Вракли-6. Попутчики, или Разговоры в поезде. В поисках жанра

Секретарство не только дало право на проезд в СВ, но и существенно увеличило число поездок именно в Москву. Почему Вы спросите, данный факт столь важен. Этому есть несколько объяснений. Начало восьмидесятых. Строительство развитого социализма завершилось и, как следствие, началась эпоха дефицита. Всего, но не везде. Парадоксы советской системы были таковы, что в одном месте полки в магазинах ломились от продукта, который в другом месте брался с боем раз в квартал в лучшем случае. Исключением была Москва. Как тогда шутили, проблему снабжения в СССР решали просто: всё свозили в столицу, откуда граждане со всей страны уже сами доставляли домой. Я не был исключением. Минск всё же снабжался гораздо лучше, чем большинство городов Союза, но заметно хуже первопрестольной. А семейка наша была горазда насчёт вкусненького… Вот поэтому командировки в Москву для меня были сродни поездок заготовителя продовольствия периода продразвёрстки. Должность Учёного секретаря совета по защите диссертаций была с одной стороны не очень обременительной, но с другой – даже очень. Всё зависело от того, как эта работа выполнялась. До меня считалось, что соискатель учёной степени априори виновен. Во всём – начиная с того, что имел наглость написать диссертацию, кончая проблемами, которые принёс на голову секретаря. Соискателем можно было помыкать, гонять его в три шеи, постоянно требовать устранять те или иные недостатки работы, заставлять выполнять самые разные дурацкие поручения типа сгонять в Академию за новым бюллетенем ВАКа, отвезти в центральную библиотеку авторефераты счастливца, успешно прошедшего пытки Учёным советом и многое другое. При этом подготовку к очередному заседанию Совета, а также всех документов после защиты секретарь взваливал на приданого помощника. Как правило, сотрудника какого-либо вспомогательного подразделения института. Итак, секретарь лишь стрижёт купоны, изредка ездит в ВАК по вызову, посещает банкеты по защите, принимает подношения благодарных соискателей, имеет отношения вась-вась с руководством института. В связи с этим претенденты на сей пост всегда имеются и конец очереди едва виден. Я же попал на него почти случайно, хотя…

Секретарём совета до меня была зав одной из лабораторий института по прозвищу баба Тоня. Сталинская стипендиатка, кандидат наук, неплохой учёный, но бестолковая и глуповатая в житейском смысле. К тому же вредная, завистливая и не считавшая соискателя человеком. Натерпелся я от неё, словами не описать. Ну, ладно, чёрт с ней, я о другом. Так случилось (очередная удача!), что в день моей защиты в институт приехали Главный конструктор и Главный проектант атомной станции, которую мы разрабатывали. Директор тут же предложил им принять участие в работе Учёного совета в качестве временных его членов, что ВАКом допускалось. Я же к моменту выхода на трибуну выступал несчётное число раз на самых разных площадках – начиная с семинара лаборатории до Ученого совета ведущей организации, коей был наш главный оппонент ФЭИ. К этому стоит добавить несколько лет на сцене с нашими с женой программами по истории живописи. Так что за всю историю института я был первым по-настоящему опытным оратором в отличие от всех тех, кто до меня защищался. Кроме этого, я пару раз был на защитах и выяснил три основных правила:

– тебе даётся двадцать минут. Члены совета готовы промучиться это время, но любое его превышение вызывает законное раздражение и чревато появлением «чёрных» шаров при голосовании;

– однако если член совета задаёт вопрос после твоего выступления, он переводит стрелки раздражения остальных на себя, а соискатель быстро и правильно ответив, наоборот увеличивает шансы благополучного исхода;

– особенно благоприятное впечатление на членов Совета может произвести следующий трюк. Соискатель в своём докладе приводит некий результат, который одному из членов Совета кажется неправильным и даже абсурдным. Он внутренне потирает руки типа: «Щас он у меня получит!» И как только подсудимый завершает свой доклад, этот член тут же лезет вперёд всех со своим вопросом. И тут-то начинается спектакль. Соискатель сдержанно благодарит за вопрос и так отвечает, что остальным членам становится ясно – соискатель молодец и умница, а коллега – мудак. Член, который мудак сконфуженно молчит, но проголосовать против не может, так как всем станет ясно, кто бросил чёрный шар. Конечно же он, мудак!

Я с блеском уложился в девятнадцать минут, спровоцировал одного из членов Совета на «каверзный» вопрос, так прокомментировал замечания ведущей организации, что директор, он же Председатель Совета аж прослезился. Триумф был полный, впервые в истории Совет проводил меня аплодисментами. На следующий день директор вызвал меня и сообщил, что назначает меня Учёным секретарём вместо бабы Тони, а так как по положению ВАКа им должен быть старший научный сотрудник, он меня также назначает и.о. снс. Как только я получу открытку из ВАКа об утверждении моей диссертации, приставка и.о. отвалится, даже до того, как придёт диплом. Рекорд, который до сих пор не побит.

Став Секретарём я полностью изменил работу Совета, да так, что к нам потянулись соискатели со всего Союза. В отличие от бабы Тони, я рассматривал соискателя как героя, заслуживающего степень даже без защиты. Практически каждый приносил свой труд, который не только не удовлетворял требованиям ВАКа, но и даже здравому смыслу. Некий почти бессмысленный набор исследований, похожий на бред учёного утром первого января. Я усаживал его рядом и с помощью клея, ножниц и какой-то матери преображал сей труд в приличную диссертацию. Потом я дрессировал соискателя, готовя его к выступлению на Совете, помогал оформить все необходимые документы. За пятнадцать лет через мои руки прошло не менее сотни кандидатских и докторских диссертаций и ни разу мы не получили ни одного замечания от ВАКа. Все работы были безоговорочно утверждены! Взяток я не… Ну, не взятки, а так приятные подарочки натуральными продуктами – хорошей рыбкой (соискатель из Астрахани), коньяком (Кишинёв), путёвкой на озеро Искандеркуль (Душанбе) и т. д. Но главным было не это, а то, что я придумал, как существенно увеличить число полезных командировок в Москву. Дело в том, что хотя ВАК в СССР был один, но в нём был т.н. спец ВАК, который подчинялся могучему Средмашу (министерство среднего машиностроения). Туда поступали работы из всех институтов и ядерных центров, которые или напрямую подчинялись этому министерству или, как наш, кормились из его рук. После первого же заседания Совета со мной, я связался с этим спец ВАКом на предмет неких консультаций для свежеиспечённого секретаря. Меня переадресовали к чиновнику, курирующего наш институт и я договорился о личной встрече. Вот так организовалась первая поездка и все последующие. ВАК открывал свои двери в шестнадцать часов. Поэтому первое время я ехал ночным поездом в Москву. До открытия ВАКа обегал нужные магазины, а также два НИИ, где служили мои приятели-коллеги. Им я вёз наш белорусский продукт, а взамен получал по списку, согласованному накануне поездки, недоступные в Минске деликатесы. Как-то: финский сервелат, чай «Бодрость», кофе «Арабика», плавленый сыр «Виола (Финляндия», башкирский мёд в оригинальной упаковке и другую подобную вкуснятину, которая поступала в столы заказов упомянутых НИИ. В магазинах же я отоваривался сыром «Рокфор», редкими рыбными консервами, яблоками «Джонатан», апельсинами, бананами и прочими продуктами, столь желаемыми моим семейством. Затарившись под завязку, я доставлял эту снедь на Белорусский вокзал в автоматическую камеру хранения. Далее следовал дежурный обед в ресторане «Будапешт» за мои командировочные деньги. Потом, наконец, ВАК. Полчаса и я уже бегу на выставку. Иногда в Манеж, иногда в музей. А на закате дня медленно прогуливаюсь по улице тогда Горького до вокзала. Забираю добычу из камеры и домой… В первый же визит я обаял чиновника и мы с ним договорились, что буду приезжать как минимум раз в месяц-два. Что стоило мне небольшого подарка, необременительного для нашего бюджета. Родному же руководству я объяснял частые визиты в ВАК, во-первых, большим числом защит нашим Советом, а, во-вторых, заботой о репутации Совета и для предупреждения возможных случайных проблем. Директор, он же Председатель, вдохновлённый результатами моей деятельности, не возражал. Такая частота поездок плюс обычные командировки позволили нам с женой и сыном безболезненно и даже с удовольствием пережить смутное время до августа девяносто первого, а также несколько лет уже в новой стране. Ближе к концу девяностых у нас создался свой ВАК, наше благосостояние существенно выросло, а дефицит исчез. Надобности в заготовительных поездках пропала.

Суточные в те времена были небольшими, и я решил ездить дневным поездом, мотивируя в бухгалтерии отсутствием билетов на популярные ночные фирменные. Это давало мне возможность увеличить продолжительность командировки и получить дополнительный доход путём мелкого мошенничества. Во время таких поездок я жил у свояков. А отчитывался за гостиницу. Тогда в Измайлове были четыре гостиницы – Альфа, Бета, Гамма и Дельта. Точнее гостиница одна, а корпусов четыре. В вестибюле Беты всегда можно было найти жучков, подрабатывающих на командированных. За очень небольшую мзду они выписывали квитанции на любой срок и любую сумму. Можно, конечно, было и совсем опуститься, купить билет в плацкарт, а перед самой Москвой подойти в СВ и попросить билет. Часто там ездили определённые типы, которым билет и на фиг был не нужен. В основном, с лицами, как говорят сейчас, кавказской национальности. То же самое по возвращении домой. Несколько раз я пользовался таким приёмом, но с существенным улучшением материального положения перестал. Потом началась новая жизнь, но привычка ездить в СВ не только не ушла, но окрепла, так как я сначала директорствовал в небольшом, но республиканском центре и СВ мне полагался по статусу, а потом перешёл зам ген директора в частную фирму. Где сразу же выторговал себе право на СВ.

Всё было хорошо в дневных поездах и в этих вагонах, но… Попутчики. Как правило, я предупреждал попадание их в моё купе. Для этого приходил к поезду заранее к моменту, когда только начинали впускать пассажиров. Забросив вещи в купе, я начинал отираться рядом с проводницей, нехитрым вопросом втягивал в беседу, в которой жаловался на насморк, недавно перенесённый грипп с осложнениями, страшный храп, триппер и прочие нелестные для себя характеристики. Потом слегка намекал на то, что моему попутчику крупно не повезёт, если он будет ехать со мной в одном купе. Проводницы, как правило, женщины сердобольные, вагон СВ редко заполнялся целиком и поэтому моего потенциального попутчика осчастливливали устройством в другое купе, а я блаженствовал в гордом одиночестве. Однако это не всегда прокатывало и приходилось терпеть. В таких случаях я утыкался в книгу или делал вид, что дремлю. Обедал же всегда в вагоне ресторане и поэтому легко избегал предложения выпить и закусить. Но, как я не старался, часто меня втягивали в дурацкие разговоры или дискуссии, и поездка была омрачена этой никому не нужной болтовнёй. Хотя бывали и другие случаи…

1. Покер и рулетка (почти правдивая история)

Я человек азартный и поэтому избегаю азартных игр. Могу просрать всё. Поэтому остерегаюсь. А моя мудрая мама плеснула водички в костёр моей азартности:

– Не играй ни в какие игры на деньги. Не участвуй ни в каких лотереях. Помни, каждому человеку выдаётся на жизнь определённое количество удач. Неважно каких. Выигрыш в лотерею и чудесное спасение в аварии одинаковы в общем списке. Профукаешь по мелочам, может не остаться для особо важного случая.

Не скажу, что я в это поверил, но на всякий случай всю свою жизнь руководствовался этим маминым напутствием и, похоже, поступил правильно. По крайней мере, оглядываясь на прошедшие годы, я удивляюсь тому, что все мои удачи носили как-бы случайный характер. Словно в какие-то важные моменты времени кто-то открывал мешочек с ними, вытаскивал первую попавшуюся и бросал мне.

Тем не менее, полностью избежать искушения поиграть не удавалась. Да и не ставил я перед собой такой задачи. Первый раз я увлёкся игрой в карты не на интерес, а на… нет, не на деньги, хотя то, на что мы играли в тот момент было больше чем изобретение финикийцев. Студенческий стройотряд в Сибири. Мы ремонтировали железную дорогу, бывшую комсомольскую стройку. Жили вдали от посёлка, сами готовили, а продукты привозили нам раз в неделю. Включая сигареты. Курьер, он же наш завхоз, он же Грыня, он же редкостный жмот. Хотя жмотом его звали недоброжелатели, а друзья – рачительным хозяином. Грыня наш друг и поэтому для нас он как двуликий Янус. Рачительным он был по продовольствию, жмотом – по куреву. Так как сам не курил, нас, курящих, презирал, а жадность объяснял заботой о нашем здоровье. По этой причине сигареты были на вес золота, и лучшей валюты для игры в покер было не придумать.

Нас четверо, идеальная компания для игры в классический покер на пяти картах. Мне везло, почти всё время. И как бывает, решил, что фортуна за меня и как многие в такой ситуации не заметил, что смотрит она на меня не своими голубыми глазками, а жопой, да и то исчезающей в дали. У меня на руках каре. Партнёры слегка жмутся, мне же главное втянуть их в игру, изображая примитивный блеф. Из партнёров двое опытных, третий – Вовочка. Интеллигент до мозга костей. Ест семечки ножом и вилкой. По лицу можно читать как по раскрытой книге. Судя по первым её страницам на руках что-то типа стрита или тройки-двойки. Неплохо, буду играть на него. Тем более, что двое, в конце концов, пасанули. Ясный перец, лучше потерять по паре сигарет, чем вздуться на полпачки как минимум. Я отчаянно колеблюсь типа у меня на руках две пары или тройка, с испугом по одной сигарете тащу Вовочку вверх. Он с таким же испугом ползёт. Ну, думаю, ладно, я же не зверь. Дошли до полпачки, и я предлагаю сравняться. Вовочка медлит, я внутренне напрягаюсь. Он набрасывает, я тоже, деваться-то некуда. И так до пачки, потом уж две на кону!!! Наконец мы открываемся. Мать вашу – флеш-рояль. Пипец!!! До следующего появления Грыни пять дней, у меня десять сигарет. С таким запасом не отыграться… Урок надолго.

Играть на деньги в нашей семье начал сын. Он научился играть в карты раньше, чем читать. Правда, сперва в дурака. Параллельно, а может даже и раньше он освоил жульничество. И стал драть всех наших гостей. При появлении нового лица сын упреждал нас и бросался к входящему (ей) с вопросом:

– Дядя (тётя), а Вы в карты играете?

Получив утвердительный ответ, тут же тащил к себе в комнату и за полчаса раздевал до нитки. Точнее выигрывал все имеющиеся у жертвы пятаки. Другие деньги он не признавал, считал, что чем монета больше, тем лучше, а бумажные в грош не ставил. Если же гость признавался в неумении играть в дурака, сын презрительно фыркал и терял всякий интерес к пришедшему. Мы долго не подозревали об увлечение сына, и тем более о его умении, но однажды я случайно обнаружил его тайник. За задней стенкой негодного магнитофона «Днепр» лежало около сотни пятаков Астрономическая суммы для малолетнего преступника! Когда же он повзрослел, мы обучили его преферансу. В наших путешествиях это был отличный способ скрасить ожидание транспорта, дни в поезде или развлечься на привале. Просто так играть было не интересно, а на деньги с родителями бессмысленно. Умная жена предложила играть на работу. В смысле, кому мыть посуду, идти в магазин, сдавать стеклотару и прочее, прочее… И тут выяснилось, что в преферанс жульничать почти невозможно, ну может только подсмотреть карты соперника. И сын, бывало, проигрывал. Как оказалось, этого он не умел, дико расстраивался, обижался, особенно, если кто-то из нас начинал подшучивать над ним. Опять же умная жена чтобы не создавать проблемы в семье иногда поддавалась. И стоило сыну выиграть, настроение было превосходным целый день, и он даже великодушно вызывался помогать проигравшему. Т.е. мамке. Страсть к азартным играм перешла к младшей внучке, и она донимает меня то покером на костях, то картами, то морским боем. К счастью, жульничать она не умеет, а учитывая материальное поощрение её бабушкой, играет просто на интерес. Но признаюсь, не только сына тянуло играть на деньги, но и я был слаб. И вот по какой причине. В те времена мы с женой и сыном летний отпуск проводили на юге Восточной Сибири в глухой тайге. Эти места я описал во «Враклях-3» и повторяться не буду. Возвращались в Минск, а аэропорт тогда ещё строился и работал временный деревянный терминал. Так вот в этом терминале установили игровые автоматы. Среди них было несколько покерных. Бросаешь двадцатикопеечную монету и начинаешь. Пока ждали багаж, а это аж до получаса, мы играли. Вот что удивительно, всегда выигрывали и набирали денег, достаточных для поездки на такси. Сын был в восторге – ведь везло, почему-то, именно ему. Много позже мы с женой заехали в Монте-Карло. Ну как тут не завернуть в знаменитое Казино. Сыграть в рулетку не осмелились, а вот с автоматами рискнули. Купили жетоны и стали играть в покер на двух автоматах. Жене везло, я тоже не проигрывал. Но, памятуя о предупреждении мамы, предложил играть, пока не проиграем всё, кроме первоначальных денег. Как назло, я быстро проиграл, а вот жена ещё долго выигрывала, пока я не подбил её на рисковую комбинацию и, наконец, проиграла. Жена нудила, дескать, ерунда эти теории, могли ведь остановиться и прогулять выигрыш. Я, честно говоря, и сам пожалел. И когда в Каннах мы нашли небольшое казино, то стали заходить туда по вечерам. Договорились, что если начинаем проигрывать, останавливаемся и не рискуем. Интересный результат, за пару недель мы оказались в небольшом выигрыше, где-то около сотни евро в сумме. Их мы грохнули в ресторане с огромным удовольствием.

Эти воспоминания мне навеяло содержимое чемодана, который я как раз открыл, чтобы достать несессер с мытейными принадлежностями. Я ехал в очередную командировку в Москву и вёз с собой подарок своякам. Сестра жены и её муж были большими любителями всяческих игр – от карт до популярной в то время монополии. У нас в Минске в продаже появилась рулетка. Почти как настоящая, только размерами гораздо меньше. А так как я обычно останавливался у них, да день рождения Саши, свояка, попадал как раз на мой визит, лучшего подарка и не придумать! Поезд был дневной, вагон СВ, в купе я и мужчина.

Вот и тогда…

– О, у Вас рулетка?

Это обратился ко мне попутчик, который заметил подарок свояку в тот момент, когда я собрался закрыть чемодан. Он появился в купе уже тогда, когда поезд тронулся, а я, было, возрадовался спокойному одиночеству. Выше среднего роста, где-то около ста восьмидесяти, с правильными чертами лица, большими серыми глазами, тёмно русыми волосами с глубокими залысинами, за сорок и ближе к пятидесяти. Одет очень прилично. Очень. Серый макинтош, настоящий именно фирменный макинтош дивного серого цвета и алой шёлковой подкладкой. Точь-в-точь как мой, который случайно оторвала жена за такие деньги, что стоило мне его надеть, как в глазах стояли доллары до тех пор, пока я с облегчением не вешал его в шкаф. К тому макинтошу ого-го шляпа, дорогой костюм, а штиблеты… ну, словом шик! Правда, дело было в наше время, заграница открыта уже давно, так что хлебать было откуда…

– Да, родственникам везу, в подарок. Они любители азартных игр.

– А Вы?

– Ммм… Да. Но стараюсь не играть, особенно на деньги. Боюсь, что не смогу остановиться.

И я рассказал историю с каре против флеш-рояли.

– А в рулетку не приходилось?

– Да, один раз. Я был с командировке в Германии и организаторы свозили нас в Баден-Баден в…

– Куда!? В казино Баден-Бадена?

– Ну да, выдали нам по пять фишек, каждая помнится по двадцать марок. Я решил не увлекаться, сыграл несколько раз, выиграл, кажется, втрое и остановился. Чувствовал, что затягивает, и я не удержусь. Тем более, что это было моё первое попадание в такое место. Мне больше нравилось прохаживаться и наблюдать картинки, подобные тем, что описывались в многочисленных классических произведениях. Я удивлялся – насколько же точно описание соответствует действительности. Те же типажи, та же атмосфера…

– Баден-Баден… Как же, я знаю это казино. Да ещё и как.

Попутчик переоделся, потом уселся за столик, достал из сумки объёмный свёрток со снедью, бутылку водки и предложил присоединиться. Я же успел переодеться до его прихода, а с собой взял почти ничего, так как завтракал плотно и имел в виду обед в вагоне ресторане. Где я, как правило, заказывал всегда одно и то же: солянку, рюмку водки, свиной эскалоп с картофелем фри и кофе с эклером. Поездка в СВ для меня была что-то в роде ритуала и указанный обед был его неотъемлемой частью. Поэтому начал отказываться, но попутчик настоял. Мы выпили, закусили, потом ещё, так рюмочка за рюмочкой и бутылки как не бывало. Проводница принесла чаю, я вытащил свой обеденный эклер и честно предложил поделиться. Но попутчик со словами, сладкого не потребляю, отказался. Я не расстроился.

После водки меня потянуло в сон, но тут попутчик как бы в продолжение своей фразы про Баден-Баден продолжил.

– Вы упомянули казино… Я бы многое отдал, чтобы не знать и никогда не слышать это слово. Ладно, если не возражаете, расскажу Вам историю.

Ну, что делать. Придётся расплачиваться за угощение и я не возразил.

– В начале девяностых, я ещё студент мехмата, не важно, какого московского ВУЗа. Мы с родителями живём в коммуналке. Мы плюс пять семей. Родители на пенсии. Я поздний ребёнок. Комната пятнадцать метров, длиннющий коридор, кухня с единственным краном холодной воды. Туалет и ванна, которые последний раз ремонтировался перед октябрьской революцией. Но и это не всё. Двор – колодец. Наше единственное окно упиралась стену эркера соседней квартиры и небо можно было рассмотреть, только высунувшись из окна по пояс. Склоки и скандалы между соседями. Моя мама выделялась грамотностью и поэтому всегда стояла над схватками. Она в основном помогала сочинять жалобы соседей друг на друга, консультировала стороны и всегда старалась погасить конфликт в зародыше. Чаще всего ей это удавалась, поэтому она сыскала уважение у всех жильцов. Отец же был тих и молчалив, типичный подкаблучник. Денег в семье нет, я пытаюсь подработать, но это удаётся редко. А тут по телевизору: МММ! Родители поддались и понесли какие-то крохи. На моё удивление, утроили первоначальный взнос. Глаза у них загорелись и мне:

– Давай мол, щас разбогатеем.

Я же ещё со школы слыл хорошим математиком. Присмотрелся я и сообразил – типичная пирамида! Понятно, что можно играть до поры до времени, но как эту пору подгадать? Короче говоря, прикинул, кое-что посчитал и определил срок. Риск был, конечно, но… Сказал родителям, чтоб не вмешивались, дескать, я сам. Они доверились, собрали денег, у кого-то заняли, кое-что сдали в ломбард и вручили мне по тем временам огромную сумму в тысячу долларов. И я начал. Срок же мной был определён середина июля девяносто четвёртого. Операции с билетами МММ не мешали учёбе, и как раз весной я с блеском защитил диплом. Почуяв, что крах МММ может наступить раньше моего срока, последнюю сделку провёл в самом конце июня, обменял все рубли на доллары и подвёл баланс – чистая прибыль составляла почти десять тысяч долларов. Почему не больше, Вы спросите? Да потому, что в отличие от других вкладчиков, я всё время откладывал часть выигрыша, которую пускал на строительство. Дело в том, что коммуналка наша хоть и была в центре Москвы, но, как я уже говорил, отличалась особым отсутствием даже минимальных удобств. Поэтому я решил построить дом, где родители на старости лет смогли бы пожить по-человечески, где будет место и для меня и моей будущей жены, детей. За удачей с МММ, после которой я получил прозвище Лёня Голубков, были сначала «Хопер», потом «Нефть-Алмаз инвест». Я рассчитывал срок жизни этих пирамид и в результате не только полностью завершил дом, но обзавёлся нормальным авто и солидными счетами в банках – один в Москве белый, второй в Варшаве… ну, не совсем белый. Так, на всякий случай. Мы все поселились в доме между Москвой и Вязьмой. И в завершение той белой полосы жизни устроился в приличную фирму. Её владельцем был мой однокашник по институту. Фирма была небольшая – крутилась на бирже, занималась маркетингом, различного рода консультациями типа, где купить подешевле, а продать подороже. Такую работу можно было бы выполнять, не вставая с дивана, но шеф по случаю прикупил небольшое, но приличное здание между центром города и окраиной рядом со станцией метро, привел в порядок, сам устроил офис на верхнем, третьем этаже, а первые два выгодно сдавал в аренду. Сотрудников набрал всего пару десятков и процесс пошёл. Я у него стал нечто вроде первого советника, что меня очень устраивало. Эта синекура не требовала от меня постоянно находиться на рабочем месте. Большую часть работы я выполнял за компьютером или в передвижениях по городу. К этому времени я завёл кучу полезных знакомств, которые снабжали меня деликатной информацией. За что я расплачивался с ними некоторыми полезными советами. Эта деятельность была настолько взаимовыгодной, что в скором времени я создал себе образ весьма квалифицированного аналитика, чьим прогнозам можно было доверять. И в полноводную финансовую реку впадающую в мой карман от шефа, вливалось множество ручейков со стороны. Мой имидж взлетел на недосягаемую высоту после известных событий августа 1998 года. Где-то в конце мая, анализируя ситуацию в стране, меня насторожил ряд событий. Я пришёл к шефу, поинтересовался, в какой валюте у нас счета и предложил перевести все рублёвые в доллары. Шеф несказанно удивился, так как обменный курс был в тот момент не очень, а, с другой стороны, все наши партнеры работали именно в рублях. Я настаивал и просил сразу же по поступлению оплат по контрактам конвертировать в доллары. Это же я сделал и собственными счетами. Шеф поупирался, но поскольку относился к моим прогнозам с доверием, крякнул и выполнил. Этот же совет я дал трём особо ценным источникам информации. Двое из которых, ему последовали, а третий собздел. Правда шеф пенял мне, что на этом потерял приличные деньги. Ведь теперь для различных оплат приходилась делать обратную конвертацию. Часть моих коллег (к счастью, большая) последовала за мной и когда грянул дефолт, наша фирма была одной из немногих, которые не только не прогорели, а наоборот, нагрели родное государство. Шеф пил три дня, коллеги почти неделю. Те, что послушали – от счастья, остальные – с горя. Третий источник, не послушавшийся моего совета обанкротился вчистую, два последовавших озолотились сами и частично озолотили меня. Белая полоса моей тогдашней жизни стала белее свежевыпавшего снега в горах Кавказа.