Оркестровая яма для Катерпиллера

– Слышь, Жирафский, ща мы приедем с шефом, те работа нужна?

– Да я ж это на службе…

– Да это ничё, хорош долг Родине отдавать!

– Ну это, я не знаю, ну ладно, – растерялся Жирафский.

Через полчаса посреди его квартиры стоял друг детства и его шеф. Крепкий молодой мужчина, не спросив разрешения, курил сигару. Фиолетовая рубашка в сливах, наверное, стоила полугодичной зарплаты офицера. Тонкие очки без оправы подчёркивали холодный изучающий взгляд. Жирафский поёжился. Он что-то изредка читал в периодических изданиях про таких субъектов. Встреча не сулила ничего хорошего. Однако разговор о работе получился интеллигентным. В конце прозвучали суммы, которые вполне соответствовали ненавистным ценникам на витринах ларьков. В мозгу офицера зазвенел ревун – срочное всплытие. «Когда и куда ехать?» – выдавил из себя Жирафский.

– В Кострому, – последовал ответ.

На строительство военного городка для вертолетчиков из группы советских войск, выводимых из Германии, корейская строительная компания заказала мощные дизель-генераторы автономного питания у конторы шефа, где как раз и трудился друг детства Жирафского. Корейцы, получив бабки от немецких заказчиков, очень спешили начать строительство и готовы были заплатить немеряно. Разруха делала задачу невозможной, однако русские коммерсы не подвели. Один генератор нашёлся в Славянске-на-Кубани, другой ещё где-то. Обе установки были законсервированы в госрезерве на всякий стихийный случай. Жирафский получил задание выехать на место, включить машины и выпустить на волю мегаватты электроэнергии.

Через день Жирафский был на месте. Плеснув соляры в топливный бак, он повернул ключ зажигания. Дизель загрохотал, но через мгновение остановился со страшным скрежетом. «Хм, этот кажись не пашет. Сломанный какой-то. Ща второй попробую». Сердце молодого военного билось ровно. Амплитуда мозговых импульсов офицера не превышала обычного размера, когда с адским скрежетом перестала жить вторая установка.

Жирафский поплёлся на почту сообщать по телефону о том, что происходит какая-то лажа. Через полторы минуты он услышал в трубке холодный голос шефа, а ещё через тридцать секунд в его голове что-то взорвалось. Он начал догадываться, что ему – хана. После пары наводящих вопросов он понял, что запускал двигатели, в которых не было ни масла, ни охлаждающей жидкости. Блин, зачем денег за работу было обещано столько? Он совершенно не понимал, почему в эту хрень нужно было заливать что-то ещё… Под ногами подводника разверзлась пропасть, в которую он начал падать со страшной скоростью.

Шеф подумал, что ослышался. Что за херь? Не может быть! На следующий день он и его сотрудник были в Костроме, и всё действительно было плохо. Тем не менее через десять минут он уже знал что делать. К умершему дизелю прилагалась целая книга с цифрами, таблицами и указаниями. Но больше всего его заинтересовала надпись на обложке: изготовлено в г. Барнаул и какое-то название типа «тепловозный завод».

– Где здесь тепловозное депо? – через мгновение он спрашивал у местного таксиста. А ещё через полчаса он рассказывал о своих проблемах мастеру в депо.

– Вам запустить, чтобы сдать? Или капремонт?

– Да, запустить бы.

– А, ну это можно, будет стоить сто долларов, за неделю наладим.

– А капремонт сколько?

– Тысяча долларов – минимум, и недели две займёт.

– Ладно, давай первое, на капремонт времени нет.

Ситуация начала как-то исправляться. Можно было отправляться искать гостиницу. Был поздний вечер, когда на городской площади возле моста нашлось вполне себе советского вида здание, которое сулило перспективы ночлега. Номерной фонд дома колхозника с помпезным названием «Казино» на фронтоне оказался на редкость аскетичным. Стены помещений были покрыты серой масляной краской и хранили стойкий дух былых загулов областных командировочных на казенные деньги. Во всём здании не было ни души. Стояла мёртвая тишина.

Переживания последних дней не отпускали. Стресс надо было снимать. Решили идти традиционным путём. В те времена много пили, и они не были исключением.

В гостиничном ресторане не было других посетителей. Жирафского не вспоминали. Еда была никчёмной. Меню тяготило, бухло – тоже, и московские гости двинулись в игровой зал. Шеф никогда не бывал в казино. Рулетка крутилась и крутилась, шарик с грохотом скакал как угорелый и никак не хотел занять требуемое место в карусели цифр. Выигрыш все время ускользал. Рассыпанные по столу фишки одну за другой забирал крупье. От выпитого голова кружилась всё больше и больше. Оркестр в пустом душном зале что-то тупо играл. Программа этого провинциального вечера продолжалась только для него одного. Где-то в середине ночи музыканты начали исполнять Woman in Red Криса де Бурга. Песня заканчивалась, и каждый раз шеф заносил деньги в оркестр, чтобы они пели её снова. Пять или шесть раз. Почему это делал, объяснить он не мог.

Потом были следующие дни. Они работали, а вечером всё повторялось снова. Ресторан, казино, Woman in Red. К концу недели дизель-генераторы были готовы к запуску. Можно было ехать домой. Они выписались из гостиницы. Счёт за проживание и вся остальная ночная жизнь с казино и Woman in Red за неделю обошлись в 600 рублей. Это были дни, наполненные непонятными парадоксами 93 года.

Вернувшись в Москву, шеф без сил ввалился в свою квартиру. Безумно хотелось спать. Зачем-то включил телевизор. Дневные новости сообщали – в Костроме начато строительство военного городка. На экране, на фоне голубого неба мощно чернели два столба дыма. Это дымили его дизель-генераторы – они всё-таки давали электроэнергию. Энергично двигались стрелы башенных кранов. Впрочем, через три дня генераторы снова встали. Предстояли разборки с корейцами и долгий капремонт. Диктор тем временем говорил ещё что-то: о важном историческом моменте, о возвращении на родину служащих ГСВГ. Веки глаз начали слипаться. Отдельные слова ещё доносились до него, когда он почувствовал, что совсем проваливается куда-то. Сон обрушился на него как тяжёлая берлинская стена.

Чего хочет женщина, того хочет Бог

Иван никогда не учится на чужих ошибках, потому что ему хватает своих. Иван – мастер прохождения штрафных кругов. В физтехе Ивана учили решать любую попавшую к нему задачу. Кооператив по продаже компьютеров. Бухгалтер секретного завода по производству спиртосодержащих жидкостей. Всё это заканчивалось в лучшем случае ничем, а в худшем – каким-нибудь неприятным собеседованием в доме с китайским ресторанчиком напротив концертного зала на площади поэта.

Блуждающая улыбка и медленная речь выпускника физтеха в ходе его восьмичасового экспромта на тему бухучета достали бы кого угодно. Секретный сотрудник не становится исключением. Еле сдерживаясь, он предлагает секретному коммерсанту немедленно исчезнуть и больше никогда не появляться в окуляре его перископа.

Иван продолжает утверждаться на жизненном пути. Он пробует заняться чем-то более высоким. Инвестировать последнее в строительный бизнес за рубежом. Торговать в парке пивом.

Внезапно в деловой жизни Ивана наступает полный штиль. Даже океан устаёт бросать на скалы волны и расстилается для безмятежного отдыха зеркальной гладью до горизонта. Иван отправляется в творческий отпуск – поработать у друзей.

Наденька работала секретарём в центре города в посольстве крупной капиталистической страны. Замуж она выходила за выпускника физтеха. Будущего академика. Годы шли, но будущее никак не наступало. Наука уступала место чему-то другому. Чему – Наденька никак не понимала. Она начинала волноваться. Поначалу осторожно, потом уже настойчиво она задавала извечный женский вопрос:

– Ну когда? когда всё будет?

Она волновалась всё чаще, пока не стала для Ивана его новым штрафным кругом.

Иван хотел другую женщину.

Ночью между спицами трёхлучевой звезды на капоте её автомобиля он закрепил розу. На следующий день цветок превратился в клочок бумаги с небрежным росчерком: «У меня есть муж».

«Поздно, Дубровский. Я обручена» – с лёгкой грустью подумал Иван. Вскоре на его лице опять блуждала улыбка.

Как и полагалось, у физика была гитара и комплект альпинистского снаряжения.

К следующей женщине он спустился с крыши и постучал в её окно. Его впустили. Ему показалось, что она согласится стать частью его сказки. Он даже зачем-то рассказал об этом Наденьке.

Новая избранница Ивана вскоре оказалась на кухне его дома. Её туда тайком пригласила Наденька:

– Вот, пожалуйста. Полюбуйтесь, что вас ждёт.

После этого попасть в дом избранницы Иван уже не смог ни через окно, ни через дверь.

За семью Ивана боролись все. Дома, на работе. Иван был благодарен всем за поддержку, но продолжал идти своим путём. Он даже рассказывал Наденьке о том, что на работе его окружают хорошие люди.

Пока Иван ищет себя, Наденька хочет сохранить семью. Она посещает монастырь на далёком русском Севере. Она исповедуется настоятелю. Рассказывает про Ивана, про себя, про людей, которые помогают ей в борьбе за семью, которых она не знает даже как благодарить. Настоятель сообщает ей, что пути Господни неисповедимы, прощайте и прощены будете, а человеку, который больше всех помогает, просит передать икону.

Троицкий держит в руках маленькую иконку. Неизвестные имена. Неразборчивые надписи старославянским языком. Непонятный смысл. Иван вручил ему: «Наденька благодарит». Наденька, конечно, волшебная на всю голову. Благодарит так странно, но мило. Ладно. Пусть будет.

Он в своем доме. За окном вечер. В полутьме очертания старых берёз. Окна открыты. Ветер колышет занавески спальни. Уютный маленький свет для чтения перед сном. Жена жалуется, небольшое недомогание. Болит, но, наверное, завтра пройдёт. Они выключают свет и засыпают. Но ненадолго. Ночью её боль становится нестерпимой. За городом скорую помощь можно ждать всю жизнь. Они мчатся в небольшой городок поблизости. В конце концов всё оканчивается благополучно. В областной больнице ночью безлюдно. Но внезапно отовсюду начинают сыпаться врачи, медсестры. Анализы, УЗИ. Уколы, лекарства. Боль стихает. Они едут домой. Ночь на излете. В четвёртом часу утра они возвращаются в посёлок. Ещё темно, но издалека, перед въездом во двор дома, он видит белый столб. Упругий водяной столб изо всех сил рвётся вверх из-под земли, стараясь дотянуться до неба, и заканчивается где-то в вышине – облаком водяной пыли широко осыпающейся дождём на землю вокруг.

Только через час на его телефонные звонки начинают отвечать люди. К половине пятого утра он соединяется с начальником местной аварийной службы.

– Повезло тебе, парень. Позвонил бы ты на полчаса позже, я бы на выходные уехал на рыбалку.

Бессонная ночь подходит к концу. Он ненадолго ложится поспать. Утром выходит на крыльцо, но сразу идти не может: в тридцати сантиметрах от стен дома стоит вода. За воротами слышится работа строительной техники. Он надевает высокие резиновые сапоги и бредёт к месту аварии. К вечеру жизнь возвращается в свое нормальное русло. Как будто ничего не было.

Некоторое время спустя на глаза ему попалась иконка, подаренная Наденькой накануне той бессонной ночи. Он зачем-то взял её и стал вчитываться в надписи на обратной стороне. К его удивлению, они имели понятный смысл:

Преподобные Зосима, Савватий и Герман Соловецкие. Молятся о помощи на море от бури и потопления, о помощи на воде плавающим.

Знаки

Дорога на работу ничем не отличалась от всех предыдущих. Полтора, а может два часа – по МКАД. И то же самое узкое ущелье заброшенных фабричных корпусов в конце маршрута. Парковаться пришлось как всегда – вплотную к стене. Дороги прошлой эпохи не отличались шириной. А на заброшенном военном заводе тем более. Разъезжаться автомобилям не предусматривалось. Всё двигалось только в одну сторону. Только вперёд, всегда только вперёд. Общество, автомобили, люди. Иного не было дано. Теперь всё изменилось. Места не было, и каждый день надо было парковаться.

Он приоткрыл дверь и начал протискиваться в узкую щель. Нога нащупала бордюр. Очутившись снаружи, с облегчением вздохнул – наконец добрался. Чтобы проскользнуть дальше вдоль стены, надо было захлопнуть дверь. Легонько толкнул её на место, но вместо негромкого породистого хлопка раздался громкий противный треск. Пластиковый молдинг в нижней части двери задел его высокий трекинговый ботинок, оторвался и повис в воздухе. ШЗНХ. Такого ещё никогда не случалось, чтобы что-то само собой отделялось от его огромного и мощного автомобиля. Он в сердцах двинул кончиком ботинка по пластиковой детали. Не помогло, она так и остался виновато висеть в воздухе. Поставить молдинг на место было нельзя. Клипсы были одноразовыми. Ну вот… В метро девушке пуговицу на пальто оторвут, она весь день рыдает. Придётся тащиться в сервис. Вечером по пути домой ему всё сделали. Молдинг ставил лично начальник смены. Минута, другая – и его автомобиль снова обрёл свой мрачный законченный облик. Он двинулся домой и вскоре забыл о досадном происшествии.

Следующий день был субботним. Но дела звали в город. Он отъехал от дома метров на триста и затормозил у помойки, чтобы выкинуть мешок с мусором. Всё было как обычно в посёлке: сонные дома, лёгкий утренний туман, моросящий дождик, подмосковная ранняя осень. Всё было на месте. За исключением молдинга в его машине. В опустевшей нише в двери приветливо торчали полтора десятка новеньких жёлтых креплений. Не может быть! Где его теперь искать? Тащиться покупать новый совсем не хотелось. Он догадался вернуться домой. Молдинг валялся у ворот на самом видном месте. У него отлегло. Ну хоть с этим повезло! Надо ехать в сервис, пусть переделывают! – нахмурился он. Мятежная деталь быстро исчезла в бездонных недрах багажного отделения. Весь день ездил по делам. В салоне было уютно, культурно играло радио. Еле слышно попахивало дизелем. Километры десятками исчезали под колёсами. Дела потихоньку решались. Когда он ещё раз добрался до сервиса, досады не было и в помине. Молдинг был снова водворен на место. Жизнь потекла своим чередом. Он ездил ещё пару дней. Всё было так же, только ему казалось, что в салоне и вокруг машины теперь сильнее пахло дизелем. Ему думалось, что это работает отопитель. С одной стороны, не так холодно. А с другой стороны, эта «Вебасто» – вещь в себе, и если работает – то и слава богу. Зимой, через месяц-другой, – без неё никуда. Пусть себе тренируется.

Когда он возвращался на стоянку ночью, легкий туман выхлопа кружился в столбах света от фар, еле заметно поднимался из-под решётки радиатора. Он по-прежнему думал, что это работает дополнительный отопитель. Несколько непривычно. Но лучше пусть так, чем никак. Вещь капризная, кто её разберет. Он ездил ещё пару дней. Запах топлива был заметным, но ещё не настолько, чтобы вызывать беспокойство. Потом ему стало не до этого. Что-то пошло не так. Он оказался в крохотной сельской больнице. Нет, ничего страшного – просто поправить слегка пошатнувшееся. Ходил он в больничку по утрам.

Капельниц он никогда раньше не видел. И теперь с любопытством разглядывал шест, на вершине которого была закреплена огромная банка. Пузырьки воздуха внутри уплывали к потолку, а капли снадобья медленно и нехотя сползали вниз, отмеряя мгновения. Салатовые стены в ярком неоновом свете сочились пессимизмом. Он пытался испугать себя: а вдруг жидкость закончится и в вену ринется воздух? Но тревога засыпала, не проснувшись. Ничего такого не происходило. То медсестра придёт вовремя, то запорный клапан сработает, а то и сама собой жидкость прекратит свой неотвратимый ход, подчинившись встречному давлению крови. Развлечений не было никаких. На соседних кроватях, неподвижные как брёвна, лежали мужики. Молчали, слушали радио. Он думал, что шугаются они его, но однажды мужик в дальнем углу всхрапнул вдруг и, словно пришедши в себя, громко обратился к соседу:

– Слышь, а это… Ты не замечал, что дорогая соляра, она расходится моментом. Мотор, правда, работает ровно так. Но зато денех на её не напасёшси. Я это чё, беру соляру подешевше, ну и масла туда грамм писят на бак. А то чё без масла форсунки, они знаш как горять, не наменяишси. Форсунки, они блеать, знаиш какой уход требуют! Знаш, какие они дорогие…

– Да знаю, знаю… – спросонья прошевелил губами сосед.

Говоривший уже не слышал ответа. Он ровно и сонно сопел дальше.

Раннее утро заглядывало в окна лечебницы, а он уже спешил жить дальше. Через час он снова летел куда-то. Целый день в разъездах прошёл незаметно. Он загнал машину во двор. Сизое облако клубилось над капотом. Он откинул его. Дым от сгоревшей соляры поднимался с впускного коллектора. Запах выхлопа смешивался с запахом сырой солярки, и к этому всему примешивался густой запах стрёма. Он отснял видео, чтобы послать на сервис и узнать, чем закончится этот фильм ужасов. На сервисе ответили быстро. Фильмов не надо. Держи наготове огнетушитель и езжай сюда, пока цел. Где-то по дороге он остановился, чтобы выбрать огнетушитель. Он взял самый большой. Массивный красный бак показался ему маленькой капелькой, затерянной во вселенной на фоне миллионов пылающих солнц, мимо которых ему предстояло проплыть. Дорога казалась длиннее жизни. В машине дремал огнедышащий зверь. Однако ровно через час каким-то чудом он был на сервисе. Вскрытие было мгновенным и точным: из первой форсунки, под давлением, тысячи капель взлетали в воздух и опускались на впускной коллектор.