Право на рассвет

– Почему второй? – удивилась она.

– А первый – твой друг Суббота! Очень хочу потрогать его зад!

Она хмыкнула.

Вообще-то, девушка была очень ничего. И, пожалуй, даже лучше.

Да, если объективно рассудить, то от встречи с Дайроном я только выиграл. Пока, по крайней мере. Если какие-то страшные вещи и происходили, то потом они компенсировались весьма интересными и увлекательными событиями. Вот только смерть Гарри… И то, пускай это и звучит кощунственно, теперь я с Маргаритой. Хотя, если вспомнить ее слова, никакой любовью там и не пахло. Да и что значит сам Гарри, при всех его достоинствах, рядом с Дайроном? Но вот можно ли влюбиться в Дайрона? Или как Бог он выше всего этого?..

– Теперь становятся понятными причины агрессии… – задумчиво произнесла Марго, возвращая меня в реальность.

Весьма дурно пахнущую.

Я осторожно коснулся щекой ее макушки.

– Если хочешь, можно подложить больше волос! – предложила она.

– Ты сводишь меня с ума! – пробормотал я. – Вот только не пойму, сексуально или психологически!

– Настоящая леди должна уметь и то, и другое!

– Так что там с агрессией? – Я прислонился ухом к ее макушке.

– Банда. Эти гулы, на выходе из поселка. Это нетипично для них!

– Да брось ты. – Лениво сказал я. Мне было хорошо и хотелось дремать. – Кто там знает, что типично, что нет! Твоим учебникам уже сто лет! Если они умолчали про Барона! Тем более, насколько я помню, вы вообще специализировались на логусах!

– Ты не прав! И при чем здесь логусы? Я между прочим, была лучшей на курсе!

– Дипломированный специалист! – пробормотал я. – И что?

– Да то, что мимо них прошел караван! Там же не было других ходов?

До меня стало доходить.

– А теперь скажи, откуда он пришел? – Маргарита повернула голову. – Ой, тебе пора побриться.

– Джерри?

– Угу.

– Ну, вообще-то, он не обязан сообщать нам о поставках мяса вниз!

– Конечно, не обязан! Если бы об этом узнал Дайрон…

– Вот ты сама и сказала!

– Сказала что?

– Если Дайрон не знает, значит, его божественный рейтинг стремительно падает вниз! И теперь в качестве простого смертного его не уважают! И нас слили на раз-два! Берегись, у нас в полку предатель!

Маргарита вздохнула и долго молчала. А потом произнесла:

– Это логично. Едва Дайрон потерял свое тело… Не знаю… Неужели Бог нуждается в теле? Или он всего лишь маг, тело которого само служило артефактом? Для накопления силы?

– А что, есть и маги? – поинтересовался я.

– Не знаю… – Девушка пошевелилась, устраиваясь поудобнее. – Слухи ходили. Но нам об этом не рассказывали. Нам многого не рассказывали. Не тот уровень допуска!

– Наверное, не хотели получить себе дополнительную головную боль, – предположил я.

– Наверное. Но, знаешь, я считаю, только не смейся, что приор… ну, он был магом.

– Скажешь тоже! Почему не сам Папа? Он что, мог молнии вызывать?

Она вздохнула.

– Нет, не мог… Но по-моему, читал мысли… Мог снимать боль, усыплять взглядом… И даже убивать на расстоянии!

– Вампиры тоже убивают на расстоянии, – пробурчал я. В приора-волшебника верилось не очень. Потому что, как правило, маги и божества существуют вместе только в книгах Перумова, а остальная литература прошлых времен, по крайней мере, насколько мне было известно, всегда разделяла эти сущности.

– Вампиры умеют вступать в резонанс с нервной системой человека. И то, далеко не все! Иначе вы бы не выбрались из дома Джейсона!

– Да, было дело… – мечтательно произнес я, погладив ее поясницу. – Как вспоминаю ту бутыль с духами…

Время потихоньку шло, отсутствие закатов и рассветов несколько дезориентировало, а ровный свет начинал действовать на нервы.

И мы разговаривали обо всем, время от времени осторожно выглядывая наружу.

– Да, тела нет, приходится иметь дело с душой. Если б и у людей так было… Что об этом говорят ваши курсы? Сколько вообще может прожить человек? Двести, пятьсот лет?

– Существует несколько теорий, – охотно откликнулась Маргарита. – Теория предела предполагает, например, ограниченное количество лет, превысить которое человеческому организму не дано. Ну, наподобие скорости света… если забыть о последней лекции.

– Да я понял.

– Ну вот. А разница в сроке жизни у разных людей из-за посторонних факторов. Но за последние сто лет сторонников у нее поубавилось – медицина делает свое дело…

Потом, теория одного «Я» говорит о том, что все вокруг – иллюзия, реален лишь ты. Тоже спорный вопрос – твое внутреннее время не совпадает с внешним, потому что какое-то из них – тоже будет иллюзией…

Теория поезда – это когда объем человеческого сознания существует постоянно, меняя лишь тела – ну, словно пассажир… И таким образом можно жить довольно долго. Но лично я с этим не согласна, – Марго положила мне руку на голову. – Если бы это было так, мы бы помнили все, что происходило с нами в прошлых жизнях!

– Может быть, мы вспоминаем об этом после смерти? И душа делает очередной выбор? А потом, прожив жизнь, опять суммирует все прожитое! И потом, если маги существуют, они, наверное, могут снимать эту блокировку памяти!

Марго пожала плечами.

– Может быть. Как следствие этого – есть теория отбора – те, кто не достоин, или кому дано, не перерождаются, и их семьдесят лет – предел мечтаний. А потом душа очищается, и воспоминания более не доступны. Можно считать это смертью.

Я засмеялся.

– Нет, я серьезно! Ну, что еще… Теория круга предусматривает какой-то определенный срок жизни – например, девяносто лет, затем человек после смерти проживает их снова, второй жизнью, в другом измерении, и в зависимости от этого, варьируется размер его следующей жизни…

Она вздохнула.

– Разумеется, жизнь на том свете. Пятое измерение, планета в другой галактике, параллельная Вселенная – нечто в таком роде. Постоянная, или временная. Переход в очередное измерение, или возврат на Землю. Версий, вообще-то, десятки.

Я даже доклад готовила на эту тему.

– И кто же контролирует все это? Дайрон? – перебил я, желая повернуть разговор в другое, более приземленное русло. Например, об отношениях между мужчиной и женщиной.

Помедлив, Марго кивнула. Наверное, теперь все эти хитроумные теории не стоили и выеденного гульего яйца.

– Так сколько же может прожить человек? – Сама себя спросила Марго, помолчав. – Наверное, ответа нет… Сам ли, или при поддержке высших сил, перерождаясь или обновляясь… Слишком много условий. При них задача теряет смысл.

– Да нет! – Я с наслаждением вытянул ноги вверх и уперся в стену. – Просто это не ваш уровень допуска. Потому что, если все банально и в конце ничего нет – вам никто никогда об этом не скажет. Потому что все теряет смысл. Еще пять… м-м-м, месяц назад, если б кто-то сказал мне, что Бог тут рядом, он реален и все эти чудища-страшилища тоже, я бы, ну как минимум, посчитал его…

Я махнул рукой.

– А на деле все просто, к этому лишь надо привыкнуть.

– Да…

Час прошел в полном молчании. Потом я не выдержал.

– Блин, шея затекла. Давай меняться!

– Блин? – удивленно переспросила Марго. – Что это – «bleen»?

– Э-э-э, pancake2.

– А это здесь при чем?

– Выражение такое. Нет, если тебе удобно…

– Да нет, что ты. Давно пора!

– А чего ж ты молчала!

Проявив чудеса эквилибристики мы поменялись местами. Теперь я положил голову ей на плечо.

– Ты что-то сказал?

– У тебя сильные мышцы.

Она хмыкнула.

– Вам нужно публиковаться в «Панче», мистер.

– Да, я надеялся услышать нечто подобное.

– Сарказм? Или резкость?

– Я добавил бы еще английский юмор. И манеру поведения. Для истинной леди.

– В твоем представлении леди – это комбинация из этих составляющих? Значит, у меня есть шанс быть похожей на леди?

– Знаешь, до того как мы не были близко знакомы, мне ты всегда напоминала, даже не знаю…

– Ну, говори же!

Я почувствовал толчок.

– Тогда извини.

– Заранее извиняю, – нетерпеливо сказала Марго. – Ну?..

– Ну, вообще-то ассоциации были с Сарой Коннор во втором «Терминаторе» и дикой лошадью. В хорошем смысле… Тьфу, ну как сказать… Ну, или вот был фильм «Бандитки»…

– Я смотрела.

– Там эти, Хайек и Круз…

– Да, я люблю Сальму.

– А мне казалось, что ты больше похожа на Пенелопу Круз. – Сказал я.

И поспешно добавил:

– В смысле поведения, конечно. А не в смысле лошади…

Маргарита хихикнула.

– Я поняла.

– Ну слава Богу!

Она сжала мою ладонь.

– Ты знаешь, я много бы дал, чтобы этот разговор продолжился где-нибудь на берегу моря в закат… или на худой конец, в джакузи, с бокалом шампанского в руках, но…

– Так и будет. Обязательно будет, – сказала девушка и улыбнулась. Экран навигатора осветил ее лицо.

* * *

Таким образом, прошло еще около трех часов. Тревога стихла, по крайней мере, боевые двойки трупоедов перестали шастать туда-сюда каждые десять минут. За последний час никто не появлялся.

По ощущениям наступил вечер, хотя снаружи, разумеется, ничего не изменилось. Тот же мертвенно-бледный свет, падающий со всех сторон, и неумолкаемый шорох.

Поднявшись по стволу Спанч-Боба в очередной раз, я без труда разглядел поднимающийся дым.

Теперь белый, как после выборов Папы.

Тратят кислород на всякие глупости.

– Колдует, сволочь, – сообщил я Маргарите, вернувшись. – Не пора ли оторвать ему руки, пока он не проклял наши куклы!

– Пусть проклинает, – равнодушно сказала девушка, устраиваясь у меня на плече. – Нам от этого ни холодно, ни жарко! Рядом с Дайроном это просто… смешно.

– Чего они боятся? – уточнил я на всякий случай, решив проверить свои книжные познания. – Кроме огня, конечно!

– С огнем пролет, – согласилась она.

– Случайность?

– Не знаю. Может быть, к огню иммунны переродившиеся, а может, Самеди – исключение.

– Это исключение здорово подпортило нам жизнь. Еще что?

– Отвар из смеси остролиста, листьев плюща и корня Aquilegia glandulosa. В соотношении шесть к двум и к трем. – Быстро ответила она. – Действует как наркоз. Вырубает их в считанные секунды. Правда, нужно его распылить прямо в лицо… Когда парочка таких сидела у нас в Центре, в их камерах стояли увлажнители воздуха, заряженные таким отваром. Ребята уверяли, что двери вообще можно не запирать… М-м-м… Что еще…

– Уксус? – предположил я.

Она отрицательно покачала головой.

– Действует лишь на логусов. Для них его испарения, как для нас с тобой раствор аммиака… Нет… Остается оружие. Желательно, топор. Или двуручный меч.

– Понятно, – вздохнул я. – В общем, без вариантов. Жаль, я надеялся на огонь… В общем, так. Я выберусь и схожу к нему на разведку. Подождешь меня, пока…

– Вот еще! – отрезала она. – Идем вдвоем. Без вариантов!

Я высунул голову из дупла. Было тихо. Через три секунды я стоял на земле, поджидая девушку.

Дорога к обители барона была пустой. К счастью для нас, гулы то ли спали, то ли сидели в своих жилищах. Интересно, как в подобных ситуациях работает их служба безопасности? Прочесывает весь город? Объявляет план-перехват? Или тупо сидят по норам, ожидая у моря погоды?

Мы осторожно обошли избу вокруг. Дверь в жилище Сам'ди была приоткрыта. По очереди мы заглянули в щель.

Барон сидел спиной к нам, на трехногой табуретке возле камина, с бормотанием помешивая что-то в закопченном котле, булькавшем на раскаленной решетке. Фалды его допотопного фрака подметали пол.

Жоакин исчез, осколки люстры тоже. Освещение комнаты ограничивалось пламенем камина и чадящей, толщиной с руку свечой черного цвета, стоящей среди разбросанных карт, в том самом подсвечнике. Пламя свечи едва не касалось свисающих с потолка оголенных проводов, очевидно питавших люстру.

Внутри, никого, кроме гула мы не разглядели.

– Обряд по традиции? – рывком распахнул я двери.

Скрипнув табуреткой, гул рывком повернулся всем корпусом в нашу сторону. Особенность шеи не позволяла сделать ему это иначе.

Сверкнув глазами, он потянулся к толстой трости угольного цвета с набалдашником в виде вертикального, блестевшего никелем, ромба.

– Без глупостей, папаша, – предупредил я, доставая валархов револьвер.

– Где камень? – резко спросила Маргарита, подходя к столу и разворачивая на себя ближайший из раритетных стульев. Уперев спинку в крышу стола, она резким ударом ноги отломила ножку.

– Всегда мечтала загнать кол в такого, как он, – сообщила она мне, постукивая деревяшкой по ладони. – Где камень?

Опираясь на трость, гул медленно встал. Он оказался неожиданно высоким, выше меня почти на голову. Внешне он выглядел куда зловеще, чем давешний старожил подземелий отец Димитрий.

– Камень… Человечкам нужен камень… – проскрипел барон, изобразив на своей физиономии ужасную гримасу, долженствующую означать улыбку. – Отнять камень…

– Да-да, моя прелесть, – нетерпеливо сказал я. – Не трать наше время попусту. Или гнев Дайрона будет страшен!

Гул вытянул в мою сторону руку с зажатой в ней тростью, словно желая проткнуть.

– Камень здесь, – произнес он, гипнотизируя меня взглядом. Пожалуй, что-то в нем было, если рассуждать объективно. Но до Джейсона этому барону было далековато.

– Ну так доставай, – приказал я. – Или особое приглашение нужно?

Гул медленно стал откручивать набалдашник.

– Какого цвета камень? – вмешалась Маргарита.

– Цвета умирающего солнца, – прошептал барон, раскручивая трость. – Да-да! Смерть, лишь она одна… Так сказали карты…

– Хватит ванговать, Самеди! – рассвирепел я. – В моей воле, жить ты будешь или сдохнешь прямо тут. На своих картах!..

И в этот момент барон выстрелил. Нас разделяло четыре-пять шагов.

С характерным хлопком из трости вылетели несколько маленьких иголочек, и качнув пламя свечи, вошли мне в грудь, левое плечо и шею. Одна или две пролетели мимо, и глухо стукнулись, ударившись о дерево.

Я сделал шаг вперед, чувствуя, как места попадания наливаются огнем.

Маргарита швырнула в гула ножкой от стула и откатилась в сторону.

Оскалившись, гул мгновенно перевел трость на нее и выстрелил вторично.

Вскрикнув, Маргарита упала набок, согнувшись калачиком.

С невероятным трудом я сделал второй шаг. Ноги отказывались повиноваться. Эта дрянь отличалась от той, что пользовался, царство ему небесное, Жоакин. А может, дело было в количестве.

Барон не спеша прицелился, и поведя тростью, выстрелил еще раз. Толчки в грудь я скорее услышал, чем почувствовал.

Всю переднюю часть тела, от шеи до пупка, словно облили кислотой. Во рту появился странный вкус. В глазах потемнело.

С невероятным трудом подняв правую руку я смел маленькие, в полспички, металлические иглы. Одну удалось подхватить. На ощупь – потому что шеей двигать было невозможно, я определил нечто вроде крохотного шприца.

Барон приблизился ко мне на шаг, и внимательно рассматривал, выставив вперед сложенные «козой», словно пытаясь заколдовать, длинные крючковатые пальцы.

В другой руке он держал направленную трость.

Согнувшись, я боком упал на стол, молясь, чтобы эта дрянь оказалась не критической, и организм смог от нее избавиться.

Молча оглядев меня, гул направился к неподвижно лежавшей девушке.

– Радуйся, дитя, что Жоакин мертв, – почти ласково сказал он, слегка толкнув ее тростью. – Радуйся.

Впечатление было, будто всего обкололи каким-то обезболивающим. Мышцы горели огнем, не повинуясь.

Приложив невероятное усилие воли, чтоб не свалиться кулем на пол, я съехал вниз.

– Чтоб ты сука, сам сдох, – пожелал я, упершись спиной в стол. Глухо лязгнул баллон с кислородом, закрепленный на ремне подмышкой.

– Пророчить смерть барону Сам'ди все равно, что самому убить мать, находясь в ее чреве, – не оборачиваясь, произнес гул.

Он наклонился, и схватив Маргариту за руку, легко оттащил в сторону.

Неужели сейчас позовет своих упырей?

Самеди отошел к столу и положил трость.

– Но смерть не властна в моих владениях, – продолжал барон, проведя ладонью по картам. – Лишь я один и только я, решаю, кому умереть. Да-да. И я не позволю ей прийти сюда. Сейчас.

Подойдя, он взял меня за шиворот и оттащил к Маргарите, бросив рядом.

– Пока не позволю.

Потом подошел к котлу и помешал длинной деревянной ложкой булькающее варево. По комнате прошел отчетливый запах бульона. Нормального, человеческого бульона.

В смысле, обычного.

Жжение слегка утихало. Ну же! Давай! Я попытался повернуться к Марго, но шея одеревенела. До боли скосив глаза, я увидел, что она без сознания.

– Ты хочешь спросить, что с тобой, человечек? – не поворачиваясь, спросил гул. – Тебе удалось удивить меня, да-да! Поэтому я отвечу тебе! Ты теперь будешь лежать и ждать своей очереди!

– На обед? – прохрипел я.

Глядя в камин гул кивнул головой.

– Я думал, гулы едят мертвое мясо… – пробормотал я в согнутую спину.

Слава Дайрону, уже было полегче!

– Так и есть, – подтвердил барон. – Так оно и есть…

Потом поднялся, уселся на свое место во главе стола, и стал собирать колоду, изредка бросая на меня нелюбопытный взгляд.

– Мясо портится, человечек, – наконец изрек он после продолжительного молчания. – И со временем становится непригодным даже для нас!

– Да-да! – подтвердил я.

Гул усмехнулся, блеснув синим камнем.

– Поэтому вы будете ждать своей очереди! Не живы и не мертвы!

То есть в параличе и коме. Понятно.

Я закрыл глаза.

IV

Этого и следовало ожидать. Со временем любое мясо приходит в негодность. И если в дохлятине заводятся живые черви, не всем гулам это по вкусу. Или мясо разложится до такой степени, что ничего не останется. А заморозку они, судя по всему, не жалуют…

В груди кольнуло, что-то дернуло, и в висках забухало часто-часто.

По лицу потек горько-соленый, отдававший химией пот. Я приоткрыл один глаз. Ссутулившись, гул ловко тасовал колоду.

Плечо дернулось, как бывает после тренировок, когда мускулы непроизвольно сокращаются сами по себе. Потом в буквальном смысле зашевелились грудные мышцы.

Еще бы чуть-чуть времени. Чуть-чуть!

Но гул никуда и не торопился – времени у него было навалом.

– И долго нам ждать? – спросил я, стараясь едва шевелить языком.

– Недолго. – Барон стал аккуратно раскладывать карты.

– А ка…мень?

– Хочешь до конца исполнить свой долг? – неправильно понял он меня. – Это неразумно, человечек. Дайрон мертв. Да, мертв. Некому будет благодарить тебя.

Он оскалился.

– А вот мною будут довольны… О, да, весьма довольны! На тебя захотят посмотреть. Так тому и быть…

Он облизнул губы.

– А дитя останется здесь.

* * *

Кто-то осторожно поскребся в дверь. Скосив глаза, я узнал в вошедшем «просто жреца». Безразлично оглядев нас, тот плюхнулся на колени, быстро подполз к столу, и держась за крышку обеими руками, положил на столешницу свои подбородки, с любопытством рассматривая покалеченный Маргаритой стул.

Барон вопросительно посмотрел на него.

– Все входы перекрыты, – сообщил жрец, не отрывая от стола нижней челюсти.

Барон молчал, постукивая когтями по столу.

– Оставить как есть? Или можно открывать?

– Что тебе до того? – недовольно пробормотал Самеди.

– Скот шумит. – Лаконично произнес жрец и с опаской поглядел в сторону камина.

– Скот всегда шумит. – Барон вздохнул, и уставился на потрескивающее пламя свечи. – Подождут. Они уже в пути. В пути.

Весь вопрос был в том, сколько у меня оставалось времени. Раз Самеди бил себя пяткой в грудь в предвкушении похвалы от своих покровителей, скорее всего, за мной придут снизу.

Из той самой Четвертой ступени, куда мы так хотели попасть.

Я пошевелил ногой. Вроде ничего.

Жрец потянул носом и бросил косой взгляд на котел. Самеди устало посмотрел поверх его головы.

– Ступай, – вяло бросил он.

Не вставая с колен, жрец поковылял к выходу.

– Пусть откроют Голубые врата! – в спину ему бросил барон.

Гул закивал, и вывалился за дверь.

Самеди откинулся на кресле и помедлив, начал стягивать с рук кожу. Присмотревшись, я понял, что это были всего лишь тонкие, словно медицинские перчатки. Вот в чем секрет несгораемого гула Субботы! Отлично.

– Я должен внушать трепет, человечек, – сообщил гул, – потирая кисти рук. – Так нужно!

– И дальновидный барон Самеди позволит себе употребить в пищу человека… с которым… с которым…

Барон задумчиво посмотрел на меня.

– Я стрелял в тебя трижды. Наверное, этого мало. Мало, мало… И связать тебя стоит тоже…

Он легко потянулся за тростью, и опираясь на нее, наклонился вправо, к старому деревянному комоду. Что-то лязгнуло.

Еще одни вууры?

Руки слушались нормально. Осторожно из-за пазухи я вытащил кислородный баллон.

Барон возился в комоде, громыхая каким-то металлоломом.

Привстав, и молясь, чтобы руки не подвели, я что было силы запустил ему в голову баллоном. В этот момент Самеди наклонился, и удар пришелся не туда, куда хотелось.

Но и этого оказалось немало.

С глухим стуком баллон отлетел в сторону, ударился о край камина, и со свистом завертелся вокруг своей оси.

Самеди осел на бок. Упасть на пол ему помешал стул. Я изо всей силы толкнул стол вперед. Пять метров полированного дерева со скрипом врезались в гула и протащили его вперед. Подсвечник качнулся, и свеча упала на стол, разбрызгивая горячие капли на неоконченный пасьянс.

Подскочив, я выбил трость ногой, и рывком усадил гула на стул. Две пощечины быстро привели его в чувство.

– Что с ней? – сквозь зубы спросил я, намотав на кулак липкий засаленный галстук. – Говори, тварь, или откручу голову!

Эти слова заставили гула усмехнуться.

– Ты ей ничем не поможешь, человечек! Ее плоть мертвеет с каждой минутой!

– А ты? Помоги, и я отпущу тебя! – В тот момент я не осознавал, что говорю. Поверить гулу, чтобы он влил в Марго еще какую-нибудь гадость!

Что-то сверкнуло.

Неуловимым движением гул откуда-то снизу выхватил кинжал с волнистым, чуть изогнутым лезвием и отсек галстук. Больше ничего сделать он не успел.

Плевать мне было на барона Субботу и остальные дни недели.

Схватив его левой рукой за горло, а правой – за сжимающую кинжал руку, я рывком вытащил трупоеда из-за стола.

Морщась от невыносимого смрада, идущего от гула, я одним движением швырнул его в камин, подтолкнув ногой баллон.

Взвыв, руками барон сбил котел, и тот, выпав, опрокинулся набок. Из котла вывалились разварившиеся куски мяса, в которых отдаленно угадывались огромные разваренные пятипалые кисти.

Пламя сразу охватило лицо, руки и грудь гула, и стало распространяться дальше. С громким воем он вывалился из камина, и стал кататься по полу. Но было поздно. Барон Самеди сейчас напоминал огромный смердящий факел.

Костюм стал тлеть.

Я отступил на шаг. Вопли перешли в хрип. В костяном воротнике, там, где у обычных мужчин находится кадык, прогорела дыра размером с кулак, и видно было, как вырывающийся из легких гула воздух колышет пламя.

Хрип затих.

Продолжая гореть, отвалилась правая рука по локоть, и полностью левая. Усеянный татуировками череп стал пеплом до самого носа. Одежда превратилась в тлеющие лохмотья.

Через минуту все было кончено.

– Сдохни, сука, – мрачно произнес я, глядя на распростертый на каменных плитах обугленный обрубок.

С бароном Самеди было покончено.

Закрыв дверь на засов, я подошел к Марго и поднял ее на руки. Она открыла глаза.

– Как ты себя чувствуешь? – тихо спросил я, осторожно укладывая ее на стол.

– Отвратительно, – пробормотала она, и лицо ее исказилась от боли.

– Ты знаешь, что он вколол?

Марго облизала губы.

– Воды? – всполошился я.

– Нет… Думаю, что хлорид кальция… И еще какая-то дрянь… А ты как, в норме?

Я махнул рукой.

– И что делать?

– А… Самеди?

– Сдох.

Марго, поморщившись произнесла:

– У меня в кармане должно быть обезболивающее, найдешь тюбик в прозрачной упаковке, с белой меткой…

Я нащупал во внутреннем кармане небольшой кожаный футляр. Достал. Вжикнул молнией.

Внутри в образцовом порядке были закреплены в резиновых зажимчиках разнокалиберные тюбики, шприцы и ампулы. Ага, вот оно. Три пластиковых патрончика с белыми галочками.

– Оно?

Девушка кивнула.

– Дальше.

– Нужно обколоть область поражения. Вокруг. Помоги перевернуться.

Я осторожно расстегнул пряжки и перевернул ее на живот.

Аккуратно задрал рубашку, затем футболку.

Марго молча терпела.

Прекрасной формы спину испортило бесформенное пятно бордового цвета с десятком темных точек. Я осторожно коснулся пальцем горячей кожи. Девушка даже не пошевелилась.