Хроники одного поколения

Валерий Стовба

Хроники одного поколения

Мне семьдесят. Около пятидесяти лет отдал журналистике. Жизнь наградила сотнями встреч с известными и просто интересными людьми. Не раз ставила перед выбором в ходе судьбоносных изменений в стране и за рубежом.

Я не писатель, но не могу не поделиться нажитыми впечатлениями. Так родилась книга «Хроники одного поколения». Именно хроники, которые, на мой взгляд, лучше всего характеризуют лицо моих сверстников. В них я не избегал мелочей, не совсем «правильного» выбора событий, проявления характеров. Ведь не бывает чистых героев или злодеев. Каждый человек многолик. Все мы разные

И еще. Я не мог не рассказать о некоторых страницах и моментах жизни известных людей, чтобы они не канули в безвестность.

Насколько мне все это удалось, пусть рассудит читатель.

2019 г.

Глава 1. детство

ОЛЕНЬИ РОГА

В каждой семье есть вещи, сувениры, которые напоминают ее лучшие времена, места проживания. Вот уже шестьдесят лет у меня на стене висят оленьи рога. Они, как символ счастливого периода жизни на Чукотке.

А дело было так. Мы с Витькой Зяблицевым, тогда ученики четвертого класса, решили, став на лыжи, пройти около пяти километров до места заготовки для воинской части оленьего мяса. Руководил забоем наш с Виктором друг старший лейтенант Сабутай Меликов. Не одну зимнюю рыбалку просидели мы вместе на льду.

До места забоя дошли быстро и комфортно, чему способствовала безветренная погода. Дядя Саша (так мы называли Сабутая) встретил нас радушно. Угостил горячим чаем. С освежеванных туш срезал несколько полос филе для передачи родителям.

Но для нас главным было заиметь ветвистые оленьи рога. Офицер дал команду чукчанским животноводам.

– Выбирайте рога, – предложил дядя Саша. Мы недоуменно переглянулись. Дядя Саша разрешил нам выбрать оленей с понравившимися рогами и показать их чукчам. Мы так и поступили. Погонщики заарканили животных, завалили в снег. Оседлав их, острыми ножами пересекли на затылках жизненно важные нервы. По телам рогатых пробежала конвульсия, после чего чукчи профессиональными движениями перерезали оленям горла. На снег фонтаном брызнула кровь. Чукчи ловили ртом этот живой алый поток и жадно пили его.

Это был шокирующий удар по нашей психике. Такого жестокого обращения с животными мы еще не знали и не ожидали. Кстати, все увиденное не прошло бесследно. Как ни старался, с годами я так и не смог стать охотником. Не могу стрелять в живое существо.

Напившись крови, один из пастухов взял острый топорик и несколькими точными ударами отсек часть черепов с рогами. Так мы стали обладателями долгожданных сувениров.

Закинув рога за спины, двинулись к дому. Ветер заметно усилился. Пошел густой снег. Когда прошли около половины пути, видимость стала близка к нулю.

Спустя минут пятнадцать, остановились. Было неясно, в какую сторону идти. Я, неожиданно для себя, закричал: «Ого-го-го!» И свершилось чудо. Из-за пелены снега появился мой отец. Он избавил нас от поклажи и скомандовал следовать за ним. Через полчаса мы уже были дома, в тепле от загруженной углем печки.

Как оказалось, забеспокоившись нашим отсутствием, родители выяснили у младшего брата Витьки, что мы отправились за рогами. Отец Виктора пошел снаряжать из солдат небольшой спасательный отряд, а мой отец пошел нам навстречу.

Через неделю один из умельцев приторочил рога на деревянную основу, покрыл их лаком. В таком виде они и сегодня.

ГОРЯЧИЕ КЛЮЧИ

Кузов ГАЗ-63 с трудом вместил желающих для поездки на Горячие Ключи. За нашей машиной шла еще одна, в которой офицеры – любители рыбалки везли стопятидесятиметровый невод.

Через два часа пути между сопками перед нами открылась незабываемая картина: два овальных озера с бирюзовой водой.

Рыбаки повернули в сторону озер, а наш газон продолжил движение к Горячим Ключам. Вскоре мы были на месте.

Чукотский «курорт» представлял собой два одноэтажных деревянных гостевых домика и бассейн с «живой водой». Это небольшой, человек на пятнадцать, деревянный бассейн с оградой из досок, высотой метра два. Через деревянные лотки сюда стекала вода из двух источников. Из одного – горячая сероводородная, из другого – чистейшая ледяная от тающих снегов на вершинах соседних сопок.

Первыми бассейн оккупировали женщины. Из-за его стен послышались плеск воды, смех, громкие голоса.

Мы, дети десяти–двенадцати лет, тем временем исследовали округу. В ручейке теплой сероводородной воды плавали маленькие рыбки с острыми колючками, торчащими в разные стороны от живота. Эксперименты, проведенные здесь же, показали, что в бутылках с обычной пресной водой рыбки гибнут. Холодной воды они тоже не переносили.

Интересно, а знают ли наши биологи о таком виде рыб? Существуют ли подобные в других районах мира?

Вскоре приехали рыбаки. Без рыбы. Неудачу объяснили невозможностью завести невод. Мешали нерпы, обитающие в обоих озерах. Мужчины привезли еще одну загадку: нерпы, в отличие от своих сородичей в море, жили здесь в пресной воде.

После женщин бассейн оккупировали мужчины. Как приятно было впервые за два года на Чукотке ощутить свое тело в теплой воде, вдыхая свежий вечерний воздух.

Пока мы купались, женщины расстелили на зеленой полянке захваченный с собой брезент. На нем расставили бутылки со спиртным, различные закуски из мяса, рыбы, пироги.

Ужин прошел весело, был сытным, а для взрослых – чуть-чуть хмельным.

СЕВЕРНОЕ СИЯНИЕ

Зимой, то ли в конце 1957, то ли в начале 1958 года, все немногочисленное население нашей воинской части, расположенной рядом с бухтой Провидения, среди ночи высыпало на улицу. И было отчего.

Вместо полярной ночи вокруг было необычно светло от света, льющегося с неба и отражающегося от чистого до голубизны снега.

Это был пир северного сияния. Такой его интенсивности, как позже пояснили ученые мужи в газетах и журналах, наше поколение не наблюдало.

Описать адекватно то, что происходило в небе над нами, просто невозможно. Представьте, что небо – тонкий сосуд с жидкостью, в которую чья-то властная рука подливала акварельные краски разных цветов. Они смешивались, обтекали друг друга, отражались на лицах зевак. Это было фантастическое буйство красок.

Глядя в лица взрослых мужчин и женщин, я видел, что их, как и меня, немного пугало это необычное явление. Как что-то фантазийное, за гранью реальности.

Продолжалось это чудо более двух часов. А его менее интенсивные отсветы были видны до рассвета.

«ХРИСТА РАДИ…»

В 1953 году отец был начальником штаба артиллерийского дивизиона. Мать работала библиотекарем в воинской части. Мне было шесть лет. Жили в Ворошилове Уссурийском в деревянном финском домике на четыре семьи.

То лето на Дальнем Востоке выдалось жарким. Двери в большинство квартир были распахнуты. Я читал в теньке. Мама стирала.

Как-то тихо, незаметно к нам подошел странно одетый человек. На нем были свободные, заправленные в кирзовые сапоги, темные брюки. Сверху – затертый двубортный пиджак, надетый на белую косоворотку. А еще его отличали длинные не стриженые волосы и выструганная, до блеска вытертая руками, опорная палка. Чувствовалось, что человеку трудно идти. Видимо, болела поясница.

Остановившись около матери, мужчина перекрестился: «Храни вас Бог». И поклонился в сторону нашей квартиры.

– Я из заключения, отсидел много лет. Пытаюсь добраться до дома. Подай, хозяюшка, сколько можешь, на дорогу, Христа ради.

Мать, будто извиняясь, объяснила бывшему зэку, что денег в доме нет. Муж подписался на государственные облигации на сумму двухмесячного оклада.

– Если хотите, могу накормить. Только что сварила суп.

Путник поблагодарил и, пройдя на кухню, сел за стол. Мать до краев налила самую большую глубокую тарелку. Положила в суп ложку сметаны и отрезала несколько больших краюх черного хлеба.

Я с интересом наблюдал за неожиданным гостем. А тот, чувствовалось, был очень голоден, но ел медленно, с достоинством.

Закончив есть, мужчина поблагодарил маму, закурил и пошел дальше вдоль военного городка. Куда? Одному ему известной дорогой.

В течение нескольких следующих лет через Ворошилов Уссурийский прошли сотни, а может и тысячи бывших заключенных, освобожденных из дальневосточных лагерей в результате амнистий, начавшихся после смерти И. В. Сталина. Жители, чем могли, помогали им: кормили, делились деньгами.

Но не все освобожденные платили местному населению благодарностью. Среди них были не только политические, но и воры, бандиты, убийцы. Не часто, но время от времени появлялись слухи об убийствах, кражах, изнасилованиях со стороны освобожденных.

ИГРУШКИ

В начале пятидесятых мы жили в военном городке Ворошилова Уссурийского. Отец с утра до позднего вечера был на службе. Мама работала в библиотеке. Я еще не ходил в школу, а потому целыми днями был предоставлен самому себе. С шести лет, когда я постиг, благодаря маме, алфавит, начал читать сказки. А до того центром притяжения малышей были игрушки, счастливые обладатели которых – дети офицеров, побывавших во Владивостоке, Хабаровске. Именно оттуда привозили расписных деревянных коней на колесиках, футбольные мячи. Именно тогда начиналась эпидемия любительских футбольных матчей. Родители пришивали на наши майки игровые номера, пытались приобрести спортивные тапочки, вкапывали футбольные ворота.

Родители остро ощущали нехватку у нас игрушек. И, чем могли, компенсировали их отсутствие. Например, приезжая со стрельб в дальних лагерях, отец часто привозил дивно красивые перья из хвостов фазанов. Сразу же начинались игры в индейцев. Из-под наших головных повязок торчали перья-красавцы.

До конца своих дней буду помнить две игрушки, сделанные руками отца. Это подводная лодка из посылочной фанеры и деревянный поршневой самолет.

Доступ к ним был свободен для всех пацанов с нашей улицы. Ребята с других улиц были лишены возможности подержать эти игрушки в руках.

Парадокс в том, что, когда в магазинах появились яркие игрушки, притягивающие взгляды малышей. Мы с друзьями уже пошли в школу. У нас появились более серьезные увлечения. Выходит, мы выросли в период без игрушек. Может, поэтому многие мои сверстники с малолетства освоили принципы коллективных игр, стали профессиональными спортсменами. Может, именно тогда закладывались основы «Красной машины», победителей футбольных европейских первенств шестидесятых.

ЯШИН, МАТЕМАТИКА И КВН

В первой половине шестидесятых состоялся футбольный матч, аналогов которому к тому времени не было. В Англии встретились сборная Великобритании и сборная мира. В воротах последней был знаменитый Лев Яшин. Это событие в спортивной жизни транслировалось советским телевидением в неудобное рабочее время. У нас, пацанов из восьмых-девятых классов, в это время шли занятия.

Как быть? Как не пропустить матч? Мы со Славкой Вячеславовым выход из создавшегося положения нашли, к своему удивлению, быстро. Дело в том, что жил Слава в доме через дорогу от школы. Его отец – футбольный фанат – заранее одобрил наш план: удрать с математики и посмотреть матч у них дома. Тем более, он гарантировал, что его жены – парторга нашей школы – в это время дома не будет.

И вот наступил час истины. Мы втроем удобно расположились напротив допотопного телевизора «Верховина», следя за каждым движением наших футбольных кумиров. При счете 1:0 в пользу интернационала, после двух сейвов Яшина дверь в комнату открылась и вошел… директор нашей школы Вячеслав Леонидович. Мы со Славкой замерли в состоянии анабиоза. Что-то сейчас будет…

Положение спас отец Славы. Он в двух словах заверил директора, что пацаны, то есть мы, ни словом не обмолвятся о его отсутствии в школе в это время. А за детишек, влюбленных в футбол, он берет ответственность на себя. Такая формула примирения устраивала всех. Созерцание футбольного колдовства продолжалось вчетвером.

По результатам первого тайма сборная мира вела 2:0. Яшин уступил место в воротах югославу Шошкичу под оглушительные аплодисменты болельщиков. Кстати, после матча ему, как лучшему вратарю мира, была вручена легковая машина.

Вторая половина знаменитого матча для нас с директором завершилась минут через десять. Как англичане отыгрались, забив два мяча, мы уже не видели. Дело в том, что в квартиру, ставшую просмотровым залом, неожиданно вошли Славина мама (парторг школы) и наш классный руководитель Дина Ефимовна. Парторг занялась директором, мягко упрекая его за антипедагогический поступок. А классная дама срывала на нас злость за то, что променяли ее любимую математику на пошлый футбол.

Короче, мы во главе с директором постыдно покинули проигранную территорию мирового спорта. Директор, переходя дорогу в сторону школы, развел руки, вздохнул и произнес, как бы оправдываясь: «Вот так-то, хлопцы…».

Через два года, будучи учащимся выпускного класса и капитаном школьной команды КВН, я зашел в кабинет Вячеслава Леонидовича, чтобы передать ему почетный диплом городского клуба КВН за второе место, занятое нами в районе. Поблагодарив в моем лице всех наших кавээновцев, директор улыбнулся:

– А все-таки не напрасно мы тогда посмотрели сборную мира с англичанами…

Я был польщен. Дело в том, что директор оказался в курсе наших кавээновских выступлений. Последнюю встречу мы выиграли благодаря вопросу, касавшемуся того знаменитого матча. Видимо, наши противники в тот год не рискнули пропустить уроки ради футбола.

– Да, Вячеслав Леонидович, мы тогда поступили правильно. Спасибо вам за ту игру.

– Конечно, – ответил директор. – Ведь у вас с Вячеславовым по математике «отлично».

РОЖДЕНИЕ РЫБАКА

В начале пятидесятых прошлого века для нас, мальцов, хорошая игрушка была редкостью. А потому отец в меру своих способностей делал из дерева для моих игр то подводную лодку, то самолет, то автомат. А в тот раз он начал мастерить что-то мне непонятное. В ближайшем заброшенном парке нашел два длинных деревянных хлыста, ошкурил их. Привязал к ним длинные прочные нити, приделал к ним по пробке, по крючку и по кусочку свинца.

– Это удочки. Завтра с ними пойдем ловить рыбу.

Жили мы в то время в Северном военном городке на окраине Уссурийска. А в пяти минутах от него протекала речка с китайским названием Суйфун. Не знаю, как она именуется сегодня, поскольку советская власть в свое время упорно переименовывала города, реки, местности, избавляясь от древних китайских названий. Так, например, город Сучан стал Партизанском.

На следующий день мы с отцом взяли удочки и пошли на первую в моей жизни рыбалку. Была безветренная солнечная погода. А потому батя был в офицерском галифе, сапогах и майке.

Чтобы дойти до речки, надо было пройти через КПП соседней воинской части. А иначе пришлось бы делать крюк километра в два. На КПП стоял вооруженный часовой. Внешний вид отца показался ему подозрительным. И он ни в какую не пропускал нас на территорию части. Требовал документы. Отец психанул. Началась перебранка, готовая перерасти в серьезный инцидент. Но нам повезло. К КПП своей части в это время подошел капитан, знавший моего родителя. Он и провел нас.

Через пять минут мы были на берегу Суйфуна. Батя снарядил и закинул удочки. Одну дал мне в руки, объяснив, как понять, когда клюет рыба. Я не следил за поплавком. Мне было интересно все вокруг. Журчащая вода, соседи – рыбаки, пустая литровая банка, в которую отец зачем-то набрал воды, хлыст удочки, которым можно было вычерчивать на воде разные узоры.

А тем временем отец одну за другой поймал двух небольших рыбешек с голубым отливом. Они поселились в той самой банке, тычась губами в невидимое для них стекло.

Когда батя выудил третью рыбку, то был безмерно удивлен. Двух первых в банке не было. В ответ на его недоуменный взгляд я признался, что съел их – они такие, красивые и вкусные. Зачем я это сделал, до сих пор не могу себе объяснить. Лицо отца посерело от этого известия. Он, казалось, даже постарел.

На этом моя первая рыбалка закончилась. Отец быстро смотал удочки и ускоренным шагом привел меня домой.

Мама, узнав в чем дело, рассмеялась:

– Не переживай ты, – обратилась она к отцу, – ничего с ним не случится.

И добавила:

– Теперь он точно рыбаком будет.

Как в воду смотрела мать. За свою жизнь я рыбачил на Дальнем Востоке, Чукотке, Украине, в новгородском Ильмене. А кроме того в Черном, Средиземном, Японском, Ионическом, Адриатическом морях. Делал это с удовольствием, забывая обо всем на свете. Где бы я ни жил, везде на столе была свежая рыба.

КОРЮШКА

Одна из батарей артиллерийского дивизиона, командиром которого был мой отец, в течение двух суток проводила учебные стрельбы недалеко от военного городка. За обедом отец рассказал, что в бухте, где проводились стрельбы, корюшка начала метать икру. Солдаты наловили ее килограммов двадцать.

Этой новостью я поспешил поделиться с моими друзьями Витькой Зяблицевым и Генкой Виноградовым. Срочно изготовили два сачка. Вместо мешка под рыбу увели у моих родителей большую наволочку. Выход назначили на следующее утро.

Покинули поселок где-то в восемь утра. Солнце уже вышло из-за вершины сопки. Через час проходили мимо складских территорий с колючей проволокой и охраной по периметру. Часовые для видимости прокричали положенное «Стой!», «Стой. Стрелять буду!» Но до выстрелов не дошло. Мы в часовых узнали солдат нашего дивизиона. Они в нас – детей своих отцов–командиров. Еще через полчаса пришли в заветную бухту.

Нам предстала следующая картина. Двадцатиметровые скалы стеной отделяли узкую полосу галечного пляжа от суши. В одном месте пляжа между галькой лежали метров двадцать песка. Именно на этом узком участке морская вода просто кипела от мелкой рыбешки, выскакивавшей из воды на песок, чтобы оставить здесь икру для продления рода. В воздухе стоял запах свежих огурцов – так пахла корюшка.

Приготовленные нами сачки не подошли. Рыба. проскакивала сквозь великоватую ячею. Что делать? Проворнее других оказался Генка. Снял шаровары, завязал клошенины и начал таким вновь изобретенным орудием лова вытаскивать на берег заветную корюшку.

Примеру друга последовали и мы с Витькой. Наволочку полностью набили рыбешкой где-то минут за сорок. Рыба, которую выловили, перемешалась с песком. Очень неудобно было нести наволочку, наполненную рыбой.

С трудом, но с задачей этой справились, принесли корюшку домой. Отмыли ее от песка. Лишнюю рыбу родители презентовали соседям. К вечеру по всему поселку ощущался характерный запах жареной корюшки.

ШАХМАТНАЯ «ШКОЛА»

В 1954–1956 годах мы жили по месту службы отца в небольшом дальневосточном поселке Гродеково. Офицеры с семьями занимали несколько двухэтажных домов возле железнодорожной станции. Остальной поселок – частный сектор. Рядом с вокзалом тянулась улочка, на которой были сконцентрированы торговые точки. В начале ее располагалась парикмахерская. Это рабочий зал, хозяином которого был старый еврей, и комната для ожидающих. Еврей был не просто хорошим мастером прически, но и страстным любителем шахмат. Поэтому в комнате для отдыхающих на отдельном столике располагалась расставленная для игры партия шахмат. Играл ли в них хозяин парикмахерской и его клиенты, я не знаю. Не видел. А вот мы с Егором частенько просиживали здесь часами. Сначала просто трогали фигуры руками, беспорядочно переставляли их, придумывали свои правила игры. С неделю парикмахер наблюдал за нами и, видимо, понял, что наш интерес к шахматам не угасает. А потому начал постепенно обучать ходам различных фигур, их возможностям, простейшим дебютным построениям. Короче, в течение лета мы с Егоркой научились играть в шахматы, доводя каждую партию до конца без нарушения правил.

Порой, когда не было клиентов, к нам присоединялся сам парикмахер. Правда, он не играл с нами, а просто сидел рядом и по очереди подсказывал наиболее эффективные ходы.

В конце лета отца перевели на Чукотку. Так прекратилась для меня шахматная практика на целых два года. И только в 1959 году, на Украине, я оказался в крепкой шахматной секции местного Дома пионеров. Изучил «Дебюты» Панова, лучшие партии прошлых чемпионов мира, покупал шахматную периодику. Все это позволило мне войти в сборную школы и завоевать командное первенство района в Кривом Роге.

За мои шахматные успехи и вообще за глубокий интерес к этой игре я с благодарностью вспоминаю еврея-парикмахера из Гродеково. К моему стыду, даже не знаю, как его звали.

ВОЛЧОК И ЕГО СТАЯ

Ясная Поляна – место, где расположилась воинская часть на подступах к бухте Провидения и летной воинской части Урелики. Любая собачья упряжка по пути к магазинам райцентра не может проехать, минуя наш поселок. Сколько забавных и трагических историй наблюдали мы при проезде чукчанских упряжек.

То с проезжающей упряжки в обмен на бутылку спирта предложат унты из оленьей шкуры, расшитые бисером; то – моржовый клык с вырезанными на нем сценами охоты, рыбалки. А однажды рядом с нашим домом остановились сразу три упряжки. Каюры двух из них покинули сани и железными ломами, которыми управляют собаками, стали избивать своего попутчика. И пока солдаты добежали до упряжек, разняли чукчей, один из них умер от побоев, залив кровью снег. Подоспевшие офицеры выяснили, что погибший был вором. По традициям местного населения за это преступление необходимо лишать жизни. Ворам не место под солнцем, даже если, как в том случае, он украл лишь коробок спичек.

В тот день случилось практически невероятное. От упряжки отстала молодая ездовая лайка серебристого окраса. А невероятным событие стало потому, что самое дорогое, чем владеют чукчи, – ездовые собаки. Одним словом, собака осталась в поселке.

Мы, пацаны и девчонки восьми–двенадцати лет, были безмерно рады появлению лайки. Все наперебой стали подкармливать собаку. Уже на следующий день она получила имя Волчок.

В течение нескольких месяцев жители поселка по установленной очереди кормили это серебристое чудо. И вдруг собака пропала. Ее никто не видел в течение двух суток. «Может, убежала назад к чукчам?»– рассуждали мы.

Но вот однажды, чуть поднявшись на сопку до каких-то незавершенных строений из камня, мы были ошарашены. В закутке, куда не залетал снег, на грязных, неведомо, когда и кем закинутых сюда тряпках, свернувшись клубком, лежал нашедшийся Волчок. А из-под него выглядывали шесть симпатичных мордашек только что родившихся щенков.

С воплями радости мы побежали к поселку, сообщив новость родителям и собирая контрибуцию в пользу новой семьи животных в качестве мясных и рыбных консервов. Их выдавали военнослужащим в пайках. Они не пользовались спросом, а потому в загашниках их количество росло.

А еще через месяц стайка из шести разномастных и потерявших свою родословную щенков во главе с Волчком (надо же было нам так грубо ошибиться) чувствовали себя чуть ли не хозяевами поселка, и это соответствовало реалиям – их полюбили все.

Надо заметить, что еще до появления Волчка в Ясной Поляне концентрировались подкармливаемые жителями бездомные собаки и домашняя такса – любимица снабженца дивизиона Фридмана.

Эта история завершилась трагически. Как выяснилось, несколько собак поймали где-то лишай. Спустя некоторое время, количество заболевших собак возросло. Лечить их было нечем и некому.

Во избежание эпидемии, в дивизионе отдали приказ отстрелить бездомных животных. Поселок изо дня в день стал обходить старшина с малокалиберной винтовкой. Число собак стремительно уменьшалось. Но процесс затянулся на несколько недель. А все потому, что, почуяв смертельную опасность, собаки стали прятаться от старшины. Им помогали и мы. Пряча и подкармливая животных. Но конец этому все же наступил. Последней пала такса снабженца Дружок.

Невозможно было привыкнуть к тишине, не нарушаемой дружным лаем веселой стаи во главе с Волчком.

ЦЕНА РЕЛЬСА

Дальний Восток, 1955 год. Я учился во втором классе Гродековской школы. Учительница задержала нас после занятий и поведала о той важной роли, которую играет в жизни страны сбор металлического лома. Здесь же нам было предложено в свободное от учебы время заняться этим важным делом и сдавать металлолом организации, занимающейся его сбором и переработкой. Было организовано социалистическое соревнование между классами.

На следующий день, после занятий, я и два моих хороших товарища вышли на поиск важного для страны сырья. Поиск не затянулся: в районе железнодорожной станции нашли кусок забытой кем-то рельсы. Привязав к ней за отверстие захваченную из дома веревку, потянули очень тяжелый для нас кусок металла в сторону принимающей организации.

В течение часа, с остановками на отдых, мы-таки дотянули железяку по адресу. Долго искали, кто бы мог принять у нас «бесценный» груз. Видимо, надоели всем работникам до того, что заведующий пунктом наконец-то вышел к нам. В ответ на просьбы принять металл, показывал рукой на входные ворота, мол, убирайтесь со своей железякой. Пришлось сказать, что мы пожалуемся в школе. Такой выход, видимо, его не устраивал. Рабочие бросили наш рельс в общую кучу металла.