История для мужчин

– Ни фига себе, дальше-то куда? – задал я сам себе вопрос, – наверх бесполезно, непроходимые заросли, вниз – куда ни шло, пробраться можно.

– Вперед, только вперед! – энергично поддержала меня жена, – Мне кажется мы уже рядом, – и ринулась напролом в гущу колючих акаций и переплетающихся лиан.

Наше заблуждение оказалось основательным до такой степени, что возвращаться назад было бессмысленно, забрались чёрте куда, до ночи не успеем вернуться, если повернем назад, а продираться сквозь тропические дебри вперед трудновато, зато увеличивались шансы на успех данного мероприятия. По крайней мере нам так казалось в тот момент.

Впереди загрохотали камни, и раздался визг Елены Борисовны.

– Стой! – ломанулся я за ней. – Держись, сейчас поддержу!

Борисовна повисла над небольшой расщелиной, уцепившись двумя руками за ствол корявого деревца.

Я, как беременный таракан, подполз на четвереньках к ногам Елены, подставил под ее кроссовку руку, чтобы она смогла на нее наступить и выбраться на край обрыва. И, кажется, мне это удалось, но под моим коленом камень предательски рассыпался на мелкие кусочки, предоставив мне счастье свободного падения в помойку, коей оказалась небольшая расщелина между двух глыб.

Там было дохренища замаскированного опавшей листвой старого бытового мусора, вероятно, от прилегающих когда-то к скале ресторанов-забегаловок, которых пока мы еще не обнаружили поблизости.

– Ты как, Вовуш, не ушибся? – подала голос жена, глядя на меня сверху, и тихонько хихикнула.

– Какой ты у меня неловкий стал. Штаны целы? Сам как?

Я с трудом приподнялся.

– Не дождешься.

Мы весело рассмеялись.

– Ща вылезу, – прохрюкал я, пытаясь освободиться от налипшего на меня мусора и впившихся в мое тело и одежду шипов колючего кустарника.

Чем больше я напрягался, тем сильнее меня пленяли злые ветки. Один шип воткнулся даже в голову.

– Черт! – выкрикнул я и рванулся что было сил вперед, не обращая внимания на боль и рвущуюся рубашку. Нога на чем-то поскользнулась и я опять грохнулся мордой в гниющую дрянь.

– Сюда, наверное, от местных ресторанчиков раньше мусор сбрасывали, чтобы не вывозить, – догадалась моя супружница, как будто я не понял сразу, ковыряясь в дерьме. – Не бойся, он старый и давно уже высох, но это говорит о том, что мы скоро доберемся до цивилизации.

– Высох, если бы, – парировал я, вытирая листвой вонючую слизь с рук. – Как раз угодил в свежайшее говно, вон посмотри, – и указал на что-то противное черное рядом с собой.

– Кажется, там сундук какой-то, – неуверенно проговорила Елена, вытянув шею, глядя вниз.

Я брезгливо разгреб листву.

– Не, на чемодан похоже.

– Фу, вылезай скорее, может это гроб с чьими-нибудь останками, у них тут что угодно может быть. По горам здесь, кроме нас, идиотов, никто явно не лазает. Может, у них так бомжей хоронят.

– Подожди, такое впечатление, что это дипломат. Правда сгнивший.

– Ну и что, теперь в помойке ковыряться будешь? Вылезай говорю!

– А вдруг там золото-бриллианты. Он вроде бы закрыт и не пустой.

– Володь, брось дурью маяться, оставь. В помойку ничего хорошего не выбросят. Не хватало, что бы ты еще заразу какую-нибудь подцепил в этой грязи. Быстро наверх!

Однако, не слушая жену, я выдернул полуистлевший чемоданчик из вонючей кучи, как мог, отряхнул его и предпринял очередную попытку выбраться из ямы вместе с находкой.

– Брось это дерьмо, бестолковый, иначе руку не подам, – морщась, смотрела на меня Борисовна.

– Пошла ты в баню, сам выберусь без твоей помощи.

Кое-как забравшись на валун, я, тяжело дыша, плюхнулся на задницу и начал рассматривать свой трофей. – Знатный был портфельчик, сейчас мы его вскроем.

– А вдруг там бомба, как рванет, – наклонилась ко мне жена.

– Сама ты бомба, видишь, бумаги там какие-то торчат, – попытался я оторвать прогнивший край чемоданчика, откуда виднелись почерневшие уголки бумажной стопки. Но кожа оказалась крепкой и не поддавалась. – Чем бы подцепить?

– В сумке ключи от номера, ими можно, только ты ее там забыл, теперь лезь обратно, растеряха.

– Сиди, ничего не трогай, не вздумай открывать без меня, – проговорил я, с досадой посмотрев на потерю, одиноко валяющуюся среди отходов человеческой жизнедеятельности. Кряхтя, развернулся спиной к расщелине, встал на колени и, отклячив зад, стал опускаться в яму. – Про сумку сразу не могла сказать?

– Лезь, не рычи, все равно доставать ее оттуда нужно.

Через некоторое время чемоданчик удалось вскрыть, вывернув с корнем проржавевшие замочки.

– Ёпрст, да здесь миллион долларов, не меньше – ахнули мы, увидев содержимое дипломата.

– Немного подгнили, но ничего, потихоньку можно спихнуть, в куче с целыми, – анализировал я ситуацию, перебирая пачки денег и раскладывая хорошие к хорошим, ветхие к почерневшим.

– Ты что, хочешь это забрать? – очухавшись, испугалась жена и огляделась вокруг.

– А ты хочешь здесь это бросить? Такое счастье подвалило, – возмутился я, – мы с тобой миллионерами будем, или ты этого не желаешь?

– Да нет, просто думаю, что их здесь кто-то спрятал и будут искать. А может, кого и убили за них. Как бы не попасть в страшную историю.

– Раз кейс никто давно не трогал, значит, о нем никто ничего не знает, иначе бы он здесь не тух под дождем и солнцем. Давай лучше быстренько пересыплем деньги в сумку, пока никто нас не застукал, и свалим, а там разберемся.

Мы трясущимися руками забили свою пляжную сумку пачками купюр до отказа, благо она была большая, не прозрачная и на молнии. Мне снова пришлось нырнуть в яму, чтобы закопать в листве развороченный чемоданчик, отряхнулись и крадучись пошли искать выход из зарослей.

Спуск с горы нашли быстро, он показался нам знакомым – заросшие камни в виде ступенек и остатки перил из покрытых коричневой слизью обрубков неровных деревяшек, которые разваливались при прикосновении. Впереди маячило начало пляжа, заваленное мусором, выброшенным океаном на землю.

Сумка оттягивала плечо, нервный пот струился по вискам. Елена тоже находилась вся на взводе. Нам уже было не до хиппи, не до ностальгии по прошлому. В голове билась лишь одна мысль – как можно быстрее, не обращая на себя внимания, добраться до дороги и рвать отсюда когти.

– По-моему, такси там, – пройдя половину местного пляжа, предположил я, указывая на проем между двумя ветхими ресторанчиками-лачугами, появившимися на берегу после нашего первого посещения этого места.

– Наверное, – очнулась Борисовна, – только стоит ли сразу брать машину? Увидят, что мы что-то тащим, догадаются и…

– Догадаться-то вряд ли кто догадается, но лучше перебдить, чем недобдить. Пошли, пешочком пройдемся до ближайшей деревни, а там, на прямой дороге, поймаем тук-тук или как их там называют и никто не просечет, откуда мы едем, с пляжа или с местного рынка.

Водитель, которого наняли на периферийной дороге, вроде бы ничего не заподозрил, но, прибыв в свой городок, мы все равно решили выйти подальше от нашего местопребывания. Озираясь по сторонам, дочапали до туркомплекса, незаметно просочились в гостиницу и заперлись в номере.

Зашторив окна, высыпали сокровища на кровать и занялись подсчетом богатства:

– Сто, сто десять, сто двадцать пачек, – жадно бормотал я, сортируя брикеты валюты, – значит, это будет миллион двести тысяч долларов. Неплохая выручка от похода по местам боевой славы. Правда, из них тысяч двадцать подпорченных придется выбросить.

– Зачем? – запротестовала Елена, – если номер видно, можно в банк сдать. Миллионер хренов, ну-ка дай посмотрю. – Она схватила самую облезлую пачку. – Нормально, номер прочитать можно, так что нечего расшвыриваться деньгами. Нашли вместе, значит и распоряжаться ими будем вместе, но выбрасывать я тебе не позволю. Понял!

– Понять-то я понял, но думаю с местным банком нам лучше не связываться.

– Почему? Боишься засветиться с находкой?

– Не только. Вдруг эти деньги действительно криминальные, что и так ясно, к бабке не ходи, и их ищут. А значит, вполне вероятно, и номера купюр у них везде зафиксированы. Сунешься и повяжут, да еще какое-нибудь убийство или ограбление на тебя повесят, потом не отвертишься.

– Ну, отвертеться, положим, возможно. Мы же приехали недавно, поэтому не могли быть участниками преступления.

– Во-первых, как мне кажется, если поймают, то в этой стране церемониться с нами никто особо не станет. Здесь свои законы и твои объяснения им по барабану, тем более мы языка не знаем. Пока дойдет до посольства информация, что нас арестовали, если вообще дойдет, мы уже сгинем без следа где-нибудь в местных тюрьмах или джунглях. Могут найтись и такие, кто захочет невзначай присвоить бесхозные денежки, то тут вообще без вариантов. Или все будет по закону, но не в нашу пользу, это точно. Ты ведь читала брошюрки на подобную тему. А во-вторых, все ценное, что может быть найдено на территории того или иного государства, там клады разные, исторические находки, самородки – сразу все должно сдаваться госорганам за вознаграждение, конечно если они, госорганы эти, сочтут нужным выплатить его тебе, но, как правило, причин для премиальных не находится. По-моему, порядок для счастливчиков, типа тебя и меня, действует везде, во всех странах одинаково. И везде, в лучшем случае, нашедших клад, кидают по полной. Вот если не сдашь сознательно, то попадешь под уголовную ответственность однозначно.

– Значит, мы нарушаем закон? – быстро забегали и так беспокойные глазки Борисовны. – Или у нас не клад?

– Большие деньги, значит клад. Это же не три рубля шестьдесят две копейки, а почти полтора миллиона долларов.

– Тогда, может, отнесем деньги в полицию, от греха подальше?

– Поздно, – выдохнул я, – полицию нужно было туда вызывать и не вскрывать кейс, тем более не прятать его распотрошенный. Теперь, если даже не задержат за позднее признание, то не поверят, что мы себе ничего не присвоили, и будут держать в каталажке до тех пор, пока не сознаемся во всем, даже в том, что и не совершали. Так что, как ни крути, идти сдаваться нет никакого резона. Лучше давай покумекаем, что с этим делать дальше.

– Но мы же не знали, что в дипломате деньги, вот и вскрыли.

– А на хрена в гостиницу притащили? – спросят. Значит, стибрить хотели, резонно?

– Умеешь ты порадовать женушку, ласковый мой. – Елена порывисто встала. – Вечно с тобой вляпаешься в какую-нибудь неприятную историю. Там не мог сообразить, во что все может вылиться, прежде чем эту дрянь тащить сюда?

– Не мог! Заклинило!

– Понятно. Вечно ты задним умом крепок. Как ты еще с такими способностями да на свободе?

– Заткнись, дура! Не хватало, чтобы на твои вопли прибежали эти, как их…

– Вот, весь ты в этом. Только и умеешь, что оскорблять, когда сказать нечего. То умным прикидывается, а то двух слов связать не может. Зато дура я. Во всем и всегда у тебя виновата я. И в том, что ты в яму эту гребанную свалился, акробат хренов, и в том…

– Идиотка, ты замолчишь или нет? Сама только что орала – попробуй выбрось…

Так, на куче несвежих долларов, мы чуть ли ни до развода договорились, обвиняя друг друга во всех неурядицах, сопровождающих нас всю нашу сознательную семейную жизнь, доведя ссору до наивысшей точки кипения.

Крепко обидевшись, я стряхнул находку на пол, разделся, побросав одежду рядом с кроватью, залез под одеяло и замолчал, отвернувшись к зашторенному окну.

На улице вечерело, судя по тому, что можно было увидеть в маленькую щель между занавесками. Очень хотелось жрать. С этими деньгами так и не пообедали. Стоически превозмогая голод, я думал – ну и стерва, для нее все, а она, зараза. Завтра соберусь и улечу в Москву, а она пускай здесь колупается, как хочет, со своим миллионом. И еще чего-то ест на кухне, даже не предложит. Ну и хрен с ней.

Долго и мучительно тянулось время, в голове роились мысли, пытаясь решить задачу с несколькими неизвестными: как; нужно ли; не попасться бы. Весь правый бок отлежал, но поворачиваться не собирался. Незаметно подобралась дремота и я уснул.

На следующий день все как-то само собой, в семейных отношениях, урегулировалось и мы, успокоившись, вновь стали союзниками, так как нужно было гадать – можно ли оставить на время в номере, без присмотра, свалившееся на наши головы, богатство, не залезет ли уборщик-кастелянш с ревизией в наш чемодан, чем они здесь балуют по словам соотечественников, и не выдаст ли своим нетактичным поведением нас с потрохами. В сейф такое количество пачек не влезет, очень он маленький, под матрас прятать бессмысленно, других мест нет. Не таскать же с собой.

В первый день богатой жизни решили ходить кушать по очереди. О пляже, развлечениях и магазинчиках не могло быть и речи. Ох и трудная это работа быть обладателем миллионного состояния и не сметь потратить из него хотя бы незначительную частицу. Сидеть взаперти в райских кущах и трястись за свою задницу.

Клининг-работников не пущали, втихаря давились бутербродами и тропическими плодами, купленными за углом у бомжеватых продавцов экзотических фруктов.

Так продолжаться дальше не могло. Мучения выводили из себя.

На очередном совещании для себя мы выяснили, что вывезти в Россию такую прорву денег незаметно не удастся, накроют на границе, банком воспользоваться нельзя по ранее высказанным причинам. Здесь ими тоже не посоришь – в обменниках и магазинах списывают паспортные данные, это мы уже проверяли на своих, припасенных для сувениров, остатках, а если номера купюр на контроле или, не дай бог, это фальшивые доллары – крындец. По той же причине боязно и на рынок сунуться. В лавчонках торгаши тоже не сегодня родились. У них глаз почище любого сканера работает, а память на цифры, как у профессиональных шулеров.

Промучившись несколько дней в номере, поросшем грязью, сбледнув с лица, обматюгав ненавистные пачки всеми, доступными нам, нехорошими словами, мы погрузили нашу добычу в большую сумку, купленную на базаре у дороги, и пошли по известному только нам пути.

Таща свой ценный груз, я был аккуратен – никого не задевал, зорко смотрел по сторонам.

В одном из торговых рядов на меня глядел достаточно прочный, отделанный металлическими уголками саквояж.

– Его берем! – уверенно сказал я жене. – Сколько стоит?

Елена ахнула, но делать было нечего, придется возвращаться домой без подарков, и достала кошелек.

Покупку выдали в большом целлофановом пакете, что было на руку.

– Думаешь, теперь к тем горам? – уточнил я, показывая налево, в противоположную сторону от первых гор, когда мы вышли на пляж.

– Куда же еще? – у жены вновь начинало нарастать раздражение. – У тебя есть какие-нибудь другие предложения? А то давай, возьмем такси на последние гроши и поедем подальше.

Я повинно опустил голову и молча побрел по пляжу. Расстроенная Борисовна шла немного в отдалении.

Очень тяжело пробираться между хаосом каменных нагромождений в неизвестной местности. Тропинки нет, приподнятого чувства скорого неожиданного открытия нет. Ничего нет, кроме желания побыстрее найти подходящую маленькую пещерку для организации тайника.

Часа через полтора, два блуждания между скал мы наткнулись на нечто подобное.

– Хватит, затрахался. Будем прятать здесь, – подал я голос первым, чтобы разрядить обстановку.

Елена устало пожала плечами.

– Здесь, так здесь. Мне все равно.

Мы спустились в небольшую лощинку, предварительно обозрев окружающую территорию на предмет случайных свидетелей, переложили деньги из сумки в новенький портфельчик, упаковали его в целлофановый пакет и засыпали сначала каменной трухой, а затем старой листвой и вялой травой.

– Всё! Спите спокойно дорогие товарищи Франклины, – попытался сострить я. – Мы о вас никогда не забудем и, может, даже посетим место вашего погребения. Когда-нибудь.

У Борисовны навернулись слезы на глаза, словно она хоронила кого-то родного.

Конечно, ведь счастье было так близко. Пять минут назад мы были миллионерами и вот снова нищие.

Я обнял свою женушку.

– Не плачь, моя маленькая. Лучше гордись тем, что мы совершили умопомрачающий подвиг неслыханной идиотской щедрости. Представляешь, кто-то забредет сюда случайно, так же свалится в яму и на тебе, саквояж зелени. Крышу снесет в момент.

Елена прижалась ко мне, сильно переживая.

– Может, запомним местечко, на всякий случай? Вдруг не найдут, а мы сумеем что-нибудь придумать.

– Когда, в Москве? Вряд ли, но давай. Сейчас спустимся напрямую к морю, хотя сомневаюсь, что потом отыщем свой схрон. И нужно ли? Думаю, что Бог не делает, все к лучшему.

Вот это приключение, вот это всем подвигам подвиг – выбросить просто так, ни за здорово живешь, целое состояние за борт корабля, на съедение акулам, как говорил мой сосед по коммунальной квартире, дядя Федя.

Необычайный кретинизм, но он до сих пор неискореним в нашем, то есть в моем, социалистическом сознании.

– Ну и динозавр ты, – как-то охарактеризовал меня мой приятель. – Таких еще поискать нужно, очень редкостный тип.

Отпуск, конечно же, был испорчен как физически, так и морально.

Уже дома расстроенная жена молча разбирала чемодан, лежащий на кровати. Я незаметно подкрался сзади, обнял ее за талию и повалил на мягкий матрас.

– Оп-па! – навис я над Еленой и достал из-за спины пачку долларов. – Пять тыщ! Компенсация за отпуск.

– Откуда? Спёр?

– Не спёр, а маленькое вознаграждение за потраченные нервы. Выбрал самые чистенькие. Надеюсь, здесь их не ищут. Ну что, будем думать, как вывезти остальное?

Кстати, доллары оказались настоящими.

Случается же такое. Даже не верится. Что дальше? – Не знаю.

Камень

Мы с женой живем в центре города, в большой квартире, можно сказать в огромной, выстраданной мытарствами по Москве и непосильным трудом над созданием семейного гнезда в надежде, что дети и внуки будут жить вместе с нами. Но мы предполагаем, а Бог располагает.

Являясь москвичами, пришлось сменить двенадцать адресов по Москве для достижения желаемого результата в квартирном вопросе, но все наши замыслы оказались тщетными. Как только родные птенчики оперились, тут же разлетелись в разные стороны, даже не думая жить с родителями. И остались мы с Еленой Борисовной одни одинешеньки в безжизненном пространстве. Аукаемся, иногда теряясь с женой в комнатах, предназначенных для детей.

Крамольные мысли в голове у каждого из нас возникали постоянно, но мы не спешили ими делиться, не желая обидеть друг друга, а вдруг та или иная сторона нашей, первичной ячейки общества не поймет или не так подумает. Но однажды все разрешилось.

– Все правильно, Ленуська! А я думал, ты меня, как всегда, пошлешь куда подальше с моими нелепыми предложениями, – воодушевленно воскликнул я, почувствовав согласие жены.

День был воскресный, делать было нечего, и мы поехали к дочери в гости, чтобы огласить свое решение. Пусть она с мужем и со своей дочкой переезжает в нашу квартиру, а мы в нее. Им, как говорится, жить дальше, а нам, предпенсионщикам, сойдет и периферия. Не стали звонить, захотелось преподнести сюрприз неожиданно, тем более что Светка давно глаз положила на наши хоромы. Ей будет очень приятна родительская, сногсшибательная, благородная задумка. Так почему бы не обрадовать девочку и не сделать широкий жест ради родненькой, если сын уже отлично пристроен, в плане достойного жилья. Не сеять же неприязнь между братом и сестрой из-за разницы в бытовых условиях, порождающей зависть. Так рассудили мы.

Дома никого не оказалось. Бросив машину у подъезда, решили прогуляться по Коломенскому парку, благо он находится в шаговой доступности.

Через десять минут мы наслаждались созерцанием архитектуры исторических памятников и природой московского оазиса. Парк, украшенный золотом осенней листвы, казался волшебным. Прозрачный прохладный воздух живительной энергией вливался в легкие. Захотелось даже немного почудачить – упасть в опавшую листву и покувыркаться в ней. До того было хорошо на душе.

– Если хочешь, как дурачок, поваляться в грязи, пойдем лучше к чудо-камню коломенскому, он где-то здесь в овраге таится, там на нем и полежишь. Может, он тебе ума разума прибавит. Говорят, помогает. Столько раз в парке были и ни разу к камню не ходили. Упущение. Слышал о нем легенды? – как всегда, со знанием дела, остудила мой восторг Елена.

– Конечно, слышал. Потому что именно я тебе рассказывал про этот камень, а теперь ты меня тут пытаешься поразить своими познаниями. Там, для таких как ты, разумных, есть камень и для женщин. Девичий называется. Бабам мозги вправляет.

– Ой, ей, ей, он мне рассказывал, профессор кислых щей, все-то он, а то я сама неграмотная, ничего не знаю. И перестань вульгарно о нас, девушках, выражаться. Бабы. Как грязно звучит из твоих уст.

– Девушка, ну раз ты все знаешь, то просвети меня необразованного, где притаился твой камень и почему он один, а не десять их. Как называется овраг, где он расположен? Давай, лепи, слушаю, – немного завелся я.

– Ладно, не выпендривайся, умненький мой, лучше выкладывай, что знаешь о камне или о камнях, а то я немного подзабыла.

Наши перепалки с женой обычно были не долгими и безобидными. Так, ради поднятия тонуса немного подурачимся словесно и опять идиллия во взаимоотношениях, если, конечно, ни кто из нас палку не перегнет. А если и случалось такое, то первым на уступку шел я. Чего злиться на самого близкого, в этой жизни, человека. Беречь надо друг друга. Если женщина не понимает, что ссора не стоит и выеденного яйца, но не дал Бог ей этого счастья, то я, как настоящий мужчина, делал вид, что повержен ее правотой и сглаживал нарастающее напряжение в наших взаимоотношениях для сохранения семейного благополучия и покоя. Пускай думает, что она всегда и во всем права. Но иногда, по возможности, подкалываю ее, чтобы не очень-то нос задирала.

Соответственно, почувствовав мимолетное свое превосходство над Еленой в данный момент, я тут же решил блеснуть своей эрудицией и изложил все, что вспомнил из услышанного или прочитанного ранее о Коломенском. Задача поставить супругу на место должна быть выполнена блестяще, поэтому при рассказе я использовал немного надменный и поучительный тон. Пусть знает, кто есть кто.

– Надеюсь, ты в курсе, что Коломенское появилось при царе Горохе, то есть очень давно, – начал я.

– И кто же, на самом деле, у нас был царем Горохом? Иван Грозный?

– Кто? Не могу точно утверждать, но, по-моему, кто-то типа Ивана Калиты. Видела колокольню, которую мы недавно проходили, ну ту, самую знаменитую, так вот ее как раз и возвели в честь рождения Ивана Грозного в тысяча пятьсот каком-то году, где-то лет через двести, после основания села Коломенское жителями Коломны, бежавшими от татар, темнота. Живешь здесь и не в курсе, что творится под боком.

– Во-первых, я здесь давно уже не живу.

– Ничего, скоро переберешься сюда.

– А во-вторых, сам ничего не знаешь. Кто-то, типа, где-то, в каком-то году. Ты хоть слышишь себя, как ведешь высокоинтеллектуальное повествование? На каком-то приблатненном сленге. Мне за тебя стыдно.

– Опять наезд на пустом месте. Бытие определяет сознание. Запомни это раз и навсегда. Вот оттуда и мой жаргон.

– Не поняла, но извини, мой маленький. Не обижайся, не обращай внимание. Это я так, для профилактики. Кто ж тебя поругает, кроме меня. Внимательно слушаю, дорогой, что там дальше, продолжай.

«Жена всегда права, если даже говорит глупости», – опять напомнил себе я и продолжил.

– Где-то здесь, мне кажется вон в том направлении, находится, так называемый, Голосов овраг, в котором должны лежать два камня – Девичий и Конь-камень. Сейчас, полагаю, найдем. Пошли туда.

Мы спустились по деревянной лестнице вниз и медленно побрели по набережной. От Москвы-реки веяло осенней прохладой, и в воздухе висел слабый туман, наделяя сединой полуобнаженные деревья парка.

– Откуда название оврага – Голосов? Здесь что, много голосили? – пошутила Елена и вопросительно посмотрела на меня в надежде, что на этот вопрос я уж точно не смогу дать ответ. Но не тут-то было. Я был подготовлен на все сто.

– Голос, откуда пошло название оврага, моя дорогая, было изначально словом Велес. В честь языческого бога подземелий Велеса, но со временем превратилось в Голос. Потомки славян, как и наши дети, не очень-то следили за наследием своих предков и правильностью произношения тех или иных слов и их значениями. Так же лепили, что не попадя, и Велес, естественно, превратился в Голос. Аналогично сегодняшнему дню, где продолжают уродовать наш язык юнцы и недоучки, бубенть. Кофе у них стал, видите ли, среднего рода. Зашибись. А потом научные сотрудники будут гадать на перевранных фактах – и как же развивалась наша история? Не удивлюсь, если в трактате какого-нибудь ученого из будущего появятся научно обоснованные выводы – родина кофе мужского рода – Южная Америка, а родина кофе среднего рода – Россия. Значит в свое время кофе среднего рода росло в средней полосе Европы, значит на нашей территории был совершенно другой климат, пригодный для произрастания тропических растений. И в доказательство своего труда приложит указ депутатов Госдумы 2014 года о переводе кофе из мужского в средний род.