Кому в лицее жить хорошо

То же самое было с немецким, который мои братья учат в школе. Я пытался заниматься с ними, специально заранее сам прошел нужные темы (так как я немецкий никогда системно не учил). А братья в итоге не смогли даже повторить за мной правильное произношение. И забыли всю лексику на следующее утро, разумеется, потому что не выучили ее.

Про увлечения я вообще не говорю. Конечно, они ничем не увлекаются. Дай Бог они вообще когда-нибудь читали стихотворения Пушкина.

Я всегда привожу себя к мысли, что у всех взросление разное. Морально вырастут – поймут все, что я им сейчас говорю. Но я все равно не могу перестать жутко переживать из-за них.

Я пытаюсь помочь маме устроить их в школу, которая лучше, чем их нынешняя, найти репетиторов или записать их на курсы. И каждый раз, когда происходит ситуация, где мама отчитывает братьев за что-то, я прихожу и поддерживаю точку зрения мамы.

В эти моменты у меня такое чувство, будто сказать нравоучительную повесть братьев – мой долг. И братья меня ненавидят за это.

Я могу себе представить их мысли и реакцию. Это ужасно с моей стороны. Но не ужасно ли с их стороны так халатно обращаться со своей жизнь? Не ужасно ли их желание быть тупыми парнями со двора? Не ужасно ли их стремление жить в мире, где они вообще ничего не понимают? И опять я прихожу к мысли: «Сейчас не понимают, а потом, может быть, поймут».

Так вот, про дождь. Про тот день, когда я шел под ужасным ливнем из кафе. Я тогда понял кое-что. Что я такой идиот. В отношениях с моей подругой. С родителями, которых я не понимаю. Да и вообще в жизни. Надеюсь, так будет не вечно.

Глава 4. История Кати.

Удивительный этап взросления – начать думать. У кого-то это происходит гораздо раньше, чем произошло у меня. Я осознала, что совсем не думаю и не размышляю, в 16 лет, когда поступила в новую школу и начала общаться с ребятами, которые казались мне гениями.

Мне кажется, до этого я просто не умела думать. Всю свою жизнь я жила в основном эмоциями, желаниями, внезапными порывами и чувствами. Я постоянно поддавалась им. Услышать это со стороны, наверно, странно: еще подумаешь, эдакая Наташа Ростова. Но на самом деле, это страшно. Легко сказать так тем, кого с детства учили думать. Меня не учили. Это ни капельки не смешно. Только представь – ты живешь, почти не думая о проблемах, не пытаясь решить что-либо с помощью логики. Ориентируешься только на эмоции и на машинальные инстинкты. Признайся, это даже представить трудно.

В 16 лет я узнала о существовании слова «думать» и о способе его применения. Сейчас, вспоминая маленькую себя, мне трудно представить, как я жила без разума. Еще несколько лет назад я могла биться в истерике, даже не осознавая, почему в ней бьюсь. Или могла злиться, не пытаясь обдумать причину и оправданность своей злости. Я следовала за мнением своих родителей, учителей, знакомых. Я старалась угодить всем, в том числе моим желаниям. Учительница сказала, что нужно соблюдать правила – и я соблюдала. Мама сказала, что это правило глупое – и я теперь соблюдаю это правило с чувством, что я делаю что-то совершенно неправильное.

Попав в нужную обстановку и осознав, что я совсем не думаю и поэтому не могу нормально что-либо проанализировать, я стала заставлять себя как можно больше размышлять. Проговорить внутри себя цепочку предполагаемых действий. Это работало так: появляется проблема в жизни – ее надо хорошенько обмусолить в мозгу. В книжках герои часто так делают: «Иван Иваныч стоял у окна, покручивая ус, долго думал и наконец придумал». Я читала очень много таких книжек в своем детстве и подростковом возрасте, но поняла, что именно значит это пресловутое «думать» – только в 16 лет.

Всю свою жизнь мне трудно было проанализировать какую-то проблему. И в десятом классе на меня снизошло озарение: надо что-то менять.

Раньше, когда я слышала или читала набор фактов, то никогда не составляла по нему своего мнения. Не составляла, потому что не могла понять, что именно происходит в тексте. Не могла связать разные предложения в одно смысловое целое. Я читала абзац и сразу же забывала, о чем там шла речь. Даже если я понимала, в чём суть текста, я не могла проанализировать его с философской и логической стороны. Ну, текст и текст. Я не могла перевести его идеи в реальный мир и как-то к ним отнестись, положительно или отрицательно.

Чем больше я погружалась в обсуждение разных тем на уроках, чем больше я слушала умные разговоры ребят и пыталась вникнуть в их комментарии, тем больше я начинала любить философию, познание и в целом логическое мышление. Это оказалось так круто! Я поняла, что узнавать, или, я бы даже сказала, познавать мир разумом гораздо интереснее, чем вообще ничем его не познавать.

Мне было так хорошо в моменты, когда я с новыми одноклассниками что-то обсуждала. Я как будто неожиданно обнаружила для себя естественную среду обитания. Честно говоря, я очень удивилась начитанности ребят. Это сколько же они знают! И как у них все это в мозгу остается спустя долгое время? Мне было безумно приятно стоять возле них и впитывать лучи знаний, которые от них исходили. Мне нравилось, что я могу из обычного дружеского разговора извлечь пользу для своего развития как личностного, так и интеллектуального.

Но мое восторженное счастье длилось недолго. Я была рада, что нашла ребят, с которыми мне интересно общаться, у которых я узнаю много нового, которые очень умные. Но наше общение не продолжилось долго с большинством из тех, с кем я познакомилась в начале года. Для того, чтобы активно поддерживать дружбу, все нормальные люди гуляют, ходят в месте по разным местечкам, тусуются. Без этого вы никогда не станете плотно общаться. Мне очень хотелось гулять и тусоваться с ребятами, с которыми мне было интересно, но я столкнулась с одной проблемой. Эти ребята вели другой образ жизни, и самое главное – они привыкли тратить слишком много по моим меркам денег.

Дело в том, что я очень ограничена в своих расходах. Я не работаю, поэтому своих денег у меня пока что нет. Мне дают их родители, но моя семья, как бы так сказать, довольно бедная. Не знаю, могут ли большинство моих знакомых представить себе значение слова «бедная». Папа с мамой у меня хорошие люди, но они иногда кажутся мне типом маленьких людей в литературе. Папа работает менеджером, мама бухгалтером. Они не сильно развиваются в своих областях, думают только о хлебе насущном. Они не планируют расширять свои навыки или область своей деятельности. Они просто работают и всё. При этом люди они достаточно умные. Я не знаю – может быть, они боятся больших перемен в их жизни. Они не доверяют никаким идеям, которые я иногда до них доношу. Они зациклились на своем образе жизни и не хотят выходить за его рамки.

Мне очень стыдно обвинять их в чем-то, потому что при этом они очень любят меня и двух моих младших братьев. Я знаю это. Они очень часто прикладывают огромное количество усилий, чтобы мы были сыты, хорошо одеты, ели нормальную еду. Братья у меня те еще проглотиты – едят как не в себя. Родители тратят много денег им на дополнительные занятия: борьба, хоккей, футбол. А меня, из-за какого-то слегка патриархального мышления моего папы, отдали только в музыкальную школу, которая плюс ко всему оказалась очень слабой. Когда я говорила, что хочу заниматься чем-то еще, мне отвечали либо «Ты девочка, а это мужское», либо «Это слишком дорого». В итоге, когда я пришла в новую школу, где контингент был лучше, чем в прошлой, я увидела, что все ребята что-то умеют (танцы, языки, профессиональная игра на инструментах, пение, программирование, литература). Я расстроилась, поняв, что я не умею ничего из этого.

Моя старая школа была советским, безумно консервативным заведением, где ко всему прочему еще и не учили ничему. Представь себе: Каждый должен ходить в одном и том же – вечная школьная форма. Темный низ, светлый верх. Я, как прилежная девочка, это правило соблюдала, но оно мне совсем не нравилось. Звонок каждый раз ужасно обычный – колокольчиком. К концу девятого класса он мне уже порядком надоел. Надоел и подход учителей к детям: я – Бог, вы – серые глупые мыши, которые должны сидеть тихо и меня слушаться. Детей наказывали: ставили в угол и всякое такое. Восьмиклассников ставили в угол. Вы только задумайтесь над этим. Наша классная руководительница в седьмом классе отлупила моего одноклассника перед всем классном в виде наказания за его хулиганство. Он и правда вел себя ужасно – но картина его полуголой попы была куда ужаснее. Нам классная руководительница сказала никому не рассказывать об этом, потому что «секретное наказание внутри нашего класса». И знаешь – я правда не рассказала. Хотя, когда я в тот день вышла из школы, я была уверена, что сообщу обо всем родителям. Но войдя в дом, я сразу забыла о своем намерении. И, насколько я помню, никто до родителей об этом случае информацию не донес. Учительница эта до сих пор преподает русский и литературу в школе.

Однажды одна девочка, моя одноклассница, покрасила кончики своих волос в малиновый цвет. В то время это было очень популярно, так многие делали. И все учителя вместо того, чтобы преподавать свой предмет, весь урок отчитывали эту девочку, говоря, какая она ужасная и отвратительная, как мы все сгорим в гиене огненной и так далее.

Учитель по алгебре у нас преподавал историю. В итоге, надо признать, алгебру я знала неплохо. А вот историю не знала вообще. Потому что все уроки истории учитель заменял на уроки алгебры. И игнорировал все наши вопросы: «А почему у нас алгебра?» А если кто-то по этому поводу возмущался, учитель начинал меньше любить этого ученика. Были и такие случаи: мой одноклассник спросил, почему у нас по истории нет нормальных уроков, домашки, контрольных. Учитель посмотрел на него и сказал: «Будет тебе контрольная». На следующий урок истории он задал учить огромное количество дат – с 988 по 1861 год. Все были в шоке и до последнего думали, что учитель шутит. Он не шутил. А по истории мы зарабатывали оценки так: во время алгебры учитель мог задать кому-то внезапный вопрос вроде: «В каких годах правил Иван Третий?» И дети, которые вообще не знают историю, сидели и не понимали, что происходит. Девочки бегали в конце четверти к учителю и выпрашивали у него четверки и пятерки, так как в основном он всем ставил тройки. И им удавалось! Я каждый раз жалела, что не пошла с ними. Но мне было стыдно выпрашивать себе оценку. Поэтому я закончила девятый класс с тройкой по истории.

Учительница по технологии, ужасно толстая женщина с черными усиками, которая из-за своей полноты не могла нормально ходить, вела у нас технологию. Она жутко кричала своим громким грудным голосом, когда у меня никак не получалось сшить противную юбку. Она была жутко строгая и неоправданно привередливая. У нас все ее боялись. Она заставляла нас покупать какие-то материалы, которые обычно мы даже не использовали. Когда мы шили фартук, она настояла, чтобы мы все купили определенную ткань определенного цвета. Потом выяснилось, что нам сказали купить в два раза больше ткани, чем было надо. При финансовых проблемах моей семьи это было очень обидно. Я помню, как мы с мамой искали деньги на какие-то материалы для технологии, которые необходимо было купить к уроку. В итоге я возненавидела всё, что связано с шитьем, рукоделием и так далее.

Я до девятого класса думала, как бы мне выжить в моей школе, как бы получить оценку получше, как бы обойти злых учителей и так далее. Мне не привили любовь к учебе. Никаких знаний мне тоже не дали. Я к девятому классу не знала даже, когда была первая мировая война. Думаете, смешно? А я даже не знала, что эта война существовала. Только догадывалась, потому что знала о второй мировой (а значит должна была быть первая) – каждый год это был самый грандиозный праздник у нас в школе. Но при этом нам даже ничего о ней не рассказывали, кроме «Наши деды воевали и мы победили, ура, ура, ура!» Нас заставляли учить всякие военные песни. Представьте себе картину: стоят на сцене перед родителями и ветеранами тридцать четырнадцатилетних детей, поют песню про войну, героизм, победу. Они поют только потому, что их заставили это делать. Они стоят и боятся, как бы сильно не оплошать, не забыть слова или не попасть в ноту. Они знают, что, если они накосячат, учительница по музыке их съест. Ребята стоят и поют, потому что боятся. Они не знают, что именно и о чем поют. Для них это просто набор слов. Они даже не думают в этот момент, что была какая-то война. Это очень грустно.

Мои родители ничего по истории мне никогда не рассказывали. Да и по всем другим общеобразовательным темам тоже. Они спрашивали у меня с братьями, как у нас дела в школе. Мы подробно обсуждали отношения с друзьями, советовали друг другу, как лучше себя вести. Родители в этом плане всегда нас поддерживали, были готовы выслушать и помочь. Они создавали теплую атмосферу любящей семьи в доме. Вроде бы все было классно. Я к 15-ти годам не знала почти ни о чем плохом в этом мире. Я не дружила с ребятами, которые курили или хулиганили. Я не дружила с теми, кто зачем-то резал себя. Помню, у нас девочки приходили в класс и показывали друг другу шрамы на своей коже, которые они сами сделали. Типа «у кого круче», кто «больше страдает». Учителя, конечно, были в шоке. Последние классы, восьмой и девятый, они вообще почти не учили – только и делали, что ужасались нашему поведению, отчитывали и ругали нас. Я думала: «Вот, все это плохо и ужасно, а я буду вести себя хорошо». Я была запуганной, почти ни с кем не дружила. Да и не с кем было, на самом деле. Родители мне говорили, когда я расстраивалась по этому поводу: «Найдешь себе еще друзей».

Когда я поступила в новую школу, я познакомилась с очень образованными и умными детьми, и у меня возникла мысль: «Откуда они все это знают?». У них были нормальные школы, они ходили на дополнительные занятия, их папы, мамы, дедушки и бабушки культурно просвещали их. И мне стало очень обидно. Я стала злиться на моих родителей из-за того, что они не посоветовали мне сменить школу, не отдали меня на дополнительные занятия, ничего никогда не рассказывали мне про историю, литературу, культуру.

Теплая атмосфера в семье – это, конечно, прекрасно, но я видела ребят, которые очень много знали о мире, и поэтому были целеустремленные и взрослые. А я чувствовала себя маленькой глупой девочкой, которая ничего не знает и не понимает. И мне из-за этого было настолько обидно, что я начала срываться на родителях.

Я высказала им свое мнение по поводу их подхода к воспитанию. Наверно, я их сильно этим обидела. Но у меня «горело».

Все накопленные мысли и эмоции я срывала на родителях. Я начала видеть отсутсвие у них целеустремленности. Я злилась на них из-за бедности нашей семьи, из-за того, что я ничего не знаю. Они никогда не пытались найти для меня школу получше. Они никогда не рассказывали мне об олимпиадах и так далее. А я даже не знала, что существует столько всего, что можно и нужно изучать и знать!

Потом мне стало стыдно, если честно, за мои срывы. Родители все равно такого не заслужили. Но они тогда обиделись на меня. Я думаю, до сих пор у них есть негативные мысли обо мне из-за моей злости и обвинений. Они не говорят об этом, но что-то точно поменялось. Я разрушила их «теплую атмосферу семьи». И даже не знаю, правильно сделала или неправильно. Я не хочу, чтобы мои родители допустили такую же ошибку в воспитании моих братьев.

Я не привыкла учиться, чтобы получать знания. В прошлой школе нам задавали много бесполезных вещей, о которых я сразу забывала после сдачи. Я делала домашку не чтобы закрепить материал, пройденный на уроке, а чтобы на меня не наорала учительница и я получила нормальную оценку.

А в новой школе всё было не так. Мы проходили на уроке тему, а потом надо было делать домашку, чтобы лучше разобрать и запомнить пройденное. Я тщательно всё это делала, но времени уходило на занятия очень много. К октябрю я поняла, что, во-первых, я устала, а во-вторых, я сильно отстаю от других. Это происходило, потому что на уроках мы проходили очень много, но не все. Подразумевалось, что многие темы мы учили в предыдущих классах. А я-то ничего не знала. Поэтому я поговорила со всеми учителями, с которыми могла, они посоветовали мне книги и пособия. Я примерно наметила, что буду сдавать на ЕГЭ, и добавляла еще подготовку по нужным предметам. В итоге я просто завалилась себя учебой.

Из опыта прошлой школы я привыкла расстраиваться из-за плохих оценок. Привыкла также видеть в моем дневнике пятерки даже по тем предметам, по которым я ничего не знала. Обычно визуальную картину мне портила только история. По другим предметам я была отличницей.

Очень часто я намеренно гналась за оценками, и сильно переживала, когда выходила четверка. Не знаю, почему так было – родители не были помешаны на том, чтобы я получала только пятерки. Им было относительно без разницы – учусь и учусь. А я, наверно, под давлением учителей, сильно парилась по этому поводу.

И в новой школе у меня задрожали руки – потому что я получила одну плохую оценку, вторую плохую оценку, третью, четвертую… Я получала их за знания и больше ни за что. Для меня перестроиться было трудно. Сначала это было дополнительной мотивацией заниматься. А потом – наоборот, когда я поняла, что контрольные могут быть сильно сложными, и даже если я к ним много готовилась, я могу не написать их идеально. От синдрома отличницы избавляться было болезненно. Особенно на фоне общей учебной нагрузки, с которой тоже надо было справиться.

Домашних заданий было много. По каждому предмету мне приходилось с нуля проходить весь материал, который нам давали, при этом еще залезать в дополнительные источники и читать их. Ужасно много времени уходило на конспекты. По истории, например, я тратила на них часа 4. Плюс еще все выучить и прочесть что-то дополнительно.

Как итог – я чувствовала себя мертвой после долгих занятий. Но я не могла позволить себе заниматься меньше, потому что вокруг было столько интересного. В право я вообще влюбилась. Мне очень нравилось решать задачки по уголовному праву. Я больше всех ребят в классе читала разные кодексы, которые мы проходили. По социологии мы разбирали работы многих философов и социологов, и это мне тоже ужасно нравилось. Я конспектировала некоторые места лично для себя. Но и так большое количество домашнего задания накладывалось на мои появившиеся интересы, и справиться со всем этим было очень трудно. К зиме я стала просыпать первые уроки. И мне было ужасно стыдно из-за этого. Ну и плюс обидно – потом приходилось наверстывать весь пропущенный материал самой.

Самое сильное отставание у меня было по английскому. В новой школе все ребята ужасно хорошо его знали. Была даже компания ребят, в которой все в любой ситуации говорили на английском и ни разу не переходили на русский. Говорили они немного непонятно – почти как носители. Все ребята в моей группе по английскому тоже были очень умными. Они знали столько слов! Столько выражений! Знали грамматику и так классно говорили! У меня были проблемы с говорением, слушанием, да и всем остальным тоже. Я знала английский только из школьной программы – а у нас с ней происходило что-то ужасное. Постоянно менялись учителя, и в итоге я почти не знала язык, когда пришла в новую школу. Учительница была в шоке от моего уровня. Я чувствовала себя максимально униженной и старалась наверстать упущенное. Но это было очень трудно. Я поговорила с ребятами, они скинули мне классные пособия. Еще мне не повезло – почти все мои хорошие знакомые отказывались говорить со мной на английском. А с другими ребятами я тупо стеснялась познакомиться.

Поэтому я нагружала себя английским максимально, как могла. В какой-то момент, ближе к новому году, я перегорела. Я написала контрольную за полугодие по английскому на шаткую четверку, и мне было очень грустно из-за этого. Результаты в классе были сильно лучше. Я полностью завалила аудирование. В грамматике были ужасно глупые ошибки. Я расстроилась и долго не могла себя заставить снова сесть учить язык.

Однако, спустя пару месяцев, во мне проснулась страсть к языкам. Я резко захотела заговорить на английском как носитель и выучить еще французский, немецкий, чешский. Меня преследовало это желание, и было очень больно каждый раз, когда я до позднего вечера сидела за одной только ромашкой, а потом осознавала, что у меня ни на что не осталось времени и что уже стоит идти спать. Я ставила себя цели по языкам: десять слов в день. И не выполняла их. Я почти никогда столько слов не учила. И корила себя за это. «Какая я ленивая, нужно это сделать и всё. Это же так легко». Но потом снова все равно не садилась и не выучивала нужные слова.

Еще для меня проблемой оказалась дорога до новой школы. Моя прошлая была в пяти минутах ходьбы от моего дома, а тут мне пришлось ехать полтора часа (я живу в области). Я вставала в 6:30. Это было ужасно. Раньше я в 7:30 еле-еле просыпалась. Собиралась час. В 7:20 надо было выйти, чтобы приехать почти впритык к урокам. Я ехала на электричке, потом на метро. На моем направлении всегда ужасно много людей с утра – все едут на работу в Москву. Я стою сорок минут в переполненном вагоне. Потом пересадка в метро – всего на десять минут, но нужно идти с большим потоком людей в какие-то проходы… ты сонный, вокруг толпы народу, все шумят, стучат обувью, а еще со всех сторон шум поездов и большого города… потом еще 15 минут идти до школы. К декабрю я была мертвой. И меня убивало не столько количество уроков и учебы, сколько именно дорога. С утра – вставать непривычно рано, идти к станции. Я вообще жуткая соня. В не учебное время я обычно сплю до одиннадцати или двенадцати. А тут – 6:30. Братья еще спят – им вставать только через час. Я тихо, стараясь никого не разбудить, привожу себя в порядок и готовлю себе еду. Обычно еще надо приготовить заранее братьям, так как они сами ничего нормально не сделают, а мама встанет позже них и сразу пойдет на работу.

Я всегда ужасно сонная. С мучительной тоской я пью чай, потом собираю тихо рюкзак и иду окаменевшими ногами к станции. Там много людей. Холодно. Противные люди, которые заполонили весь перрон. Даже нет такого места, где меньше людей, чтобы туда встать. Ветер. Самонадеянно забытый шарф плачет дома. Безумно хочется в теплую постель. Я представляю, как зайду в переполненную электричку и буду вдыхать запахи плохо пахнущих людей, как буду стоять все сорок минут без возможности сесть и как ближе к концу, слушая: «следующая станция…», не буду чувствовать ног. А потом будет метро: придется мертвыми ногами прорываться к выходу, с толпой людей и мутным сознанием куда-то спускаться, подниматься, поворачивать, проходить. Придется стоять на проходе, надеясь, что тебя не толкнут и не обругают, полчаса искать свою проездную карточку в кошельке. После этого – эскалатор… толпиться в очереди, недоумевая, почему тупые люди не встают по обе стороны… все-таки решить обогнать всех людей и пройти, чувствуя себя Богом, слева.. потом слушать грубые возгласы и ощущать толкания людей, которые хотят пройти своим быстрым резвым шагом… неужели они не хотят спать? Неужели им обязательно идти?

Стоишь на перроне и представляешь: после эскалатора придется бежать к вагону подходящего метро и пробираться к двери, толкая людей, слушая бурчания и возмущения: «Куда лезет?», «А можно аккуратнее?» и пытаясь подавить голос совести. Несколько секунд – пытаешься не обращать внимания на осуждающие взгляды. Потом еще один квест: выйти из вагона, протолкавшись к выходу (потому что за несколько станций тебя прижимают к серединному положению между дверьми), спрашивая у каждого: «Вы на следующей выходите? А вы? А вы выходите на следующей? Извините, вы не выходите на следующей?» И кивать на вопрос: «Выходите ли вы на следующей?». И даже выплывая из вагона на крыльях запахов людей, слышать, как новое поколение выходящих готовится: «А вы выходите на следующей?» И видеть на выходе жадные лица людей, которые со звериным нетерпением ждут, пока все выйдут из вагона, чтобы кинуться в двери и успеть зайти перед их закрытием.

Ты стоишь на перроне, представляешь всё это, и тебе абсолютно искренне хочется броситься под электричку. У тебя даже шатается тело и кружится голова, потому что ты слишком поздно лег. Сейчас предстоит еще долгая дорога. Я вот так стояла в декабре и чувствовала себя морально вымотанной. Как будто ты кисленький красивенький лимончик, который полностью выжали.

В день на дорогу уходило примерно 3 часа. Я вначале думала: «Ничего, буду учиться, слушать подкасты или читать что-нибудь!» Читать почти невозможно – тебе некуда даже рюкзак деть, не говоря уже о книге. Люди очень плотно окружают и в метро, и в электричке. И еще в большинстве случаев ты не хочешь ничего читать. Ты хочешь стоять, досыпая, слушая музыку и больше ничего. Если вдруг тебе удается прислониться к стене, сиденью или поручню – ты просто спишь, стараясь сделать музыку такой громкости, чтобы она позволяла находиться в состоянии полудремы и одновременно с этим заглушала звуки людей, окружающих тебя. Еще ты пытаешься так повернуться, чтобы твой рюкзак был в максимальной безопасности. Тебе часто мерещатся мошенники. Не знаю, может, у кого-то такого нет, но у меня бывает часто. Особенно в метро. Особенно если кто-то бросит на мой рюкзак взгляд, а я это замечу.