Полная версия
Вкусная Венеция. Любовь, еда и тайны северной Италии
Юлия Евдокимова
Вкусная Венеция. Любовь, еда и тайны северной Италии
© Ю. Евдокимова, текст, фото, 2020
© А. Евдокимов, фото, 2018
© ООО «Издательство «Эксмо», 2021
* * *
Венецианский туман
Этой весной Венеция была пуста. Словно вернулись давние времена, в пышное празднество февральского карнавала ворвалась тревога, и маски чумных докторов, medico della peste, с длинным клювом, уже не казались персонажами комедии дель арте, странное ощущение повисло в воздухе, словно растворяя в себе краски и звуки. А потом город опустел, закрылись тяжелые двери старых дворцов, остановились пароходики, замер Большой канал.
Печально качались на волнах гондолы без гондольеров, затворились ставни ажурных окон, лишь звон колоколов растекался над пустым городом.
А за ставнями продолжалась жизнь, и затрепетали на ветру рядом с итальянскими флагами золотые львы на красном фоне – вывешенные на балконах флаги Светлейшей, а из узких окон вдруг свесились голубые ленточки и погремушки – так квартал узнал о прибытии в мир только что появившегося на свет малыша, нового «венессиано».
Венеция вздохнула, расправив свои древние легкие, очистилась вода в каналах, и словно выпрямились мосты, лишившись тяжести тысяч ног, проходящих по ним каждый день.
Но этот город не может быть пустым. Венеции нужна энергетика жизни, нужно снова царить в сердцах и в душах тех, кто исполняет свою мечту и ступает на ее камни.
Она видела и пережила многое, переживет и 2020 год, и мы вместе с ней, и снова маски «медико делла песте» вернутся в комедию дель арте, а мы вернемся в ее узкие переулки, на ее площади, очаровываясь, влюбляясь или разводя руками, не понимая, что в этом городе такого, что делает его единственным в мире.
И как бы ни хотелось увидеть ее пустой, слава Богу, что этого не произойдет, и мы снова вернемся в суету Большого канала, в привычную туристическую жизнь. Потому что время здесь не имеет значения.
Вся история человечества свидетельствует, что с того момента, как Ева съела яблоко, счастье голодного грешника заключается в обеде.
Джордж Гордон БайронВенеция у каждого своя. Кто-то влюбляется в нее с первого взгляда и на всю жизнь, кто-то проникается городом постепенно, шаг за шагом, а для кого-то она оказывается большим разочарованием.
Наверное, все дело в том, чего ты ждешь. А еще Венеция настолько перенаселена туристами, что, пробивая себе дорогу локтями и плечами, стараясь не опоздать за гидом, изнывая от августовской жары, ее нельзя ни понять, ни полюбить.
Все должно быть по-другому. Венеция настолько стара и мудра, что ей надо доверять. Отдайте себя в ее руки. Венеция сама знает, куда вас привести и что показать. И если запутала в нескончаемых переулках и тупиках – так надо.
А еще она не прощает небрежности. Стыдно признаться, но и в моей копилке приключений есть приезд вечерочком: «да что тут, рядом же, на пару часов». Она не простила. «Ты не высказала мне уважения. Ты даже не назвала меня крестным отцом…» – вот примерно так.
И мы толкались на обычно безлюдных крохотных улочках и вместо нужного книжного магазина упирались в тупики, из которых нет выхода, и давно разношенные босоножки натирали ноги.
– Ты, кто уже давно со мной знакома, кому я шептала свои сказки, а ветер играл тайные симфонии, ты приехала на пару часов, потому что рядом? Ну что ж, погуляй!
Флоренция безразлична к случайным гостям, они не смогут открыть тяжелые сундуки ее сокровищ. А Венеция, которую сами итальянцы считают очень темным и мистическим городом – да, именно так! – мстительна и самолюбива.
Моя первая и единственная экскурсия по Венеции давным-давно была на английском. Наш провожатый долго сетовал: «Ну, что у вас за язык? По-итальянски – “по-нте деи сос-пи-ри” – белиссимо! А по-русски – “моссст всздокхов” – как это можно выговаривать?»
В итоге перешли на общий английский.
Я очень боялась того первого приезда. Невероятным образом Венеция мне снилась долгие годы, даже тогда, когда я совсем не собиралась в Италию.
Столько раз во сне я выходила на пустынную пьяцетту Сан-Марко, к самой воде, к качающимся у причала гондолам, что в реальности я с опаской делала каждый шаг: а вдруг что-то случится?
Не зная тогда о мистической стороне этого города, я пугалась возникшей странной связи.
Конечно, я боялась того, что называют завышенными ожиданиями. Я куталась в куртку, защищаясь от осеннего ветра, и неуверенно вглядывалась в очертания впереди по курсу кораблика-вапоретто: а вдруг там только разочарование?
Но с первого момента, как катер вошел в лагуну, я забыла обо всем, о снах и ожиданиях. И, вцепившись в фотоаппарат, повизгивала от счастья, пока наш провожатый по имени Лучано флиртовал с соседкой-итальянкой.
Все обошлось, разочарования не случилось, и на давней фотографии запечатлен один из самых счастливых моментов в моей жизни. Вся в голубях на площади Сан-Марко, я вздрагиваю от царапанья их крохотных лапок и уклоняюсь от взмахов крыльев – и улыбаюсь во весь рот, собрав вокруг толпу народа, веселящуюся при виде моей «сбычи мечт».
Подплывая к Сан-Марко
В следующий раз мы приехали на поезде из Болоньи, вышли из здания вокзала, и все остальное стало уже не важно.
Важна была самая прекрасная вокзальная площадь в мире: ступени, соборы, уходящие в канал, чайки, особый воздух, особая атмосфера. И отель тоже оказался особенным: бывшая школа для девочек-сирот, где учил музыке Вивальди, «Локанда Вивальди», приткнувшаяся к церкви Пьета и боком выходящая на маленький канал, в трех минутах от Сан-Марко – на Рива дельи Скьявони.
В ту неделю пришло ощущение, что мы больше никогда не приедем в Венецию, потому что не сможем повторить то, что было настолько прекрасно.
Тогда мы обошли весь город, без преувеличения. Любимыми местами стали переулочки в Каннареджо или западном Кастелло, в итоге приводящие на Сан-Марко, маленькие канальчики в Дорсодуро, где к бокалу белого вина – «ун омбра» – прилагалось множество крохотных бутербродов.
Мы терялись, как и положено в Венеции, в проходах и улицах, смеялись, найдя переулок наемных убийц по соседству с улицей адвокатов, – вот удобно-то! Сидели на уходящих в воду ступенях у моста Риальто, покупали книги в любимом книжном магазине и часто упирались в тупики – мосты, ведущие к входам в старые палаццо.
Спустя несколько лет так же будет теряться моя приятельница и выходить все время к одному и тому же мосту, упирающемуся в одно и то же палаццо. Чем, вы думаете, это кончилось? Бурным романом с венецианским архитектором, который вышел из студии, чтобы помочь потерявшейся синьорине!
Мы научились переправляться через Большой канал на трагетто – гондоле за 70 центов, том самом трагетто Святой Софии, что соединяет оживленную Страда Нуова со знаменитым рыбным рынком Риальто, – отыскивать кафе «для местных», мы поднимались на колокольню на острове Сан-Джорджо Маджоре, без очередей на ее сестрицу на площади Сан-Марко и любовались не менее прекрасным видом на город и лагуну.
Тогда мы узнали, что бесчисленные толпы исчезают к вечеру и не появляются до позднего утра, и тогда весь город твой. И прекрасен рассвет на Рива дельи Скьявони, где кроме тебя лишь пара венецианцев прогуливает перед работой своих барбосов. В те дни на рассвете я словно впервые увидела базилику Святого Марка – и ахнула, разглядев, как она прекрасна, до сих пор она терялась в безумном скоплении народа.
Что может быть более по-венециански, чем просыпаться от низкого гудка парохода, открывая глаза, видеть лодочки, снующие по каналу, и первые лучи солнца, скользящие по колокольне Сан-Джорджо Маджоре…
* * *
Как-то в темноте позднего вечера мы попали не в тот переулок, вышли на маленькую пустую площадь, где двое детей лет восьми играли в мяч, и по привычке завернули вправо. Раздался вопль детей по-английски: «Water!»
Удивленно оглянулись и пошли дальше, но раздался следующий вопль, еще громче: «Waaaateeeer!!!» И тут мы увидели, что в двух метрах от нас, уже безо всякого освещения, колышутся черные волны канала…
Еще чуть-чуть, и мы ощутили бы всю прелесть купания в грязной венецианской воде прохладным осенним вечером. Дети, видимо, привыкли, что периодически оттуда вылавливают припозднившихся туристов.
Вернулись на площадь, сказали пацанам «грацие милле», тут открылось окно, и седая старушка в ночной рубашке, свесившись по пояс, поинтересовалась, из-за чего, собственно, шум и что вообще происходит. Мы радостно сообщили, что заблудились, ищем Кампо Бандьера и Моро. Получили исчерпывающие указания, куда идти, и, бормоча «грацие, грацие синьора», благополучно вернулись обратно на набережную.
Венеция оказалась теплой и домашней.
* * *Как ни странно, мы ни разу не встретили знаменитого венецианского негативного отношения к туристам.
Однажды в маленьком кафе я ждала у стойки жарящиеся для нас бутерброды. Бармен периодически строил глазки, напевая что-то вроде «синьорина, синьорина». Тут в кафе вошли трое испанцев и, ткнув пальцем в сэндвич на витрине, сказали: «Tres».
Бармен скривил физиономию, кивнул, после чего, повернувшись ко мне, со вздохом прокомментировал: «Во, смотри – понаехали тут!»
Давясь от хохота, я выскочила из бара. Весь день я гордо ходила по Венеции, смотрела вокруг и думала: «Понаехали тут всякие! Нормальному венецианцу пройти негде!»
* * *Венеция разная. Кто-то ищет мистику, кто-то пугается темных каменных переулков глухими ночами, кто-то пьет коктейль «Беллини» в баре «Харрис» и наслаждается комфортом шикарных отелей.
Венеция сама решает, что делать с приехавшим человеком.
Она может, как леший в лесу, закрутить его в тупиках и переулках, может окутать его золотым туманом, а может накормить сырыми овощами, плавающими в кипятке вместо супа минестроне, и такое бывает.
Моя Венеция, несмотря на ее темную мистическую сторону, светлая и романтичная, город, сохранивший влияние Вены.
В моей Венеции надо танцевать под дождем вальсы на площади Сан-Марко.
* * *Эта книга о другой Италии, далекой от яркого и шумного южного колорита или тосканских борго в серебре оливковых рощ с яркими вспышками маков.
Я расскажу вам об Италии под сенью Альп. Если рассматривать Апеннинский полуостров сверху вниз, то именно отсюда, от горных вершин, прекрасных озер и зеленых лугов со шпилями белых церквей, старых городов и маленьких деревень и начинается то государство, которое сегодня называется Италией. А начнем мы с Венеции, единственного и ни с чем не сравнимого города, с чьих колоколен в хорошую погоду видны заснеженные вершины.
Прогуливаясь по Северной Италии, мы ненадолго забежим в Австрию, потому что здесь, от Венеции до Удине, сильно переплелись и дух, и кухня, и настроение двух соседних стран. А Тироль так вообще поделен пополам: южный достался Италии, северный – Австрии.
Мы забредем в Пьемонт, но не в Турин или виноградники Ланге, вместо этого мы заберемся в горы над прекрасным озером Маджоре, чтобы отыскать нетронутые средневековые жемчужины в двух шагах от известных мест.
Наряду с венецианской пастой с анчоусами мы будем есть богатые и сытные блюда Вероны, но рискнем изменить итальянскому вину с рюмкой обжигающего шнапса под гуляш из дикого кабана в маленьком деревянном «штубе» среди альпийских вершин.
Мы узнаем, что на свете существует столько видов гуляша, сколько любителей его поесть, поэтому тирольский гуляш отличается от венского, а триестинский приобрел собственные черты.
Мы откроем двери одного из старейших кафе в Италии в Падуе и попробуем суп с блинчиками от деревенского повара в австрийских Альпах, раскроем тайны старых дворцов и услышим сказки драконьего леса.
Мы поднимемся высоко в горы, чтобы почесать за ухом лохматую ламу, и поплывем в лодке с ведьмой озера, узнаем, чем озерная и горная кухни отличаются от привычной нам классической итальянской, переночуем в старом монастыре и погуляем по древним замкам.
Добро пожаловать в Северную Италию.
Венеция
Легенды венецианской лагуны
Однажды туман придет в город с лагуны. Сначала исчезнет все, что виднелось вдали, и останутся лишь графические контуры, как будто обведенные серым карандашом, в плотном золотисто-сером тумане. Потом исчезнут и они, туман будет заползать все дальше в город, и Венеция станет еще загадочнее и волшебнее, чем обычно.
Идешь по Рива дельи Скьявони, и вдруг небо и море становятся золотыми и бежевыми, в наступающем тумане исчезает Санта-Мария делла Салюте, остается только очерченный силуэт, который тоже вскоре поглощает туман…
Он ползет все ближе и ближе, в густой пелене пропадает город, лишь очертания фонарей и расплывающиеся огни остаются впереди.
Это пугает. Не потому, что можно оступиться и упасть в канал, а потому, что все вокруг становится нереальным, словно город никогда больше не появится из золотого тумана.
А туман ползет все дальше по улицам, но вдруг, через мгновение, тает у тебя на глазах, и город вновь возникает из ниоткуда…
И ни одна фотография не в силах передать эти ощущения и эту невероятную картину!
Потрясенные, мы щелкаем затвором камеры, восторгаемся сюрреалистической красотой, но представьте, что туман появляется очень быстро, порой накрывая лагуну за считаные минуты, а ведь воды вокруг Венеции полны катерами, пароходиками, гондолами, которые мгновенно теряются в тумане.
В такую туманную ночь более ста лет назад оказались в лагуне катер, который торопился отвезти домой на остров Бурано рабочих с венецианского Арсенала, и две гондолы, заблудившиеся в тумане, полные пассажиров. Столкновение при нулевой видимости было неизбежно.
Четверых пассажиров смогли сразу поднять на борт, а пять женщин пропали без следа. Несмотря на туман, поиски велись всю ночь. Тела погибших нашли через несколько дней, а одну женщину – через год. Не смогли найти лишь маленькую девочку по имени Джузеппина.
С тех пор многие капитаны вапоретто рассказывают, что если ночью на лагуну спускается туман, то в тумане появляется девочка со свечой в руке, которая указывает путь заблудившемуся катеру.
Дух Джузеппины стал маленьким хранителем лагуны…
* * *На самом севере Венецианского квартала (сестьере) Каннареджо, рядом с гетто, находится старая площадь Кампо деи Мори. Во время активной торговли Венецианской Республики с Востоком здесь находились арабские склады, Фондако дельи Араби, что и дало площади ее имя – площадь Мавров.
Но есть и другая версия.
Большое палаццо на площади когда-то принадлежало братьям Мастелли, богатым торговцам, прибывшим из местечка Мореа на Кипре в 1112 году. Так имя Мореа и превратилось в Мори.
Венецианцы говорят, что в палаццо живут призраки, оттуда доносятся голоса, звук колоколов и музыка. Вызываемые неоднократно на протяжении столетий экзорцисты так ничего сделать и не смогли. А люди уверены, что это возвращаются из призрачного похода духи торговцев и празднуют удачные сделки на Востоке.
* * *Еще одна легенда рассказывает, что раз в году, в полночь на Рождество, с барельефа на палаццо исчезают фигуры торговца и его верблюда, возвращаясь утром на прежнее место. Это волхв со своим верблюдом каждый год в эту ночь спешит к младенцу Христу.
* * *Следующая история просто-таки детективная.
На фасаде здания видны каменные фигуры трех братьев по имени Риоба, Санди и Афани. Венецианцы считали братьев мошенниками и невеждами, но поймать их за руку никто не мог. До того дня, когда те всучили дешевую ткань под видом дорогой одной вдове, приехавшей издалека.
– Пусть Господь превратит мою руку в камень, если я вру! – самодовольно сказал старший из братьев, принимая от женщины деньги.
И в этот момент рука с деньгами стала каменеть, а за ней окаменели и сам старший брат Риоба и двое его потрясенных братьев. А женщина превратилась в Святую Маддалену, которая явилась наказать нечистых на руку торговцев.
Венецианская ночь
Так и стоят теперь на фасаде три фигуры.
Венецианцы говорят, что в феврале, когда дни становятся совсем холодными, фигура Риобы плачет каменными слезами. И если в эти дни приложить руку к груди статуи, то можно услышать, как бьется ее сердце!
При чем тут детектив, спросите вы?
Пару лет назад, в ночь с 30 апреля на 1 мая, потерялась голова Риобы. Ночи в этом квартале пустынные, темные…
Около двух часов ночи неподалеку, буквально в ста метрах, кто-то разбил стекло остерии. Хозяин выскочил на улицу проверить, что и как. И он утверждал, что, возвращаясь домой, голову на Риобе видел. «Проходя мимо, я всегда смотрю на Риобу», – рассказывал он местным журналистам.
А вот утром головы уже не было!
Пропажу обнаружили около восьми утра две французские туристки, спозаранку пришедшие на кампо. А никто из местных и не заметил, что статуя потеряла свою голову!
Туристки поинтересовались: «А где, собственно, голова?» Тут скандал и разразился. Набежали журналисты и полиция. На четвертый день, опять же около восьми утра, голова нашлась.
43-летний «l’operatore ecologisto di Veritas» – а попросту дворник – Стефано Скарпа, что метет округу с 17 лет, обнаружил голову в пластиковом мусорном пакете в 400 метрах от обезглавленной статуи.
В утренних новостях местного телевидения эта новость стала главной, а дворник – настоящим героем дня. Высокопоставленный чиновник из мэрии лично пожал руку «экологическому оператору» под вспышки фотокамер. Руководитель полиции восхвалял поступок патриота города. А голову пообещали быстро вернуть на место.
* * *История кампо будет неполной без истории церкви.
Церковь, ранее посвященная Святому Христофору, получила новое имя – Мадонна дель Орто, или Садовая Мадонна, – после того как в близлежащем огороде была найдена старинная статуя Пресвятой Девы, которой приписывались чудесные свойства.
Церковь была построена в 1300 году фра Тиберио да Парма, главой ордена Умилиати – Униженных, и перестроена в XV веке, когда возникла угроза ее разрушения. Сейчас она считается одним из лучших экземпляров венецианской готики.
В церкви покоится прах Тинторетто, там же похоронены его сын Доменико и дочь Мариетта, которую, по старой венецианской легенде, художник спас от злой ведьмы.
Если внимательно посмотреть на церковь, то видно, что в 12 нишах стоят фигуры апостолов.
По традиции, фигура Иуды, присутствовавшего на Тайной вечере, в произведениях искусства заменяется фигурой святого Матфея. Но так было не всегда.
В XIV веке существовало много сект, поклонявшихся силам тьмы. В одну из них, втайне от отца и дяди, с которыми он работал, входил один юный скульптор по имени Паоло.
Легенда рассказывает, что силы тьмы дали Паоло один из 30 сребреников, полученных когда-то Иудой. Молодой скульптор должен был спрятать монету в одной из фигур апостолов и придать статуе черты Иуды. Тогда церковь станет притягивать к себе темные силы.
Козни темных сил раскрыли, а фигура так и осталась на фасаде.
В Венеции говорят, что раз в год, в Страстную Пятницу, фигура Иуды исчезает из ниши: она отправляется в Иерусалим, на земли, купленные когда-то Иудой, где в эту ночь должны собраться все его 30 сребреников.
Фигуру в ночном путешествии сопровождают статуи Веры и Справедливости, которые обычно находятся на крыше церкви.
Утром же все возвращается на свои места.
Музыка, которую помнит ветер
Однажды вы останетесь в Венеции ночевать и удивитесь, что дворцы Большого канала не подсвечиваются, а в двух шагах от площади Сан-Марко безлюдные проходы и мостики над темной водой могут завести и запутать так, что и выбраться сложно.
В такую ночь остановитесь и прислушайтесь, посмотрите, как играет свет из окошек старых дворцов в темной воде каналов, а когда подует ветерок, вы услышите музыку ветра…
С этой музыкой связана, пожалуй, самая прекрасная венецианская легенда.
С самого рождения будущий композитор Антонио Вивальди, по мнению родных, находился в руках темных сил. Что только ни делали: и обряд экзорцизма проводили, и освященным маслом омывали – ничего не помогало.
Ночь и музыка ветра
Темные силы не отпускали композитора, даже ставшего священником. Однажды он признался в письме своему другу, что больше не может служить мессу, такую сильную боль он начинает испытывать.
Несмотря на прекрасную музыку, много нехороших слухов ходило в городе о Вивальди, но композитор боролся с темной стороной своей личности и все время стремился к Богу. Не зря его музыку порой называют ангельской.
Понимая, что дело идет к поражению, демоны все же сумели отомстить музыканту. Однажды он создал самое прекрасное из своих произведений, но записать его никто не успел. Музыка пропала навеки, унесенная силами тьмы. Успел услышать и запомнить ее лишь ветер.
Иногда в узкие улочки-калле залетает ветер с лагуны. И неожиданно вы можете услышать прекрасную незнакомую музыку. С новым дуновением ветра потерянная симфония снова улетает в лагуну.
Эта легенда вполне укладывается в существующую ныне теорию, что Вивальди никогда не записывал нот, этим занимались переписчики, и вообще весь архив его произведений был найден в одном из немецких монастырей лишь в 1939 году.
Одну из мелодий никто так и не сумел записать. Сегодня ее знает только ветер с лагуны…
* * *Над венецианским палаццо Дарио витает проклятие…
Это самая известная венецианская история, она настолько популярна и настолько современна, что я не могу о ней не упомянуть. Впрочем, и палаццо это мне очень нравится.
Все, кому пришла в голову мысль купить дворец на Большом канале, умирают при загадочных обстоятельствах.
Ка-Дарио появился на одном из берегов Гранд-канала в 1487 году, в эпоху расцвета и славы Венецианской Республики. Находится он рядом с церковью Санта-Мария-делла-Салюте, на той же стороне. Найти его очень просто, если заранее увидеть фотографию, – небольшое по сравнению с соседними палаццо заметно по трем большим кругам в правой части фасада, следующее здание после галереи Гуггенхайма.
Построено оно было для посла Венеции в Константинополе Джованни Дарио – весьма выдающейся личности. Дарио не принадлежал к аристократическому роду, но сумел добиться славы и богатства на дипломатической службе. Достаточно упомянуть, что на время отсутствия постоянного посла в Константинополе ему было поручено вести переговоры с султаном Турции, Мохаммедом II, завоевателем этого города. Дарио оказался искусным дипломатом и талантливым политиком, сумевшим заключить долгожданный мир с Мохаммедом, за что и был щедро награжден, причем обеими сторонами!
Дворцы Большого канала
Сыновей у Дарио не было, и дворец после его смерти перешел к Барбаро, мужу его незаконнорожденной дочери.
Но наследство не принесло семье счастья. Характер у синьора Барбаро был настолько невыносимый, что его выгнали из венецианского Большого Совета, и репутация у него в городе была не самая лучшая. Мариетта так переживала из-за непутевого супруга, что умерла от сердечного приступа, не дожив и до 20 лет.
Муж ее полностью разорился, а палаццо перешло племянникам, которые погибли при таинственных обстоятельствах.
Тут и начались странные смерти одна за другой.
В XIX веке палаццо Дарио какое-то время принадлежало англичанину, историку и исследователю Брауну. Ему пришлось продать дворец, так как не хватило средств на его ремонт и реконструкцию. Однако… и Браун, и его школьный друг, который долгое время гостил во дворце, покончили жизнь самоубийством, перед этим Браун также потерял все, что имел.
Дальше история понеслась со скоростью курьерского поезда.
Богатый американский алмазный дилер, приобретя дворец, потерял все свое состояние и умер в нищете.
