Хорёк

У каждого заведения есть ведь свои особенности, мелкие приятные или наоборот неприятные отклонения от нормы. Если они тебе подходят – то всё хорошо, ты с ними живёшь и мирно соседствуешь, позволяя отвлекать от обычной жизни. Ну, в предпоследнем месте оказалась дикая смесь всех национальностей, с преобладанием азиатчины и мелкопопости, что никак – в общем и целом – не влияло на меня. Я нормально переносил подобное скопление и не имел ничего против, так же как и против дамских посиделок в самом первом кафе, где постигал азы профессии. Хозяйка заведения – скупердяйка и сволочь – не жалела там денег на своих подруг и регулярно устраивала им банкеты. Я помню, как собирались вечерами пять или шесть тупых одиноких клуш, изливая друг другу жалобы и капризы, и поскольку из официантов я был там единственный мужик, то слегка перепадало и мне. Ну то есть они могли сказать какую-нибудь гадость про мужиков, и мне приходилось терпеливо их выслушивать, без малейшей возможности вступиться и дать отпор.

Но когда я впервые столкнулся с главным загибом Блыдника: то просто офонарел. Нет, правда-правда, я раньше даже и не слышал о таком: костюмированные балы и представления – они встречались все далеко, где-то за границей, завлекая глупых доверчивых туристов и вытряхивая из них деньжата. Ну в крайнем случае – у любителей дурацких забав, наряжающихся в одежду разных эпох и что-то там разыгрывающих: в меру своих знаний и извращённых фантазий.

Так вот: Блыдник стал организатором как раз подобных представлений, составлявших особое блюдо в его ассортименте, причём в данном деле он использовал всех, кто на него работал, независимо от степени извращённости и жестокости спектаклей и не считаясь ни с чьими желаниями и пристрастиями. И принимая меня на работу, он уже знал, в каком качестве я буду участвовать в этих его дешёвых спектаклях.

Шут гороховый, паяц, карлик, на чью долю приходятся все помои и колотушки, которые он обязан сносить, а потом говорить «спасибо» и радоваться вместе с остальными участниками происходящему идиотизму: примерно так выглядела моя роль в его представлении. Он совершенно не думал о том, что есть люди, предлагать которым такое – значит смертельно оскорблять их, испытывать на прочность их терпение, и без того уже расшатанное и истрёпанное судьбой, так что последствия могут оказаться совершенно неожиданными и для кого-то даже печальными. Как оно в итоге и получилось. Но давайте я расскажу всё по порядку.

Работал я по обычному стандартному для подобных заведений графику – двенадцатичасовой день, два дня отдыха в неделю, то, что свыше – по договорённости. Соратников имелось трое – две девицы плюс парень, что как раз соответствовало размеру заведения: сорок столиков, как раз по десять на нос. И публика – в отличие от предыдущих мест – была совсем не такая голожопистая, желавшая не просто выпить и закусить, но и с удобствами отдохнуть, так что с чаевыми – в отличие опять-таки от тех же самых мест – выглядело всё пристойно. Временами даже хорошо!

Напарником был молодой лопоухий парень, звали его Сергеем, и ничего кроме девок, пива и футбола его не интересовало. Ну да, ещё и компьютеры, кровавые игрища, в которые он лез когда только было можно, оставляя внешнюю жизнь другим людям. Девицы были под стать: две разномастные старлетки такого же возраста, сисястая высокая блондинка Света и мелкая мышь Марина, ничего кроме школы не заканчивавшие и ни к чему не стремившиеся, припарковав временно свои прелести в данном месте. А через какое-то время я узнал ещё кое-какие интересные подробности их жизни, сразу меня насторожившие.

Собираясь однажды домой, я зашёл по делам в подсобку – далёкое помещение в глубине, и когда уже собирался сваливать, услышал сопение и стоны. Ясно было: кто-то с кем-то трахается, и хоть не моё это было дело, я попробовал узнать – кто и где. Женские стоны я узнал сразу: такие звуки издавать могла только Света, моя напарница, та ещё потаскушка, я это уже понял. Но кто же был мужик? И тут до меня допёрло: за стенкой находился ведь кабинет Блыдника, его личные апартаменты, куда мало кто вообще допускался, да и то по важным делам, так что кто ещё осмелился бы трахать нашу главную потаскуху в личном кабинете хозяина?

Насчёт неё мне всё стало ясно уже в первую неделю: она так ярко и вызывающе двигалась всегда по залу, таская полные и пустые подносы, что мало у кого не возникало желания вдуть ей. Торчащие гордо вперёд сисиндроиды становились главным раздражителем в переполненном или даже полупустом зале, вызывая общую реакцию и даже провоцируя ссоры. Бабы на неё всегда сильно реагировали и советовали своим собутыльникам обратить внимание и на глупый коровий взгляд, на яркое поведение вечно готовой к случке тёлки, разбрасывающей во всех направлениях свои тайные признания и позывы, но кого из мужиков могло не привлечь такое?

У Светки имелся и парень, прикатывавший к ней на шикарном широкозадом мотоцикле – под стать и ему и ей, двум здоровым животным, так что поползновения клиентов бара, как и сотрудников, ставились под жёсткий контроль. Раза три или четыре – за время моей работы там – Светкин парень бил им морды, ну то есть ставил на место, когда замечал наглые приставания. Высокий и сильный, он мог справиться почти с каждым по крайней мере один на один, но что он мог поделать с этими её замашками, ей ведь явно нравилось, когда кто-то щипал её за попку или приглашал посидеть рядом за столиком, так что её парню оставалось только посочувствовать.

Не только приходящие клиенты, но и повара, и даже мы с Сергеем вставали на неё по стойке «смирно»: да-да, она даже не задумывалась, что своим поведением может расстроить работу целого заведения, когда, одев белый передничек спереди и оставив наполовину голым пространство сзади, гордо шествует по залу. Я ведь рассказывал вам про свои поползновения в данной области? Так что она была как раз такой глупой и несбыточной мечтой, которую хотелось хотя бы потрогать и пощупать, чего она, разумеется, делать не позволяла.

Так что, когда я услышал стоны и местами даже вопли, а потом сообразил – кто же её там обрабатывает – мне это сразу не понравилось. Если так можно со Светочкой, то как можно с остальными, не имеющими сильных друзей и заступников, и находящихся, можно сказать, во власти мерзкого сатрапа?

То, что он сволочь, и сволочь откровенная, я понял ещё через несколько дней: как раз во время моего дебюта в его спектаклях. Как я понял уже после, он ещё и не хотел меня пугать, и максимально мягко обставил моё первое участие в не самом крупном и значительном представлении, оставив самое жёсткое на потом.

А изображать мне требовалось на первый раз слугу, мелкого игривого паяца в доме средневекового итальянского вельможи: что-то из эпохи Возрождения соседствовало там с рыцарскими прибамбасами, и тугой плотный костюм, нацепленный по приказу Блыдника поверх обычной одежды, был очень жарким и неудобным, так что таскание в нём самых обычных кафешных подносов стало не самым приятным делом.

Но на первый раз именно такой привычной работой дело и ограничилось: мне не приказывали делать того, до чего докатилось всё после, когда передо мной перестали стесняться. Обошлось на первый раз и без рукоприкладства: только «вельможа» со своими приглашёнными гостями, среди которых затесался и Блыдник, дико нагадили в комнате, бросаясь свинячьими и рыбьими костями во все стороны и попав несколько раз в меня, что вызывало у них довольное урчание и смех. Я потом ещё видел эту гниду несколько раз: изображая уже римского патриция, он как-то раз нализался до свинячьего визга и пытался даже пуститься во все тяжкие. Служанку-Светочку завалить он тогда не смог: она отбилась и убежала, и тогда урод полез на меня.

Ну, вы знаете, все прошедшие зону остерегаются этих моментов, они всегда хорошо знают и понимают – на что они имеют право и что могут позволить другим. Я этому педику тогда дал по яйцам и тоже смотался, ублюдок был только один и не мог никого на меня натравить, так что эпизод спустился на тормозах. Но кроме него случились и другие…

Нет, вы знаете, когда такой педрила приводит с собой дружка и они начинают ублажать друг друга: то и хрен бы с ними. Но приставания к другим, не имеющим с ними ничего общего?! Но наглые наезды на посторонних, вынужденных по работе просто присутствовать, и совершенно не желающих связываться ни с ними, ни с кем бы то ни было?! Так что когда произошёл ещё один случай, я сильно напрягся: там разыгрывалось опять что-то средневековое, но уже не европейское, а арабское, и богатый шейх – всё тот же педрила – долго жрал тогда всяческие специально приготовленные для него блюда, запивая самыми дорогими и элитными из имевшихся напитками, но был он уже не один – нет! – с ним на дорогих коврах возлежала ещё парочка таких же ублюдков, а Блыдник суетился неподалёку, изображая радушного хозяина, на всё готового ради гостей. Так вот: когда они уже дошли до кондиции, но всё ещё были в состоянии что-то делать, именно тогда Блыдник и проявил себя впервые по-настоящему. Подозвав меня к себе, он приказал переодеться: вынутые откуда-то разноцветные шаровары, яркая рубаха и колпак – явная одежда шутов и скоморохов средневековья – должны были заменить обычную официантскую форму, а добавленное в довесок опахало – из каких-то искусственных тканей и перьев – требовалось для обдувания ветром разгорячённых вспотевших туш, и согласно замыслу хозяина я должен был заниматься этим, пока гостям не надоест.

Нет, вы можете себе представить такое: чтобы я – и работал вентилятором у наглых типов, возлежащих в истоме?! Я, собственно, и физически был на такое дело неспособен, не говоря уж о моральной стороне: я ведь вам рассказывал уже о своей хилости, помноженной на последствия травмы, так что когда мне вручили опахало и приказали обдувать жирные туши, я отказался. Правда-правда: просто взял и сказал – нет! Не буду я выполнять ваши дебильные фантазии, тем более просто так, за здорово живёшь, и в самом конце тяжёлого рабочего дня, когда я и так еле стою на ногах, а скоро и рабочий день уже заканчивается!

И тут началось: вы знаете, раньше меня – на работе – никто ни разу пальцем не ударил, не задел по-настоящему грубо и по-хамски, и всё это я впервые получил именно там и именно тогда.

Для начала Блыдник обложил меня: я уже не помню, какие трёх– и четырёхъярусные матерные конструкции он вываливал по моему адресу и адресу моих близких, я такого никогда даже и не слышал, но там звучало нечто. А потом он меня ударил: с размаху, в лицо, так что я чуть не упал, и под гогот и веселье начинавшей расходиться компании я даже заплакал. От неожиданности и по-настоящему чуть ли не впервые в жизни.

Потом я убежал домой: ждать чего-то дополнительного от ублюдков я, естественно, не собирался, но меня никто и не задерживал. У них продолжались всё те же мерзости: тупое обжиралово и извращённые игрища, какие-то девицы, специально приглашённые по такому случаю, уже добирались к ним. Увольняться я тогда не стал: где бы я – с моими недостатками – нашёл ещё такую работу, с солидными чаевыми и не самым утомительным графиком. И только о личной безопасности стоило позаботиться отдельно.

Так что именно тогда я прикупил себе волыну: не какую-нибудь простую пукалку типа «макарова» – нет! – я сразу решил найти что-то приличное, чтобы не подвело оно в решающий момент и меня самого бы не замочили.

Где и как я нашёл себе «ТТ»: я уж скромно умолчу. Не стоит выбалтывать все подробности, тем более что в моих показаниях уже есть официальная версия. Захотите ознакомиться – почитаете потом. Инструмент и две запасные обоймы к нему стоили немало – на них я ухлопал двухмесячную зарплату, но дело стоило того. Я, собственно, всегда хотел купить что-то подобное, я уже, кажется, рассказывал о своём интересе к оружию и был очень доволен. Хотя по-настоящему мочить никого и не собирался: я ведь думал, что достаточно одного только вида, нескольких слов, и вопрос будет снят. И то, что дело вышло по-другому: не моя вина.

А суровые будни тем временем продолжались: после той истории, всеми участниками как бы замятой и позабытой, случилась ещё одна. Но там уже я не был таким пострадавшим, я наоборот, можно сказать, кое-что тогда получил и приобрёл. Пострадавшей же оказалась – если так можно выразиться – ещё одна коллега, вторая моя напарница: Марина.

Просто однажды – когда особым гостям Блыдника надоело пустое безделье, у них случился пошлый разговор, где постепенно они добрались до обсуждения моего мужского достоинства. Правда-правда, они ещё и не о таком постоянно там трепались, но в тот раз Блыдник выставил меня чуть ли не как быка-производителя, после чего гости захотели в его правоте убедиться.

А что я? Я – ничего, если они не приставали со своими голубыми замашками, то я вполне мог в таких вопросах дать ответ. И поскольку кроме меня в тот вечер гостям прислуживала ещё Марина, то они вместе и решили проверить: а как у меня с нею получится.

Про ту самую Марину я не могу сказать ничего особенно плохого, но и хорошее тоже как-то не вспоминается. Обычная серая мышь, которая пристроилась временно там, а могла запросто уйти в любой момент в другое место. В-общем, особых симпатий у нас друг к другу не возникало, но и отвращения тоже. Когда же ей посулили денег, а потом напоили, то она согласилась принять участие в этом эксперименте. Ну, меня особо уговаривать не пришлось…

Так что когда я – при стечении избранной публики – продемонстрировал свои желания и умения в узкой особой области, то присутствующие оказались вполне довольны. Правда-правда, и Марина тоже, явно не ожидавшая от меня такой прыти и напора, не говоря уж про Блыдника, выигравшего спор. Он ведь, кажется, даже заключил пари на то, сколько раз я смогу сделать своё дело, и я его явно не подвёл. Ну и совершенно понятно, что после той истории сложились особые отношения ещё и с Мариной, моей коллегой и товарищем по несчастью.

Хотя никакого продолжения и развития это всё и не имело: она гуляла с разными парнями, рассказывать которым о том эксперименте не считала правильным – ну кто бы потом стал с нею считаться? Но и я тоже навязываться не стал: совсем не красавицей она была, и по большому счёту даже не в моём вкусе, так, мелкая тощая серая мышь с жиденькими волосиками и сиськами размером с лесной орех, так что та история тоже быстро заглохла. А потом случилось уже то, из-за чего я в итоге и попал сюда, закрыв себе дорогу к хоть какому-то приличному будущему.

Вы знаете, если бы я тогда не вляпался, не замочил Блыдника и остальных, то у меня было бы сейчас всё хорошо: руки теперь почти восстановились и почти вернули прежнюю ловкость, и я мог бы снова вернуться к тому делу, которое было любимым – главным делом моей жизни! Но тогда всё случилось потому, что этот ублюдок меня изнасиловал. Правда-правда, вспоминать тот день мерзко и противно, но случилось именно так. Да, лично Блыдник, которому надоели дешёвые и продажные бабы, путавшиеся обычно с ним, и которому захотелось меня унизить. И чтобы я больше ничего не посмел, именно поэтому он так и сделал, на очередной вечеринке для особых гостей, когда прислуживал только я один, а гостей припёрлось трое: всё те же пошляки и развратники, решившие в тот раз пойти ещё дальше, чем шли до того, и, поймав меня за руки и за ноги, позволили ублюдку сделать это.

Я уж не стану описывать свои ощущения: в протоколах я изложил их достаточно подробно и возвращаться к ним не собираюсь. В-общем, сопротивляться я не смог, и тварь размозжила мне всё так, что я еле добрался потом домой. Я еле мог ходить, а на вопросы матери – что же со мной случилось? – так ничего и не ответил. И дней пять потом приходил в себя, сказав, что просто заболел.

Но я не просто заболел: разошедшаяся сволочь полностью вытрясла из меня остатки страха и осторожности, я больше не собирался считаться с негодяями, заполонившими всю землю – в верхних этажах, где хорошо и комфортно, где они расположились с максимальными удобствами и привилегиями и получают все удовольствия от жизни, не позволяя остальным почти ничего!

И когда я осознал это, то решил замочить его: домашний телефон, а через него и адресок я выяснил уже раньше, так что оставалось определиться: когда, в какое время, желательно без всяких посторонних, к которым у меня не имелось таких претензий и такой злости, обеспечив себе при этом какое-то алиби, чтобы не пришлось потом отвечать за дело, которое некоторые другие посчитали бы благом.

Со мной, я не сомневаюсь, согласились бы многие из тех, кто на него работал: как и меня, их держала там высокая зарплата, а подойди и спроси почти любого из них – достоин ли Блыдник смерти? – он сказал бы «да», вот только некому из них было браться за такую миссию, и я взял её на себя. О чём ничуть не жалею!

Идти на дело я решил в субботу: в обычные дни я пахал как проклятый и был выжат как лимон, так что хоть какой-то отдых мне требовался. Также требовалась проверка оружия, так что в субботу с утра я съездил в одно место, где, я знал, будет тихо и безлюдно. Куда? Неважно, в один лесок, недалеко от Москвы, где любил иногда гулять. А поскольку лето уже прошло – стояла середина октября – то особо там делать было нечего и практически никто не шлялся, и я, забравшись в глухое место, наконец опробовал оружие.

Я продырявил тремя выстрелами две банки: специально ради чего посетил находившуюся неподалёку помойку и подобрал несколько банок из-под пива. Если учесть, что иногда я посещал тир, то стрелять я должен был неплохо, и именно так всё и оказалось. Дистанция составляла метров десять, банки я поставил в ряд на пенёк, и два выстрела из трёх оказались точными, проделав широкие рваные отверстия, так что можно было идти на дело.

Жил гнида, разумеется, в не самом плохом месте, хотя и не в самом хорошем. Если б его хата находилась в закрытом квартале, с высокими заборами и охраной на проходной: то хрен бы я туда так просто пролез! Но там стоял обычный дом, восьмиэтажная кирпичная постройка в приличном месте города, где у него имелась пятикомнатная хата. Пятикомнатная! Это я вместе с матерью ютился в комнате в коммуналке, не зная и даже не предполагая, когда же мы оттуда уедем и получим отдельное жильё, у гниды же вопрос был давно решён, и вместе с женой и двумя детьми он обитал в хорошей такой пятикомнатке. В подъезде, разумеется, имелся кодовый замок, но я уже раньше выяснил номер, набрав который можно было попасть внутрь. Никакой же охраны или хотя бы консьержек в доме не имелось, так что дальше всё зависело от моей ловкости и проворства.

В-общем, на дело я отправился около семи вечера, когда уже начинало темнеть, а Блыдник с семейством сидел дома. У него имелось двое детей – сын и дочь, проходившие все сложности подросткового возраста и наверняка шлявшиеся где-нибудь на улице, и ещё жена. Я видел её пару раз: жирная наглая тётка была под стать своему мужу, такая же уродливая и пупыристая, и совершенно не удивляло, что он постоянно искал приключения на стороне. Но к ней у меня претензий никаких не возникло, и грохать её я не собирался.

Но надо было ведь придумать, как его достать: я совершенно не продумал сценарий – где и как я всажу в него целую обойму, чтобы иметь возможность потом уйти от будущей погони, от злобных ментов, что устремятся за мной и точно не станут церемониться, потому что убийство – это убийство! Так что когда я добрался до нужного дома – торчавшего в оживлённом и бойком достаточно месте – я решил подумать. Если бы гад вышел один на улицу, по какому-нибудь делу или в магазин, ему была бы хана! Это я точно говорю, но он явно никуда не собирался, и мне пришлось действовать самому.

В-общем в подъезд я попал и добрался до нужного – третьего – этажа достаточно спокойно: никто особо не шлялся в вечернее время субботнего осеннего дня по хорошо освещённым коридорам. Камеры тоже нигде не висели: это было хорошо, моя фигура и хмурая злобная мордочка не попала бы в зону их контроля. Но главное теперь: стало добраться до Блыдника, чтобы я остался с ним на пару минут один на один и сделал своё дело, которое обязан был сделать.

Планировка дома позволяла мне устроиться в тихом месте и выглядывать из-за угла, держа под контролем дверь квартиры. Но просто звонить и лезть: было глупо, вряд ли этот гад открыл бы мне дверь, на хрена ему сдался такой мелкий ничтожный карапет как я, а если бы открыла жена: что бы я стал делать? Так что я решил подождать.

Но торчал я под дверями недолго: через полчаса где-то в лифте подъехала шумная компашка, и трое подростков – парень и две девицы – ввалились в квартиру Блыдника, так что я решил не лезть. На хрена мне были жалкие сопляки, отродья того, кто единственный был виноват передо мною и другими, и вмешивать сюда их я не решился.

Так что я сделал всё на следующий день: немного отдохнув, я собрался с мыслями и силами и решил обязательно закончить дело. Приехал я пораньше, не как вчера: было ещё светло, и чтобы случайные свидетели меня не запомнили, я спустил на голову капюшон. Неподалёку перед домом стояли ларёк и афиши, и я какое-то время тёрся рядом, изучая рекламу и не теряя из виду входную дверь дома, из которой, я надеялся, рано или поздно появится Блыдник. Однако он не появился, и пришлось самому двинуться вперёд, потому что оттягивать я не мог.

Нет, вы представьте себя на моём месте: я – взведён и настроен, гад – сидит в норе и не высовывает из неё носа, а под ногами постоянно путаются не относящиеся к делу типы! Какая тут осторожность, какая тут тайна, какое тут надёжное алиби, к чему не смогли бы подкопаться даже въедливые наглые менты, которые – уж можно было не сомневаться – выпьют всю кровь! Так что когда открылась дверь и незнакомый мужик вышел на площадку, я не выдержал. Попав в подъезд, я огляделся: никто не торчал в коридоре и не использовал лифт, всё было тихо и спокойно, и так же тихо и спокойно, не спеша, отдыхая в тёмных местах, я добрался до квартиры Блыдника, где, судя по звукам, как раз что-то сейчас и происходило.

Небольшой скандал, лёгкая перепалка, слышная даже из-за закрытой двери, и голос Блыдника как раз наезжал на голос незнакомого мужика, готовясь подняться и разорвать противника на ошмётки, и всё это прямо тут, сразу за дверью, в пределах слышимости и почти видимости, если бы только дверь и стены были прозрачны и пропускали изображения. Но чудо не потребовалось: дверь резко открылась, и незнакомый парень выскочил на площадку и дёрнул мимо меня по лестнице вниз, чуть не сбив по дороге.

И тут меня прорвало: вся злость и ненависть, копившиеся к таким как Блыдник и собиравшиеся в глубине – да, именно они заставили меня полезть вперёд! Я себя не контролировал, а хитрые и шустрые лапки, отличавшиеся прежде в одном, взялись за другое: как будто со стороны в хорошо освоенной компьютерной игре я смотрел на открывающуюся широко дверь и злобную морду Блыдника, успокоившуюся и ушедшую куда-то вниз после трёх точных выстрелов в упор, а потом ещё морды трёх его ублюдков-подельников, выплывавшие из тени и приближавшиеся ко мне, так что приходилось снова нажимать на курок, а когда патроны кончились, лапки так же быстро перезарядили оружие, и тот, пятый, кто только что выяснял отношения с Блыдником и вернулся на площадку, тоже получил две пули, и только тогда я снова взял под контроль столько всего только что наделавшее тело, и быстро уже спустился вниз и выбежал из подъезда.

Менты рядом не светились, здесь мне в чём-то повезло, они не набросились на меня с дубинками и ногами, как непременно случилось бы при неудачном развитии. Людей бродило немного и никто из них не смотрел в мою сторону, так что я мог уйти незамеченным. Пару кварталов в сторону ближайшего метро я протопал быстрым шагом, прислушиваясь к звукам: но сирены или чего-то подобного я так и не услышал, и, слегка успокоившись, стал приглядываться, где бы скинуть волыну.

Держать ТТ после такого было, естественно, невозможно: ну какой идиот стал бы хранить подобное оружие? Одна из помоек показалась мне подходящей: проходя в тихом месте мимо прилично забитых зелёных мусорных ящиков, я тихо сбросил туда пистолет, завёрнутый в тряпку. Контейнеры могли увезти уже скоро, и если бы меня никто не выследил, пистолет вполне мог затеряться в скоплениях мусора где-нибудь за окраиной города. По крайней мере я на это рассчитывал, не спеша двигаясь дальше по улице, в конце которой – метров через триста или четыреста – ждал вход в метро, где уже вряд ли меня могли в чём-то заподозрить.

Но как дело для меня кончилось: я думаю, вы сами знаете. В составленных и подписанных протоколах, я не сомневаюсь, вы уже читали и про облаву у входа в подземку, и про доблестные действия ментов, задержавших опасного – никак не иначе! – убийцу, и про полученные почти сразу признания: а что оставалось делать, когда они начали избивать меня ногами, даже не потрудившись прикрыть свои красные от усердия морды?! Кто-то всё-таки видел меня на месте убийства и смог даже дозвониться до обычно тупых и податливых ментов в их главную службу, и сделал это так хорошо – подсматривая, видимо, в глазок входной двери – что даже мои приметы смог он описать добросовестно и подробно, и то, что могло кончиться безнадёжным мёртвым висяком, завершилось наоборот: рапортом о блестящей победе и наверняка случившимся вручением медалек и присвоением новых званий. Так что, когда меня усадили за стол и я начал надиктовывать, описывая всё то, что случилось только что, в последние часы, я понял: это конец. И ничего тут не поделаешь…