурежа сумела внушить, что является единственной, необходимой ему женщиной. А после развода Алена взялась за Фомина. Но с ним ее фокусы не прошли. И все же девушка с лошадиным упорством пыталась надеть на него хомут брачных отношений, поглядывая одновременно по сторонам в поисках более податливого экземпляра. Но, в сущности, она была неплохим человеком и очень хорошим монтажером.

– Привет! – сказал Фомин и чмокнул меня в щеку.

На лице Сорина появилось уксусное выражение. Он почему-то Игоря терпеть не мог.

– Какими судьбами? – сухо спросил Димка.

– Да так, погода хорошая, на природу захотелось, – легкомысленно сообщил Игорь. – Вспомнил, что у вас съемки в живописных местах, дай, думаю, навещу! А, заодно, и расслаблюсь немного.

Объяснение не выдерживало никакой критики, и Сорин насторожился.

– И долго расслабляться собираешься? – поинтересовался он.

– День, два, в зависимости от обстоятельств, – объяснил Фомин. – Может, шашлыки вечером организуем? Я отличного красного вина захватил!

– Жора уже пошел за мясом, – вмешалась я, желая разрядить обстановку.

– Вот и хорошо, – одобрил Фомин – Мы с мужиками его замаринуем, а вы, девочки, погуляйте пока по окрестностям.

Появился Леша, который возился с машиной. Его познакомили с Игорем и отправили в ближайшую лавку за специями. И я поняла, что Фомин жаждет говорить с Димкой с глазу на глаз. У них были какие-то трения в связи с последней совместной работой, и настало, видимо, время выяснить отношения.

Мы с Аленой на своей помощи не настаивали и отправились к озеру, о котором я рассказывала Леше. Оно было небольшим, круглым и очень красивым. Местные относились к нему с мистическим предубеждением и предпочитали другие водоемы, благо в окрестностях их хватало, а мы, проезжая мимо, всегда окунались в удивительно чистую воду, и долго потом хранили в себе ощущение силы и покоя.

Середина озера казалась слегка выпуклой и серебрилась, как ртуть, берега, поросшие лесом, отражались в воде и круто уходили в зеленую глубину, и лишь в двух или трех местах над поверхностью природа образовала плоские небольшие площадки, присыпанные песком. Это были вполне полноценные пляжи. А тот, куда мы спустились, даже оканчивался деревянными мостками, где сидел дед и рыбачил. В ведре уже трепыхались три здоровенные рыбины, на которые рыбак поглядывал с нескрываемой нежностью.

– Ничего себе, экземпляр! – замирая от восторга, воскликнула Алена. Я не ожидала, что она увлекается рыбалкой, и с изумлением воззрилась на нее.

Дед крякнул от удовольствия, встряхнул ведерко, но, проследив за взглядом Алены, насмешливо хмыкнул. Я тоже посмотрела направо.

В десяти метрах от нас, засунув руки в карманы и слегка покачиваясь на носках, задумчиво созерцал озерную гладь высокий широкоплечий мужчина с длинной красивой стрижкой и седой прядью в шевелюре. На нем были джинсы и грубый свитер, на щеках – трехдневная щетина.

Мужчина повернул голову, скользнул безразличным взглядом по Алене, задержался на мне… Слегка вздрогнул и вновь сосредоточил внимание на воде.

Я его сразу узнала, и меня окатила волна жара, а потом в груди стало пусто и холодно.

– Это наш доктор! – сообщил развеселившийся дед.

Но небритый красавец меньше всего походил на провинциального врача.

– И какие же болезни он лечит? – недоверчиво спросила Алена.

– Разные, – лаконично объяснил рыболов.

– У тебя что болит? – заторопилась Алена. – У меня, вроде, печень, поджелудочная и что-то в груди щемит. А ты, по-моему, жаловалась на суставы?

Дед заржал:

– Ничего вам, девки, не обломится! У него жена есть, в Париже живет, пару раз сюда приезжала. По-русски – ни бум-бум!

У меня почему-то оборвалось сердце.

– Что же это за отношения? – не унималась Алена. – И как они объясняются?

– А зачем в семье объясняться? – искренне удивился дед. – Муж да жена и без объяснений знают, откуда дети берутся. И, вообще, скажу вам из личного опыта: лучше всего, когда жена немая или иностранка.

Похоже, новый знакомый с лихвой вкусил брачных прелестей.

– А что же доктор в Париж не едет? – продолжала приставать Алена.

– Поедет! – отрубил дед и свернул удочки.

На пляж спустились Жора с Алексеем и сообщили, что скоро будем обедать.

Алена пошла наверх, Жорка принялся швырять камешки в озеро, а Леша обнял меня и зашептал в самое ухо, что Фомин ему не понравился, и с ним следует быть настороже.

И вдруг я заметила, что небритый врач с нескрываемым интересом наблюдает за нами. Встретившись со мной взглядом, он отвел глаза и погрузился в прежнее меланхолическое состояние. А спустя пару минут перестал раскачиваться и ленивой походкой двинулся к тропинке. Огибая нас, с любопытством покосился на Алексея.

«Хорошо, что такие мужчины не в моем вкусе» – уныло подумала я, и с изумлением обнаружила легкую дрожь в коленях. Организм вопреки моей воле на странную встречу и сообщение мудрого аборигена о парижанке реагировал самым постыдным образом.

Порезвившись на пляже, наша троица двинулась на запах шашлыков.

На площадке под старым дубом исходил синеватым дымком мангал, а рядом оживленно беседовали Фомин и загадочный врач-универсал. Возле них, торжествующе поглядывая по сторонам, болталась Алена. Сорина нигде не было. Увидев нас с Лешей, незнакомец почему-то заторопился.

– Возвращайся скорее! – крикнул ему вслед Фомин.

Доктор кивнул и легкой рысью направился к гостинице. Со стороны автостоянки показался Димка с бутылками в руках.

Я кивнула в сторону исчезнувшего красавца и, стараясь казаться спокойной, поинтересовалась:

– Кто это?

– Военный врач, нейрохирург, я с ним в Чечне познакомился на съемках, – нехотя отозвался Фомин. Подошедший Сорин криво усмехнулся. Фомин зло взглянул на него, но промолчал.

– А что он здесь делает?

– Отдыхает, – отрезал Игорь. – И консультирует медперсонал местной больницы.

Первые шашлыки были готовы и Алексею поручили снять пробу: он собирался уезжать, а отпускать парня голодным коллектив не хотел. А потом мы с Димкой пошли провожать его до машины. Они обнялись, а я протянула Алексею коробочку с кольцом, которую таскала с собой в сумке. Он извлек из нее перстень, надел мне на палец, прикоснулся к руке губами и тихо произнес:

– Ничего не говори, считай кольцо подарком ко Дню рождения. А если передумаешь и решишь принять предложение, я тебе новое подарю!

– Все-таки выгодно иметь с тобой дело! – восхитилась я.

А Димка сокрушенно покачал головой:

– Ты развиваешь в женщинах дурные наклонности: корыстолюбие и склонность к капризам!

Алексей рассмеялся, поцеловал меня, и через минуту его машина скрылась за кортами. Издали раздались призывные вопли Жорки, мы с Димкой переглянулись, вздохнули и побрели к мангалу. Компания душу не грела и я предложила:

– А давай рванем в «Нестерку»!

– А давай! – согласился Сорин.

«Нестерка» был ресторанчиком в паре десятков километрах, где всегда подавали свежее пиво и копченых угрей. Но едва Димка распахнул дверцу тойоты, как на плечо ему опустилась рука.

– Мы, кажется, знакомы? – приятным баритоном осведомился хирург, незаметно оказавшийся рядом. Он переоделся и был гладко выбрит.

Димка обернулся, замешкался, охнул:

– Олег?! Ты что тут делаешь?

– Отдыхаю, – рассмеялся Олег. – А ты, как я понял, на съемках?

Сорин кивнул:

– А я-то думаю: о ком это из Чечни Фомин вспоминает?

Олег хмыкнул и вопросительно посмотрел на меня.

– Моя подруга и коллега Лиза, – спохватился Димка.

Я растерянно улыбнулась и подала руку. Олег медленно склонил голову и поцеловал ее, задержав взгляд на кольце. Сердце мое замерло, щеки вспыхнули.

Сорин изумленно наблюдал за мной.

– А это мой старый фронтовой товарищ Олег Роднин, – он попытался дать мне возможность прийти в себя.

– Куда же вы направляетесь? – спросил Олег, делая вид, что не замечает моего замешательства. И я была благодарна ему за это.

– Решили поужинать, – признался Димка.

– А шашлыки вас уже не устраивают? Или смущает коллектив?

Олег засмеялся и признался Сорину:

– Я увидел тебя из окна и понял: если немедленно не спущусь, вы слиняете! Чуть ногу не подвернул!

Димка закрыл машину, и мы направились к мангалу.

Шашлыками занималась, в основном, Алена, а сибарит Фомин и лентяй Жора их с аппетитом поглощали. За широким пнем, изображавшим стол, царили уныние и скука, и своим появлением мы внесли свежую струю в захиревшую компанию. Олег и Сорин сразу же взяли кулинарию в свои руки, Алена просияла при появлении Роднина, распустилась, как черный тюльпан, и принялась помогать им.

Я стащила с одного из шампуров на тарелку мясо, налила в стакан вина, подошла к обрыву и залюбовалась пейзажем.

– Вы надолго сюда? – раздался вдруг за спиной голос Олега. И в груди у меня снова образовалась пустота, как при быстром спуске с горы на лыжах.

«Черт, – со злостью подумала я, – да что же это со мной происходит? Надо срочно брать себя в руки! Не хватало еще влюбиться в женатого мужика!»

– Не знаю, – дала я исчерпывающий ответ и застыла с вилкой у рта.

Олег, видимо, решил продолжить светскую беседу и учтиво осведомился:

– Что, шашлык жесткий?

– Мягкий, – отозвалась я и, сунув в рот большой кусок мяса, принялась с усилием его жевать.

– Сейчас нож принесу, – пообещал Олег и направился к столу, а я перехватила холодный настороженный взгляд Фомина.

В следующий момент он вцепился в рукав Роднина и принялся что-то ему втолковывать. Олег освободил руку, вручил Димке нож и, кивнув в мою сторону, произнес несколько фраз. Сорин взял полбутылки вина, стакан, зелень, подошел и скомандовал:

– Сними с плеч куртку и брось на траву!

Я расстелила куртку, мы уселись, Димка отобрал у меня тарелку и принялся нарезать мясо.

– А то Роднин сообщил, что ты сейчас подавишься, – объяснил он.

Я обиделась:

– Кто же такие шматы на шампур надевает? А Роднин твой пускай о других заботится!

Димка с интересом посмотрел на меня, но ничего не сказал. Мы выпили, и я спросила:

– Какая кошка между тобой и Фоминым пробежала? Вы из-за последней работы собачитесь и ненавидите друг друга?

– Если бы! – хмуро отозвался Сорин. – Все намного хуже. Французы решили снимать фильм о выдающихся документалистах на постсоветском пространстве, и в их список попал Фомин. Попал, и черт с ним! Но иностранцам нужен образ несгибаемого борца с несправедливостью и отчаянного парня, прошедшего горячие точки! А фильм о Чечне снимали мы с Шуриком, да еще знакомый британский стрингер Фомину кадров накидал. Сам же он в это время дегустировал вино у друзей в Тбилиси.

– Постой, – прервала я, – но по Евроньюс показывали его на передовой, да и Олега он откуда-то знает?

– Правильно. За сутки до приезда иностранных журналистов в Чечню его по распоряжению отцов-командиров доставили на наш блокпост на специальном вертолете. Там он познакомился с Олегом, потом всю ночь квасил, а утром, измученный лицом и телом, встречал зарубежных коллег и даже что-то им объяснял, как бывалый вояка. С ними же и улетел восвояси.

– Да фиг с ним, чего ты так переживаешь, – удивилась я, – фильм-то получился хороший, да и времени с тех пор прошло немеряно!

– Да мне бы наплевать на все это, если бы не одно обстоятельство: Фомин сюда приехал, имея, как Владимир Ильич, две программы: «максимум» и «минимум», – с досадой объяснил Сорин. – В соответствии с первой, я должен рассказать в кадре о его беззаветном мужестве на фронтах гражданской войны, – это ему надо для имиджа, бабок и дальнейшей карьеры. Ну, а если не соглашусь, то обязан помалкивать и не мешать тем, кто на это решится.

– Вот свинья! – искренне возмутилась я. – А возле Олега чего он вертится?

– Я не спрашивал, но думаю, с той же целью. Но Роднин на это не пойдет. Я видел его в деле: он парень смелый, даже храбрый и на своей шкуре испытал, что пережили те, кто там был. И плести небылицы о вымышленных подвигах какого-то авантюриста не станет.

– А какая разница между смелостью и храбростью?

– Смелость может быть безрассудной, одноразовой, случайной и даже спьяну, – пожал плечами Димка. – Ну, а храбрость – это стабильное умение владеть собой в моменты наивысшей опасности.