Монархическое (учение). II том

Меня в уверенности моей поддержало неожиданно пришедшее воспоминание встречи со своим дедом в Москве в 17 лет, все моменты вдруг вспомнившейся встречи, приобретшей легендарные черты. Вспомнить подобное было самым настоящим новогодним подарком, который удивительней любого другого, отойти от нарочно удержанного беспамятства.

Чувствуя за всем этим нарочный промысел, уверившись твердо, что это именно мне предстоит быть тем самым Романовым по матери, который восстановит царствие; писал о том всем, сделав собранный на диске сборник из 3 папок, сайты пророчеств, статьи о восстановлении и сборник с самим учением. Более пребывание в теплой квартире в далекой от всего Сибири представилось не имеющим смысла. Подходила весна, и сразу после дня рождения я собрался со всеми своими тяжелыми вещами, уехал на запад России в 7-й раз из Сибири по Лисуковскому, последний из отмерянных, проводить политику призыва к восстановлению монархии. Сначало приехал в Ст. Николаевку, сбросить вещи, и затем ездил по национальным кругам в Москве, по монастырям, епископам, в Дивеево, где должен Серафим Саровский встать и указать. Но там я узнал от что-то знающих людей, что его не было, хоть и выдавали мощи за его. А он сам говорил что придет из Сарова. В настроении националистических кругов конфронтация с высшими иерархами церкви и полная апатия, и заколдованность. Встречал много интересных людей, с которыми оказалось Царя того ждали, хотя во многих монастырях, которые я посещал, даже и не слышали о том. Целая песенная культура, выставки в славянских центрах, политические организации, вывешивающие царские портреты и регалии. Икона Архистратига Михаила, который как предполагается и будет тем Царем, о Котором и Библия говорит, и Иисус говорил как о Утешителе.

Но русская земля сильно задавлена административным прессом волков в овечьих шкурах. Поехал на Украину, особенно в Приднестровье блокадное. Интересное расположение двух главных городов Тирасполя и Бендер, сообщающихся между собой старыми советскими троллейбусами за символическую плату. Межгородье более-менее застроено частными домами и прочими постройками, вначале даже яркосовременными. В той интересной стране также общался с казачьими и церковными кругами, оставлял свой собранный блок информации пластинками СД. Но видно не время еще было не время, менее 15 лет прошло, выделявшихся на волков в овечьих шкурах. После долгого времени разъездов в своей кампании, весной зеленеющей я возвращался в деревню в тот дом, ждать когда или сведения возымеют свое действие, или провидением соделается восстановление. Но и в прохолодном доме долго не удержался, ушел в ближайший монастырь на пасху, но и там не усидел, уехал в вертоград Святогорской лавры на берегу реки, прижатой стеной гор. Не было ничего и на ту пасху; я вернулся в Николаевку, раскапывать участок и ждать. Подходили первые сроки, которые уже можно было хотя бы округлить до 15. В июне были выборы президента России, как я узнал из книг деревенской библиотеки в центральной усадьбе. Что касается самой Николаевки, то она окончательно превратилась в хутор из 8 дворов, со мной если. Денег оставалось всего-ничего, но подходил урожай и я жил надеждами и ожиданиями что случится наконец должное, не преминет. До сих пор все сходилось и сбывалось. Ожидал сильно день Петра и Павла, когда по пророчице тоже что-то начнется. В этом иссушающем 3-х месячном ожидании приходилось много думать, иногда что-то пописывать и относить понимание смысла слов пророка: «Бог медлит, но восставит рог спасения…» к своей жизни с затянувимся этим протягом до 36 уже. Хорошо еще по настроению лето ветреным было, да и то сказать какое было место вокруг может быть очень удивительное в плане расположения. Прямоугольный двор заставлен сараями с вечнозеленой от крапивы порослью. Вокруг два огромных полевых пространства. Одно внутридеревенское с деревьями и одинокими постройками меж рядов домов, с ложбиной пересыхающего водоема. Другое – поле, обрамленное садами, лесопосадками, заставленное отдельными деревьями и прочерченное дорогой. Все это нельзя не назвать живописным, хотя всякая природа таковая и на всякую душу на любом духу благоприятно действует. Картошку, фасоль садил вдали на прошлогодних полях, около навоза брошенного хозяйства, чем и удобрял. Свой огород недалеко вблизи посещал часто в развеивании от скуки или же лучше сказать застоенного однообразия. Оттуда с самых разных овощей получал некую суповую овощницу, которая надоесть своим разнообразием просто не могла, настолько она была разнообразна. Подошедшие фрукты не пошли, настолько были слабые зубы, что разболевались и сильно болели, разожженные плодовой кислотой. Книги читались из тех, что люди никогда не читают, и коими ненужно завалены библиотеки: по истории, социологическим изысканиям – были большим разнообразием для мира представлений, и занимания ума. Нападало, во многие скучные моменты жизнь казалась потерявшейся. Ездил и ходил за грибами, гнал мед на сгонке и был с ним на десерте. Многим может показаться что это и была интенсивная насыщенная жизнь, тем более что и в такой маленькой деревеньке был дом Свидетелей Иеговы, и с ними возможно было интересно говорить, дополнять их американское видение русской версией прихождения (реставрации) царства Божьего, Апокалипсиса и Армагеддона, все начавшего приобретать русские черты и претворения. Интересовался тем, что у них написано в книжечках и книгах, и в который раз убедился что две головы лучше, это особенное только американское, ограненное видение для развлечения и позволило мне иначе увидеть состав сложнейшего по восприятию труда Апокалипсис в его 7-ричности, повторяющейся каждый раз по новому. Стоило написать свое толкование на сей труд. В моменты духовной слабости от иссушения, от тщеты на фоне того что на Украине был полит. кризис, разные Юльки могли довести дело до того чтобы громыхнуло. Были вещие сны про то, что кому-то стало известно мое имя, и это лицо важно недоуменно вопросило: – «А это кто такой?» Так же еще видел в научной лаборатории разложенные в ряд мощи, и относительно одних в сторонке – Серафима Саровского сказано: – «Еще не встанет», или же как-то так сказал как не время еще.

Наконец вырвался в конце июля в Дивеево несмотря на сон ожидать того предсказанного вставания. По дороге парень подвозил, и казавшись таким далеким от всего того, сказал что читал про Путина, готовившего в цари какого-то Романова, а тот умер от сердечного приступа в 53 года. В палаточном лагере, устроенном для приема паломников, много разных интересных людей, и под коней вдруг дорогу на Саров перекрыли военные, а по небу низко летал вертолет, как случилось что. Я договорился с начальником паломнической партии, чтобы доехать с ними до Димитровграда – идея-фикс моих предков, откуда они были высланы в годы советской власти. И меня так же этот городок за Волгой манил узнать о предках. По дороге при заезде в Санаксарский монастырь узнал от еще одного паломника, что он также приезжал ждать вставания Серафима Саровского.

В Мелекессе по-нашему (Димитровградом никто никогда не звал, узнавая это имя с удивлением) я сразу же нашел большой каменный дом, бывший дворец пионеров и школа, ныне же библиотека. Библиотекарь не знала кто был хозяином дома до революции и более того, когда собрались на встречу все краеведознавцы, то неожиданно заинтересовались: а этим домом кто владел? И ни кто не знал. Мои сведения были ей интересны. Это по всем данным был именно тот дом, потому что и стоял он в дали от всех (144 исторических здания посада), и за ним было большое с/х подворье. В историческом музее только за деньги могла разговаривать научный сотрудник, и девушки, наверное стажеры ничего не знали, но помнили что из потомков купцов кто-то вспоминал в письме, что в доме Дворца Пионеров жил очень состоятельый человек, фамилия кажется на С. И все! Что еще интересно у меня стал разрываться туфель, как разрывалась все юное время гордыня пышания от всего того, и так смешно пришлось быть потомком неведомых графов. Но отступать было некуда. Потом уже я нашел другую обувь. Возвращался на всем попутном транспорте, немного электричками, за ночь удачно срезал угол железнодорожной линии попуткой. Вернулся из последних сил. Все в доме было на месте, не грабанули. Дождался 15-летия неудачного путча ГКЧП. Ничего. Еще ездил на день рождения приехавшей с Сибири на Украину матери, до этого зайдя пешком (20 км) в Ново-Софрониевский монастырь, в котором о Царе так же не знали. Но было много интересующихся, и даже пригласили в гости. С гостей я сам получил в подарок приобретение сотни дисков для копирования, чем я и занялся вернувшись в деревеньку, в одном из пустых домов, где осталось электричество. На своем компьютере с вязким трудом плохого программного обеспечения, накопировал очередную партию для распространения на книжной московской ярмарке, духовно-философское и роман. Бараны прорвались через разобранный недавно соседний дом и съели весь огород подчистую, как саранча, но я принял это с намеком на то, что мне нет необходимости им пользоваться и торчать далее здесь не суждено. Управлялся с урожаем картофеля и фасоли, готовился к поездке в Москву, где решил зимовать в монастырях с выездами по делам. В последний полный день все дособирав, пораспихав и запрятав, по холодку вымывался в ледяной воде, и назавтра, будучи готов, ушел в новые дали, новым обходящим путем, чтобы и книги сдать можно было заодно. Подвозили, иначе бы долго выходил. Меня всегда в любой одежде, смотря наверное по не коротким волосам, определяли за религиозного, но что интересно путали и священники, принимая за своего коллегу что ли. Один из них подвозил и понес типично-апатичное что Бог Сам все сделает, а нам только молиться, ну и ни в коем случае ничего другого. Я запросто мягко предложил что это вы батенька в прелести находитесь. Порешили на том, что если я не смогу доехать до Москвы, как того назначил он, то он прав, если я доберусь, то я. Меня стремительно унесло к Москве попутками. И так же быстро заехал в Оптину пустынь к старцу Илии-всевидящему, как говорили. Его не было, и я был беспрепятственно на следующий день в Москве. Перебыл ночь в аэропорту Домодедово с навеванием воспоминаний о былых перелетах, на фоне ощущения нежелания лететь куда-либо из своего владения. Были хождения по разным политическим местам столицы, в том числе и в журнал Посев. На вечер вернулся в знаемый из каталога на близкой станции Расторгуево Свято-Екатерининский монастырь в обрамлении природной дичи и городского в черте Москвы. Питание там было конечно ресторанное, и даже икры красной пришлось отведать с киви. Потихоньку подметал листья, отсиживался в единоличной келье, бывшая камера для начальственных узников, расстрельной Сухановки. Когда я однажды попался на загрузку камаза землей, то кости попадались из земли. Ездил на ярмарку. Что-то изменилось в сем мире, издательства работали по профилям, и не очень-то охотно принимали СД, казалось бы удобные, но. Потом при обзвоне издательств: кто недобрался еще до, кто потерял, кто что, та же тщета. И так же с теми дисками в политическом отношении, люди просто не могли взяться читать. Иной раз стоишь убеждаешь. Убедил, ладно сколько говорит стоит? – Да за бесплатно раздавал! Вот действительный признак верности и правды. Тем я и подкреплялся, и шел чрез всю тщету неудач в некоем таком передвижном подорванном в связях материальных состоянии борьбы с глухой стеной неведения. Известию оставалось сработать на обратном. Многократное невосприятие, да еще и вслух, это достаточное. В некоторых новых местах о моем сведении уже похоже знали.

После одной прекрасной ночи с цветным пророческим сном, что я с пассажирами неудачно приземлился на фанерном самолете на каких-то экзотических островах, и от нас на русской конной подводе русские же крестьяне увозили мертвого. На следующий день видел церемонию отпевания большого авторитетного деятеля, а после когда меня послали мыть посуду, послал их самих… к матушкам, столько же их кругом. В общем поговорили почему я не могу мыть… узнали что всему есть мера, и за ими холопьями, их объедки смывать не гоже представителю такого рода, от которого монастырь получил в свое время столько дач, судя по имени Екатернинскому… Расплевавшись с помощником епископа, я ему пообещал расстричь его, как он прогнал меня. В тот вечер я опять болтался в подвешенном состоянии, ощущая отсутствие точки опоры, да и с девкой из вещего сна сбылось в виртуале: отводил нетрезво державшуюся на ногах. Первая часть того сна: что я за подмышки пьяного деда сквозь узкую протоку толкаю, уже сбылась. И такое грустное настроение надоумило же меня забраться на проживание в Серпуховский монастырь с невыпиваемой чашей. Там к поломникам как к забулдыгам относились, которых надо лечить трудом. Монастырь готовился к своему юбилею, и нас с утра до ночи утруждали. Сколотил-таки я и там бригаду-ух, один Вовочка-энерджайзер чего стоил, но и он раскис, и не делал потом еще больше чем мы. Все-ж-таки что дал мне тот монастырь, это Сашку с пьяным ёжиком на голове из бригады, и сведения что вот есть такая шарашка Амтел по укладке соковых ящиков, и я съездил. Приняли. Начав работать сразу почувствовал уверенность; каждая суточная смена приносила по тысяче, и перспективы открывались разные. Жил то в Странноприимном доме лавры по той же ветке электрички, то в частном доме, и в гостях на дому. Последнее все связано со знакомством с женщиной, которая тоже искала подходящее жилье. В большом частном доме дед-священник ездил далеко на службу, и я оставался сторожить на выходные и праздники один. В промежутках рабочих дней между сменами ездил по делам в Москву, бывал в лавре, особенно на всенощных, смотрел в актовом зале кино о детстве так нелюбимого националистами патриарха, чуждого им, что когда Союз Православных Хоругвеносцев и прочие монархисты и казаки собрались на демонстрацию на площади перед лаврой, то из нее не было ни одного священника, или монаха. Да и то сказать 100% немецкий граф, поставленный на русское патриаршество после агрессивного вмешательства КГБ, или еще каких спецслужб.

Работал я так 2 дня в сентябре, полностью октябрь, и на 5-м дне в ноябре вдруг раз и плохо начало становиться, на работе вообще невмоготу, тошнит и пожелтел весь. На следующий день меня прямо с работы в больницу обследоваться, и с наскоро сделанным полисом положили в инфекционное. Оказалось гепатит А, а не Б, как я думал, вспоминая прошлый рецидив в Красноярске. Помнится еще там в ментовке заметили что я желтый; на лавке, где разводили вшей, подцепил, и получилось нечаянно (намеренно интуитивно?) проглотить вшу, что по народному поверью оказалось лечит. Гепатит А излечим, и через месяц меня выписали. На работе отказали в дальнейшей трудовой деятельности, что я и так подозревал, болезнь та случилась чтобы не задерживаться на работе, по закону не гоже лилиям прясть. Как раз они упоминались выбранным символом царства Израильского. Завершив все дела, уехал на новогодние праздники на Украину в Красное Село. Разговоры с братом о духе времени с его бизнес-видением ситуации, его контрастностью монархической впечатлили, также и аргументацией необходимости старого прошлого. И он вовсю резался в игру феодальных захватов: «Я Кайзэр!». На кризис в отношении России и Белоруссии ездил в Минск, в середине января, теплого и весеннего. В приемной президента оставлял СД. Монархический выход из всей неладности ситуации с невозможностью соединения самый гармоничный. Ездил в гости в деревню Гвинтове к сестре с племянницей. Через неделю, как маленькая Лиза побыла в гостях в Красном, уехал с ней и до своего дня рождения, погостил у них пол месяца. После начинались Авелевы между мартом и апрелем, когда тот Царь воцариться и я поехал наверное в самую живую (пассионарную) частицу Руси надоумливать, уже сейчас начинать приводить население к присяге; для этого нужен только священник, и подходящее селение. Особенно среди казачьих станиц. И я уже более направленно, чем прежде, разговаривал с генералами и прочими по должностям. Кое-где нашел понимание и хотя бы на собрании станичников обещали подумать над идеей присягнуть Тому, Предъизбранному Государю – как его называют пророки, и в молитвах о нем. Жил в Кицканском монастыре больше декады, узнал о большом кружке ожидателей того Царя. Там тоже был ресторан-трапезная, кою бойкотировал один инок, который бойкотировал и трудовое послушание. Собственно говоря и мое паломничество осталось им незагруженное, даже наоборот я дал настоятелю на будущее наказ: если начнется конфликт с Молдовой, то началом приведения населения к присяге нивелировать положение. И тому тайному кружку русских оставил пожелание чтобы они хоть тайно приняли присягу, и может быть тогда в этой инертной массе атмосферы случиться чудо – будет тот говоримый духовный взрыв. Уехал с небольшими криками к тому по новому пути по югу Украины в Ростов-на-Дону. И там в библиотеке бывшего Парамоновского дворца не знали ни о какой Александре Парамоновой конечно же, но вот что интересно старшая дочь была именно 95 года рождения, как я и допускал, и также запомнилось среди выражений своего неудовольствия у вопрошаемых специалистов, была жената какая-то на предпринимателе Резанове. Уж не из командоров Рязановых ли? А те значит Рюриковичи были, и вот значит откуда царская кровь могла быть у бабы Сони. Но галочка поставлена, был в Ростове по этому поводу и даже диск один оставил для монархистов. Вернулся в Красное-Червоне, так сильно уже заговорила Украина по-своему. С/х работы, лечение зубов. Сорвался опять с криков, побывал на Майдане. Но там как не туда попал. Странные случайные лица попавшие на отбываловку. И там все равно нашел черноморских казаков, верных ожиданию того Царя. Так же еще был в палаточном храме, трапезничал с паломниками и слушал песни о том Царе. Вернулся долечил зуб и уехал в Москву сделать Шенгенскую визу. Задумал съездить в Европу по старым монархическим кругам, побывать на могиле прадеда Александра Искандера, посмотреть где он жил на вилле на Лазурном Берегу. Состоятельных причендалов не хватало в виде домашнего телефона, или сотового; и я в Люксембургском посольстве оставил анкету с письмом о том, что как представителю разрушенного дома Романовых, поклялся пока его не восстановит, никаких домов и домашних телефонов, потребованных во французском посольстве, не будет иметь, кроме как возвращенных своих. Виза нужна была по срокам на полную, так как собирал армию из нового рыцарства… короче с планами покасипорить у растянутой границы с Приднестровьем.

Ответ ждать. Ждать уехал в гости к сестре с племянницей на недельку и далее по весям внутренней части той же Сумской области в дом в Николаевке, находящейся прямо у границы с Украиной. Мне очень нравятся такие символически жизненные переходы на перекладных подвозах, подъездах, пешком. Новое пристанище в жизни в вымирающей деревне, заростающей быльем, разваливающейся, но тем и соответствующей настрою временного провождения. В пустом доме с полуразрушенной печью, среди голых белых стен, одинаково с таким же прошлогодним летним отдыхом втягивался провести время так же протяжно! Но такие двойственности одного и того же у меня цепью тянуться по жизни. А мне нужна буря действий, пусть даже в хмари застоя, к духу ведущей. Я все-таки пытался перекрыть монотонность жизни ярчайшей поездкой в Европу на спортивном велосипеде с большим круговым охватом стран и мест, но звонки в уснувшее посольство никакого ответа вообще не приносили. И все-таки разница была помимо нового внутреннего состояния и во внешнем положении, подкрепленного некоторым материальным скоплением, даже со счетом 10% в банке; со связями на счет жилья. Даже оставшийся с прошлого года кое-какой урожай – мелочь, ерунда, но материально скрашивает пустоту, даже технически духу помогает. Хоть небольшое разнообразие некоторой подкрепленности в том состоянии чистой аскезы в условиях предопределенной тщеты, что была прежде. Чем люди и спасались от скуки во все времена, изменениями внутреннего состояния. Было намерение подключить электричество и компьютер, но внутренне не дало решиться на то чтобы самовольно протянуть провод. Опять включалось четвертое ухо с ангельскими песнопениями, впрочем и хоровые баритоны, но нисколько не надоедающие, не мешающие. И снова сны похожие на вещие. По ним я судил что кажется в издательстве книги какие-то подвижки. Преображение части тела, был сон как раз перед приоткрыванием внутреннего уха. Прежде был сон что подошла длинная военная машина, но чтобы дойти до кабины мне еще предстоит пройти всю улицу в Гвинтове. Сон смены положения в больнице, но не понятно, я ли заступаю лежать. С принцами крови: одной индианкой и 4 бургундца в компании как находился. Опять поездки из под Львова и СПБ. Там в нем прохожу под недостроенным красным зданием, как будто московским, вижу что неладно построено, ухожу чтобы не рухнуло и говорю выходящим из-под него людям уходить скорее, сейчас будет пыль такая! Здание начинает сыпаться кирпичами. Впереди меня оказывается оборачивающийся неназойливо милиционер. И зафигурировала какая-то девушка. В одном сне она меня знакомит с друзьями. В другой желтовласая женщина указывает адрес для работы с подробностями, и видно как-то неравнодушна. То хочет отделаться от нойного молодчика и хочет чтобы я при этом остался, не уходил. У меня сны прямого сбывания с боковой обратностью, выраженной в символах-деталях как-то проходил в зажатом зеленью коридоре и на следующий день пришлось здороваться с ним же, но проходя по широкой улице с другой стороны. Военный переворот. Падение кажется Российской государственности, но медленное. Появлявшаяся девушка, возможно царского происхождения. Знакомства с принцами. Впрочем были у меня и не сбывшиеся видимо, но явно пророческие сны в апокалиптических красках: медведь оторвал льву голову и воздел в когтях над собой с брызгами крови. Вроде ни в одном аспекте толерантных и политкорректных отношений никому на западе даже пасть не порвали. Нонешнюю Россию саму собрались разделать на 8 частей по II масонскому этапу раздать как колонии по метрополиям. Нереальное? Зло не такое уж и плохое? Живу в нереальных представлениях? И с принцами при такой-то жизни нет никакого шанса иметь хоть какое-то случайное отношение, как прежде приходилось близко сталкиваться с известными людьми. Со сном просто ерундистика какая-то, причем даже нельзя сказать что думал вообще о том, что потом увидел. Однако же в этой жизни тщет (под слова Библии) еду я в сторону Москвы (когда за визой) и слышу по радио о знаменитой русской певице в Америке – Любови Успенской, о которой другой известный певец Вилли Токарев пел: – «Ах, Люба Любочка, целую тебя в губочки, за то что ты поешь как соловей, за то что ты на Брайтоне сияешь, а завтра может выйдешь на Бродвей». Было у меня знакомство с одной очаровательной блондинкой, когда я переезжал в Нью-Йорк, и что самое важное слышал я впоследствии, после того как не удалось нам договориться жить вместе и потерялись друг от друга, у одной известной девушки брали интервью: есть ли у нее любимый? – Есть, он пишет роман, но он куда-то исчез… То ли это самое, как и в случае с Наоми Кемпбэлл, как и со своим дедом? Почерк жизни по касательной, чиркающий пока, но это только пока. И все равно выявляющийся что как-то… притягиваются ко мне звезды, что в иерархии переводя из психологической в знатно-аристократический соответствует маркизам, среди которых и прописывались соответственно знаменитые классические французские фаворитки. Так же символично-соответствующе что бабушки – графини, другие соответствия и аналогии, оставляющие иерархию в силе даже несмотря на революционный разгром. Но вот о главной приходится сказать о самом прекрасном на звучание нижнем невольничьем уровне слабых и всего зависимых женщин, зависимы ли они от закона надо мной о равнородности, или же закваска революционной спеси от черни в них была? У нынешней массовой культуры, надо заметить образовалась своя иерархия в понимании своего высшего, и надо сказать она вырабатывалась некими дельцами по низким низшим во многом инстинктам и моторностям простолюдинов и черни. Правда она нелицеприятна неправде и вызывает отчаянную агрессию. То и есть борьба в отбивании этой агрессии, и настоянии на правде. Хорошо что мир более хорош, чем плох, и добрые течения неминуемо пробиваются сквозь ползучую опускающуюся вслед за материальным притяжением обратную течею от духа.

Если уставать от ожидания (например середины лета, как говорил Серафим Саровский), переносить скуку плохого настроения и есть те мучения, которым только-то и подвергается моя жизнь, как и всякая в ведении её к совершенству, одинаково с жизнью Иисуса (Библ. Евреям 5:8,9), то это наилегчайшее, что только можно себе представить при моей материалистической спокойности, но ни в коем случае не пожелать, так как выбирается самое слабое место, которое и давало во мне слабины иногда. Тем оно и укреплялось. В сей жизни мой дух желал себе бури, в которой живее себя чувствую. Вот и занимаюсь разбирательством в себе на чистом фоне пустоты, получая недоуменный вопрос как можно столько времени проводить одному от всего. Помимо различных вариантов возможностей из будущего пустить жизнь с какого-то момента по иному пути (в любом бы случае завязший бы, но!), однотипно занимаюсь переделкой токов исторических событий на картах, зная исход, как бы можно было его изменить в лучшую, обычно восточную сторону, понимая что это погрешность для запада, могшего развиваться только в ту сторону. Может во мне сказываются гены государствовавших предков. Все следующие мои размышления по этому поводу можно бы лучше вынести за их обособленностью в отдельную статью, дабы выделить сей блок: