Хорёк

Но пускаться в новую авантюру сразу не хотелось, и я решил переждать. Так я оказался на бирже. То есть на бирже труда. К счастью, я смог отложить за два года приличную сумму: на запасы можно было пока жить, получая заодно ещё и пособие по безработице. У меня ведь имелась теперь трудовая книжка с более чем серьёзной записью и статусом, позволявшим получать очень даже приличное пособие. Статус же – то есть должность – выглядел так, что подобрать мне новую работу было чрезвычайно сложно. Ну, пару раз в месяц мне выдавали там несколько вакансий, оказывавшиеся в реальности либо занятыми, либо просто не подходящими, так что, съездив по указанным адресам и получив от ворот поворот, я снова возвращался к традиционным для себя делам и занятиям.

Каким-каким: тырить мелочь по карманам и жрать сладости: если уж меня обидели в одном, то хотя бы в чём-то другом мне полагалась компенсация. Я ведь рассказывал, как с детства обожал сладкое? Ну, в детстве такое со всякими случается, ничего удивительного, но в моём случае эта любовь не прошла. Она, может, даже больше стала: и представьте себе, какое мучение для меня – сидеть здесь и перебиваться жалкой горсточкой сахара, что полагается каждому заключённому два раза в день?! Вертухаи явно закупают сахар низшего качества, и, может, ещё смешивают его с грязью и мусором. Обменять же его на что-нибудь: в такой зоне хрен получится, я пытался, но с местными вертухаями просто так не договоришься, неподкупные они.

Да, так вот насчёт сладостей: я был таким сладкоежкой, что только наша с матерью нищета уберегла меня от всяких неприятностей. Каких? Ну, однажды я всё-таки дорвался – ещё в школе – и хорошо понял, до чего может довести чрезмерное увлечение, и как легко угробить из-за них здоровье, и так не слишком крепкое. Однажды мне обломилось – не помню уж как и за что – целых пять шоколадных плиток. Я имею в виду те большие твёрдые плитки – грамм по сто – что украшали праздничные витрины и считались хорошим подарком. Так вот: я их съел, все пять, давясь и подгоняя себя, чтобы не дай бог не пришла мать и не отобрала царский подарок. Очень жаль, что она не успела и не вмешалась: потому что на следующий день мне стало дерьмово. То есть в мыслях я всё ещё дожёвывал и переваривал нежданный подарок, покрываясь одновременно сыпью и даже мелкой коркой – бр-р-р, она выступила откуда-то из-под кожи и за несколько часов покрыла большую часть тела коричневым налётом, и помимо нагоняя от матери – сразу понявшей ситуацию – меня заставили жрать горькие пилюли. От них дико пронесло, так, как никогда не несло раньше и позже в течение всей моей жизни, но благодаря им удалось быстро вылечиться. Корка отпала, кожа прошла, и я хорошо понял, чем могут закончиться такие увлечения, если пустить их на самотёк.

Так что: обжираясь сладостями, я знал меру. Груша, кусок пирога, пол-апельсина, пара кубиков шоколада, порция мороженного, сливочного или шоколадного: такой ужин я мог себе устроить после ещё одного дня, когда я вроде бы без всяких целей слонялся по улицам и бил баклуши. Но это было не так: груша, апельсин и шоколад с конфетами мне доставались бесплатно, и только с пирогами и мороженным дело обстояло не столь гладко. На них – уж так и быть – приходилось тратить часть полученных тем же способом денег, что становилось не слишком накладно. У меня всегда что-то оставалось, может быть не слишком много, но я стал даже что-то накапливать. У меня появились доллары! Ну да, я ведь помнил, как несколько лет назад цены резко взмыли вверх, а мы стали ещё большими голодранцами, и только тот, у кого накопилось много зелёных бумажек, мог ощущать себя человеком.

Разумеется, денег оставалось совсем мало, но даже это немногое я пытался выгодно пристроить. Тогда ведь было такое время – время смелых и наглых – кто не боялся рисковать и лез напролом, ни с чем не считаясь. А чем я был хуже? Голова у меня варила – получше, чем у большинства – и только отсутствие стартового капитала – тысяч хотя бы десяти у.е. – мешало влезть во что-нибудь серьёзное. Так что я баловался мелочами: и первой из них стала МММ, та знаменитая теперь на весь мир афёра, породившая потом столько поклонников и подражателей.

То, что там стопроцентный лохотрон: я знал с самого начала. То есть понимал, я ведь не дурак какой-нибудь, и с математикой у меня всегда было хорошо. Так что, влезая в шулерское мероприятие со своими копейками, я хорошо представлял, что главное – вовремя вылезти, сделать так сказать ноги, чтобы не остаться среди припозднившихся. Купив на половину всей суммы красивых бумажек с печатями, я каждый день с замиранием сердца следил, как ползут котировки вверх – да-да, это строилось как красивое увлекательное зрелище, которое в какой-то момент должно было завершиться резким обломом и обрывом, так что отслеживание сопровождающих процесс слухов стало моим главным делом. Я уже думал в какой-то момент, что можно вбухать и вторую половину запасов: но в тот день я как раз что-то и почуял, и наоборот – скинул хорошо поднявшиеся бумаги. Я заработал процентов шестьдесят, не слишком-то много, если учесть, до каких пределов в конце концов доросло кренившееся уже сооружение, но главное заключалось в том, что в момент краха меня уже там не было. Превращённые в зелень деньги – миновав заодно случившийся тогда же денежный крах – благополучно сохранились и помогли мне пережить не самый благоприятный период, начавшийся через полгода: пособие на бирже резко обкорнали, предложив заняться поисками работы уже самостоятельно, или же чему-нибудь подучиться. Насчёт учёбы, кстати, у меня у самого возникали мысли: если бы не случившийся с той тёткой облом, я бы как раз заканчивал какой-нибудь вуз, что-нибудь инженерное или экономическое, так что я с большим интересом воспринял предложение. Обнаружилось только, к сожалению, что список предлагаемых профессий совсем не так интересен и содержателен, и реально мне мало что может подойти из него.

Водитель машины? – это было не для меня, с мелкими нестандартными габаритами, так же как и строитель: разве мог я работать с полной, жуткой физической нагрузкой? Для электрика не хватало опыта, в сантехники не тянуло по определению, так же как и ещё к десятку низких грубых профессий. Из всего списка мне понравилась только одна позиция, и по сути, и потому, что она давала выход к тому, что было близко. Официант, именно эта работа совмещала возможность набивать брюхо самой вкусной пищей с утра до вечера, с не самыми обременительными обязанностями и шансом стянуть то, что плохо лежит и так и идёт само в руки. Физически работа вполне мне подходила: с ловкими сильными руками не было ничего опасного в таскании подносов, а память вполне годилась для запоминания не самой сложной информации. Так что, осознав всё это и посовещавшись с матерью, я напросился на курсы по подготовке официантов, ну и лишняя профессия совсем не была лишней.

Но сами курсы, скажу честно, разочаровали меня. Ездить два раза в неделю на другой конец Москвы в течение двух месяцев, и то лишь для того, чтобы узнать, как сервировать стол и готовить бутерброды?! Как-то это было слишком мелко и примитивно, я рассчитывал на гораздо большее: ну, какие-нибудь занятия для начинающих поваров стали бы гораздо уместнее и полезнее. Но государственная служба не желала, видимо, брать на себя лишнего, и добавив от щедрот пару лекций по истории ресторанного дела – начиная с древних египтян и греков – нас выпихнули в свободное плаванье.

Контингент же обучавшихся со мной был тоже не слишком презентабельным: десяток глупых молодых совсем девиц дополнялся парочкой женщин постарше и тремя-четырьмя оболтусами. Так что ясно было: что профессия на самом деле отстойная, и идут в неё те, кто не смог получить нормальную полноценную работу, и так уж рваться туда явно не стоит.

Но я, собственно, и не рвался: вернувшись на биржу, я опять встал на учёт, чтобы получать хоть какое-то пособие. Деньги, конечно, давали совсем небольшие, но зачем было упускать их? Значительно больше я зарабатывал, разумеется, своим любимым промыслом, только ведь не стоило надеяться, что это продлится надолго. И в конце концов стоило попробовать новое дело: я ведь не знал, может, оно мне ещё и понравится, и я тогда со спокойной душой буду потихоньку заниматься и тем, и другим?

Так что когда на бирже выдали новую порцию вакансий, я не стал брыкаться. Из нескольких предложений я выбрал самое близкое к дому, с не самым суровым вроде бы графиком и приличным заработком, и на следующий же день отправился на разведку.

Меня взяли сразу, особо не раздумывая: вряд ли в заштатную мелкую кафешку приходило много желающих поработать, учитывая местоположение и контингент. Нищий задрипанный райончик вряд ли мог предложить хорошие заработки, так что никто там особо не задерживался. Мне так, собственно, и сказали, дав понять, что на большее – с моим низким ростом и полным отсутствием опыта – не стоит и рассчитывать. Шустрая наглая тётка – с которой у меня позже случился конфликт, приведший к расставанию – приняла меня на работу, выдав костюм и фартук. С большим трудом она подобрала мне нужный размер, да и то хозяйство сильно болталось: но за неимением лучшего мне так и пришлось в первый день ходить и спотыкаться, и думать в первую очередь о том, как не упасть, оставив заботы о клиентах на второе.

А кафешка и в самом деле оказалась паршивой: задрипанный райончик снабжал заведение обычными работягами и голодранцами, обедавшими на сто рублей и почти всегда не оставлявшими вообще никаких чаевых, так что обещания суровой жизни полностью оправдались. Работавшие вместе со мною две девицы – порывавшиеся бросить всё и слинять – именно здесь и видели главное хамство: приличная зарплата, по их словам, никак не компенсировалась отсутствием обязательного везде приработка, а большие нагрузки становились тяжкой обузой. В первый же день я смог оценить их справедливость: помимо таскания подносов с полными и пустыми тарелками на нашу долю выпадали и другие обязанности: уборка столов, наведение общего порядка в помещении – замызганном порядком уже не ремонтировавшемся хлеву, привести в порядок который было практически невозможно, – ну и всякое другое. Если бы я знал, куда попаду: то точно не спешил бы расставаться с биржей, тем более что проворачивать свои любимые делишки возможностей стало поменьше. Ну ещё бы: почти весь день – часов по двенадцать – я должен был заниматься однообразным физическим трудом, получая лишь оплеухи и подзатыльники, в большинстве случаев незаслуженные! Хозяйка оказалась та ещё гнида: снимая у кого-то помещение под кафе, она пила у подшефных все соки и заставляла пахать с утра до вечера. Официанток она и посудомойками заставляла работать! Так что ничего удивительного не было в том, что через несколько месяцев обе напарницы наконец свалили, устроив хороший такой скандал напоследок, а после них ушёл и я, получив первый суровый опыт в новом деле, которому предстояло стать одним из главных в моей жизни, из-за чего я и угодил в эти края, выбраться откуда в ближайшие годы вряд ли представится возможность.

VII

Гутен таг, гутен таг. Я недавно читал тут, что дали премию мужику, заставившему лягушку парить в воздухе. Тоже мне достижение: если бы вы знали, сколько лягушек в своё время я отправлял в свободный полёт, не обещая им, правда, мягкую посадку. Что-то не слышал я: чтобы кто-то бегал за мной и предлагал дать премию или хотя бы грамоту с благодарностью. А то бы я всю жизнь занимался чем-то таким интересным: ставил бы самые разнообразные опыты над животными и людьми. Нет, правда-правда: я потому и спрашивал вас о высшем образовании, что всегда интересовался самыми разнообразными предметами, то ножами и кинжалами, а то и вполне себе серьёзными вещами. Ну, например, всякими спекуляциями и афёрами, но вполне легальными и разрешёнными, где выигравшие считаются даже героями и победителями, а не преступниками. Хотя знаю я одну компанию – ещё и сейчас, наверно, существующую и продолжающую работать – где собрались вместе бывшие уркаганы, причём с той же целью, что и раньше. Что за фирма? Инвестиционная компания, торгующая на бирже, и зарабатывающая на лохах, только намного больше, чем раньше, когда они окучивали терпил по очереди. Зато теперь – при новом статусе – братаны ощущают себе полноценными бизнесменами и коммерсантами, используя, правда, всё те же методики. Оптом – оно ведь всегда жирнее получается!

Но название фирмы я вам указывать не стану: я ведь жить пока хочу, так что здесь вы моей помощи больше не дождётесь. Я просто хотел сказать, что отличить теперь бандита от фирмача – дело архисложное, и если матёрые брателлы так хорошо вписались в рамки: то какой спрос может быть с меня, мелкого гопника, по стечению обстоятельств вляпавшегося в мокруху?

Я ведь мог бы стать вполне уважаемым бизнесменом – как брателлы – и заниматься разными интересными делами, что получалось у меня вполне себе прилично уже тогда, почти двадцать лет назад, даже после расставания с МММ. Я ведь влезал и в другие пирамиды, каждый раз держа ухо востро и ко всему прислушиваясь и принюхиваясь. Кто бы заступился за меня, если бы я вляпался? Никто! Так что, расставшись с ещё одной интересной компанией, летящей в небеса, и, услышав про очередную компанию, я тут же лез туда. Каждый раз ненадолго – вы же понимаете, что крайние всегда становились козлами отпущения – так что главное было рассчитать точно срок. Хопёр, Властилина, ещё пяток не столь известных кормушек: на всех на них я неплохо заработал в тот каверзный период. Причём именно заработал, а не свистнул: это они – наглые лохотронщики – занимались общипыванием всех, кого только можно, считаясь почему-то серьёзными деловыми людьми! А с серьёзных фирмачей как не взять свою долю-то? Вот я и брал, тем более мне ведь тоже приходилось делиться время от времени. На что? Как на что: а общак, помогавший мне, пока я полтора года доски стругал, вы не забывайте, это ж дело серьёзное. Я ведь, когда находился при делах, всегда ощущал на себе внимательный взгляд сверху, и если бы захотел отвертеться: мне бы плохо стало. Ну, однажды, когда я пёр домой, и не пустой, а с хорошей такой добычей, ко мне подошли. Давно уже, оказывается, они следили, но пока я баловался куклами, почему-то не трогали, и лишь потом всполошились. Куклы были не в их компетенции, но когда я снова активно занялся промыслом, то они сразу напомнили, кто тут главный по району и почему о нём нельзя забывать. Ну, типа, передачки получал – а теперь давай плати! А что я там получал-то: жалкие подачки, пару раз обновляли мне гардеробчик, ну и сладости какие-то, когда я совсем уж без них заскучал.

Но как только дела мои пошли на поправку, мне сразу о себе напомнили. Да я и сам, в-общем, понимал, что отвертеться не получится, так что с того момента я каждый месяц аккуратно вносил свою долю: процентов десять заработанного, кажется, ну или около того. Брателлы – обеспечивавшие процесс – регулярно дежурили в определённом месте, в каком-то кафе или скверике неподалёку, так что всё упиралось в моё желание. Особого желания, разумеется, я не испытывал: но вы попробуйте только пройти мимо них! Слышал я историю про одного такого же мелкого гопника как я: наглого сиплого мазурика, решившего, что он крутой и никому ничего больше не должен. Не, может в обычной жизни это было и так, но с нашими-то понятиями обычная жизнь далеко не всегда пересекается, так что для наказания и в назидание прочим с ним провели показательную акцию: в нужный момент стукнули знакомым ментам, и когда он, кажется, чистил очередную квартиру, его взяли за жопу. Заодно ментов просветили, какие ещё подвиги числятся на зарвавшемся гопнике, и вместо того, чтобы продолжать свой успешный промысел, орёл отправился в долгую командировку на зону, где, учитывая масштабы, может, и до сих пор обретается.

Так что с братвой ссориться – себе дороже обойдётся. Что я понял очень хорошо, так же как и то, что для знакомых надо всегда иметь хорошую отмазку. То есть внятно объяснять, где сейчас работаешь, чем занимаешься. И поскольку за плечами у меня имелся теперь опыт кое-какой работы, но продолжать таскать подносы пока не хотелось, я стал сочинять. То есть, занимаясь своими обычными шулерскими проделками, я рассказывал знакомцам, что работаю официантом в хорошем таком ресторане, причём не каждый день – зачем это надо? – и получаю хорошие бабки. Работа причём неофициальная, так что формально я не при делах, что меня совершенно не волнует: да и кому какое дело, как я зарабатываю свой кусок?

На самом деле: если бы промысел давал столько, чтобы и на жизнь хватало, и запас хороший откладывался, то я бы не парился. Ну, может, достал бы себе ещё отдельное жильё – чтобы не егозили всякие приставалы наглые, грозя при случае стукнуть куда надо. А так: насрать мне было на внешние приличия и на то, что другие по этому поводу думают! Я даже Петрусь-старшей сказал тогда: что не её собачье дело, чем я занимаюсь, следила бы лучше за дочкой своей. И точно: я помню, какой однажды разразился скандал, когда Оксана, Петрусь-младшая, не смогла больше скрыть набухавшее жирное брюхо. Раньше неприятность просто скрывалась за слоем жира, далеко не сразу можно было понять, где там у неё жировые складки, а где – что-то постороннее, но в какой-то момент неприятность выплыла наружу. Так и принесла она в подоле – пару месяцев спустя – жирное кричащее существо, тоже оказавшееся девочкой, папаша которого так и не объявился. Не знаю уж, что объясняла там по поводу происхождения младенца Оксана, но мамаша её была в дикой ярости. Видимо, совсем уж нечего там было им ловить, либо папаша был глубоко женат и не жаждал, разумеется, менять семейное положение, либо был совсем уж полным голодранцем, но неожиданно они вспомнили про меня. Ничего, кроме обжиманий, причём не по моей инициативе, у нас и не было: но ведь каждый хватается за то, что проплывает рядом, не так ли? Вот они и решили, что на худой конец и я сойду для них в качестве мужа и отца, что хоть какое-то официальное прикрытие лучше, чем вообще ничего. Как же! Наглые подкатывания к моей матери, а потом и ко мне продолжались две недели, никак не меньше, но где двум тупым наглым клушам было пробить нашу тотальную оборону: с чем они к нам припёрлись, с тем и убрались, тем более что скоро я решил сменить работёнку и отправиться на небольшую гастроль.

Просто я познакомился с одним парнем, предложившим сотрудничество. Бухал я как-то, помню, в скверике неподалёку от бывшей школы, ну то есть пил пиво. А на соседней лавке тем же самым занимался парень, года на три моложе, и явно не москвич. Познакомились мы, поговорили, причём я сразу почувствовал: из своих он, из приблатнённых будет! Так и оказалось: звали его Романом, и отмотал он, несмотря на молодость, даже больше меня: три года! Причём по той же статье, что и я, так что мы ещё долго там сидели и делились воспоминаниями. Ну то есть: хвастались самыми яркими случаями из прошлой жизни, кто кого сумел нагреть и облапошить.

Я, конечно, понимаю, что хвастаться вот так перед первым встречным – неправильно, мало ли – кем он мог оказаться на самом деле, изображая уже опытного прожжённого несмотря на возраст гопника. Просто он мне сразу понравился. Он был такой же высокий и худой, как мой единственный школьный друг – Сергей – и так же у него совершенно не было Колянового жлобства или наглости, а я, видимо, так же понравился ему. Так что перед прощанием мы обменялись телефончиками, и когда я на следующий день звякнул ему, он оказался на месте.

Он временно жил у дальних родственников, собираясь скоро отправиться на заработки. Начиналось как раз лето, самое время для отдыха, и он уже знал, куда лучше всего отправиться, чтобы загрести за пару месяцев кучу ценных шмуток.

Лучшие места для нашего бизнеса – сборища людей, незнакомых друг с другом, и не знающих, кто с тобой рядом. Думаешь, что твой единомышленник, футбольный какой-нибудь фанат или поклонник рока: а на самом деле совсем другой у него интерес, не к предстоящему матчу или концерту, а к твоему карману с тугим плотным кошельком. Хотя против матча я тоже не возражал, так же как и против музыки: интересы проявлялись потом, просто главное было – обтяпать свои делишки. Стибришь пару кошельков – и можно расслабиться, предварительно выпотрошив их подчистую и переложив деньги в свои карманы, выполнив так сказать план по отжатию бабла у лохов.

В-общем, договорился я с Романом, что едем мы в небольшую поездку на пару недель, причём места он уже хорошо знал и обещал всему научить и показать. Роман – он ведь был совсем нежадный, такой же голодранец как и я, только из маленького городка, где-то под Тулой или Калугой, не помню точно. Ну и так же как и я жил с матерью, регулярно отправляясь на заработки, то в Москву, то в другие места, куда мы через несколько дней и поехали.

Он дал хорошую идею: я ведь привык, что всё само, можно сказать, приходит ко мне в руки, и надо только подойти и взять. Но для него ведь всё было не так: чего бы он достиг в своём голодранском городке своей голодранской области, если бы действовал по той же методике?! И ему пришлось хорошо так поколесить, осваивая новые пространства. Так что в первой поездке я узнал много для себя нового и интересного: как прокатиться зайцем в поезде; где лучше хранить заработанное; и что делать, если тебя поймали и готовы вот-вот побить, не гнушаясь никакими средствами, включая ноги с грубыми тяжёлыми кирзовыми сапогами.

Нет, я понимаю, что в моей работе есть такой неизбежный нерадостный момент, к которому всегда надо быть готовым, только вот одно дело, когда тебя хватает тётка и зовёт милицию, и совсем другое – куча злобных мужиков. Тупых и наглых одновременно, у одного из которых ты только что вытащил кошелёк или барсетку, наполненную деньгами – всё его достояние – потому что он, тупица такая, привык именно так хранить свои деньги и убьёт каждого, кто на них захочет покуситься.

Так вот: один раз Роман уже оказывался в такой ситуации и не хотел бы оказаться ещё. Продемонстрированные выбитые зубы – два сверху и один внизу – ясно показывали, как легко я отделывался до сих пор. Но кроме порушенной челюсти тот случай имел и другие последствия: три года он получил именно после той истории, так что с тех пор Роман старался не связываться с большими компаниями, тем более состоящими из каких-нибудь фанатов или рокеров, разгорячённых обычно ещё и спиртным. «Они ведь, когда нажрутся, просто в скотов превращаются!» Окучивать, как он сказал, лучше неосторожных одиночек или влюблённые парочки, скидывая напарнику добычу в случае серьёзного улова. Так что приглашая в поездку, он рассчитывал на меня именно в таком качестве. Ну и вдвоём было просто надёжнее.

Для начала мы отправились на рок-фестиваль. Вы наверно слышали, проводят у нас иногда такие мероприятия, когда собирается в одном месте пара десятков групп, и потом несколько дней подряд устраивает концерты. Вы знаете, я их потом даже полюбил: огромные скопления тысяч, десятков тысяч человек, собирающихся на каком-нибудь поле, огороженном со всех сторон. Лохматые создания одно за другим выскакивают на сцену – построенную в одном углу, а все уже визжат и ревут, выражают бурные эмоции, под прикрытием которых я и приступаю к работе.

Вытащить кошелёк из заднего кармана, вскрыть обычно надёжно охраняемую сумку: не было ничего проще в таких условиях, так что я только и бороздил бурный океан, время от времени приставая к берегу, чтобы в укромном уголке разобраться с уловом и спрятать его в надёжном месте. Мы снимали с Романом, как правило двухместную палатку, под которой обычно и устраивали тайник. Деньги, золотые и серебряные побрякушки, особо ценные предметы, какие-нибудь элитные часы, зажигалки или дорогие мобильники, легко реализуемые за приличные деньги: всё это мы набивали в целлофановые пакеты, зарывая под землёй. Ямки же мы копали изнутри палатки, так что заметить нашу бурную деятельность было совсем непросто: ну только если бы кто-то влез к нам в самый ответственный момент, чего мы, разумеется, не допускали, наглухо закрываясь изнутри.

Первый же заезд получился сверхудачным: за пять дней мы набили полностью предварительно захваченные с собою рюкзаки, благоразумно отчалив в предпоследний день фестиваля. Слух об умелых и расторопных карманниках успел расползтись по широким массам, так что пару раз мы чуть не вляпались. Обдолбанные паразиты начали подозревать нас! Я говорю о соседях из ближних палаток, каких-то жирных мужиках и их не менее жирных спутницах откуда-то с юга, тоже, по всей видимости, от кого-то пострадавших. Но это были не мы: мы бы не стали потрошить тех, кто селился рядом, элементарная осторожность заставляла соблюдать негласные правила, и она же заставила нас отчалить за день до конца сборища, под вечер, неожиданно для всех, когда большинство торчало от каких-то очередных роковых знаменитостей.

Ну, торчали они не только от знаменитостей: характерный запашок, вперемешку с запахом говна, пота и мочи витал над забитым народом полем, делая болванов ещё глупее и беззащитнее. Остекленелый взгляд, блаженная улыбка, разболтанные бессмысленные телодвижения: вот уж насмотрелся я там такого, что даже жалко иногда становилось обдолбаных идиотов, не понимающих, что они сами губят свои жизни. Не мне, может, говорить такие вещи, но я-то вляпался сюда случайно, из-за неудачного стечения обстоятельств, которые могли двинуться совсем в другую сторону. Эти же бараны… ну они точно были самые настоящие бараны, хочешь – режь их, хочешь – потроши! В-общем, на том фестивале мы нагрузились так, что появились большие сомнения – стоит ли продолжать? Попадаться с такой добычей было и глупо, и опасно, так что мы временно расстались. То есть я поехал к себе, в Москву, а он – тоже к себе, договорившись созвониться попозже. Ну и после двухдневного отдыха отправились на другой фестиваль: проходивший в маленьком городке на Волге, куда тоже так рвались и стремились с самых дальних концов страны.