Звёздный час

– Что такое "гусь"? – невозмутимо прозвенел Лёлик.

– Ну… это такая земная птица… с перьями, – попытался объяснить навигатор.

– Но на мне же нет ваших перьев? – искренне недоумевал житель Феллы.

– Не слушай ты его, Лёлик, – примирительно произнесла Вира. – Он любого может назвать всем, чем угодно. Он у нас с приветом.

– А где у него этот привет? – заёрзал в кресле совсем сбитый с толку Лёлий.

У Виры сделалось такое растерянное лицо, что все дружно захохотали.

– Да, Александр, поэт ты хороший, а вот Лёлика от гуся отличить не можешь. Как же это ты так? – смеясь, проговорил командир. – И привет свой прячешь от всех. Ну, а стихи, в самом деле, замечательные. Правда, Вира? Прочти ей ещё раз, – обратился он к навигатору. – Сочини что-нибудь и об этом нашем путешествии, о Лёлике, о Фелле. Можешь вести летопись наших полётов в стихах, вроде дневника. А, Шурик? нам вместе теперь летать и летать, жить одной семьёй, работать и открывать новые тайны вселенной. Без нас ни одно исследование не обойдётся. Правда! Мы с вами столько дел наворотим, горы свернём. Честное слово, я рад, что вы оказались со мной, что именно вас направили на "Клён". О, – он взглянул на часы, – пойдёмте в узел связи. Время. Скоро начнётся Звёздный Час.

Первым в кресло для переговоров сел Далинский. За день накопилась масса сведений для передачи на Землю, кое-какие вопросы и справки. Нужно было сообщить о корректировке траектории движения к показавшемуся Алансолярию и условий посадки. Матовый экран, готовый вспыхнуть через несколько минут, притягивал к себе нетерпеливые взоры Виры и Александра, пристроившихся сзади кресла. На стене горело световое табло часов, которые начнут сейчас отсчёт такого желанного и такого короткого Звёздного Часа.

И вот на экране появился наземный Центр связи, с которым вёл свои переговоры "Клён". Экипаж внимательно, с интересом следил за тем, как командир проводил сеанс. Он конкретно и чётко докладывал суть дела, без лишних эмоций выслушивал все данные с Земли, почти сразу, тут же принимал необходимые решения и сообщал на Землю. Закончив, Далинский попрощался и встал с кресла, освобождая его для Вирии. Она от нетерпения чуть не бегом кинулась туда. Герман улыбнулся, наблюдая, как она поудобней устраивается в нём на свои двадцать минут свидания с домом, и тихонько вышел из отсека, направился к себе.

Командир вошёл в свою комнату и, почти не включая освещения, прилёг на диван. Он часто отдыхал вот так, лёжа в полутьме с открытыми глазами, расслабившись, не заставляя себя ни о чём думать. Над головой, свешиваясь с потолка, слегка раскачивался забавный чёртик, сделанный из какого-то недавно открытого материала, названия которого Герман и не знал. Эту игрушку подарила ему жена, ещё когда они летали вместе. Далинский хранил её, как талисман. Теперь он расстался с женой, а чёртик всё также болтался на ниточке в его комнате. Это была не память о жене, а просто Герман верил, сам не зная почему, в якобы существующую таинственную силу талисмана. С ним он не расставался ни в одном полёте.

Как могла получится такая нелепая история в его жизни, думал Герман, наблюдая за чёртиком, медленно поворачивающимся в воздухе. Он уже не в первый раз задавал себе этот вопрос и никак не мог найти удовлетворяющего себя ответа. Как могло произойти то, что его жена, его друг, которую он знал, казалось бы, до мельчайшей чёрточки, с которой они так хорошо понимали друг друга, оказалась способной совершить подлость, предать дружбу, любовь, опуститься до малодушия? Неужели он, так хорошо разбирающийся в людях, за всю их совместную жизнь не смог разглядеть в ней этих качеств! Или они появились теперь? Но отчего? Герман во всём винил себя. Он считал, что сам виноват больше всего, потому что как-то не поговорил с женой, не удержал её. Им в то время полностью, беспредельно, овладела гордость.

"А может быть она всегда была такой? – он стал припоминать все подробности их жизни. – Я просто не замечал, не хотел ничего замечать, слишком любил её".

Герман снова и снова вспоминал всё, что было прожито. Но видеть жену он больше не хотел.

"Каким же вырастет наш сын? Он уже стал таким самостоятельным, работает. Как давно я его не видел."

Далинский с грустью подумал о том, что даже Звёздные Часы, способные подарить встречу с человеком, находящимся в любой точке Солнечной системы, не могут помочь ему повидаться с сыном. Он опять вспомнил, как по-детски Вира кинулась к экрану видеосвязи, на котором должны были появиться её родные. "Счастливая. Я уверен, она сейчас болтает о совершеннейших пустяках, а потом будет жалеть, что не поговорила о главном. Они с Александром совсем не умеют анализировать свои мысли, отбирать основное, полностью использовать отведённое им время на самое необходимое, укладываться в жёсткие временные рамки. Ничего. Со временем научатся. Им ещё многому придётся научиться, набраться опыта. Все-таки быть звездолётчиком – не цветочки разводить, хоть и летаешь ты всего-навсего на транспортнике. Каким несмышлёнышем пришла ко мне Вира, как трудно ей было первое время, меня она, кажется, даже немного побаивалась. Не сразу удалось приручить её. А сейчас она лучший мой друг и помощник… Неужели? По-моему, она в меня влюблена. Нет, я не ошибаюсь. Мне кажется, я читаю в её глазах нечто большее, чем просто привязанность товарища по работе… в её странных прозрачно-голубых глазах. Да, глаза её, действительно, необычные, прав Шурик. Бедняга! Вот он определённо её любит, а она как не замечает этого. Милая девушка, что она во мне нашла? Угрюмый, уже немолодой тип, которому и место-то нашлось только здесь, в пустом пространстве между тем и этим, и никто его не ждёт, у которого нет ни одной души на Земле, кто бы постоянно думал о нём. Куда мне до этого доброго весельчака Александра Лоре, до его молодости и энергии. И стихи я писать не умею. А Вира вот другая. Она ещё очень молода, но уже хорошо разбирается в жизни, в людях. Удивительная душа у этой девочки, открытая, чистая, нет ни тени затаённой мелочности, равнодушия. Моя жена могла хорошо относиться к человеку, а в душе таить какую-то горечь от старых, не совсем тактичных его поступков и при любом удобном случае, в дружеской беседе, язвительно напомнить небрежно брошенной фразой о какой-нибудь его неприятной черте, выражая этим всю свою злобу. Вира же глубоко дружески относится только к тем людям, которые ей во всём нравятся. Если человек чем-то не по душе, она ни за что не станет поддерживать с ним дружбы. Вира не таит, не копит в сердце злости. Она не станет делать из человека мишени, чтобы потом больно уколоть в самое сердце и выбросить из своей жизни за ненадобностью. Неужели Вира, действительно, меня любит? Как пусто и одиноко было на душе, а теперь она рядом, и снова появился интерес жить. Она внесла что-то особенное в окружающий меня мир. Всё-таки человеку очень важно знать, что он кому-нибудь нужен."

Время подходило к 21.00, заканчивалась двадцатиминутка Александра. С экрана на Лоре смотрел солидный, представительный мужчина с русой бородкой и такими же серыми, как у Шурика, глазами, в которых под напускной строгостью светилась неподдельная гордость за своего взбаламошного сына, ставшего звездолётчиком. Александр, наконец-то, дождался связи с отцом, который последнее время был очень занят. Он рассказывал о своих делах, знакомил его с Вирой. Вира, немного смущаясь, сидела рядом и незаметно подталкивала навигатора, чтобы тот перестал её слишком расхваливать.

– Когда мы вернёмся из этого рейса, я обязательно приглашу Виру к нам, – Александр весело взглянул на отца. – Вира, ты поедешь в Индию? Мы живём на Коромандельском берегу. Мой отец там руководит великолепным домом отдыха для работающих подолгу в космосе. Я познакомлю тебя с моей мамой. Она очень хороший человек.

– Хорошо, только приглашай тогда уж и командира.

– Приезжайте всем экипажем, – поддержал её отец Шурика. – Мы будем ждать.

– До скорой встречи, отец, – Лоре посмотрел, сколько осталось времени. – Не пропадай надолго. Я буду тебя запрашивать в Звёздные Часы.

На табло загорелось 21.00 и экран погас. У Шурика и Виры, как всегда после встречи с родными, было хорошее настроение.

– А правда, Вира, поедем к нам! Я покажу вам Индию. Уверен, ты не была в ней ни разу. Моему отцу, как члену Совета по организации отдыха населения Земли и её гостей, пришлось поселиться там, где создавался новый курорт, потому что было много сложностей с его устройством. С тех пор мы так и живём в этой удивительной стране. Ты бы посмотрела, какая там природа! А какой воздух над Бенгальским заливом! Нет, я, честное слово, до сих пор не видел ничего подобного.

Умытое морем, в лазурном сияньи

Лучи поднимает в прозрачную высь

Огромное солнце, и с берега пальмы

Приветствуют утра рождённого жизнь.

Приближалось время заступать Вирии на дежурство, а Александр рассказывал и рассказывал ей об Индии, о море, о доме отдыха, об отце и своей жизни там. Говорил увлечённо, размахивая руками и артистично помогая себе мимикой. Ему нравилось разговаривать с Вирой, особенно рассказывать ей что-нибудь. Она обладала удивительной способностью слушать собеседника. Лицо у неё всегда выражало интерес к тому, о чём шла речь. Она с готовностью отвечала рассказчику, если он обращался к ней. Никогда не перебивала и непременно дослушивала до конца, даже если было неинтересно или не терпелось что-то добавить самой.

– В следующую встречу с отцом договорюсь, когда нам лучше приехать, – закончил свой рассказ Шурик, вспомнив, что Вире пора идти. – Послушай, а почему командир никогда не остаётся с нами на Звёздный Час? Неужели он думает, что помешает нам?

– Не знаю. Не хочет нас стеснять. А может быть, ему тяжело, наблюдая за нами, снова возвращаться к своему семейному прошлому.

– Что, у него нет друзей, с которыми он мог бы побеседовать, которые были бы рады встретиться с ним?

– Есть друзья. Я видела некоторых из них. Ты знаешь, они очень дорожат дружбой с Далинским. Я много слышала о нём от его товарищей. Один, который ещё раньше летал с Германом, восхищался его талантом звездолётчика, называл "асом". Он мне рассказывал, как однажды необходимо было срочно вывезти больного экспедитора с планеты, оказавшейся в непредвиденно тяжёлых условиях из-за метеоритных ливней. И Далинский так ювелирно прошёл сквозь уничтожающий все "дождик", не получив ни одной пробоины, что долго потом все удивлялись, не могли понять, как ему это удалось.

– А метеоритная защита?

– В той полосе тогда были необычайные по своей природе ливни, и наша защита оказалась не очень действенной.

– Слушай, вот это да! Действительно, здорово! Но ведь это невозможно! Невозможно без защиты. Каким надо быть, чтобы вот так, запросто!

– Да уж, наверное, не запросто.

– Как я мало знаю о командире! – с сожалением воскликнул Александр. – Он никогда ничего о себе не рассказывает. Правда, что его называют легендарной личностью?

Вира сидела в кресле, опустив глаза, перебирая записи и схемы, которые совсем недавно держал в своих руках Герман, разговаривая с Землёй.

– Вира, хочешь, я расскажу Далинскому, хотя бы намекну, о твоих чувствах к нему? – вдруг произнёс Шурик.

– Ты с ума сошёл! Что ты! – испугалась она. – Никогда, никогда я не решусь открыться ему.

– Но ведь это не ты, а я скажу. Он будет знать и по-другому к тебе относиться. Вот увидишь.

Вирия отчаянно замотала головой, не находя больше слов для выражения своих чувств. Ей хотелось и не хотелось, чтобы Герман узнал обо всём. Она жалобно посмотрела в глаза Шурику, глубоко вздохнула и поднялась, собираясь уходить.

– Хочешь, я сегодня с тобой отдежурю на пульте? – кинулся за ней Александр. – Хочешь? Мне все равно надо делать расчёты по стыковкам космических тел в районе Алансолярия.

А Алансолярий жил своей бурной жизнью, во многом похожей на жизнь Солнца. Жила своей жизнью таинственная, пока совсем не доступная земному пониманию, изумрудная Фелла. И дорогая человеческому сердцу колыбель – Земля, к которой, сколько бы ни покидали её, навсегда привязаны люди невероятной прочности нитями сыновней любви и преданности, тоже продолжала кружить среди звезд, но уже не замыкаясь в своём узком орбитальном мирке, а думая о всей вселенной, об этой, такой далёкой планетке Фелле и о космическом корабле "Клёне" – единственной сейчас связи с Феллой. На Земле очень внимательно следили за продвижением звездолёта, за возвращением домой странного существа по имени Лёлий. Население планеты регулярно информировалось о всех событиях, о состоянии пассажира "Клёна" и его поведении.

У Виры было много работы. Она постоянно поддерживала связь с земными исследовательскими объединениями, которые обрабатывали поступаемые от неё новые сведения об инопланетянине и сообщали ей необходимые данные для наблюдения и изучения.

Случаев понаблюдать Вире представлялось более чем достаточно. Космический звездолёт – необычные условия для существования Лёлия, ежечасно преподносящие ему непривычные, даже опасные или, наоборот, комические ситуации. Он то оказывался в самых неподходящих местах, чем немало затруднял работу экипажа, то терял точки опоры и проваливался куда-нибудь, попадал в "лапы" автоматов, как рыба на крючок, откуда приходилось его освобождать.

Однажды Александр проверял работу двигателей корабля по экрану-схеме, где за прозрачным стеклом находился в уменьшенном масштабе весь настоящий рабочий узел со всеми механизмами и приборами. А на стекле условными линиями обозначались существующие между ними соединения и коммуникации. Видно было, как работал каждый агрегат и как осуществлялась связь его с соседним. По этой схеме легко можно было определить, в каком состоянии двигатели, и легко обнаруживалась любая неисправность без доступа к рабочей зоне.

Вдруг навигатору показалось, что в правом отсеке реактора зажёгся красный свет. Вспыхнула сигнальная лампочка аварийной ситуации.

– Внимание! Правый двигательный отсек! Авария! – моментально среагировал он.

Экипаж кинулся к двигателю. И что обнаружилось? Рядом со спокойно работающим реактором самодовольно расположился любопытный Лёлик и с наслаждением вдыхал отравленный ядовитыми парами, смертельный для всего живого воздух, источая всеми своими кольцами красноватый пульсирующий свет. Все остолбенели от неожиданности. Понадобилось немало времени, чтобы прийти в себя.

– Лёличек, а синильную кислоту не хочешь попробовать? – участливо предложил Шурик.

Никак не могли понять, каким образом ему удалось проникнуть в абсолютно герметичную зону, пока он сам кое-как всё не объяснил. Оказалось. что Лёлий увязался за Вирой и Шуриком, когда те направлялись в помещение обслуживания двигателей. Они сняли защиту, вошли и просто захлопнули дверь на автоматический замок. А Лёлик не согласился с тем, что его оставили на другой стороне и, не долго думая, протиснулся в щель шириной миллиметра в два. Незаметно он оказался в реакторном отсеке и задержался там, увлечённый грандиозным зрелищем. Навигатор и контактёр не могли даже предположить ничего подобного и, выходя, спокойно включили герметизацию. Так что Лёлику не удалось вернуться назад тем же путём. Просидел он там не так уж и долго, но ему вдруг захотелось подышать. В это время его и заметил на экране-схеме Александр.

Для всех явилась более чем неожиданной такая способность жителя Феллы спокойно существовать в любой, абсолютно любой атмосфере. Фелляне не могли жить только в вакууме. И ещё одно свойство организма Лёлика открылось в этом полёте во время одного забавного случая, который произошёл на глазах экипажа и заставил всех изрядно поволноваться за пассажира.

Как-то раз Лёлий двигался вдоль отсека, по-своему обыкновению касаясь стен. И вдруг с одной стороны он не ощутил опоры. Нет, стена была на месте, как и раньше, но для бедного Лёлика она оказалась неосязаемой. Как раз там, где он очутился, в нише находился блок аварийной подстанции очень высокого напряжения, и стена представляла собой своеобразную ширму, которую при необходимости легко можно было разрушить, чтобы подобраться к блоку. Эта самая ширма была совсем невесомой и незаметной на ощупь. И Лёлий, пытаясь нащупать стену, стал вытягивать свои кольца, сломал ширму и тянулся всё дальше и дальше вглубь ниши, к блоку. Никто не успел ни о чём догадаться, как он коснулся клемм на щитке. В эту же секунду всем показалось, что сейчас должна возникнуть гигантская вспышка короткого замыкания. Блестящие кольца вызывали ассоциацию прикосновения к щитку металлического предмета. Несчастному Лёлику пришёл конец. Ни одно живое существо не способно выдержать такого электроудара. Но шли секунды, Лёлий как ни в чём не бывало выкарабкался из ниши на ровную стенку и двигался дальше, оставив позади изумлённых астронавтов.

Вире пришлось заняться и этим случаем, провести кое-какие опыты с электрическим током. Непонятный организм жителя Феллы был абсолютно лишён электропроводности.

После подобных курьёзов Лёлика на всякий случай стали опасаться оставлять одного и ограничили ему свободу разгуливания по отсекам "Клёна". Только вчера Вирия весь день продержала гостя в консервационном отсеке, наблюдая за его реакцией на резкое искусственно созданное изменение окружающей среды. А сегодня с утра анализировала итоги и готовила материал к Звёздному Часу для передачи на Землю. Теперь она, перед свиданием с родными, вместе с командиром отчитывалась о прожитом дне. К каждому вечеру ей приходилось составлять чёткую сводку сведений. Это отнимало у неё немало времени. Она делала и переделывала снова, пока сообщение не принимало нужную форму, зачастую не без помощи Далинского.

Вира торопилась закончить и немного отдохнуть.

"Александр наверняка сейчас дрыхнет в своём отсеке и видит во сне какую-нибудь таинственную планету, вроде тех, которые у него в коллекции на фотографиях. Где он только их насобирал? Целый фотоблокнот. Я о таких никогда и не слышала."

Но Шурик не спал. Его мысли были всецело погружены в нелёгкую творческую работу. Он сочинял. Александр решил написать поэму об этом их полёте, о "Клёне" и его экипаже, О Лёлике. Ему понравилось предложение командира вести в стихах летопись их путешествий и работы. Уже довольно долго он мучился над началом. У него ничего не получалось, вернее, получалось не так, как он хотел.

Всё, что было написано – не нравилось.

Шурик недовольно отодвинулся от стола и уставился в экран переднего обзора. Прямо по курсу сиял Алансолярий. Он уже сильно увеличился в своих размерах. Шурик некоторое время тупо смотрел на него. Тут ему показалось, что Алансолярий стал каким-то не таким, немного странным на вид.

"Что это с ним?" – удивлённо подумал он.

Круглый диск звезды смотрел в правый верхний угол Шуриного экрана не голубым, как прежде, а ярко-фиолетовым глазом. Да и все звёзды вокруг тоже начали принимать тот же оттенок.

"Покраснели от смущения", – усмехнулся Александр и снова принялся за поэму.

Вира в это время тоже заметила изменение цвета звёздного ландшафта.

"Какие-нибудь вихревые потоки заслонили Алансолярий от звездолёта, – подумала она. – А может это новая интересная особенность звезды? Надо спросить у Лёлика. Бедному Лёлику начинает надоедать наше пристальное внимание, скоро он начнёт сопротивляться. Это точно, – улыбнувшись, Вира вздохнула, глядя на свой незаконченный отчёт. – Нет, всё-таки придётся идти за помощью к Герману."

– Что за чёрт! – пытался разобраться в странном поведении звёзд дежуривший на пульте Далинский.

Вот уже скоро час, как Алансолярий начал менять цвет. Герман внимательно следил за приборами, которые непременно должны чутко отмечать все изменения космического пространства вокруг "Клёна", но не находил ничего, что заслуживало бы внимания. Теперь звёзды приняли явно ярко-фиолетовый цвет, а приборы по-прежнему молчали. Герман пытался понять, что бы это такое могло быть. Он перебирал в памяти все известные ему случаи, которые в состоянии хоть как-то прояснить дело.

"Скорее всего тут одно из бесчисленных космических излучений. Но почему не реагируют приборы? А, в конце концов, у корабля надёжная внешняя защита. Может быть именно из-за неё на приборах нет реакции на какие-нибудь очень слабые лучи. Как нужны бы сейчас датчики на наружной стороне защиты. Несправедливо, что их нет на транспортниках "Зодиака". Вводятся они пока только на новейших исследовательских звездолётах дальнего следования."

Он ещё раз внимательно пробежал глазами по всем приборам. И всё-таки ему не давал покоя этот странный очень красивый фиолетовый оттенок светил в центральном экране. Для собственного успокоения, желая взглянуть на нормальный, естественный блеск звёзд, Герман

повернулся к экрану заднего обзора, где должно было сиять среди звёздной дали далёкое родное Солнце, и вдруг обнаружил, что и там всё пространство также затягивалось фиолетовой пеленой. Солнце, такое привычное, знакомое стало совсем непохожим. Тоже самое было и в экранах бокового обзора. Калейдоскоп разноцветных огоньков звёзд на фоне непроницаемой черноты сменился одним невыносимо ярким цветом. Всё это создавало жуткое впечатление. Сверкающий нос "Клёна" тоже неотвратимо начал излучать пресловутый фиолетовый свет. Герман понял, что они сейчас находятся в центре каких-то лучевых межзвёздных потоков.

Прошло ещё несколько томительных минут. "Почему молчат приборы?!" – едва успел подумать в сильном возбуждении Далинский, как индикаторы сдвинулись с нулевой отметки. Ещё мгновение, и с приборами вдруг произошло что-то неладное. Стрелки, молниеносно перескочив красную черту предела безопасности, дико заплясали у верхней границы шкал, а затем, наглухо зашкалив, замерли, показывая смертельные дозы излучения, проникшие внутрь звездолёта.

– Членам экипажа немедленно включить общую защиту помещений корабля и быстро явиться на пульт управления, захватив с собой автономные защитные аппараты и скафандры, – мгновенно передал Герман по внутренней связи, подсознательно оценив ситуацию, хотя не успел ещё ничего толком решить для себя.

Услышав такое сообщение командира, Вира и Александр выскочили из отсеков. Шурик, замкнув рубильники на щитках, кинулся на пульт. По узкому пространству коридора, растянувшись от стенки к стенке, медленно перекатывался Лёлик.

– Только тебя тут не хватало! – навигатор с разбега перепрыгнул через феллянина. – Уж прости, друг! Вира, скорее его в отсек… запри… включи необходимые параметры!

Стрелки индикаторов больше не шевелились, угрожающе поблёскивая светящимися контурами. Это означало, что странное излучение, так внезапно встретившееся на пути "Клёна" и окрасившее пространство в фиолетовый цвет – неизвестное до сих пор порождение космоса, очень сильное – было убийственным для всего живого. Против него оказалась слабой даже практически непроницаемая внешняя защита.

"Всё чаще и чаще мы сталкиваемся в космосе с такими явлениями, от которых эта, считающаяся универсальной, созданная гениальными учёными, система не в силах спасти. Надо, непременно надо что-то менять в ней, и в самом скором времени. Космос всё чаще преподносит сюрпризы", – как-то отвлечённо подумал Герман. Он не мог отвести глаз от дурацкой стрелки, упрямо впившейся в ограничитель шкалы, и никакой силой, казалось, нельзя было сдвинуть её с места.

"Значит мы уже несколько минут подвергаемся воздействию лучей, даже мгновенное соприкосновение с которыми вызовет смерть. Мы беззащитны перед ними. Все меры, какие бы мы теперь ни предприняли, уже бесполезны. "Клён" насквозь пропитан гибельным ядом. Наши организмы безвозвратно поражены. Это конец."

Холодный пот выступил на лбу Германа. Удушливая волна перехватила дыхание. Бледное лицо его стало совсем белым, как мел. В оцепенении он с трудом повернул голову на донёсшийся до его сознания звук сигнального звонка, который уже давно дребезжал у входа в отсек, мигая красными лампочками и запоздало предупреждая об опасности.

"Что же теперь делать?.. Что будет дальше?.. Всё уже не имеет смысла!.. Нет, надо что-то предпринять. Сейчас "Клён" представляет собой такую же смертельную опасность для всего живого как сама полоса излучения. Продолжая свой путь, он понесёт дальше в космос лучи, которые будут теперь исходить от него самого. Он будет заражать всё на своём пути, а наши корабли не смогут даже вовремя определить опасность, их подстерегающую… Остановить звездолёт. Немедленно остановиться и уничтожить себя, – рука Германа легла на ключ тормозного устройства. – А Лёлик? Ведь он-то не подвергнулся излучению, вернее, оно на него не повлияло! – вдруг вспомнил Далинский. – Он имеет полное право вернуться на свою планету. И мы должны его доставить туда. У нас нет никаких прав лишать его жизни."

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.