Семья незнакомцев

Небо затмили самолёты. Наши или чужие? Базу не бомбили. Выставили дополнительный периметр. Ещё один развед отряд не вернулся. Сбежали? Никто ни ловит. Повесили старшего третьей роты. Подчинённые или начальство? Никто его не любил. Еду в деревне взяли силой. В перестрелке с охотниками погибло двое, дюжину ранило. Однорукий, ухаживает за бедолагами.

Шесть часов стояли под дождём, пока ком. части, орал надрывая горла, покрывая всех матом. Сержанты сговариваются между собой. Уже почти не прячутся. Многие на их стороне. Другим угрожают расправой, после того как встанут у власти.

Взорвался склад. Наше местоположение выдано. В небе кружат дроны. Диверсия, атака или …

Ушёл так далеко, как мог. Если не передохну, больше не сделаю ни шагу. На горизонте всполохи. Досюда не доносится ни единого звука. На ушах кровь. Очень тихо вокруг.

Запись …

Перечитал что писал. Долго у меня до него не доходили руки. Теперь, когда я один, есть время чтобы подумать… Похоже. Я нечего не чувствую. Не то что бы совсем нечего. Мне жалко животных, что остались запертыми в домах, в которые уже никто не вернётся, жалко есть птиц, грустно при осознании, что всё кончено. Столько трудов, столько времени потрачено на то чтобы простроит города и плотины. А теперь, дома пусты, трава всё выше, осень уж близко.

На юг не пройти. За границей наблюдают. Те, кто туда уходя, не возвращаются. Последнюю группу, пришедшую из города у холма, завели в большой стадион. Затем из его верхних окон некоторое время вырывался бурый газ. Лучше им не попадаться. Пойду на запад. Может где найдётся лазейка.

Не удаётся нормально выспаться уже больше недели. По нескольку раз за ночь просыпаюсь от холода. Всё сырое. Укрыться негде. В последний раз, когда попытался подойти к деревне, в меня начали стрелять.

Мня ограбили. Думал, станем друзьями. Забрали автомат и почти всё остальное. Пока что живу внутри крана, застрявшего на краю дороги. Облака выглядят так, будто с часу на час, должен пойти снег.

Он обнял меня. Принял как родного. Возможно, он действительно так думает. Он не в себе. Вооружён. Пусть думает что хочет. Пока мне это на руку, буду его сыном. У него есть дочь. Дочь ли? Не похожа. С ней что-то не так.

Мы пережидали метель на большом строительном складе. Тут-то я и узнал в чём дело. Она рассказала, что с ней. Мне ей не помочь.

Лучше бы я этого не слышал. Теперь мне постоянно не по себе. Она улыбается, ворчит что-то, подчинятся каждому его слову. Он, всё чаще этим пользуется. Учит её самообороне, а может и чему-то большему. Другая, совсем на неё непохожа. Полная противоположность. Я бы мог в неё влюбиться.

Медленно, мы катимся вниз, в месте со всем миром. Он убил их. Кучу людей. От него не уйти. Без него не выжить. Надеюсь, тот метод на первых страницах поможет забыть хоть часть того что я видел.

Следователь пролистал оставшиеся страницы, найдя на них только зарисовки пейзажей, портреты и резко очерченные фигуры.

– Не могли бы вы мне передать маску? – не поднимая взгляда, раболепно попросил Саб.

Насмешливый, ироничный взгляд в место ответа.

– Тетрадь подписана другим именем. Да и подчерк другой. Зачем было красть её?

– Мне нужна маска. – ещё тише.

– Рассказывай, и получишь. – спокойно, скрывая порыв ярости.

– Мне больно без неё. Больно помнить всё это. – искривившись, взгляд упёрся в тетрадь и обжёгшись, упал на пол.

– Тогда зачем таскаешь с собой?

– Она, последнее, что от меня осталось. Слишком тяжело. – слепо глядя на вставшего перед ним дознавателя, сдавленно выдыхая спёртый в груди воздух.

Отделившиеся от мрака забвенья, рваные силуэты воспоминаний, гротескными фигурами поднимались к поверхности сознания. Обрывки фраз, ощущения, эмоции, отдельные фрагменты изображений. Разбегающиеся по телу мурашки, согревали внезапно озябшее тело. С каждым новым фрагментом, в радужных разводах масляных пятен, приближаясь к самой большой из клеток, объятый ужасом… Резко сфокусировавшийся взгляд поднялся вверх, замерев на лице мужчины.

– Он придёт за мной. – с безмерной надеждой. – Придёт, чтобы забрать. Или убить. – быстро сбавляя тон. – Лишь из вредности и злости. Забрать своё. – глядя пряма в глаза. – И будет жесток.

***

Перебирая пальцами по деревянной столешнице, вслушиваясь в дробный перестук, отец хмурился всё сильнее. По ту сторону стола, вдоль стены с единственной пережившей ночь картиной в небольшой раме, всё чаще проходили пробудившиеся незнакомцы. Некоторые, давая на нервы, будто насмехаясь, выказывали восхищение выдавшейся ночью. Несколько часов назад, он и сам думал также.

Стоя на сцене, в центре светового пучка, с гитарой в руках, он чувствовал себя живым, чувствовал, что находится ровно на своём месте. Путь длиной в годы был окончен. Настало время жить, наслаждаясь каждым днём, с улыбкой вспоминая дни голода и холода, нужды и болезни. Денег хватит, чтобы купить небольшой бизнес, осесть, остепенится. Возможно, спустя годы, лёжа в постели с новой женой, усомнится в том, что мог жить подобным образом.

Свет лампы померк, затмлённый светом взошедшей звезды, и золото в руках, распалось ржавчиной. Чёткое виденье реальности, расслоилось как изображение в 3D фильме. Рай, обратился картинами, нарисованными на стенах одиночной камеры. Вокруг был лишь тлен и гниение. От родины, которую он любил, остались лишь обломки костей. Будущее, в которое он верил, обратилось кипой рекламных листовок, ненужных даже своим создателям. Любовь всей его жизни, лежала в безымянной могиле, которую уже не найти.

Взглянув на сидевшую рядом девушку, с упоением режущую ножом стол, он резко дёрнул головой, от чего в шее что-то хрустнуло. Позднее, вспоминая то о чём думал, сидя за тем столом, ему становилось стыдно. Если б мог, воспользовался бы маской сына. И убил любого, кто решился напомнить о случившемся… Но сейчас, Фокус задыхался от призрения ко всему, что его окружало.

– Чужая кровь, безумная, гнилая внутри. – несвязно шептал себе под нос.

Взгляд переместился туда, где должен был сидеть подросток.

– Чужой, лжец, пустой внутри.

Сфокусировавшись на осколке зеркала, окуляры приблизили изображение самого себя.

– Чужой в этом мире, бездушный, эгоист… – последний раз пробежавшись по столу, пальцы замерли. – …наркоман, несущий горя, живущий ложью, сраный псих… – ногти заскрежетали по дереву, пальцы сжались в кулак, протянулись к кобуре, в то время как его взгляд целился в девушку.

Время замедлилось. По одному и группами, незнакомцы проносились мимо, скрываясь за дверь. Каждый её удар, казался ударом молотка, вгонявшего гвозди в крышку гроба. Идти было некуда. Даже если в мире остались места, где можно жить, как и прежде, то ему не было туда ходу. Сайласа больше не вернуть. Новый мир убил его, дав жизнь Фокусу, и его новой семье. Всё потеряла смысл задолго до того, как они пришёл в этот город. Больше не было причин оттягивать конец своего существования…

Внезапно, во входную дверь робко постучали. Ещё раз и ещё дважды. Наконец решившись, кто-то вошёл в дом. Топтание на месте, короткий спор и вытолкнутый вперёд, озираясь за спину, незнакомый подросток прошёл до середины коридора, где и встретился взглядом с хозяином дома. Сместившись от головы дочери, ствол пистолета нацелился на вошедшего.

– Кто? – невольно, голосом полным ненависти, будто передним стоял злейший враг.

Бегунок одной из банд, которого накануне видел сын, открыл рот, но не смог вымолвить ни слова. Коротко выглянув из-за угла, смуглокожий парень с вытянутым лицом, тут же спрятался обратно. Шорох, короткая перепалка. Неразборчивый утвердительный ответ. Выйдя из-за укрытия, длиннолицый встал чуть позади бездвижного товарища и, взяв его за шею, с усилием наклонил вперёд, одновременно и сам, изображая поклон.

– Нам нет прощения.

Шестёрка, одеревенев от страха, не сгибался, будто загипнотизированный, глядя на направленный в лицо ствол. Удар в живот от товарища, вывел из ступора и согнул достаточно, чтобы коснутся головой стола.

– Я, мой бос и он… – новый удар, теперь в голову. – … приносим свои извинения за то, что не справились с возложенной на нас обязанностью. И короче бля… лажанули.

Отец молчал. Выйдя из-за угла, третий положил на стол конверт. Не успели пальцы оторваться от бумаги, как нож прибил её к столу. Отскочив, третий снова скрылся за стеной. Повернув голову на сторону, отец медленно положил оружие. Вынутый из стола вместе с конвертом, нож был передан хозяину дома. Внутри находился только один листок, с несколькими строчками тонкого, печатного текста.

– Заказчику, по его запросу, отправил письмо сразу, как получил информацию.

Взгляд отца стал резким и серьёзным. В тоже время, уста коснулась робкая ухмылка.

– Наш человек передал информацию вашему человеку, хоть ему чётко было приказано отдавать только в руки заказчика.

Новый удар, резкий и отчаянный, обрушил шестёрку на пол. Капли крови из разбитого носа упали на крашеные доски пола.

– В качестве компенсации, его жизнь, в ваших руках.

Резко подняв голову, шестёрка изумлённо глянул на товарища, до сих пор согнутого в низком поклоне. Глаза отца снова опустились к тексту. Ухмылка, превратилась в оскал.

Глава 3 Ложный инстинкт

– Они его спиздили. – на выдох, с тонкими нотками волнения и возможно радости, вваливаясь в офис Джерка.

Взглянув отцу за спину, и увидев, что его люди живы и всего лишь корчатся в муках со сломанными пальцами, толстяк снял наушники, поднялся и, выйдя из-за стола, пригласил гостя в смежную комнату.

– Здравствуй Фок. – включая настольную лампу, с недовольством в голосе. – Кого спиздили?

– Моего сына! – яростно и жёстко, с рыком, вырывающимся меж стиснутых зубов.

– Они? – он указал на силуэт громадного здания за окном.

– Хххх. – выдохнула девушка, широко скалясь.

– Там у меня нет власти. – коротко качнув головой.

– Зато есть в городе.

– И что ты хочешь, чтобы я сделал? Поднял всех на штурм? – скептично и с улыбкой подняв бровь.

Чем дольше молчал вошедший без приглашения, тем тоньше становилась улыбка.

– Охотник сейчас там…

Годы назад.

Сняв с плеча сумку, мужчина с механическими глазами взглянул на подростков. Парня, с забинтованными кистями, и девушку, слёгшую в бреду, страдающую от сильнейшего жара, вызванного искусственно созданной и активно распространяемой заразой. Всё чаще заходясь кашлем, выдыхая мелкие бисеринки крови, она уже несколько часов не приходила в себя.

– Нужно сбить температуру, или она не выдержит. – сняв со лба, сын обновил компресс.

На ощупь горячий, слегка парящий, он лучше любых слов говорил о состоянии больной.

– Поступать как раньше, в надежде на то, что хоть одна да уцелеет больше нельзя. Придётся искупаться в дерьме. – прорычал отец, доставая и выбрасывая на спальное место пистолет с запасными патронами, все ценности и вещи которые могли его скомпрометировать.

Понимая всю степень риска, осознавая как мало шансов на успех, сын всё же не мог попросить его отступить. Другого пути просто не было. Ни рукопожатий, ни объятий на прощанье, лишь короткий взгляд, полный эмоций.

По тонкому слою недавно выпавшего, почти растаявшего снега, мужчина поднимался по склону, до края гряды. За ней, начинался каменистый распадок, граничащий с широкой тропой перевала. Плохо прикатанная, сильно разбитая дождями, проходимая лишь для внедорожной техники, дорога петляла, то поднимаясь на хребты, то погружаясь вглубь склона. Через перевал, сквозь каменный распадок, чуть в сторону. Мимо старой, усыпанной гильзами позиции, по пропитанной кровью земле, к обрыву, на дне которого лежало несколько человеческих фигур.

Срывая пальцы в кровь, то и дело, теряя опору, он спешно спускался, зная, что стоит на кону, бессильный сдержать своё рвение. Не присев, но упав от усталости перед крайним из тел, кривясь от боли в саднённых руках, отец полез под примёрзшую к телу одежду. Закоченевшее, не тронутое разложением тело, поддавалось без особой охоты. Вынутое из нагрудного кармана, удостоверение вызвало не поддельную радость. Накинув на себя двухслойный, тяжёлый плащ, из грубой шерсти, с трудом опустив раздуваемый ветром капюшон, Фок обернулся к закату. Путь к основанию горы грозил быть долгим, и особенно трудным.

***

Небольшой серб луны, позволял разглядеть лишь контуры и силуэты. Перекрикиваясь и завывая, сычи наблюдали за одинокой фигурой, бредущей среди кустарника. Трели сверчков, шелест травы, журчание небольшого ручья.

Поднявшись на ноги, при виде неровно брешущего силуэта, часовые привели оружие в боевую готовность.

– Кто такой? А ну стоят!

По инерции пройдя ещё несколько шагов, неизвестный остановился. Ослеплённый фонариками, сгорбив спину, незнакомец медленно покачивался.

– Назовись. – выкрик со стороны закрытых позиций.

– Проводник. – больше скрежет чем голос.

– Повтори.

Покачнувшись, неизвестный рухнул, где стоял. Не дождавшись ответа на окрики, младшие по званию были отправлены за рубеж. Несмело подходя с разных сторон, четвёрка окружила бездвижное тело. Побледневший от холода, человек еле дышал. В ходе досмотра с изъятием, был обнаружен документ удостоверяющий личность.

– Это проводник последней группы. – доложил солдат на чужеземном языке, своему командиру.

– Несите к огню.

Отогревшись к рассвету, закованный в наручники, проводник очнулся от толчка мыском ботинка военного образца.

– Поднимайся. – приказал недавно прибывший командир поста. – Рассказывая, что сучилось.

– Воды. – слабый, хриплый стон.

Жадно испив из предложенной фляги, он повалился на спину, стремясь вернуться в забытьё.

– А ну! – без труда подняв его за грудки, командир усадил проводника спиной к стене. – Говори, где группа?

– Почти все остались там. Нас разбили. – хриплый голос, с трудом доносился из еле движущихся губ. – Двое побежали наверх, по тропе. Один пошёл вперёд. Я с раненным, и грузом, развернулся назад.

– Где другие? – с нарастающей твёрдостью.

– Не знаю. – помотав головой. – Раненый не смог дойти. Я оставил его. Но всё ещё там. – опустив голову, он заплакал, но продолжал говорить. – Они хотели догнать их. Отомстить. Но я же не боец… – подняв взгляд, в котором читалось сожаление, несмотря на их неживую природу.

– Сколько их было?

– Три. Может семь.

Размашистый, мощный удар в грудь выбил дух. Выйдя из палатки, командир заговорил со стоящими снаружи бойцами.

– Снова засада на перевале. Всё как я и полагал. Пиши в штаб. Пусть присылают группу.

Сверив документ удостоверяющий личность с базой данных, и найдя совпадений, местный писарь развёл руками.

– Не подделка. Только хрена ли толку? Тут лишь примерное описание. Это… – вернув документ владельцу, но обращаясь к товарищу. – …способ пересчёта, даже не вполне документ. Вот когда введут чипирование, другое дело.

Через несколько часов, проводника расковали, и перевели в большой гараж, попутно избив, за то, что бросил их товарищей. Наполненное негодными агрегатами и механизмами, снятыми с подбитой техники, помещение играло роль склада.

– Здравствуй. – немного удивлённо, буркнул сидящий в центре комнаты мужчина.

Руки его были чёрны от смазки, длинные волосы спутались, засаленный одежда цвета грязи, висела мешком. Отложив запчасть, очисткой которой он занимался и, вытерев руки об штанины, он поднялся и покачнувшись на отсиженных ногах, сделал шаг вперёд.

– Кем будешь? – с некой опаской в голосе. – Моя смена? – ещё более насторожено.

– Меня нанимали, провести группу через перевал.

– А. – резко потеряв интерес и расслабившись. – Когда выходите?

С трудом пройдя несколько шагов, Фокус сел на край деревянной паллеты.

– На нас напали. Пока что, только я смог вернутся.

– Хм. – он взялся за новую деталь, и вернувшись на место, продолжил работу.

В тишине, нарушаемой лишь шарканьем щётки и падением редких капель, прошло около получаса. Придя в себя и оценив обстановку, проводник тихо произнёс.

– Это от внедорожника?

Оглядев деталь, что была у него в руках, будто та только что материализовалась из воздуха, мужчина буркнул.

– Кусок раздатки.

– У меня когда-то был внедорожник. Старый и ржавый на столько, что сквозь дыры пролезала собака.

Мужик тихо усмехнулся, и это не осталось незамеченным.

– Сесть бы сейчас в него, и как в старые добрые, махнуть на юга. Туда где снег зимой за причуду. Подальше от паршивой границы. Ещё пару лет подкоплю, и можно попробовать.

– Если жив будешь. – с насмешливой улыбкой, но совсем без иронии.

– А что я? – с напускным страхом. – Я делал что велено. Пытался, как мог. Вернулся, чтобы сообщить… Не сбежал… А мог бы!

– О чём ты?

– Меня нанимали перевести через перевал, не больше ни меньше. Они часто туда ходят. В этот раз вызвался я. Знал, что там опасно. Но…

– Деньги. – осклабившись грязными зубами.

Со вздохом, пару раз кивнув, Фокус обхватил отбитые рёбра.

– Слышал, не так давно, там уже пропадал отряд. Их было меньше обычного. Срочная доставка. Какие-то холодильники тащили.

– Думаешь, бандиты разбирались, с чем кто идёт? – смещая вектор разговора в сторону. – Одного хорошо рассмотрел. Тощий на столько, что автомат перевешивает. Наш в него пол рожка выпустил, пока попал. Такой он был тощий.

Ухмыльнувшись, чистильщик взялся за другую деталь. В дальнем, тёмном углу, шелохнулась крыса. Потихоньку успокаиваясь, боль в груди ушла за рёбра. Усталость после многокилометрового перехода, окутала и потянула к земле, словно мокрая шуба. В то же время, мало-по-малу, начало нарастать беспокойство. Не за себя, но за оставленных родичей.

С большим трудом удерживая маску бодрости, Фок продолжал говорить.

– Сержант приказал хватать холодильник и бежать за ним. Не знаю, в какой момент в него попали, но когда мы ушли метров на шестьсот, он вдруг упал на колено. Я, конечно же, помог подняться. А потом заметил на себе кровавое пятно и всё понял…

Замерев, мужик с интересом ждал продолжения. Не подозревая, что наблюдает за выступлением труппы из одного актёра.

– Ему удалось пройти целых полтора километра, прежде чем обессилеть. Он хотел, чтобы я довёл его до поста, но встать снова уже не смог… – Фок изобразил смятение и жалость. – В его аптечке, место жгута и кровоостанавливающих средств, лежал плеер и шоколадные батончики. Он приказал мне идти и привести помощь. Сам остался сторожить холодильники… Я дошёл. Через боль и усталость, но добрался. А они… Они меня сюда… Даже слушать не стали.

После паузы, щётка снова заскребла по металлу.

– Командир, та ещё подлая тварь. – спустя несколько минут молчания, когда уже начало казаться что леска оборвана. – Сука. Один раз поймал меня с бабой и впаял месяц этого… – он указал руками на антураж. – Ей сто пудово было больше шестнадцати. Нехер было наряжаться. В такие-то времена. Я честно признался, не то, что некоторые. Каждую неделю до города ходят и хоть бы хны! А меня, бля на первом же разу повязали.

– Ты… То есть вы, сержант? – с удивлением и восхищением.

– Нет. – с плохо скрываемой гордостью, и улыбкой среди бороды. – Рядовой я. Но и что с того! Вот увидишь, ещё буду.

– Знаешь? А мы вить можем друг другу помочь. Хотя нет… – сбавив тон и бормоча себе под нос. – Если вернутся, и …

Шорканье снова остановилось, но проводник не произнёс больше не слова. Замерев, острый взгляд механических глаз, сквозь спадающие, длинные, слишком чистые для обычного бродяги волосы, сверлил спину сокамерника.

– Я придумал. – заговорил насильник. – Можно вызваться, сходить в разведку. – оставив деталь, он развернулся к проводнику. – Дойдём до раненного. Заберём его и груз. Уверен, нам зачтётся! – с энтузиазмом в голосе.

– Нет. Это далеко. Я слишком устал. Не выйдет.

– Тогда скажи где.

– Если выйти из ворот, возле мешков с песками и пулемётом, нужно идти прямо. Затем будет овраг. Перейдёшь его и по противоположному берегу на север. Как заметишь ивовый куст, ближе не подходи, мины. Нужно подняться, и по тропе… Запомни, идти нужно по центральной тропе, до первых камней. От них на северо восток, десять минут, и выйдешь к упавшему столбу, значит треть пути уже прошёл. Он своей верхней частью будет указывать направление. Под углом к склону, в…

– Стоп, стоп. Давай ещё раз… А, хотя нет. Говоришь мины. Лучше тебе будет пойти со мной. – уже с твёрдой решимостью.

– Не раньше чем завтра. – с напускной усталостью, опустив голову.

– До завтра этот хрен может недожить. – поднявшись и сделав шаг на встречу. – Хрена ли толку с мёртвого сержанта?! – сделав несколько шагов сначала, в одну, затем в другую сторону. – Сиди тут. Отдыхай. – и вытерев руки о ветошь, направился к выходу.

После нескольких ударов по доскам, к двери подошёл часовой.

– Проводи меня к командиру.

– Зачем? – без толики энтузиазма.

– Срочное дело. Насчёт пропавшей группы. – кивком головы, он указал на проводника.

Дверь захлопнулась, и Фок остался один. Несколько минут он не двигался, вслушиваясь. Затем с трудом поднявшись, подошёл к ящику с инструментами. После не долгих ковыряний, среди промасленных железяк нашлась та, что хотя бы отдалённо походила на колюще-режущее.

– Подымайся. – раздался командный голос. – Выходи.

Мгновенно пробудившись, но не в силах разлепить глаза, Фокус попытался подняться. Лишь приложив недюжинные усилия, цепляясь за неровный кирпич, подобрав под себя ватные ноги, ему удалось встать и, покачиваясь, сделал несколько шагов, выйдя на свет. Глубокий вдох свежего воздуха, не пропахшего моторным маслом и сыростью, взбодрил.

– Какого сержанта ты бросил? Как его звали?

– Не знаю. Он не представлялся. – со страхом но и уверенностью в голосе.

– Где он?

– Между большими валунами, в трёх километрах от перевала.

– Тепловизор на беспилотники, никого не заметили. – не дождавшись ответа. – Груз был с ним?

– Два холодильника.

Движение мимических мышц командира, выдавало его крайнее неудовлетворение.

– Значит так. Поведёшь группу. Выход через семь часов. Пройдёте мима тела, заберёте контейнеры, и пойдёте дальше, к перевалу.

Скрыв радость, изображая насторожённость.

– А если они всё ещё там?

– Тебя это ебать не должно. Для тебя всего две дороги. С группой туда и обратно, или в могилу. Даже нет. Хуй тебе, а не могила. Утопим в параше. Вопросы?

Сделав всё от себя зависящее, чтобы быть убедительным, Фок упал на колени, изобразив ужас неотвратимого бедствия. По уничижительному взгляду и вздёрнутой верхней губе, было видно, что публика верит.

– Хотя бы дайте поесть. – жалобно, чрез слёзы.

– Дадим.

Через три четверти часа, в приоткрывшуюся дверь зашвырнули упаковку из-под сухого пайка. В место комплекта продуктов на день, он был полон того, что солдатом пришлось не по вкусу. Несколько порций бобов и рыбы, десять упаковок галет, соусы, разводимые в воде добавки и россыпь прочего.

– Будешь? – предложил Фок насильнику.

Зло взглянув на него из подлобья, тот только яростнее налёг на щётку. С каждой минутой его движения становились всё резче и нервительней. Наконец не выдержав, он откинул пробитый картер и, вскочив с разводным ключом в руках, направился к сокамернику.

– Это из-за твоей болтовни, меня подняли на смех! – окрашенные безумием, слова толчками вырывались из оскаленной пасти. – Это твоя вина…! – замахнувшись, он ударил.

Не тут то было. На удивление, ловко извернувшись, ещё пару минут назад истощённый до немощи, человек бросился вперёд. Сбитый с ног, мужик повалился на спину, с размаху ударившись головой о дощатый настил, закрывавший смотровую ямы. Зарычав, он отбросил противника и, собравшись было яростно заорать, раскрыл рот, но звуков не последовало. В пробитом горле забулькало. Пальцы нащупали торчащий из шеи инструмент. Поведя головой, он всё же поднялся и, замахнувшись ключом, пошёл в новую атаку.

Один за другим, удары устремлялись к противнику. Один за другим, удары не достигали цели. Не отбиваясь, лишь убегая, Фок быстро двигался от стеллажа к стеллажу, так, чтобы лишить оппонента возможности манёвра. С каждой минутой, с каждой каплей крови силы оставляли насильника. Каждый новый удар стального ключа, грозил привлечь внимание. Но толи их никто не стерёг, толи всем было плевать.

Пошатнувшись, дебошир замер. Как бы он не старался, ему не удавалось сделать полный вдох. Спазмы пережимали горло. Лёгкие начали наполняться кровью. Не собираясь умирать, он развернулся, и сделал было шаг в сторону двери, когда подскочивший сзади человек, схватив за рукоять инструмента, с усилием рванул его в сторону. Хруст рассоединяемых позвонков. Шорох рухнувшего на пол тела.