Пропавшие

Сергей, облокотившись о подоконник обозревал необычную панораму за окном. На душе у него было неспокойно.

– Да уж, – размышлял он, – как там в народе говорится: моя хата с краю, ничего не знаю. Вот и я, в своей крайней хате сижу, в окно гляжу, и ответа не нахожу.

Жилье, доставшееся Сергею Трофимову в наследство от тещи, замыкало шеренгу домовладений центральной улицы поселка. Окна с южной стороны выходили прямо на зеленые луга и центральную трасу, уходившую на юг.

День минувший перевернул все с ног на голову и понять, что же все-таки произошло, никак не представлялось возможным.

Картина за окном одновременно и впечатляла и пугала. Исполинская дыра в земле зияла чернотой, словно раскрытая пасть огромного чудовища. В душу, все глубже и глубже, вползало беспокойство. Неприятное ощущение незащищен-ности уже гнездилось и хозяйничало внутри. Чувство сродни эфемерным детским фантазиям. Воображаемый монстр затаился под кроватью, он терпеливо ждет своего часа, и в самый неожиданный момент, стоит лишь расслабиться…

Сергей улетел в далекое прошлое.

В том, ушедшем безвозвратно времени, всегда была мама. Она, каждый вечер читала ему на ночь сказку, а потом популярно объясняла, что взаправду никаких чудищ не бывает. Это все выдумки, плод человеческого воображения. Страшные же сказки, маленьким детям мамы рассказывают для того, чтоб маленькие мальчики и девочки вели себя хорошо – не ходили одни в лес, не играли возле дороги – где ездят машины, не бросались камнями в соседских кошек и собак, и не тянули в рот всякою гадость, которая на улице валяется. Иначе придет бабайка и заберет непослушных детей с собой и, там, далеко-далеко, в глухом лесу… в общем, лучше быть послушным. Дешевле обойдется.

Суть сего педагогического метода мама объяснила Сереже потом, когда он, немного подросший, и чуток подразобравшись в реалиях действительности, спросил ее, тоном, не терпящим возражений: Зачем это, скажите пожалуйста, взрослые пугаю маленьких детей всякими там бабайками, которых, взаправду-то и нет?! Да и в помине никогда небыло!

Но тогда, когда он был еще совсем маленьким, после прослушивания очередной сказки на ночь, как только мама собиралась выключать свет, Сережа немедленно требовал произвести тщательный досмотр его комнаты на предмет наличия бабайки или какого другого чудища, подло спрятавшегося под кроватью либо в стенном шкафу. Мама ему улыбалась и, естественно, соглашаясь произвести эту процедуру. Они вместе заглядывали под кровать, открывали все створки шкафа, даже проверяли, нет ли кого за оконной занавеской. Тогда Сережа, полностью удовлетворенный результатом розыскных мероприятий в своей комнате, спокойно засыпал.

Сейчас все было по-другому. Маму он не видел уже лет пять. После смерти отца, она с головой ушла в «служение Богу». Сергею вспомнились ее слова, кои она методично старалась вдолбить в голову сыну. Ему, и двум меньшим братьям… «Согласно учению Иисуса Христа, члены Церкви должны быть святыми во всех мыслях, чувствах, словах и поступках. Входя в члены Церкви, человек должен быть раскаявшимся пред Богом и верующим в Господа Иисуса Христа, рожденный свыше от воды и Духа… Основа служения Богу заключается в достижении…» Чего-то там… Дальше он не помнил. Да и эти слова вспоминал не часто. Так у нее и не вышло втемяшить ему мозг всю эту… науку. Мать уехала, забрав с собой меньших братьев. Он не захотел переезжать. Твердо решил остаться здесь. Никакие мамины уговоры его не переубедили и они уехали без него. А он, за все это время, ни разу и не пожалел, что остался. Теперь у него была собственная семя, собственный дом и работа – это главное.

Сергей, захлестнутый воспоминаниями, смотрел в окно отрешенным взглядом. Из омута грез его выдернули дерзко и бесцеремонно. Местом, чуть ниже поясницы, Сергей ощутил контакт с чем-то твердым. Чуть к потолку с перепугу не подпрыгнув, он резко развернулся. Позади стояла его пятилетняя дочка Лиза. Ребенок держал в руках пластмассовую куклу-пупсика. Сергей как-то непроизвольно потрогал то самое место контакта с этим самый пластмассовым инструментом. Дочкины пытливые синие глазенки удивленно уставились на папку. Она не понимала, почему это он, ее большой и храбрый папка, прыгает так, будто он никакой не папка, а соседский козлик.

– Малыш, – хрипло выдавил Сергей, приседая на корточки, – ты зачем так папку пугаешь?.. Нельзя так. Нельзя к людям сзади молча подходить, когда они тебя не видят… и в спину куклой штрыкать… тоже не обязательно. Надо просто их позвать. Поняла?

– Поняла, – невозмутимо ответила Лиза. – Мама сказала… чтобы я тебе сказала… чтобы ты шел ку-у-ушать! – Немного поразмыслив, она добавила. – Еще мама сказал,… чтобы я тебе сказала… сказала, что… а я… забыла, что она сказала. – Передав свое неполное сообщение, Лиза развернулась и убежала обратно к маме, выяснять, что же она все-таки забыла передать. Мчась стрелой, и размахивая своей любимой куклой, Лиза звонко оглашала всему дому, как папкина попка сильно испугалась.

Сергей догадался о чем забыла сказать дочь. Он подошел к шкафу, открыл створки и, пошарив там немного, вытащил две толстые парафиновые свечки. Электричества нет, на улице неуклонно темнеет, а семейный ужин при свечах это очень даже ничего. Такое бывает не часто. Свечи на кухонном столе – безусловно, привнесут особые штрихи романтики и домашнего уюта в повседневную бытовую обыденность. По крайней мере, так ему казалось. Да и выбор средств освещения был не особенно велик – фонарик с подсевшими батарейками, и древняя керосиновая лампа, чадящая не слабее выхлопной трубы грузовика.

Зайдя на кухню, он установил свечки на подсвечник и поставил его в центре стола.

– Ну вот, как-то так. – Сказал он, поджигая свечи.

– Так, мыть руки и всем за стол, – скомандовала жена. – Закончив с готовкой, она рассыпала по тарелкам дымящийся суп.

Лиза занималась активным поиском необходимой ей вещи, потроша один из ящиков стола с кухонной утварью. Переворошив все его содержимое, она все-таки нашла то, что искала. Ложку с «котом в сапогах». Столовый прибор мягко блеснул в тусклом свете свечей. Приплюснутый кончик ручки, украшала гравюра в образе деловитого кота в неизменных сапогах и огромной шляпе.

Личико ребенка озарила довольная улыбка. Найденную с таким трудом свою вещь, Лиза демонстративно положила на стол перед собой, показывая сим готовность приступить к трапезе.

Ирина привела в порядок содержимое ящика, пострадавшего от урагана по имени Лиза. Вычитывать девочку за устроенный бедлам ей сейчас не хотелось. Наверное, в другой вечерок, за эдакую «помощь», Лизе влетело бы по первое число. Но день минувший, внес свои коррективы…

Днем Ира предложила Сергею провести вечер с ее родителями и, возможно, у них заночевать. Ей было страшновато от всех этих непонятностей, случившихся сегодня. Ночевать в доме без света, рядом с этой страшной ямой, ей не хотелось. Но Сергей на такое предложение отреагировал категорическим отказом, мол, что мы, дети малые, чуть что к мамке бегать. Тогда Ира поинтересовалась у мужа; а как же ей тогда готовить еду? Нет ведь ни газа, ни электричества. Вот вмести с мамой, они наверняка что-нибудь придумают. В ответ на этот аргумент, Сергей притащил из сарая старый, но почти полностью заправленный газовый баллон. Вполне удачно подсоединил его к газовой плитке и проблема с готовкой пищи полностью разрешилась. Других стоящих доводов у Ирины не нашлось. Мужики ведь такие ушлые бывают… что угодно придумают, лишь бы подальше от тещи.

Взаимоотношения между Сергеем и «мамой» – Тамарой Васильевной, действительно сложились не самые теплые. «Мама» просто хотела зятька чуток поприличнее. Ну, чтоб и дом свой был, и машина чтоб своя была, и чтоб все как у людей, а этот… Но получилось так, как получилось.

Семья, рассевшись по своим местам, молча приступила к употреблению пищи. Средневековая обстановка действовала угнетающе и совсем не романтично. Свечи, неспокойно мерцая, отбрасывали причудливые тени по сторонам. Нормально освещался только стол в центре комнаты. Зловещий полумрак заволакивал все углы и закутки кухни.

Ужин прошел в полной тиши, никто не проронил ни слова. Даже Лиза, всегда активная непоседа, вяло ковырялась в своей тарелке и уже начинала клевать носом.

– Сереж, – тихо спросила Ира, – соберешь тарелки?.. А я пока ее в постель уложу.

Сергей утвердительно кивнул головой. – Если Ирка начала говорить, – подумал он, – значь, туча скоро рассеется.

Ирина взяла Лизу на руки. Та, свершено не сопротивляясь, прижалась к маме и обняла ее за шею. Еще вчера таких телячьих нежностей просто не могло быть. Если Лизу по каким-то причинам пытались уложить спать пораньше, то ее яростные протесты иной раз могли услышать даже соседи. Но сегодня она была сонной и вялой.

Ирина забрала с собой одну свечу, и унося сонную дочку из комнаты, добавила:

– Сереж, я побуду с ней, пока не уснет. У нас еще свечки есть, не знаешь?

– Должны быть, сейчас посмотрю, – ответил Сергей, поднимаясь из-за стола.

– Если найдешь, зажги побольше, а то в доме, как в скепе.

Ирина удалилась, оставив Сергея наедине с мрачной кухней и с самим собой.

Ему понравилось предложение жены. Он подхватил вторую свечу и направился в гостинную, где в стенном шкафу хранились залежи разной дребедени. Вороша содержимое ящиков, он думал, что не помешало бы половину этого барахла выбросить на помойку!!! В дебрях очень необходимой и не слишком-то нужной домашней всячины, парафиновых свечек так и не нашлось.

Зато нашлась связка тоненьких церковных свечек. Находка что надо. В пучке их было штук пятнадцать. Возвращаясь на кухню, он обдумывал, как бы получше их приспособить. Снова вспомнилось детство, свет тогда выключали часто. Он тут же смекнул, как с этим делом справиться.

Сергей вышел на улицу и горящая свеча моментально погасла на ветру. Стемнело уже почти полностью. Взглянул на разлом – ничего невидно, темнота. По спине пробежали мурашки, внутри что-то сжалось. Не нравилось ему это место, оно пугало своей таинственностью и необъяснимостью. Будто завораживало. Приложив некоторые волевые усилия, Сергей постарался выбросить из головы все глупости. Быстренько засеменил к пристройке возле дома. Открыл дверь. Пошарил на ощупь. Нащупал мешок, может, с пшеницей, а возможно и с ячменем. В темноте-то ни черта не видно. Но разницы особой то и нет, любые семена подойдут. Куль оказался развязанным. Сергей наспех зачерпнул пару пригоршней зерна и распихал по карманам. Возвращался в дом тоже быстро, почти бегом. Чувство страха никуда не ушло, а даже усилилось. Ощущение такое, будто сзади тысяча чертей гонятся. Он по-быстрому заскочил в дом и захлопнул за собой дверь. Перевел дух и заперся на внутренний замок. Ощущение «загнанного зверя» вроде отступило, но не совсем. Понимание того, что он, взрослый человек, как десятилетний мальчишка, мчался по двору и чуть не обмочил штаны со страху, его разозлило. Зол он был сам на себя – так как позволил маленькому мальчику, сидящему где-то глубоко внутри, взять верх над мужчиной, давно позабывшим свои детские страхи. Но с другой стороны, сегодняшний день, мягко говоря, нестандартный – вполне оправдывал пробежку от сарая к дому.

Отгоняя роящиеся в голове тучные мысли, Сергей воротился на кухню. Снова поджег парафиновою свечу, о которой напрочь забыл, после выхода на улицу. Войдя в комнату, он уже немного успокоился. Подошел к кухонной стенке, открыл дверцу одного из отделений и достал десять рюмок. Из кармана извлек пригоршню семян; как оказалось, это все-таки была пшеница. Наполнил семенами выстроенные в рядок емкости. Получились эдакие вот импровизированные подсвечники. Каждая рюмашка получила по одной свечке. Горящей парафиновой он поджог всю десятиштучную шеренгу.

Помещение озарил довольно яркий свет, а стол начал смахивать на церковный алтарь. Десять огоньков, совместными усилиями разогнали сумрак. Прихватив одну свечу Сергей вышел в коридор. Помещение тут же просветлело. Церковной свечки вполне хватало для маленького коридорчика.

Вернувшись к «алтарю», он взял еще парочку. Толкнув коленом дверь, вышел в освещаемый коридор и направился в гостинную.

Для большой комнаты двух штук было маловато. Принес еще две. Немного поразмыслил добавил еще парочку. Вся эта свече-зажигательная мистерия, напомнила Сергею кадры фильма «Вий». Тот самый момент, когда Хома Брут, запертый ночью в церкви, освещал множеством свечей все темные закутки.

Сейчас шесть мерцающий огоньков довольно неплохо озаряли комнату. Три штуки, оставшиеся в кухне, он потушил и оставил про запас.

Дверь в комнату Лизы была прикрыта неплотно. Оттуда доносился мягкий говор Иры, вещающий девочке какую-то историю о маленькой принцессе. Сергей не стал их тревожить; устроился на диване, ожидая пока жена убаюкает дочку.

А за окном клубился мрак. Сергею показалось, что он есть и внутри дома. Вроде и свечи горели ровно, и света не уменьшилось, а все равно, присутствовало ощущение какого-то затемнения… или затмения. Что-то было не так. В голове снова зашевелились нехорошие мысли о разломе…

Вдруг свечи погасли. В один миг. Все. Будто от сильного дуновения ветра. Тьма в секунду заглотнула окружающее пространство. Сердце Сергея екнуло, он сощурился, вглядываясь в темень, но не смог рассмотреть даже контура окна. Тьма была кромешной, и слишком уж насыщенной. Ведь даже самой глухой ночью, в комнате, где есть окна, можно увидеть хоть что-то. Клаустрофобией он никогда не страдал, но сейчас ему просто не хватало воздуха. Он вдыхал его отрывисто, и выдыхал натужно. Учащенные удары сердца гулко барабанили в висках. Сообразил. Судорожно нащупал в кармане спичечный коробок, быстренько вытащил его и попробовал зажечь спичку. Сразу не получилось. Не загорается, хоть убей. Бросил ее на пол, вытянул еще одну, попробовал, результат тот же. Тихо выругался. Стараясь не поддаваться панике, предпринял третью попытку. Удалось. Вспыхнувший огонек осветил совсем маленькое пространство. Прикрывая спасительный свет ладонями, Сергей осторожно поджег огарок свечи. Руки ходили ходуном. Догорающая спичка больно обожгла пальцы, выводя его из оцепенения. Издав шипящий звук, он уронил ее на ковер.

Внезапно его бросило в холодный пот. В комнате Лизы полная тишина и темно. В щелочке дверного проема ни зги.

– Ир?.. – тихо позвал он. – Вы там как?..

Ответом ему была тишина.

Ледяная волна захлестнула его с головой. Осознание того, что с женой и дочкой что-то могло случиться, ввергло его в ужас. Метнувшись к Лизиной спальне, он в два шага оказался возле двери.

Рванул ее на себя и вошел. Свечка в руках ходила ходуном.

Лиза лежала в своей кроватке, откинув голову на подушку. Глаза закрыты. Сергей надеялся, что она спит… Ирина сидела на полу, поджав под себя ноги. Руки и голова покоились на постели дочери. Положение тела жены Сергею совсем не понравилось. Сон застиг ее как-то уж слишком неожиданно… и был ли это просто сон?..

Погасшая свеча лежала на тумбочке возле кровати.

– Ир?.. – робко позвал он.

Ответа не последовало. – Что-то тут не так… – подумал он.

Приблизившись, Сергей присел и легонько прикоснулся к ее плечу. Она отреагировала тихим стоном. Поставил свечу на тумбочку и развернул Иру лицом к себе. Голова ее была опущена в низ, глаза закрыты. Она прибывала в каком-то полубессознательном состоянии, похожем на очень сильную степень алкогольного опьянения. Сергей сообразил, что надо бы поскорее вынести ее из комнаты, и желательно не разбудить при этом ребенка. Он попробовал ее приподнять. Поставить на ноги. Не получилось. Стоять она не могла. Ноги ее просто не держали. Подхватив жену на руки, он вынес ее в гостинную и положил на диван. Быстро вернулся в комнату к Лизе и забрал свечку. Еще раз взгляну на ребенка, вроде все нормально – просто спит. Вернувшись в гостиную, Сергей первым делом зажег остальные свечи. В комнате снова просветлело. Взглянул на Иру, неподвижно лежащую на диване. Сообразил, что надо б принести воды. Сбегал на кухню. Набрал полный стакан и вернулся обратно. К дивану он пододвинул журнальный столик и поставил на него все три свечи. Плеснул себе в ладонь немного воды и брызнул жене в лицо. Она чуть-чуть шевельнулась и приоткрыла глаза.

Сергей отшатнулся и чуть не упал на пол от страха. В одну секунду он превратился в того маленького мальчика, искренне верившего в существование чудищ, живших под его кроватью. Он и до сего момента понимал, что с Иркой что-то не так. Еще в спальне Лизы уловил какую-то незримую перемену в ее обличии. А сейчас, при лучшем освещении, он увидел и обомлел. Руки и лицо Иры изменили цвет. Они стали пепельно-серыми. А глаза… когда она их открыла, зияли чернотой. Роговица и белки глазных яблок, приобрели насыщенный черный цвет. В нечеловеческих бездонных блюдцах отплясывало отражение огоньков свечи.

Сергей еле подавил внезапное желание бросить все и сейчас же убежать отсюда, куда глаза глядят. Он понимал, жена сейчас отчаянно нуждается в его помощи. Только не имел ни малейшего представления, чем ей можно помочь, и что вообще произошло. Он взял ее похолодевшую руку, робко заглянул в черную пропасть, ввергающую его в ледяной ужас, и спросил – Ир… ты чего?..

– Оно было… позади… – чуть приподняв голову, прошептала она чуть слышно, – я его… по… – на полуслове глаза закрылись, голова откинулась назад.

Сергей понял – глаза его жены больше не откроются никогда.

Ужас сковал его стальной хваткой. Ему хотелось плакать. Страх, смятение, непонимание… все смешалось в жуткий эмоциональный вихрь безысходности. Все установ-ленные жизненные стереотипы поведения просто улетучились. Сергей не знал что делать. Он снова оказался в комнате с монстрами. Он понимал, сейчас они настоящие.

Тут в его мозг будто раскаленную иглу вонзили. – Лиза – она там одна в комнате, ей грозит опасность, надо… – мысль оборвалась… Все свечи погасли в одно мгновение, и дом снова поглотил мрак. В полной темноте Сергей оцепенел. В сознании вспыхнули последнее слова жены – «Оно было позади… я его… по…». – Почувствовала. – Сказал он, в кромешной тьме. – Сейчас он тоже четко чувствовал присутствие чего-то за своей спиной. Оно положило ледяные руки ему на плечи. Сергей хотел сказать «Не надо», но слова застыли у него в горле…

Глава III

Второй день

Утро второго дня ничем особо не отличалось от предыдущих.

Поселок, как обычно, просыпался вместе с восходом солнца. В большинстве своем население занималась фермерством и домашним хозяйством. Поэтому заботы-хлопоты не терпели отлагательств. Только вот сегодня все было немного не так, как обычно. Почти все жители поселка проснулись утром с «тяжелой головой». Привычный жизненный уклад сильно пошатнулся. Он сменился тягостной неопределенностью. Желание немедля разобраться во всех непонятках, отодвинуло на второй план все остальные дела и проблемы.

Внезапная утеря привычных благ цивилизации давила на мозги тяжким грузом. Нет газа, нет света – это случалось и раньше, и довольно часто. Но есть же, в конце концов, специальные службы, в обязанности которых входит решение этих житейских проблем. Только вот уведомить эти самые службы о случившейся беде, не было никакой возможности.

По-быстрому справившись с хозяйственными делами, люди выходили на улицу в надежде, что все уже разрешилось само собой. Сейчас, всем объявят о каком-то сумасшедшем розыгрыше, на манер реалити-шоу, устроенного каким-то не менее сумасшедшим телеканалом. Мало ли чего могло случиться в этом безумном мире. В общем, различные предположения у людей возникали.

Спустя пару часов после рассвета, движение на улице организовалось весьма оживленное. Выползая из своих дворов, народ собирался в небольшие компании и рьяно обсуждал события вчерашнего дня. Обычно тихий и сонный поселок, сейчас напоминал переполошенный муравейник. Одновре-менно столько людей на улице возможно увидеть лишь на пасху, майские, да новогодние праздники. В общем, разговоров и выдвинутых гипотез было множество. Кто-то, уличал в происках нечистого, упоминались и пресловутые спецслужбы, и глобальные экологические катастрофы, и конец света, и даже козни нынешних властей.

Постепенно, мелкие группки стекались в более многочисленные соединения, а те, в свою очередь, слились в одну большую толпу.

Кто-то, из особо сообразительных, предложил устроить общий сбор в центре поселка и там уж всем миром решать, что дальше делать. Толпа одобрительным гулом поддержала это предложение и все дружно двинулись в центр.

Вся инфраструктура поселка, не считая трех маленьких магазинчиков, разместилась в одном единственном админи-стративном здании. Там обосновались: поселковый совет, небольшой медпункт и почтовое отделение.

Продвигаясь все ближе к центру, «южане», так условно назывались жители южной части центральной улицы, соответственно жители северной части назывались «северяне», наводняли свои ряды все новыми членами из числа людей присоединившихся по ходу движения.

Подобравшись к самому центру, «южанам» стало ясно, что «северяне» пришли к такому же выводу. Их огромное сборище уже собралась перед административным зданием. Постепенно, две большие группы слились в один большущий балаган.

Публика собралась весьма разношерстная – от сварливых домохозяек и пенсионеров, до местной интеллигенции в лице дачников, обменявших свои квартиры в каменных джунглях на уютные коттеджи в тихом живописном местечке.

Гул на улице стоял, как в пчелином рою. Такого многочисленного собрания поселок, наверное, не знал за всю свою историю. Естественно, никакого регламента работы собрания небыло, и о каком-то определенном порядке деятельности сборища речь не шла. Все происходило само собой – спонтанно. Но все, конечно, ждали просто по привычке, что сейчас кто-то должен исполнить роль «авторитетного вожака», и как обычно водится – толкнуть речь.

Роль этого самого авторитетного вожака сейчас возложила на свои хрупкие плечи глава местного поселкового совета – Светлана Владимировна Онищенко. Она, статная женщина бальзаковского возраста, имела многолетний опыт работы на этой должности и, как сама думала, довольно неплохо с ней справлялась.

Выступать перед публикой ей было не впервой. Хорошо поставленный голос и великолепная дикция, выработанная за годы работы, качественно отличали ее от остального контингента. Лучшего кандидата на эту роль было не сыскать. К тому же, Светлана Онищенко – представитель власти. Поэтому она считает себя просто обязанной действовать первым номером. Вот только что говорить, Светлана Владимировна толком не представляла, и поэтому очень сильно волновалась.

Наконец, собравшись с духом она вышла на порог. Гул толпы немного приутих. Сглотнув ком в горле, местная начальница заговорила:

– Уважаемые жители! – начала она. – Я прошу минуточку внимания! Как вы все наверно знаете, у нас в поселке случилась чрезвычайная ситуация… Насколько я знаю… вчера никто из вас не смог выбраться на работу, центральная траса на обеих выездах из Александрии… – глава поссовета замялась, силясь подобрать правильные слова, – центральная трасса пришла в негодность, в следствия… воздействия каких-то неизвестных нам факторов.

Гул муравейника усилился.

Я считаю, – продолжила она, – что в данной ситуации ничего страшного не произошло, сложившаяся проблема… она наверняка временная, и никакого повода для паники нет. Как глава поселкового совета и представитель власти, я приношу свои извинения за временные неудобства… связанные с отсутствием электроэнергии и газа. Призываю всех к спокойствию, взаимопониманию… и взаимному уважению.

Она перевила дух, и в принципе осталась довольна своей речью. Хотя сама-то и понимала, что ничего толкового не сказала.

Толпа недовольно зарокотала. Некоторые субъекты, выражали свое недовольство весьма крепким словцом. Мол, собрались тут только болтать попусту – давай уж ближе к делу. Чего делать будем?..

– Ввиду того, что ситуация сложилась, – продолжила она, – мягко говоря нестандартная… какого-то плана дальнейших действий у меня лично нет. Сейчас я предлагаю всем желающим высказать свои мнения и соображения по поводу случившегося.

Может быть, кто-то знает что-то, что не известно всем остальным. Я прошу Вас, кому есть что сказать, не стесняйтесь – выходите сюда ко мне, чтобы всем было слышно. Еще раз призываю всех к тишине и спокойствию. В общем, давайте все цивилизовано обсудим и решим, что делать дальше…

Голос Светланы Владимировны уже подсел. Говорить без микрофона было тяжеловато. Она сделала паузу, высматривая потенциальных желающих что-то сказать. Но толпа не спешила посылать своих представителей на импровизированную трибуну. Народ просто перешептывался между собой. Никто не хотел выделяться и выходить на всеобщее обозрение.

Раз уж желающих выйти на подиум не оказалось, Светлана Онищенко решилась высказать первой свое предложение: