Хроники одного поколения

Бык от неожиданности остановился, как вкопанный, как и я, не веря в происшедшее. Тяжело дыша и оглядываясь по сторонам, он решал, как повести себя дальше. Заметив меня на лавочке, медленно повернулся и стал приближаться ко мне. Я понял, что пришло время срочно ретироваться.

Зайдя в дом, взял жену за руку и подвел к окну, выходящему на улицу. В это время бык подошел к нашему палисаднику, злыми глазищами выискивая очередную жертву и, не найдя ее, начал чесаться боком об угол. Не поверите, бревенчатый дом зашатался.

Татьяна ойкнула.

Спустя пять минут подошла Капитолина и повела своего подопечного в сторону фермы.

С того дня Иван стал объектом самых фантастических и анекдотичных побасенок. А тетку Анну прозвали не иначе, как чемпионкой деревни по прыжкам в высоту.

«      «      «

А еще в деревне был огромный (выше, чем мне по пояс) козел с выпуклыми желтыми глазами. Двое взрослых мужиков длительными тренировками научили животное при виде прохожего догнать его, опереться передними конечностями на грудь, заглянуть своими дьявольскими глазами в лицо человека. Козел не бодался, не приносил человеку никакого урона. Только пристально всматривался в глаза.

Ощутив однажды на себе этот дьявольский взгляд, женщины не подпускали его близко. Узрев рогатое чудо, они от мала до велика меняли маршрут и ускоряли шаг. Иногда им приходилось переходить на бег.

А однажды Магуришна, женщина лет шестидесяти, убегая от козла, запнулась и упала. Тот стал на нее передними копытами и гордо поднял морду, как победитель бойцовского турнира. Так женщина пролежала на земле под стражей рогатого чудища более получаса, боясь шелохнуться. Освободил ее подвыпивший сосед, отпустивший по этому поводу скабрезную шутку.

Жалобы женщин на козла сделали свое дело. Хозяину пришлось выслушать нелицеприятные упреки. И пока жена с сыновьями были в городе, лишил козла жизни, снял с него шкуру и прибил ее снаружи на стене дома.

Чтобы женщины не забывали о потенциальной опасности.

КАК СТАТЬ ГЕРОЕМ

В 1980 году в составе туристической группы я был в Югославии. Особенно нам понравилось на побережье Адриатики в Будве Бечичи. Мы подолгу плескались в теплой бирюзовой воде, загорали, лежа на прогретой солнцем гальке.

Дальше всех в море заплывал хорошо физически подготовленный парень – не хочу называть его, поскольку он занимает высокий пост в местном спортивном комитете. Я для себя решил в очередной раз не отстать от него, чтобы произвести впечатление на симпатичную девушку, которую все называли Мышкой. Но получилось так, что в тот заплыв отправились втроем. Мышка не захотела оставаться на берегу.

Плыли медленно, наслаждаясь сказочной водой Адриатики. Переговаривались. Делились ощущениями. И вдруг…

Вдруг вода рядом с нами разверзлась. Вынырнувшая огромная, как мне показалось, туша вновь опустилась в бирюзу воды, обдав меня обильными брызгами. «Акула», мелькнуло в голове, и я мимо воли ушел под воду. Глотнув соленой воды, вынырнул, откашлялся и осмотрелся.

Прошло не более минуты. Но за это время ситуация кардинально изменилась. Мой спортивный партнер по заплыву, включив предельную скорость, уже отмахал треть расстояния до берега. Мышка счастливо смеялась, пытаясь погладить плававшего рядом дельфина. Да, это был дельфин.

Несмотря на не до конца прошедший испуг, я сделал вид, что поддерживаю игру, затеянную девушкой.

Дельфин уплыл в море по своим делам, а мы с Мышкой медленно доплыли до берега.

Все происходило на глазах отдыхающих. Среди них были и туристы из нашей группы.

Не хотел бы я после этого оказаться на месте пана спортсмена. Его бегство, и особенно то, что он оставил в потенциальной беде девушку, явились основой многих обидных шуток и анекдотов. Авторитет спортивного парня был подорван окончательно.

На меня же отчего-то все чаще стали поглядывать девушки из нашей группы.

Знали бы они, что в основе моего героизма были самый обыкновенный страх и большой глоток морской воды.

БАГУЛЬНИК

Клуб дивизии морской пехоты расположен у подножья сопки на границе между воинской частью и жилыми домами. В мае склон сопки становится розовым от цветущего багульника.

Зная особенности этого дальневосточного растения, я приготовил сюрприз для любимой девушки. Рано утром, до подъема, забрался на сопку повыше, срезал десятка два тонких, еще не расцветших прутиков и сразу завернул их во влажную тряпицу.

К девяти утра был уже на почте. Сдал хорошо упакованный багульник авиапочтой. Максимум через двое суток эту посылку должна раскрыть в Калуге та, для кого предназначена была эта нежная дальневосточная красота.

« « «

Спустя месяц, когда я вернулся из армии, то узнал, что моему багульнику были рады девушка, для которой он предназначался, и…ее новый любимый.

ГОЛОД – НЕ ТЕТКА

Это были рыбалки со льда в разные годы. Объединяло их одно – большой снег и низкая температура. Птицы, оставшиеся в районе Ильменя на зимовку, голодали. Для того, чтобы выжить, они кардинально изменили свое поведение. У них изменились заложенные в гены запреты и даже чувство самосохранения. Судите сами.

Чтобы противостоять холоду, я хлебнул из фляжки свои сто граммов и закусил бутербродом с салом. Шкурка у сала была жесткая, не поддающаяся зубам. Пожевав, я выплюнул ее на лед у своих ног. В это время хищник ударил по блесне. Я вытащил из лунки приличного окуня. Сняв его с крючка и бросив в рыбацкий чемоданчик, с крайним удивлением заметил, что, несмотря на мои резкие движения, к выброшенной шкурке сала подлетела синица и, не обращая на мои действия никакого внимания, интенсивно выклевывала из кожицы крупинки жира.

За время той рыбалки я подбросил синице еще один кусочек сала. В течение двух часов птичка раз семь подлетала ко мне, чтобы подкормиться. Кажется, мы тогда даже подружились. Как говорится: голод – не тетка.

« « «

Другая зимняя рыбалка состоялась годы спустя. Опять: высокий снег, низкая температура. Давление атмосферы не менялось уже несколько дней, а потому клев был отменный. Крупного окуня и щучек я клал в рыбацкий ящик. Мелких окуньков бросал рядом с собой на лед.

Подлетела ворона и начала скакать рядом, метрах в трех от меня. Я решил провести эксперимент. Взял в руку маленького окунька и протянул его в сторону вороны. Та остановилась на месте, повернула голову одним глазом оценивая обстановку. Сделала один, второй прыжок ко мне. Вновь постояла и вновь прыгнула ко мне. Рассчитав расстояние, сделала самый длинный прыжок, схватила из моей руки окунька и отлетела на безопасное расстояние. Наступив на рыбку одной ногой, начала рвать его клювом, пока не съела полностью.

Таким образом ворона съела семь окуньков. Последних двух рыбок она брала из моих рук, совершенно не опасаясь

« « «

И третий случай. Я рыбачил на льду далеко от берега водоема. Пришло время перекусить. Остатки черного хлеба отбросил в сторону. Минут через пятнадцать с разведочным полетом возле моей лунки появился голубь. Сев на лед около краюхи, он долго наблюдал за мной, прежде чем начать пиршество. Немного поклевав мякиш, голубь неожиданно взлетел и пропал вдали. «Наелся» – подумал я. Но ошибся.

Вскоре к куску хлеба подлетел уже знакомый мне голубь с подругой. Под его наглядом партнерша без тени страха стала клевать хлеб. Затем к ней присоединился мой знакомый. И вновь неожиданно улетели.

Дальше – больше. Третьим заходом ко мне подлетела уже стайка голубей. Доклевав хлеб, они еще долго ходили по льду рядом, как бы ожидая подачки. К сожалению, продовольственных запасов у меня уже не было.

Оказалось, что голуби, в отличие от синиц и ворон, более коллективное сообщество. Но все птицы переступили чувство страха, чтобы не погибнуть от голода.

СНЕГА

После покупки дома под дачу на острове Войцы, что в Ильмене, первым нашим знакомым из местных жителей стал бывший колхозный бригадир пенсионер Петр Михайлович. Боясь упреков, а то и скандалов жены по поводу частых выпивок, он зачастил к нам, захватив с собой бутылку водки. Татьяна ставила ему рюмочку, и он за полчаса–час выпивал принесенное содержимое, забавляя нас местными новостями, давая, как потом оказалось, дельные характеристики сельчанам.

Но уважать нас по-настоящему он стал после того, как выпив под ночь очередную бутылку не дошел до дома, а упав по пьяни, проспал в нашем садочке почти до утра.

Выходя из дома на рыбалку, я вдруг заметил в траве наручные часы. Командирские. А, значит, Петра Михайловича. По пути зашел к нему домой и застал ссорящихся супругов. Жена отчитывала своего выпивоху за потерю часов. Я прервал поток брани, вручив хозяину потерю. Элементарная честность оказалась решающей для Петра Михайловича в оценке моей личности. Он даже стал называть меня не просто Валерием, а Валерием Чкаловым.

Постоянные контакты с бывшим бригадиром позволили установить добрые отношения с его собакой – белым шпицем Снегой. Собака воспринимала меня, как доброго знакомого.

Номер, с которым выступал Петр Михайлович при первой же возможности- демонстрация умственных способностей Снеги. Хозяин вынимал из кармана карамельку в обертке и бросал собаке. Та становилась лапкой на край фантика, а зубами тянула за другой ее край. Затем без труда разматывала обертку и с удовольствием хрумкала карамелькой.

Но нельзя сказать, что Михайлович баловал собаку. Частенько, уходя на лодке на рыбалку далеко от дома, он брал с собой Снегу. Ставя сети, вынимая из них рыбу, совсем не заботился о собаке. А та, почуяв землю, покидала лодку и убегала по своим собачьим делам. Хозяин, не дожидаясь Снеги, уплывал в другие заливы, на другие острова. Возвратясь домой, даже не вспоминал о своем хвостатом друге.

Иногда в тот же день, иногда на следующий, а то и через несколько дней Снега, как ни в чем не бывало, появлялся у дома.

Но судьба хранила собаку недолго. Петр Михайлович умер от инфаркта. Его жена по пьянке упала зимой в снег и обморозила руки. Ее положили в больницу. Снега остался один. Выпрашивал у местных жителей мелкие подачки. Стали его замечать роющимся на помойках. А когда на лед выезжали рыбаки из города, долго простаивал возле их лунок, дожидаясь кусочка хлеба, а то и колбасы.

Хозяйку выписали. Снега вновь стал домашним псом. Но ненадолго. И эта хозяйка оставила его, переселившись на местное кладбище.

Вот здесь-то я не выдержал, решил принять участие в судьбе Снеги. Дело в том, что сын покойницы приезжал в Войцы только на выходные. А пять рабочих дней становились для собаки голодными. Собственно, у него я и выпросил собаку. Понадобилась неделя, чтобы Снега почувствовал наш дом своим. После трудных дней он долго отъедался, отсыпался. Потом стал сопровождать меня на зимние рыбалки, облаивая каждую проезжавшую рядом машину.

Пришел день, когда я взял его в город. Оказалось, что Снега первый раз в жизни ехал в автобусе. Когда тот тронулся, шпиц напрягся у меня на коленях, уставился в окно и взвизгивал от удивления, видя пролетающие мимо дома, машины, людей. Да мало ли что он в тот день видел впервые.

В нашем городском доме долго привыкал к лифту, к тому, что его «дом» находится на пятом этаже. К тому, что гулять надо в ошейнике и на поводке. Он смирился со всем новым, каждый день преданно заглядывал мне в глаза.

Зато, когда мы возвращались на дачу, то не доходя с километр до Воец, я спускал Снегу с поводка. Учуяв родные места, он бросался вперед и исчезал из поля зрения. В доме появлялся только в вечерних сумерках.

Так продолжалось больше года. А затем у Снеги стало сдавать сердце. Несколько раз продляли его жизнь уколами камфары. Обошли с ним местных ветеринаров. Их резюме: собака уходит. Сердце – хуже некуда. Да и откуда у этой собаки могло быть здоровое сердце при такой собачьей жизни.

Снега упокоился в нашем городском доме. На его мордочке застыла гримаса преодоления мучительной боли.

Была весна. Мы привезли тело Снеги в Войцы, на его родину и похоронили под яблоней, где было его место ожидания нас в трудные для него времена жизни.

МАШКА

Зимой, в конце недели, жена принесла с работы крохотный пушистый живой комочек – рыже-белого котенка.

– Подруга принесла трех котят, чтобы пристроить их в добрые руки, – пояснила Татьяна. – Я не смогла устоять.

И она опустила на ковер это чудо.

Какое-то время котенок обследовал свое новое жилище. Потом неожиданно для нас напрудил среди гостиной лужу. После этого жалобно замяукал, заглядывая нам в глаза. Может, голодный?

Татьяна сбегала к соседке, у которой не первый год жила кошка. Та прочитала нам популярную лекцию по уходу за новым членом семьи. Через день котенок был обеспечен всем необходимым. И приобрел имя – Машка.

Новые сложности начались на даче. Дело в том, что на семьдесят с лишним домов в селе было только две кошки (считая Машку). А «ухажеров» – не сосчитать. Вот почему старшая товарка в порыве ревности стала гонять Машку, рвать ее, слившись в клубок. Я мог защитить ее только на территории нашего садового участка. Она поняла это и, практически, перестала выходить за его пределы.

И вновь беда. Пропала Машка. Обыскали весь дом, все село – бесполезно. Татьяна продолжала поиски, а я тем временем укреплял стену нашей «развалюхи», забивая в стену длинные металлические болты. И произошло чудо: из кучи мусора, старого барахла, шатаясь, вышла Машка, вся в паутине.

Пригласили фельдшера, отдыхавшего у соседей. Осмотрев животное, он пришел к выводу, что Машку сильно ударили по голове. Скормил кошке несколько таблеток и развел руками:

– Сделал, что мог. Теперь надежда только на силу сопротивления организма.

Организм справился. Постепенно Машка пришла в себя. У нее появился аппетит. Стала гонять птичек, «дежурить» у мышиных нор. И небесполезно.

Однажды вечером, не дождавшись гулявшей где-то кошки, мы легли спать, оставив для нее открытым окно. Татьяна заснула, а я продолжал прокручивать в уме предстоявшую завтра работу. С удовлетворением констатировал, что в дом вернулась Машка. Сначала она царапалась по стене, затем спрыгнула с подоконника на пол и, мягко прошествовав до кровати, без усилий забралась на нее, привычно разместившись у жены на груди.

«Ну вот, все на месте», – констатировал я и стал засыпать. Как вдруг…

Ночную тишину разорвал пронзительный, наполненный отчаянием, страхом крик Татьяны. В доли секунды жена спрыгнула с кровати в одну сторону, Машка – в другую. Я включил свет: жена стояла в кресле, озираясь по сторонам, а кошка ошалело выглядывала из-под стола. В кровати лежала задавленная Машкой мышь. Это был подарок от души, сделанный хвостатым членом семьи моей благоверной.

Как-то жена стала замечать, что кто-то на грядке надкусывает огурцы. Посетовав, что пропадает столько овощей, мы в недоумении отложили эту тему до выяснения личности вредителя. Через несколько дней, выйдя утром во двор, я был поражен открывшейся картиной: в огородной меже лежала Машка, обняв передними лапами самый большой огурец, и с наслаждением его грызла. С тех пор в кошачьем блюдечке рядом с рыбой и мясом появились мелко нарезанные огурцы.

Проблем с Машкиным питанием не было. На спиннинг я ловил достаточное количество щук, окуней. Единственное, что напрягало, это обработать рыбу для кошки до состояния филе. Иногда я это делал в присутствии хвостатой питомицы, подбрасывая ей кусочки рыбы без костей. Ну как здесь было не проверить возможности кошки.

Заканчивался второй килограмм окуней, обрабатываемых мной, а Машка все лежала рядом, поглощая кусок за куском. Я, может, продолжал эксперимент, если бы кошка не начала икать и поглядывать на пол. Когда я ее поставил на ноги, то казалось, что в ширину она больше, чем в длину.

Конечно, получил нагоняй от жены за проведенный эксперимент, но на всю жизнь уяснил, что кошки – жадные твари. Они всегда готовы съесть столько, сколько рядом с ними. Разве вы не замечали, с какой жадностью сытая кошка наблюдает за вашим обедом?

Как я со временем понял, Машке нравилось жить на даче, на природе. Город же наводил на нее тоску несвободой, поводком, невозможностью охотиться, найти «ухажера». А потому почти каждый раз перед отъездом в город кошка пряталась от нас. Иногда так, что мы не могли ее отыскать. В таком случае жена вынуждена была оставаться в селе до прихода очередного автобуса.

Шло время, росла и взрослела наша любимица. Сначала она доказала свою силу соседской кошке, отбив у нее соседского Кешу. Дошло до того, что в борьбе со мной за Машку он проколол своими когтями мои новые рыбацкие сапоги.

А потом у Машки появились пятеро котят. Надо было видеть, как она за ними ухаживала, за шиворот переносила с места на место, пряча от посторонних взглядов. Однажды к нам в гости пришел сосед с огромным палевым Диком. Увидев собаку, закрывшую ей проход к котятам, Машка сначала остолбенела, а потом, резким движением оттолкнувшись от стены, прыгнула ей на загривок, вцепившись в тело когтями. От боли Дик взвыл и бросился вон из сеней. А Машка медленно, с гордостью прошествовала по отвоеванной территории к своим котятам.

Одного из котят мы отдали своим друзьям. Они часто бывали у нас на даче. А однажды взяли с собой уже повзрослевшую Машкину дочь. В этот период у Машки вновь были котята. Чувствовалось, что ей уже прилично надоела роль мамаши. И что бы вы думали, мы увидели? Обнюхав приезжую, Машка признала в ней свою дочь и подтолкнула ее к котятам. К нашему удивлению, та легла рядом с котятами и начала их вылизывать. А мамаша шмыгнула мимо нас на улицу. Домой явилась ближе к полуночи.

Машка жила у нас двенадцать лет. Говорят, это средний возраст котов. Не знаю, так ли это. А вот в чем я уверен, так это в том, что каждый прожитый у нас год был для Машки счастливым.

СЕРПЕНТАРИЙ В БРУСНИЧНИКЕ

Поселившись в Новгороде, мы, как и все нормальные люди, не могли не стать грибниками и ягодниками. Практически каждый выходной редакция выделяла машину для любителей тихой охоты. И каждый раз кто-то из любителей лесных прогулок заводил разговор о змеях. Мол, в таких поездках надо быть особо осторожным, чтобы не укусила змея. Однако в течение года я не встретил в лесах и болотах ни одного гада. А потому считал подобные рассказы преувеличением.

Очередная поездка была в район деревни Малиновка за брусникой. Все разбрелись по сухому болоту, часто меняя места сбора – ягоды было мало.

Мы с Володькой решили перекусить, расправить спины. После ста граммов с бутербродами закурили, обсуждая, куда пойти дальше. В этот момент к нам подошел мужчина не из нашей компании.

– Ребята, огонька не найдется?

Володька протянул ему зажигалку. А меня поразило состояние подошедшего: бледное до серости лицо, бегающие глаза, трясущиеся руки.

– Что с вами? – спросил я.

И вот что выяснилось из его рассказа.

Там, откуда он пришел, ягоды было заметно больше. А потому собирал бруснику не по ягодке, а «сдаивая» ее с веточек. Чтобы не поранить руку, он отодвинул торчавший среди ягоды серый сухой сучок. Только собрался протянуть руку к бруснике, как сучок стал на старое место. Он вновь отодвинул его. А сучок, как Ванька-Встанька, вернулся назад.

– Я уже хотел отломать его, – продолжал мужчина, – когда сообразил, что это вовсе не сучок, а хвост змеи. Одним словом, мне здорово повезло.

Попрощавшись с нами, парень пошел в сторону остановки автобуса. Мы посмотрели друг на друга, понимая, что думаем об одном и том же. Володька тяжело вздохнул и, как бы давая ответ на мой немой вопрос, констатировал:

– Хоть там, как сказал парень, много ягоды, я не склонен идти туда. Боязно.

Я с ним согласился. Мы остались на месте.

« « «

Следующей осенью мы с женой на рейсовом автобусе поехали за брусникой опять в район Малиновки. Прошли от остановки метров двести и по тропинке двинулись вглубь уже знакомого болота. Вокруг буйствовала осень: желтая трава, желто-зеленые кусты, ярко-красные листья. Нас обогнала семья – отец, мать и двое детей.

Решили не спешить, не обгонять конкурентов. Медленно продвигались к знакомому болоту. И вдруг меня будто током пронзило, будто парализовало. Я не мог сделать ни шага. Прямо передо мной на тропе лежала большая серо-желтая змея, свернувшаяся клубком. Татьяна тоже увидела, какая опасность нас поджидала. Отошли назад от змеи шагов на десять, остановились. Решали, что делать. Жена вспомнила, что сегодня двадцать седьмое сентября, церковный праздник Воздвижение. В этот день в лес не ходят. Там господствуют змеи. Честно говоря, струхнули. Пошли назад, но не по тропинке, где встретили еще одну змею, а напрямую к остановке через поляну с увядшей травой.

Я был в заколенниках, шел первым, шоркая ногами по траве. Из-под ног порой вправо и влево расползались мелкие змейки. Сзади время от времени ойкала Татьяна.

К остановке пришли и глубоко с облегчением вздохнули. Закурили. Руки у обоих дрожали. И здесь же дали друг другу слово никогда больше в Воздвижение на природу не выезжать.

« « «

Так развеялись иллюзии, что рассказы о змеях просто пустые разговоры. Особенно после того, как мы с женой побывали в брусничном серпентарии.

Глава 3. Великая Отечественная

БОН-БОН

Мой отец с первого до последнего дня прошел дорогами Великой Отечественной от Сталинграда до Кенигсберга. В составе седьмой гвардейской на волжском пятачке он был начальником артиллерийской разведки бригады. Но так как эти функции в тех условиях были не востребованы, отец временно исполнял обязанности оперативного дежурного в штабе бригады. Эта должность, как он был уверен до конца жизни, напрямую была связана с Его Величеством Случаем. На примере двух рассказанных им эпизодов попробую обосновать правоту его мыслей. Так это или нет – судить вам, читатель.

В одно зимнее утро отец заступил на дежурство. В штабе бригады он застал такую картину. В землянке в отвесном берегу Волги шел допрос взятого накануне в плен итальянца. Переводчик задавал рядовому в форме вермахта вопросы, сформулированные офицером особого отдела. Тот, вытянувшись по стойке «смирно», обстоятельно отвечал: имя, фамилия, часть, ее месторасположение, снабжение, моральный дух и т.д. Чувствовалось, что итальянец говорит предельно откровенно, не утаивая даже мелочей.

Допрос закончился. Особист собрал листки с записью собранных сведений и направился к выходу из землянки.

– Капитан, – обратился отец к особисту, – а с итальяшкой что делать? Ведь он в вашем ведении.

– А он мне не нужен. Что, я с ним за Волгу поплетусь? Охренел, старлей…

– Нам он тоже без дела.

– Ну так шлепните его и всех делов.

– Это не в моей компетенции. Решай вопрос, капитан, с руководством.

Чертыхнувшись, капитан исчез за натянутым брезентом, где располагались начальник штаба и его работники. Через несколько минут особист, не говоря ни слова, покинул землянку. Из-за брезента вышел начальник штаба и, сморщившись, как от боли, проговорил:

– Вот так всегда. Вся грязная работа на нас. Но что им, особистам, докажешь? Лучше не связываться.

Помолчав, начштаба обратился к отцу:

– Я вызвал наряд. Командуй, Гвардия.

Гвардия – это военное прозвище отца, данное за то, что, не снимая носил знак гвардейца с момента присвоения бригаде этого почетного звания.

– Но…

– Никаких «но», Гвардия. Это – приказ. И офицер скрылся за брезентовым пологом.

Все это время итальянец продолжал стоять по стойке «смирно», напряженно следя за происходящим вокруг. В его глазах ясно читалась надежда дальнейшей жизни, которой его, фактически, уже лишили.

С улицы, впустив облако морозного воздуха, зашли два автоматчика:

– Прибыли в ваше распоряжение.

Первым к месту казни шел итальянец, за ним автоматчики, последним – отец. Подошли к наполовину засыпанной яме – там уже были присыпаны мерзлой землей тела нескольких ранее расстрелянных фашистов.

Сообразив, что сейчас произойдет, пленный не потерял еще последней надежды. Указательным пальцем правой руки он постучал по голове, произнес несколько раз: «Муссолини кукуруза».

Этим он хотел сказать, что лидер итальянских фашистов – глупый человек, идеи которого он не разделяет.

Наряд снял с плеч автоматы и стал напротив итальянца. Тот, видя, что его тирада не имела эффекта, пошел на «подкуп». Вынул из кармана грязной шинели несколько конфет и протянув руку в сторону наряда, произнес: «бон-бон, бон –бон», как бы угощая. Это были его последние слова, прерванные автоматными очередями.

Этот случай отец комментировал следующим образом. «Фашист есть фашист. Не поверю, что он не убивал наших солдат. Поэтому угрызений совести не испытываю. Но вот что знаменательно: именно во время моего дежурства произошел этот случай. Ведь могло быть иначе».

Как могло быть иначе и в феврале сорок третьего в том же штабе седьмой гвардейской.

Наши войска завершили окружение под Сталинградом частей под командованием фельдмаршала Паулюса. Разведка донесла, что Паулюс и его окружение, находящиеся в подвале разбомбленного универмага, готовы к сдаче. Командир бригады Бурмакин начал формировать группу солдат и офицеров для выполнения поставленной задачи. Отец стал в строй отобранных бойцов. Однако генерал спросил: