Леди-бесприданница

– Простите?

Она что-то сказала. Или ему показалось? Погруженный в свои мысли, он пропустил ее короткое замечание.

– Куда мы едем?

Простой вопрос вызвал в душе Макнейла бурю эмоций. Весь долгий путь он думал только о себе и своих проблемах и даже не потрудился объяснить молодой жене, которая, между прочим, его совсем не знает, куда он ее везет.

– Домой, – ответил Лахлан.

Флора нахмурилась.

– И как далеко дом?

Лахлан выглянул в окно. Береговая линия осталась позади; они двигались на юг от Лох-Макри и миновали долину Килмакри-Глен, граничащую на западе с океаном, которого сейчас не было видно, а на востоке с зелеными холмами, болотами и низинами. За окном показались высокие менгиры – исполинские камни, – он помнил, что море покажется, лишь когда они свернут с главной дороги и двинутся на юго-запад, к обрыву, на котором и стоит Лохмор.

– Около двух часов. Может, немного больше.

Флора низко опустила голову и коснулась пальцами броши на дорожном плаще.

– Откуда у вас эта брошь?

Она вскинула голову слишком быстро и столь же спешно закрыла украшение ладонью.

– Она моя.

– Я и не сомневаюсь. Но раньше ее на плаще не было.

Флора покраснела, и он вспомнил, как дрожала ее рука, когда она садилась в карету.

– Я не отберу ее, – произнес он, стараясь говорить мягче. – Не думал, что безобидный вопрос вызовет такую реакцию.

Он улыбнулся, желая сгладить возникшую между ними неловкость.

– Она была у меня в кармане. Отец сказал: для свадебного наряда она не подходит.

– Можно посмотреть? – Он протянул руку и сразу отдернул, заметив, как Флора вздрогнула.

– Вы меня боитесь?

Зеленые глаза смотрели теперь прямо на него.

– Немного.

– Ваш отец человек строгий?

– У него четкие представления о хорошем поведении. – Глаза ее сверкнули, прежде чем их скрыли пушистые ресницы. – Я не всегда вела себя так, как он хотел.

– Например, отказали герцогу. И отец разозлился? Наказал?

– Они все разозлились. Я их опозорила, – добавила она шепотом.

– Вот что я скажу вам, леди Флора Макнейл. Я не сторонник телесных наказаний. – Их он видел немало на борту судна, перевозившего осужденных преступников, а позже в колонии в Новом Южном Уэльсе. – И вам не нужно бояться, что я подниму на вас руку. – Он опустил ладонь на ее колено. – Даю слово.

Флора выдохнула и немного расслабилась.

– Благодарю.

Мышцы ее ноги под ладонью были сильно напряжены. Может, это связано с предстоящей ночью? Она, несомненно, девственница, возможно, даже не знает, что ждет ее на брачном ложе. Говорила ли с ней об этом мать? Развеяла ли ее страхи?

Лахлан поспешил убрать руку. Он не знал, какие слова подобрать, чтобы не смутить и не напугать ее еще больше. Остается надеяться, что после первой брачной ночи жена сама успокоится и будет лучше себя чувствовать в его обществе.

Чем дальше Флора удалялась от дома, тем сильнее ныло ее сердце. Спазм сковывал горло, и слезы, которые она с трудом сдерживала, готовы были вырваться наружу. Да, родные в последнее время были обижены на нее, осуждали за неподобающее поведение, но она любит их.

– Вы не проголодались? – прервал ее размышления Лахлан. – За праздничным завтраком вы почти ничего не ели. Могу дать сигнал кучеру ненадолго остановиться.

У него хорошая речь, пожалуй, лишь слишком резкий шотландский акцент. Она была готова отказаться, лучше поскорее добраться до замка и вырваться из тесного экипажа, где они вынуждены сидеть слишком близко; но в последнюю секунду подумала, что, должно быть, Макнейл сам голоден.

– Пожалуй, было бы кстати.

Она не сможет проглотить ни кусочка, но глоток воды пошел бы ей на пользу.

Лахлан несколько раз ударил в потолок кареты, и через несколько минут она свернула на обочину. Он выскочил первым, опустил ступеньку и протянул руку Флоре. Она невольно еще раз отметила, что у него мощная, крепкая фигура, и, несмотря на удрученное состояние, подумала о предстоящей брачной ночи.

Кучер принялся осматривать лошадей, а ее муж поспешил к задней части экипажа, чтобы взять корзину, заботливо приготовленную Мэгги.

– Если хотите… – Лахлан махнул в сторону куста недалеко от дороги.

Щеки Флоры стали пунцовыми.

– Нет, благодарю. Я… мне просто нужно размять ноги.

Он кивнул, и она пошла назад вдоль дороги, любуясь живописным пейзажем – долиной, окаймленной холмами с причудливым узором речушек и ручейков. Вокруг никого – ни хижин, ни домов, ни одного признака присутствия людей.

Теперь она леди Флора Макнейл. Совсем не о таком титуле она мечтала далеко в прошлом. Кого же в этом винить?

Флора усмехнулась: она поступила верно, отказав герцогу, интуиция подсказала ей решение еще до того вечера, накануне объявления об их помолвке, когда стала очевидна его натура отъявленного распутника. Возмущенная его поведением, Флора публично заявила об этом, даже не подумав в тот момент, как отчаянно семья нуждается в деньгах.

Особенно острыми финансовые проблемы стали после потери всего урожая картофеля. Родители, брат и сестры, не говоря уже об остальных членах клана, гневались на нее, всячески угнетали, и вскоре обстановка стала для нее почти невыносимой. Флора замкнулась в себе и без возражений выполняла все больше и больше обязанностей по хозяйству.

Сейчас тот же внутренний голос, подтолкнувший отказаться от брака с Галкирком, подсказывал, что Макнейл – хороший человек и никогда не обидит ее. Однако последние двенадцать месяцев жизни доказали, что бывают наказания и хуже телесных. По крайней мере, брак положил конец унизительному и оскорбительному существованию, мукам совести, пришедшим после осознания, что она подвела семью.

Как часто она будет видеть родных в будущем? Отец требовал от членов семьи беспрекословного и полного подчинения. Он уже продемонстрировал, что способен полностью вычеркнуть из жизни родного человека, – прекратил всякое общение с сестрой Тессой, которую отправили к родне в Глазго после того, как она пошла против воли их отца, деда Флоры, и отказалась выходить замуж за герцога Лохмора. Дед и отец так и не простили ее. Флора даже не была с ней знакома. В результате вместо того, чтобы поспособствовать окончанию вражды Маккриффов с Лохморами, Тесса невольно сделала пропасть между кланами непреодолимой.

Флора оглянулась и посмотрела на Лахлана, говорившего о чем-то с кучером. Он – ее будущее, но во многом от нее зависит, будет ли оно счастливым. Надо идти вперед и не оглядываться на прошлое. Она медленно повернулась и пошла к карете. Нельзя, чтобы Макнейл пожалел, что женился на ней, она постарается сделать его счастливым. Означает ли это необходимость слепо подчиняться мужу, как мама отцу? Едва ли она выдержит долго подобный брак. Флора отчетливо поняла, что собственное будущее в ее руках. Она будет действовать медленно и осторожно, пока не узнает мужа лучше.

Флора подошла к Лахлану – карие глаза под густыми черными бровями смотрели прямо на нее. Порыв ветра принялся трепать полы ее плаща, и она прижала их руками. На ней был свадебный наряд – старое платье мамы из белого шелка с хонитонским кружевом, не о таком она мечтала, но ведь и свадьба ее лишена красоты и романтики. Это брак по расчету.

На лоб упала выбившаяся из-под капора прядь волос. Флора поспешила убрать ее под шляпку и улыбнулась Лахлану. Он подошел ближе и взял ее за руку. Флора с трудом сдержалась, чтобы не вскрикнуть, когда он сжал ее руку как раз в том месте, где был синяк, появившийся после разговора с отцом.

– На улице холодно, лучше нам вернуться в карету.

– Как скажете, сэр.

– Лахлан, – слишком быстро и жестко поправил он. – Я не хочу быть для вас сэром.

– Очень хорошо. Лахлан. Доброе шотландское имя. Как и Макнейл.

Он кивнул в знак признательности.

Кучер повернулся к ним и протянул еще одну корзину.

– Что это, Баркли?

– Там что-то есть, сэр. Оно шевелится.

Лахлан поставил корзину на землю, расстегнул ремни, чуть приподнял крышку, и в щели сразу показался черный нос, а за ним…

– Бандит!

Теперь ничто не могло заставить ее сдержать слезы. Флора упала на колени и потянула руки к визжащему от восторга терьеру. Она умоляла отца позволить ей взять с собой Бандита, но он категорически запретил. Так кто же?

Бандит вырвался, принялся рыть землю и исследовать новые запахи, а Флора взяла корзину. Внутри она обнаружила сложенный листок бумаги. От увиденного перехватило дыхание.

«Я подумал, что тебе понадобится друг.

Целую. Д.».

Она поднялась на ноги и прижала записку к груди. Дональд бросил вызов отцу. Сквозь пелену слез она увидела, что Лахлан смотрит на нее с интересом.

– Бандит? – Он приподнял бровь.

– Пожалуйста, позвольте мне его оставить. – Если супруг запретит, она ничего не сможет сделать. – Он хороший пес, воспитанный, хотя и совсем молодой. – Весной ему исполнится два года, неудивительно, что он полон энергии. К тому же у него смешные уши – одно торчит, второе чуть прижато, один глаз черный, поэтому пес и получил такую кличку. Как перед такой красотой можно устоять.

Лахлан нахмурился.

– В замке живут кошки. И много домашней птицы.

– Бандиту все это привычно. – Флора вскинула голову, словно защищаясь, нимало не смущаясь неприкрытой лжи.

– Хорошо. Следи, чтобы он не убежал, пока мы обедаем, Баркли.

Лахлан помог Флоре сесть в карету, подхватил корзину с провизией и забрался сам. Усевшись, он достал хлеб, сыр и кварту эля в керамической бутылке. Не найдя стаканов, он растерялся.

– Я не настолько привередлива, чтобы не выпить из бутылки, – пришла ему на помощь Флора и улыбнулась.

Вскоре мир уже не казался ей таким серым. На скулах Лахлана появился румянец.

– Не думал, что мы вот так будем праздновать.

Слова прозвучали грубо, но у нее внезапно появилось желание его успокоить. Она потянулась и коснулась его руки. Они уже сняли перчатки, готовясь к трапезе, и она ощутила тепло его кожи, заметила аккуратные ногти. Сердце подпрыгнуло в груди, стало покалывать кончики пальцев. Лахлан с удивлением уставился на ее ладонь, потом поднял глаза и посмотрел в лицо. Сначала ей захотелось убрать руку, но вместо этого она осторожно провела по ней, поглаживая. В воздухе, казалось, вспыхнули искры.

– Мы можем отпраздновать, когда будем дома, – ласково произнесла она. – Расскажите мне немного о вашем замке. Как, вы сказали, он называется? Вы всегда там жили?

Он медленно потянул на себя руку, освобождаясь от ее пальцев.

– Нет.

Лахлан протянул жене кусок хлеба и сыра, и она приняла с благодарностью, хотя все еще не ощущала голода. Ее больше интересовало, почему он убрал руку.

Открытую бутылку он предложил сначала Флоре. Она сделала глоток и откусила по кусочку хлеба и сыра.

Лахлан запрокинул голову, долго и жадно пил и лишь потом продолжил:

– Я купил его год назад. – В глазах появилась гордость и легкое смущение одновременно. – Это замок Лохмор.

– Лохмор?

Глава 2

Услышав ее возглас, Лахлан удивленно приподнял бровь.

– Отец не сказал вам? Он внимательно его осмотрел, когда мы обсуждали детали.

– Нет, не сказал.

С того дня, как была расторгнута помолвка тети Тессы и герцога, отец часто повторял, что ничто не заставит его войти в дом заклятого врага. Все дело в гордости, а гордость, по словам отца, – это то, чем жители Нагорья наделены в полной мере.

– Я и представить не могла. Как же так, вы ведь Макнейл. Зачем вам родовой замок клана Лохморов?

Неужели отец считал своего рода победой Маккриффов то, что именно его дочь станет хозяйкой замка?

– Клана Лохморов? – Лахлан опять поднял бровь. – Разве Актом не были уничтожены феодальные привилегии?

– Многовековую историю так просто не уничтожить. Клан – это семья. Ни одному правительству не под силу контролировать сердца и умы.

Флора часто слышала рассуждения отца на эту тему, особенно он любил это делать за стаканом виски.

– И все же… почему Лохмор?

– Герцог не занимался замком, его семья не жила там уже много лет, потом в права вступил наследник, который проводил время в путешествиях и не хотел тратить внушительные суммы на содержание, вот и поручил агенту продать его.

– Но это не объясняет, почему вы купили замок? Зачем? К тому же именно Лохмор.

– Вы поели?

Флора кивнула. Лахлан быстро собрал остатки еды в корзину и поставил на сиденье напротив.

– Позовите собаку.

Флора распахнула дверь.

– Бандит! Сюда, мальчик!

Он уже бежал к ней по траве, быстро перебирая короткими лапками и высунув язык. Неуклюже вскочив в карету, он заскользил по полу и остановился, ударившись боком о ногу Макнейла. Тот поджал губы и несколько раз ударил в потолок.

– И это вы называете хорошим воспитанием? – произнес он после того, как пес вскочил на колени Флоры, оперся передними лапами ей в грудь и лизнул в ухо.

– Он просто рад меня видеть. – Она попыталась усадить разыгравшегося пса. – Он скоро успокоится.

Лахлан многозначительно поднял бровь, и Флора поспешила заставить Бандита лечь на сиденье, свернувшись калачиком.

Ее молодой муж откинулся на спинку сиденья и вздохнул.

– Отвечу на ваш вопрос. Я купил замок Лохмор, надеясь, что это позволит мне войти в круг шотландской знати. Я ошибся.

Он повернулся к Флоре, и от его взгляда по ее спине пробежала дрожь.

– А потом решили жениться на мне? – спросила она почти шепотом.

– Да. Жена из аристократического рода поможет мне открыть двери, которые раньше были закрыты.

Она принялась гладить пса, стараясь сдержать внутреннее волнение. Она рассчитывала, что после замужества ей не придется бывать в обществе, где все знали о скандале с герцогом Галкирком, – это стало единственным утешением, способным примирить ее с браком. Однако по иронии судьбы Лахлан женился на ней как раз для того, чтобы войти в этот круг.

– А почему так необходимо, чтобы вас приняли в обществе? Чем вас не устраивает класс промышленников? Многие из них богаче аристократов.

– Я ищу не только инвестиции, но и покровительство. – Лахлан подался вперед, оперся локтями в колени, сцепив пальцы, и опустил глаза в пол. – Я купил винокурню для производства виски и вложил деньги в новое оборудование. У меня отличный виски, уникальная смесь солода и зерна. У бизнеса хороший потенциал, мне просто необходимо, чтобы меня признали. Для этого нужны влиятельные покровители, и ваша помощь сейчас очень важна. – Он коротко взглянул на Флору, глаза его сверкнули, и взгляд вновь уперся в пол.

– Но зачем вы купили винокурню, ведь средства необходимы для производства? Можно продать ее, например, немного дешевле, чтобы заинтересовать покупателей. Дать объявление в газете.

– Все не так просто. Мне требуются рекомендации для клубов джентльменов в Лондоне, Эдинбурге, Глазго, это позволит увеличить производство. Для всего этого мне нужны покровители. Эти заведения так устроены, что их владельцев трудно уговорить даже попробовать новое, не говоря уже о постоянных закупках. – Он сокрушенно покачал головой. – Я знаю, что могу добиться большего. Я могу увеличить мощности и производить очень много высококачественного продукта. Для этого мне необходима помощь. Двери, в которые я хочу войти, должны открыться для меня.

Выражение его лица насторожило Флору.

– Вы говорите так, будто это вопрос жизни и смерти.

– Так и есть. По крайней мере, для мужчин и женщин, которые у меня работают.

Как Флора могла понять такое? Ей было девятнадцать, состояние ее семьи за последние годы значительно уменьшилось, но все же в ее жизни не было нищеты, в которой единственный способ выжить – украсть. Лахлан не хотел вспоминать о прошлом, которого стыдился.

– Я выбрал замок Лохмор не просто так, по семейной легенде в жилах вождей клана Лохморов течет и кровь Макнейлов. Приятно иметь дом, к которому ты имеешь отношение, пусть и очень отдаленно.

– Вы принадлежите к ветви клана Лохморов? Вам известно, что Маккриффы их давние враги? – Флора говорила так, будто обвиняла.

– Какое это имеет значение?

Ее даже затрясло от возмущения.

– Земля, по которой мы недавно ехали, всегда принадлежала Маккриффам. До той поры, как король Иоанн Баллиоль передал ее лорду Лохмору.

– Иоанн Баллиоль? Никогда о нем не слышал. Давно это было?

– Полагаю, в тринадцатом веке. Возможно, события давние, но они стали причиной вражды между нами. В Нагорье обиды помнят долго, а то и никогда не забывают. И редко прощают.

Лахлан едва сдержался, чтобы не рассмеяться.

– Я не собираюсь принимать в расчет клановые распри и давние обиды, Флора. Меня больше беспокоит настоящее – гибель поместий, несправедливость в обществе, люди, которые живут в крайней нужде.

– Да, меня тоже, – произнесла она и нахмурилась. – Я знаю, некоторым пришлось из-за проблем уехать из Нагорья, но есть и такие вожди кланов, как мой отец, например, которые заботятся об арендаторах. И все же некоторые из них едут даже в Америку и Канаду в поисках лучшей жизни.

А некоторые в Австралию. Он видел этих людей – растерянных, измученных четырехмесячным путешествием. Они с ужасом смотрели на земли, которые настолько отличались от родины, что казалось, они высадились на луне.

– А те, кто не хотел или не смог уехать, перебрались в город, где из-за этого стала уменьшаться оплата труда, а жилье стало найти еще сложнее, – продолжил Лахлан.

Глазго и Эдинбург уже наводнили ирландские иммигранты из-за массового голода и эпидемий в Ирландии, вызванных теми же проблемами с урожаем картофеля, что и в Шотландии, где тоже обстановка была неспокойной.

– Я не верю – нет, я точно знаю, – они не ищут лучшей жизни.

Опасаясь, что разговор заденет его прошлое, Лахлан решил сменить тему.

– Расскажите мне о броши, Флора. Почему вашему отцу она так не нравится?

Она сняла брошь и протянула ему.

– Она не понравилась ему лишь в качестве свадебного украшения. Я нашла ее семь лет назад и с той поры часто надевала.

Объяснение звучало как начало сказки. Лахлан покрутил в руках украшение. Грубоватая работа, на взгляд современного человека, – серебряный диск, украшенный ветками и скрещенными мечами, буквы Р и А.

– Кажется, она очень старая. Я думал, молодая леди захочет носить более утонченные вещи. – Он вернул брошь.

Флора склонила голову и, раздраженно ворча, попыталась приколоть брошь на прежнее место.

– Позвольте мне, – предложил Лахлан.

Руки их соприкоснулись, и оба застыли в нерешительности, не зная, как реагировать.

– Булавка всегда с трудом застегивалась.

Флора поспешила опустить руку, но Лахлан успел заметить, как дрожат ее пальцы. Он склонился ближе, чтобы аккуратно застегнуть булавку. Сверху его окутало теплое дыхание Флоры. Первым желанием было наброситься на нее и впиться в губы; останавливала лишь хрупкость и невинность молодой жены, он не хотел ее пугать.

– И брошь никто не искал? Ее ведь кто-то потерял.

– Нет. Слишком много времени прошло с того дня.

Ну вот, наконец-то. Лахлан отстранился.

– Откуда вы знаете, когда она была потеряна?

Флора посмотрела на него с укоризной.

– Я нашла ее в той части замка, куда ходить запрещено. – Она прикусила губу. – Там мог бывать только отец. А я ослушалась и пошла. Брошь валялась в куче… – она помолчала, – в куче старого тряпья.

Желая скрыть смущение, она ласково потрепала за ухом Бандита.

Лахлан редко делился своими мыслями с кем бы то ни было, но откровенный рассказ о том, как Флора нарушила запрет отца, наводил на мысль, что девушка не такая робкая, какой кажется. Лахлан оценивал себя вполне объективно. Он прожил трудную жизнь среди суровых людей, и это сформировало характер – замкнутый и жесткий. Рядом он хотел бы видеть женщину сильную, которая не будет постоянно нуждаться в поддержке мужа.

Во всяком случае, хорошо, что он избежал темы своего темного прошлого, Флоре не следует ничего знать. По крайней мере до тех пор, пока он не найдет Анну.

Уже поздним вечером карета свернула на проселочную дорогу, ведущую через лес к замку. Дубы и березы уже сменили наряд на осенний. Их кроны окрасились в желтый, коричневый и красный цвета. С крутого откоса справа от дороги далеко внизу видна была сине-зеленая гладь озера.

– Это Лох-Аррис. Мы почти приехали.

– И все же почему вы купили именно замок Лохмор? – спросила Флора. – Почему не другой, один из принадлежащих клану Макнейлов?

Лахлан неопределенно пожал плечами.

– Макнейлам принадлежали земли в Барре, на Внешних Гебридских островах, но мой отец там никогда не жил. А Лохмор достаточно близко к Глазго, где я веду дела. К тому же, как я сказал, Макнейлы – ветвь клана Лохморов. Мне показалось, что это разумно.

Впереди Флора увидела сторожку из серого камня, из трубы поднимался дымок. Рядом, преграждая дорогу, возвышалась квадратная башня.

– Кто здесь живет?

– Грегор и Бренда Фрейзер. Грегор – управляющий на винокурне. Внешняя несущая стена башни сейчас чуть ниже, но я уверен, что все сохранилось таким, каким было изначально.

Они проехали в ворота и оказались, как подумала Флора, на внешнем дворе с конюшнями справа и зданием, похожим на старую часовню, слева. За конюшнями простирались огороды и теплицы, а за ними луга, ограниченные кустарниками и лесом.

Флора вытянула шею, чтобы разглядеть свой новый дом, и увидела еще одну сторожевую башню, а рядом дом из того же серого камня, возвышавшийся над землей на четыре этажа.

Они миновали еще одни ворота.

– Это внутренний двор, – объяснил Лахлан. – Там старая башня. – Он указал на строение внушительных размеров. – И вот еще… – Он повернулся к другому окну кареты. – Здесь был главный зал, первая жена герцога Лохмора переделала его в бальный и построила новое крыло, которое соединило бальный зал с замком.

Проехав по усыпанному гравием двору, карета остановилась, и Лахлан помог Флоре выйти. Только сейчас она смогла оглядеться и вскрикнула, оценив истинный размер замка. Лохмор был раза в два больше Маккриффа. Кажется, даже Бандит был впечатлен и прижался к ее ноге.

К парадному входу вела лестница из трех каменных ступеней под портиком с массивными колоннами. В новом крыле, пристроенном под прямым углом к зданию, окна были больше, а с одной стороны французскими – раздвижными; отсюда можно было выйти на просторную террасу с красивыми клумбами перед ней.

Флора еще раз оглядела массивные стены крепости. Они могли бы выдержать и нападение, и осаду, хорошо, что вражда кланов осталась в прошлом.

Лахлан следил за ней с любопытством.

– Вы никогда не были здесь?

– Нет. Я же говорила, что Маккриффы и Лохморы – давние враги, хотя и предпринимали попытки примириться. Я удивлена, что отец вообще согласился сюда приехать, Маккриффы обладают хорошей памятью и не любят отступать от принципов.

– Я запомню ваши слова, Флора, – произнес Лахлан с улыбкой, и глаза его сверкнули.

Улыбка заставила Флору забыть о прошлом и вернуться к насущным проблемам: муж, который надеется с ее помощью войти в светское общество; огромный замок, требующий больших вложений и сил для поддержания порядка; кроме того, соседям и работникам Лохмора может не понравиться, что хозяйкой здесь стала урожденная Маккрифф.

– Прислугу тоже набирали из клана Лохморов?

– Несколько человек местные, работают здесь давно, а некоторых я привез из Глазго.

– Из Глазго? Но… они ведь ничего не знают о жизни в Нагорье. И о службе в замке.

Лахлан помрачнел.

– Все они родились в этих местах, но принадлежат к разным кланам. Они или их родители были вынуждены переехать в город, когда их выгнали с земли. Возможно, они ничего не знают о жизни в замке, но знают, что такое труд и как зарабатывать на жизнь. Рабочие места возвращают людям чувство собственного достоинства. – Лахлан помолчал и нахмурил брови. – Мы говорили о том, что я должен развивать производство виски, как раз для таких людей, которые сами зарабатывают себе на пропитание. После потери урожая картофеля в Нагорье тоже придут голод и болезни.

Флора внимательно слушала, но не совсем понимала мужа. Откровенно говоря, она не представляла, что происходит в Шотландии за пределами тех мест, где она выросла. Отец был уверен, что женщины не должны интересоваться политикой и делами. Ей было известно – лишь в общих чертах – об ухудшении финансового положения семьи и нескольких других семей, которые решились уехать. Ей повезло. Она никогда не зарабатывала на жизнь и не голодала.

– Я жду от вас уважительного отношения к работникам.

– Я всегда хорошо относилась к прислуге. И не вижу причины, по которой должна измениться, – с легкой обидой произнесла она.

Флора коснулась украшения; всякий раз, когда она это делала, в ее душе наступал покой. Она вспомнила день, когда пробралась в башню, и то, как солнце внезапно вышло из-за туч, осветив все вокруг и серебряную брошь, блеснувшую в его лучах.