Хирург. Последняя надежда

ПО ДОРОГЕ НА РАБОТУ

Сойдя со ступенек, Рашид направился к «Волге», которую он берег в гараже. Он ухватился за ручку двери гаража и, прежде чем дёрнуть ее, бросил взгляд на окно дома, где иногда ему на прощание махали детские ручонки. Но сегодня их нет: папа подвёл, и они не выспались.

Он погрузился в машину, откинулся на сиденье, чтобы поудобнее занять место за рулём, и только собрался запустить мотор, как сзади услышал сигнал машины, которая на повороте спешно, скрипнув тормозными колодками, въехала во двор. «Что за хрен?» – успел подумать Рашид, вывернувшись назад. Шихсаид – вот кто. Что могло произойти? Кто-то попал в больницу, и он пришёл просить о помощи? Шихсаид одним движением выскочил из-за руля и размашистой походкой стал приближаться к Рашиду. Друг с квадратным подбородком и взрывоопасным характером, неутомимый, как крот, разбирающийся в людях, как психолог. На лице – мина, готовая взорваться в любую секунду. Рашид высунулся из машины.

– Ты какого хрена не отвечаешь на телефонные звонки?! – громко прорвал своё возмущение Шихсаид, приблизившись к Рашиду и небрежно протягивая руку, чтобы поздороваться. Губы выпячены вперёд. Его привычка, когда внутри обуревает гнев.

– Потише, парень! – прошипел Рашид, оглядывая двор и ещё не догадываясь, что могло произойти за ночь. Вчера они отдыхали, веселились, пили, смеялись, шутили. – Что люди подумают!

– Пусть, – успокаиваясь и несколько удивившись своей дерзости, мягким глуховатым голосом выронил Шихсаид. – Я примчался, чтобы спасти тебя.

Рашид застыл.

– Я не тону! – ворчливо огрызнулся Рашид. – Говори. Заболел, что ли?

– Хватит прикидываться, Рашид, – сказал Шихсаид. – Дело серьёзное, а ты улыбаешься.

Сосед Рашида, старый Иван Семёныч, проходивший мимо с ведёрком в одной руке, услышав высокий тон разговора, остановился и выпрямил спину:

– Рашид, помощь не надо?

– Нет, отец, – сказал Рашид. – Справлюсь сам.

– Смотри, а то я могу задать ему палкой! – Иван Семёныч помахал ею в воздухе и засеменил дальше. Он всегда в это время выбирался из дому, чтобы выбросить мусор и купить хлеба в магазине. Его старушка тяжело болела.

– Как тётя Валя, Иван Семёныч?

– Да так же, – сказал старик грустно и пошел дальше.

– Вообще… – Шихсаид замялся на секунду. Ему не хотелось в такой день омрачать друга, но обстоятельства заставляли. – Есть решение вызвать тебя на ковёр в областной комитет.

Рашид нахмурил брови от неожиданности.

– Поступили жалобы на тебя… – продолжил Шихсаид. – Дисциплинарная комиссия…

– Откуда информация? – прервал его Рашид.

– Эй, брат, – протянул Шихсаид. – Из надёжных источников.

– Я всегда подозревал, что ты работаешь на КГБ, – решил съязвить Рашид и разрядить напряжение. – Что за сплетни?

– Пока ничего конкретного, – произнёс Шихсаид. – Жалоба министра за срыв строительства корпуса больницы, армейская дисциплина в коллективе и жалобы пациентов на… – Шихсаид запнулся – язык не поворачивался сказать такое.

– Что?

– На смерть больного и на взятки, которые якобы процветают в твоей клинике.

Сарказм исчез с лица Рашида, и он застыл, раздумывая о том, откуда растут ноги. Он открыл рот, но ничего не сказал, лишь пальцы забарабанили по рулю машины. Он зачесал висок и наморщил лоб.

– У тебя завелись крысы в коллективе, – тихо продолжил Шихсаид. – И скорее всего, это человек, который хочет занять твоё место. И знай: чем хуже тебе и клинике, тем лучше для него.

Тишина.

Рашид молчал. Он опустил руку и глянул на часы.

– Ладно, – буркнул он, положив руку на руку друга. – Мне пора.

– Надеюсь, ты сделаешь выводы, – сказал Шихсаид, готовясь отвернуться.

– Я догадываюсь, кто это, – сказал Рашид, выдыхая. – Это Камал. Ладно, вечером во сколько приедешь?

– Пока не знаю, постараюсь пораньше. Кубики на нарды поменяй, а то опять, когда проиграешь, будешь винить шашки.

– Да ладно тебе! Общий счёт в мою пользу.

– Ты хороший хирург, но математика у тебя хромает. Ты попутал меня с Айгумом. Его можешь надувать и обманывать, снимая шашки. Со мной такой номер не прокатит! – отдаляясь, продолжал лепетать Шихсаид.

– Может, пораньше увидимся?

– Не могу! – прокричал Шихсаид. – Я еду в Буйнакск и не знаю, во сколько вернусь.

– Кого-то ещё спасаешь?

В ответ Шихсаид лишь помахал рукой и залез в машину, дал по газам, задымил и с пробуксовкой исчез за угол дома.

Рашид подумал о дружбе, о спине, вспомнив постоянное напоминание отца: «Легче найти друзей, чем их сохранить».

Он вырулил на улицу и через минуту оказался перед центральной площадью имени Ленина.

«Итак, утро обозначило две проблемы: Меджид, которого надо будет обследовать, и секретарь обкома партии Камал Зурабов, который прицепился как клещ и портит мне жизнь со времени работы в госпитале в войну.

И чёрт знает, что ещё преподнесет сегодняшний день.

Мысль бурлит в голове, рисуя варианты, но хочется её опровергнуть. Всё-таки это – новость, и дело может быть более серьёзным, чем я представляю».

Рашид подсознательно с улицы Ленина свернул вниз по улице Дахадаева, проехал мимо Русского театра, сделал круг на привокзальной площади и направился обратно. Увидев гостиницу «Дагестан», принял вправо к тротуару, остановился и выключил зажигание, сам не зная почему. На лобовом стекле собрались несколько капель дождя – Рашид включил стеклоочистители и смазал их по всему стеклу, на котором образовалась жировая плёнка: он пожалел, что смазал пыль, образовавшуюся на стекле. Рашид потянулся к бардачку, достал сигарету, прикурил и затянулся, выдыхая дым наружу через открытую форточку.

Мимо него проходили люди, а он уставился на здание гостиницы, где он сформировался как хирург во время войны, – здесь тогда был организован эвакуационный госпиталь.

Он глянул на часы – половина восьмого. Значит, можно не торопиться и предаться воспоминаниям: всё-таки жизнь и есть воспоминания. Что-то с утра в день рождения на него напала хандра, и он начал прокручивать события детства, чтобы подвести черту в полном одиночестве и с сигаретой в зубах.

ЧАСТЬ 2

Родной дом – это всегда детство.

Село Султанюрт, где он появился на свет, состояло из одноэтажных домов одинакового типа: домик, двор, сарай, огород. Во дворе домашняя живность: две-три коровы, несколько овец, куры, гуси. А ещё – слякоть, по которой надо было чавкать, когда управляешь хозяйством. Рашид с малого возраста помогал родителям по дому, пас овец. В школу пошёл в семь лет, и когда учительница Татьяна Сергеевна задала вопрос ученикам: «Кто кем хочет стать?» все высказали свои желания: шофёром, лётчиком, агрономом, министром… и только один Рашид оставил вопрос без ответа. Он виновато сказал: « Я не знаю – я ещё об этом не подумал». По классу прокатился смех, а учительница долго держала взгляд на чёрных вдумчивых глазах мальчика, который отличился от других и на этот раз. «Рашид, когда надумаешь, кем стать, обязательно скажи мне об этом, хорошо?» – «Да», – согласился мальчик.

Рашид находился во дворе под навесом с топором в руке, когда его отец Паша вернулся с работы раньше времени. Он сразу подумал, что что-то случилось.

– Ты опять с топором, сын! – возмутился он с порога. – Это опасно – топор может порезать. Сколько я буду говорить тебе об этом!

Рашид нагнулся и опустил топор на землю.

Отец подошёл близко и стал над его головой. «Сегодня папа не такой, как всегда, – подумал Рашид. – Злой. Лицо нахмуренное, глаза мечут искры».

– Нет, – возразил отец. – Ты поставь его там, где взял. В доме всё должно находиться на своём месте. Ты понимаешь?

– Да, – робко ответил Рашид, подбирая топор, чтобы отнести его на своё место на чурбане возле дров.

На шум на крыльцо вышла мать. Она вставила руки в бока – её любимая поза – и, осмотревшись по сторонам, вмешалась:

– Что тут происходит? – Затем, увидев мужа в неурочное время, съязвила: – А ты что, сбежал с работы?

– Заболел, – буркнул отец, показывая указательный палец. – Адские боли – надо поковырять иголкой. Наверное, заноза зашла. Уже два дня как болит, а я не обращал внимания. Боли невыносимые.

– А ну покажи. – Мать подошла поближе и взяла палец в свою руку. После того, как осмотрела палец со всех сторон, она вскинула голову и заявила:

– Это не заноза, милый.

Паша округлил глаза и открыл рот.

– А что это?

– Инфекция, – без раздумий уверенно выпалила жена. – Это инфекция: иголка тут не поможет.

– Это лучше, чем заноза? – спросил отец.

– Нет, это хуже – можно лишиться пальца.

– Но ты же… ты же лекарь, знахарь, повитуха – помоги.

Мама ощетинилась.

– Не помогу, – резко среагировала мать, отбрасывая палец и поёжившись. – Пока ты укоряешь меня в том, что я знахарь и повитуха, не помогу.

Мать была центром притяжения всех женщин, сплетен, и ни одна более или менее значимая разборка не проходила без её участия. Душа женской компании.

– Да ладно тебе, – сказал Паша с иронией. – Не скажу, пока ты лечишь меня. Откуда ты такая взялась у меня – женщина-огонь? Ты везде, где шум, где сплетни и разборки…

– Не твоё дело, – перебила жена. – Я же не вмешиваюсь в мужские дела. Что плохого в том, что я помогаю другим словом и делом? Я лечу, не калечу.

– Ладно, убедила, – сдался Паша. – Посмотри на палец.

Жена быстро оттаяла, приблизилась и осмотрела палец по кругу.

– Жди, – сказала она, отпуская палец.

Паша растерялся.

– Чего ждать?

– Пока я приду с родника, – проговорила жена. – Заберу травы у Сакинат.

Мать накинула на плечо кувшин и исчезла.

Рашид, всё это время следивший за диалогом родителей, сдвинулся с места.

– Болит, папа?

– Да, сынок.

– Воды тёплой принести тебе?

– Зачем?

– Когда у меня болит живот, мама всегда даёт воды – и у меня проходит.

Паша засмеялся.

– Это мама когда даёт, – произнёс Паша. – У неё волшебные руки.

Но руки мамы не помогли отцу. Не помог и сбор трав, не помог и варёный лук. На второй день Рашид с сочувствием следил за папой, который со вздёрнутым вверх пальцем ходил по двору взад-вперед. Мама больше молчала и не знала, что делать.

– Мама, а нельзя врачу показаться? – поинтересовался Рашид.

– Нет, Рашид, – ответила мама. – Один врач на всю округу, и у него много больных с серьёзными заболеваниями.

Отец не спал, не ел, не шутил. На третий день взял в руки бритвенный нож и сел на табуретку возле камина. В комнате было тихо – мама молчала, испробовав все методы народной медицины, и, зная, чтó сейчас сделает отец, напряжённо следила за ним.

– Папа, ты что собираешься делать? – испуганно спросил маленький Рашид.

– Я сейчас буду забирать боль, – сквозь зубы процедил отец, прикладывая лезвие ножа к опухшей коже.

Всё случилось мгновенно: отец резко срезал часть пальца, и отравленная кровь брызнула из открытой раны. Стон отца и крик мамы поразили сердце мальчика – в нём перевернулся мир, который он только познавал. «Я забираю боль», – стучало в голове мальчика, и его сознание подсказывало ему, кем надо быть, чтобы забирать чужую боль, – доктором.

В школу сегодня Рашид пришёл раньше всех. Он шёл по коридору уверенной походкой и остановился напротив учительской. Он постучал, затем тихо толкнул дверь. Его не смутили глаза учителей, которые одновременно посмотрели на него.

– О, Рашид! – отозвалась учительница Татьяна, которая, наклонившись, копалась в тумбочке. – Что-нибудь случилось? – испуганно спросила она, поднимая стопку тетрадей на стол.

– Татьяна Сергеевна, – прозвучал детский невинный голос мальчика. – Я знаю, кем я хочу стать, когда вырасту.

Пауза, затем раздался смех. Татьяна с улыбкой повернулась к коллегам:

– Он единственный в классе, кто не знал, кем хочет стать. Прошло несколько дней – и вот… – Она приблизилась к мальчику и, сев на корточки, тихо спросила: – И кем ты решил стать, Рашид?

– Доктором, – произнёс Рашид.

В кабинете раздалась вторая волна смеха.

После окончания школы мама, провожая сына в Хасавюрт, долго смотрела ему в глаза:

– Сынок ты уверен, что хочешь стать врачом?

– Да, мама, – ответил Рашид. – Я твёрдо решил помогать людям, чтобы они не болели.

– Ступай! – Она отняла руку с плеча мальчика, который в один миг показался ей повзрослевшим. – Я благословляю тебя, сынок.

Мать долго глядела на отдалявшуюся от неё фигуру сына, который так быстро повзрослел. Поджала губу, и слеза покатилась по щеке. Она не успела впитать всю радость от каждого мгновения, проведённого рядом с ним. «Детство закончилось, и я никогда не верну ушедшее время и неосознанное счастье», – подумала она.

                                          ФЕЛЬДШЕР

Отец привёз Рашида в Махачкалу для поступления в фельдшерскую школу. После поступления и сбора всех бумаг он получил направление в общежитие. Комнаты на четыре человека. Рашид впервые почувствовал, что отрывается от семьи, от привычной жизни. Он самый младший среди учащихся.

Отец сел на тумбочку и долго смотрел на сына, которому ещё не было четырнадцати лет.

– Справишься, сынок? Ты, вообще, хорошо подумал, что хочешь стать фельдшером?

– Да.

В комнату с шумом ворвались трое. Увидев Пашу, они быстро умерили свою пыль и тихо поздоровались. Штаны у всех были мокрые.

– Вы откуда, ребята? – спросил Паша.

– Я из Хучни, – ответил один. Другой оказался из Хунзаха, третий – из Буйнакска.

– Я хотел спросить, откуда вы пришли такие мокрые.

Ребята засмеялись, пытаясь заглянуть назад, на штаны.

– А мы были на море, – хором ответили они. – После обеда пойдём смотреть вокзал, поезда и другие достопримечательности.

В то время в городе действовали две фабрики – нефтеперегонная и бумагопрядильная – и несколько цехов.

– Плавать хоть умеете?

– Не-ет, – протяжно в один голос промурлыкали они. – Будем учиться, а то можно утонуть, как сегодня один утонул.

Паша вздрогнул, а когда, покидая общежитие, прощался с сыном, дал отцовский совет:

– Ребята хорошие, но старше тебя. Не давай себя в обиду никому. Учись хорошо. Соблюдай дисциплину. И главное – на море не ходи. Это тебе не мелководный Сулак, а море.

– А на вокзал можно?

Паша понял, что Рашид вольётся в коллектив и вряд ли сможет удержаться от юношеских увлечений, и мир его с этого дня будет другим.

– Там тоже опасно, сынок. Можно попасть под поезд. Но я не могу подсказать тебе советы на все случаи жизни. Просто будь благоразумен и осторожен.

ПРАКТИКА В АНДРЕЙАУЛЕ

Три года в училище пролетели как один миг. Рашида направили на практику в Андрейаул. Медпункт был расположен в центре села и представлял собой одноэтажный саманный домик с несколькими комнатами: коридор для ожидания, процедурная, палата для неотложного лечения и кабинет фельдшера. Привычный запах йода и медикаментов. Старая женщина – санитарка – толкнула ведро с тряпкой в угол и выпрямилась.

– Здравствуйте, – поздоровался Рашид.

– Её шерстяной клетчатый платок сполз в одну сторону, оставив открытыми чёрные блеклые глаза, нос и часть лица, на котором видны следы, оставленные оспой.

– Здрасьте, начальник, – отозвалась женщина. – Нам уже сообщили, что к нам направили нового фельдшера.

– Да, точно. Это я. Ознакомьте меня, пожалуйста, с обстановкой: что у вас есть, чего нету. – Рашид, увидев запас лекарств и медикаментов, заметил: – Да, у вас тут почти ничего нет! Кто должен обеспечивать медпункт лекарствами?

– Фельдшер, – бросил мужик с сигаретой во рту, который неожиданно появился за спиной санитарки. Похоже, это был её муж.

– У меня сын такого же возраста, как и вы, – сообщила санитарка, продолжая с любопытством изучать нового знакомого. – Я родила семерых детей, двое умерли. Работаю здесь со дня основания пункта в 1924 году.

«Зачем она мне это рассказывает? – подумал Рашид. – Я не могу вернуть ей умерших детей. Или она хочет вызвать у меня сочувствие? Сочувствую, и жалко, что люди болеют и умирают. Я постараюсь вам помочь».

– Мне нужно увидеть председателя сельсовета и вручить представление. Не скажете, как к нему попасть?

– Конечно, – ответила женщина. – Он такой зануда! До вас здесь работал хороший парень из Кизляра. Председатель его выжил. Но он, уходя, что-то сделал – отомстил ему. – Она прыснула. – И он болеет.

– Он ему надоел, – сказал мужик, оттряхивая пепел за порог. – Он всё время рассказывал ему, как спасал доктора Вишневского из реки Сулак.

– Ты скажи ему, что ты об этом уже слышал, – посоветовала санитарка и тихо засмеялась, обнажив рот с одним зубом.

– Хорошо. Скажу.

Протиснувшись бочком в покрашенную дверь, Рашид увидел сидевшего за Т-образным столом сельского правителя. На нём была трикотажная серая рубашка с закатанными по локоть рукавами. Стол был накрыт дешёвым зелёным сукном. В середине красовалась чернильница в форме лунки с коническим углублением, из которой торчала ручка с обычным канцелярским пером, обагрённым фиолетовыми чернилами. Мужчина захлопнул талмуд с набухшей по краям обложкой и поднял взгляд. Брови разрослись вверх и вниз одиночными седыми волосками, которые подчёркивали его преклонный возраст, лицо болезненного цвета было испещрено морщинами.

– Кем будете? – В его голосе были слышны властные нотки.

– Я фельдшер, и направлен к вам на работу.

– Да?! – удивился секретарь. – Такой юный! Сколько тебе лет?

– Шестнадцать.

– Гайдар в твоём возрасте полком командовал! Ты знаешь это?

– Знаю.

– Ну вот и хорошо. Что умеешь делать?

– Могу лечить.

– Ещё что?

– Могу не лечить, если у вас в медпункте нет лекарств.

– Это что, упрёк? Ты, наверное, уже осмотрел свои владения и успел услышать сплетни бывшего врача?

– Нет. Я здесь никого не знаю.

– Какой негодяй! У него закончились лекарства, и ему стало лень поехать в Хасавюрт – и начал лечить всех пургеном.

Рашид прыснул и засмеялся:

– Ну и как – помогло?

– Я ему пожаловался, что из-за мыслей в голове сон потерял. Он мне выписал лекарство. Два дня спокойно домой не мог добраться – шёл по маршруту от туалета к туалету. Вот негодяй! И знаешь, что он мне сказал? Зато теперь у вас в голове будет одна мысль. Не могу забыть его!

Рашид продолжал смеяться.

– Вы, может быть, чем-то обидели его.

– Я в своей жизни видел много врачей…

Рашид, опережая его слова, подумал о Вишневском, чьё имя сейчас должно прозвучать, как его предупредила санитарка.

– Но такого урода не видел никогда!. Надо же додуматься до этого!

«У него точно отравление», – подумал Рашид и пожалел, что смеялся.

– Вам нужно провести очистку организма, товарищ председатель, – произнёс Рашид. – Нужно исключить из рациона острое, жареное и жирное. Больше надо пить жидкости: воду, компоты из сухофруктов и есть каши на воде.

Рашид ждал, когда же он перейдёт к рассказу о Вишневском.

– Вы сказали, что знаете многих врачей. И кто они?

Председатель, прищурив глаза, задумался, как будто догадываясь, что в этом вопросе есть подвох.

Он дотянулся до чернильницы и сдвинул её на другое место. Мысли его, судя по сгустившимся чертам лица, бежали по образам. И почему-то он не посчитал нужным сообщить о своём друге детства Саше Вишневском, которого он спас от смерти, рискуя жизнью. И за это отец Саши, бывший военный офицер русской армии, подарил его нуждающейся семье корову. «Брехун, – подумал Рашид, – даты не совпадают».

В селе оказалось много больных. На следующий же день у порога и в коридоре пункта собралось много народу. Рашид по ходу дела составлял список инструментов, лекарств, инвентаря, которые с согласия председателя и при его содействии собирался запросить у руководства центральной больницы в Хасавюрте.

Рашид быстро завоевал уважение сельчан за отношение к больным и грамотное обслуживание. Он почувствовал в себе силы и уверенность. Но ненадолго. Дома, в селе Султанянгиюрт, тяжело заболела старшая сестра Эмина, которая с самого детства была для него надеждой и опорой. Он чувствовал, что сегодня она нуждалась в его помощи. Она была на попечении родителей и младшей сестры Рупии. Меджид учился на втором курсе Сельхозинститута, а Атия вышла замуж и у неё была своя семья.

Улучив время, Рашид поехал в село, чтобы забрать сестру и показать её опытным врачам в Хасавюрте. Но те лишь помотали головами и пожали плечами. Диагнозы одних не совпадали с другими. А сестра чахла с каждым днём. Рашид спорил с врачами, задавая им неудобные вопросы. Те удивлялись пытливости и аналитическим способностям молодого фельдшера, но предпринять необходимые меры не смогли. Эмина умерла, и это стало для Рашида отправной точкой в профессии врача: он погрузился в литературу и стал черпать знания самостоятельно.

МЕДИНСТИТУТ

Следующим шагом Рашида в профессии стало поступление в мединститут. Он блестяще сдал вступительные экзамены и в 1939 году стал студентом медицинского института. К тому времени его родители преждевременно постарели от тоски по дочери и непосильного сельского физического труда. Спасением для Рашида было то, что старший брат Меджид окончил сельхозинститут, вернулся в родное село и стал работать агрономом. Время бежало. На календаре 1941 год. Июнь…

Рашид, успешно сдав все экзамены и зачёты, в широкой белой сорочке с закатанными рукавами торопился на автостанцию, чтобы приехать домой и обрадовать отца.

На автостанции были необычная суета и мрачные лица. Рашид подумал, что за день – пятница. Не получив ответа, он стал прислушиваться к разговорам людей, в которых всё больше звучало слово «война». Старший брат Меджид, работавший агрономом в колхозе, суетливо собирал свои вещи и прощался с родителями и молодой женой – он уходил на войну. Безмолвное приветствие и странный прощальный взгляд – всем известно, что с войны могут не вернуться. Мать плачет, отец молчит, младшие сёстры в недоумении.

Рашид взял протянутую твёрдую руку брата. Пожатие длилось дольше обычного. Глаза в глаза.

– Рашид, я тебя оставляю старшим. Позаботься о сёстрах, хорошо?

– Да, – скорбно произнёс Рашид. – Ты так говоришь, как будто уходишь навсегда.

Меджид посмотрел назад, чтобы убедиться, что никто не слышит.

– Брат, я ухожу не на свадьбу, – произнёс Меджид. – С войны человек может и не вернуться. Так что позаботься о родителях… – Он запнулся. Глаза покраснели от наплыва чувств. – Вообще, ты понял меня. – Он отвёл взгляд и молча стал снимать с руки часы. – Ты их хотел. Храни как память.

В военкомате столпотворение. Военком в звании лейтенанта в одной руке держит бумаги, а другой даёт команды и указания: кому-то на обследование, кому-то на собеседование, а кому-то на войну. Рашиду не повезло с направлением на двери:

– Пойдёте в военный госпиталь № 3187, подойдёте к начальнику Ризвашу. Понятно?

– Да, товарищ лейтенант.

Лейтенант, чтобы подать ему направление сделал шаг из-за стойки. А при следующем шаге его голова опустилась ниже обычного. Рашид перевёл взгляд на ногу офицера. Вместо ноги из брюк выглядывал деревянный заточенный брус. Глаза Рашида столкнулись с взглядом офицера, который догадался о его мыслях.

– Ампутировали, – ответил офицер на безмолвный вопрос Рашида, который повис в его глазах. – Живу, ничего. Знаешь, где находится гостиница «Дагестан»? Там у нас первый госпиталь за номером 3187 на 1200 коек. Как фронтовая база северной группы войск Закавказского округа. Оттуда идёт весь поток раненых.

– Знаю.

– Под госпитали отведены лучшие места города, – продолжил офицер, который был расположен к беседе. – Тридцать восемь школ, двадцать шесть общежитий, пятнадцать учебных заведений и семь гостиниц. Руководство над госпиталями осуществляет нарком здравоохранения М.С. Яникиан, эвакогоспиталями занимается доцент О.Б. Бароян. Знаешь его – он преподаёт в вашем институте.

– Знаю.

– А других ваших – Цюпака, Владимирцева, Магомедову и Казанфарову – отправили в Дербент, в госпиталь номер 1628. Знаешь?

– Да.

– Удачи тебе. – Он потянул руку на прощание. – И ещё: скажи хирургам, пусть не отрезают ноги, если можно их лечить. Непривычно как-то, и всё время болит. И ещё я не женатый.

Рашид грустно помотал головой.

– Хорошо, я скажу об этом хирургам. – Он выдержал паузу, желая спросить офицера, сколько же тому лет, но промолчал.

– Да, я скажу: «Не отрезайте ноги людям». Скажу.

Пробираясь к гостинице «Дагестан», Рашид мысленно представил ужасы войны: отступление советских войск под натиском врага по дорогам, по городам, просёлкам, где днём и ночью шли грузовики, пешие колонны, а рядом рвались снаряды. Тысячи раненых, искалеченных людей, которые нуждались в лечении… «Главное – ноги не отрезать».