Технология проклятия

– Ну, в смысле, ты же балетом никогда не занимался, правильно? Вот и мы с Максом, это… Ну ты понял…

– Отставить болтовню, – приказал Разин и продолжил инструктаж. – Что касается выполнения задания: работайте спокойно, не акцентируя на себе лишнее внимание посторонних. В процессе подмечайте любые необычные детали. В общении с другими работниками старайтесь проявлять свой служебный интерес максимально ненавязчиво, иначе у персонала и начальства неминуемо возникнут разные подозрения на ваш счет. Акула, как всегда, будет вас координировать и держать регулярную связь. Как только обнаружите или узнаете нечто важное для расследования, сразу сообщайте ему. Он вас проинструктирует, как действовать дальше, а также поможет решить проблемы, если они возникнут в процессе выполнения задачи. Вопросы есть?

– И сколько нам там пахать надо? – спросил Артур.

– Столько же, сколько и все остальные работники. Пять дней в неделю по восемь часов.

– Не, я имел в виду, в глобальном плане…

– В глобальном – пока не узнаете причину самоубийств, или не убедитесь, что это дело не по нашей части.

– Ооо… Ну, на годик-другой, короче.

– В ваших же интересах будет разобраться с этим делом как можно скорее. Итак, по легенде вы – двоюродные братья, приехали вместе из Пскова в поисках работы. Завтра к восьми утра вы должны быть на главной проходной «Красного треугольника». Там спросите начальника производства по фамилии Кудрявцев. Дальше вам все объяснят, покажут рабочее место и выдадут форму. Если вопросов больше нет, вы свободны, товарищи уберы.

– В небе красочный восход, я х…рю на завод, – лаконично подытожил Артур инструктаж Разина.

Глава 4

На следующий день ровно к восьми утра Максим и Артур подошли к главной проходной завода «Красный треугольник». Само предприятие раскинулось вдоль набережной Обводного канала длинным красным зданием с высокими башнями, словно кремлевская стена вдоль Москвы-реки.

Уже на подходе уберы почувствовали неприятную вонь, исходившую как раз со стороны завода. Запах был похож не то на жженую резину, не то на конское дерьмо. И как только тут люди поблизости живут?

Внешняя обстановка вокруг также была довольно унылой. С одной стороны, район Обводного канала нынче находился практически в центре города, но в прошлом веке (на момент основания «Треугольника») данная территория считалась окраиной, где в большом количестве сосредотачивались многие другие предприятия, фабрики, а также неброское жилье для работяг и различных бедных слоёв городского населения. Стрельцов даже подумал, что сейчас на фоне мутного питерского неба местные эти серые пейзажи действительно вполне могли довести некоторых особо чувствительных граждан до суицида.

На пропускном пункте «Треугольника» сидел крупный мужичок в очках, ненавязчиво читавший газету.

– Здрасьте, – обратился к нему Стрельцов. – Мы на работу первый день. Завод резиновой обуви. Нам нужен Владимир Кудрявцев.

– Имена и фамилии ваши скажите, – деловито попросил вахтер, отложив газету.

– Максим Кузнецов и Артур Назаров, – назвал Стрельцов конспиративные фамилии.

Вахтер взял со своего стола какой-то список, быстро пробежался по нему и дал утвердительный ответ:

– Кузнецов, Назаров… Да, есть такие. Вам в корпус 25.

– А это где?

– Щас пройдёте прямо, пока не упретесь в первое здание, – начал бегло объяснять мужик. – Потом повернете направо, перейдёте железную дорогу и зайдёте во двор. Дальше опять до самого упора. Это и будет корпус 25. Зайдёте внутрь и у любого спросите, как найти Кудрявцева. Всё понятно?

– Эмм… – растерянно протянул Артур, который явно мало что смог запомнить.

– Понятно, справимся, – тут же уверенно ответил за обоих Максим.

Вахтер любезно пропустил вперёд двоих уберов через крутящийся турникет, после чего Пророк и Локатор вышли на внутреннюю территорию предприятия.

Их взору сразу открылись многочисленные и в основном однотипные промышленные корпуса высотой в 4-5 этажей. Большинство из них относились еще к дореволюционному периоду и были сделаны из красного кирпича, что лишний раз оправдывало название завода. Попадались изредка и цеха заметно более поздней советской постройки.

С первого взгляда было понятно, что территория предприятия «Красный треугольник» занимала внушительную территорию, где случайному прохожему не составляло никакого труда просто заблудиться. На данный момент, как уберам объяснил Разин, «Треугольник» был поделен на три самостоятельных предприятия: Завод резинотехнических изделий (РТИ), завод резиновой обуви (РО) и Ленинградский шинный завод. Все четверо утопленников работали на заводе РО, и именно в один из его корпусов сейчас отправили выполнять задание Пророка и Локатора.

– Ты точно понял, куда нам идти? – решил уточнить Артур.

– В общих чертах. Не боись, разберемся.

Промзона «Красного треугольника» кроме приличных размеров ничем особо примечательным не выделялась. Хаотичное нагромождение заводских корпусов со следами копоти, тяжелый маслянистый воздух, бесконечные дворы и закоулки, редкие заводские трубы и слоняющиеся по территории люди в рабочей одежде. Настоящая промышленная атмосфера во всей красе…

– Лет десять назад родители бы, наверно, гордились мной, – по дороге заметил Нарзакян. – Сынок-то, как настоящий приверженец коммунизма, на заводе работает.

– Ещё пока не работает, – ответил Максим. – Нам бы корпус свой сначала найти. Опоздаем если, могут и вообще на работу не взять. Дисциплина, говорят, на производстве строгая.

Уберы прошли по прямой дороге около пятисот метров до первого здания, а затем повернули направо и вышли к промышленной железнодорожной ветке, по которой медленно двигался маневровый тепловоз с двумя цистернами.

– Вроде как нам теперь туда, – Стрельцов указал прямо.

Они вдвоём пересекли железную дорогу и зашли через арку в замкнутый двор, окружённый со всех четырёх сторон заводскими корпусами. Максиму и Артуру приходилось идти буквально вприпрыжку, так как вокруг стояла жуткая апрельская слякоть вперемешку с мокрым снегом.

Мимо уберов прошла группа рабочих из пяти человек с азиатской внешностью. По пути они о чём-то переговаривались на своём непонятном языке.

– Пролетарии всех стран, соединяйтесь! – в шутливой манере громко процитировал Артур коммунистической лозунг, глядя на азиатов.

– Под ноги смотри, сейчас вляпаешься, – предупредил Стрельцов Локатора.

Артур глянул вниз и понял, что ещё пару шагов, и он бы наступил в глубокую лужу с масляными разводами.

– Ох ты, ешкин кот. Спасибо, – поблагодарил его Артур, обойдя гигантскую маслянистую жижу.

Максим посмотрел вперёд и понял, что они на верном пути. Через десять секунд на четырёхэтажном кирпичном здании, которое находилось прямо по курсу, Стрельцов заметит небольшую табличку с надписью «Корпус 25».

– Похоже, пришли, – сказал Максим.

Уберы добрались до нужного корпуса и прошли внутрь через первую попавшуюся дверь, после чего оказались в просторном двухъярусном заводском цеху. Внутри по периметру производственного участка расположились длинные конвейерные ленты, по которым медленно двигался тонкий резиновый настил.

Народу в цеху было немного, человек семь. Среди работяг ходил с важным видом и один долговязый мужик, у которого рабочая одежда была заметно чище, чем у остальных. Уже вскоре Стрельцов понял, что этот высокий ферзь и есть тот, кто им нужен.

– Вон он, пошли, – указал Максим Артуру на долговязого.

– А как ты понял?

– Заранее в предсказании спросил у первого попавшегося работяги, – нисколько не соврал Стрельцов.

Уберы подошли к предполагаемому начальнику производства, и Максим сразу же вежливо обратился к нему:

– Доброе утро. Вы Владимир Кудрявцев?

– Ну я, – чуть пренебрежительно ответил начальник производства. – Вы по какому вопросу?

– Мы новенькие, на работу пришли. Кузнецов и Назаров наши фамилии.

– А. Ну да, мне про вас говорили. Так-с, насколько я помню, один пришёл на оператора смесителя. Второй на вальцы.

– Да, – подтвердил Максим, хотя точно и не знал, кто из них двоих на какую должность пришёл трудиться.

– Ну пойдёмте, к мастеру цеха вас отведу, он вам шкафчики в раздевалке выделит. Переоденетесь, а потом сразу сюда возвращайтесь.

Начальник производства проводил уберов в зачуханную грязную комнатушку, где в два ряда расположились несколько изрядно потертых железных шкафчиков для одежды.

Артур и Максим разбрелись по своим шкафам, расположенным неподалеку друг от друга, и приготовились к переодеванию в рабочую одежду. Створка шкафчика Стрельцова открылась сразу, а вот у Артура возникли проблемы – замок оказался очень тугим. Локатор пару раз сильно дёрнул за ручку, но она в итоге лишь издала громкий хруст, после чего отломилась и осталась у Артура в руке. Шкаф при этом так и остался закрыт.

– Красота, – угрюмо произнёс Нарзакян, держа в руке отломанную ручку. – И как мне его теперь открыть?

– Так прямо на скамейке шмотки оставляй, – широко улыбаясь, ответил Максим. – Либо в том, в чем пришёл, иди трудиться. Всё равно она у тебя от рабочей одежды мало чем отличается.

– Самый умный, да? Тебе-то нормальный попался. Может, махнёмся тогда шкафами?

– Не, Нарзан, извини, – Стрельцов продолжал усмехаться. – Мне мой очень даже понравился.

– Ну и сволочь ты, Макс.

– А я-то тут причём? Мастер шкафчики нам распределил, а не я.

– М-да. Судя по началу, первый рабочий день у меня будет весёлым.

Когда уберы переоделись и вернулись в цех, начальник производства Кудрявцев отвел их к своим рабочим местам.

– Так, ты у нас идёшь на вальцы. Вот твоя машина, – начальник указал Артуру на широкий, высотой с человеческий рост станок. – Стой пока здесь и жди второго оператора. Зовут Гриша. Он тебе все расскажет и покажет, – далее Кудрявцев обратился к Максиму: – А ты, пойдём со мной. Твоя машина на втором этаже.

Стрельцов и начальник производства поднялись по лестнице на второй ярус и далее прошли около пяти метров, прежде чем оказались у неизвестного станочного механизма с кучей шлангов, отдельной кнопочной стойкой управления и емкостью, похожей на мусоропровод.

– Вот это твой аппарат, – показал Кудрявцев Максиму на механизм и тут же начал своим взглядом кого-то искать поблизости. – Так, а где Иван Степаныч?

Поиски некого Ивана Степаныча длились буквально несколько секунд, прежде чем начальник производства вместе с Максимом зашел за высокую стойку управления. Там они увидели притаившегося усатого седого мужичка лет пятидесяти пяти в грязной рабочей одежде, который в этот момент коротким залпом опрокинул в себя граненый стакан с прозрачной жидкостью. Судя по тому, как мужичок после выпитого поморщился и выдохнул, было ясно, что в стакане содержалась совсем не минеральная водичка.

– Иван Степаныч! – громко и строго гаркнул на усатого мужичка Кудрявцев.

Иван Степаныч, застигнутый врасплох, резко выпрямился и при этом громко закашлял, будто поперхнулся.

«Да, насчет строгой дисциплины я, похоже, погорячился», – подумал Стрельцов, ухмыльнувшись.

– Кхм… Это Иван Степаныч, будешь с ним работать, – с недовольным видом представил Кудрявцев Максиму наставника. – Он тут всему тебя обучит. Слушайся его…

– Угу, – скромно кивнул Максим.

– Иван Степаныч, – обратился начальник производства к наставнику Стрельцова. – Вот тебе новенький, вместо Кольцова. Поднатаскай парня…

– Ага, нет проблем, Володь, – бодрым хрипловатым голосом фамильярно ответил начальнику Иван Степаныч, от которого сразу потянуло легким перегарным амбре.

После этого Кудрявцев оставил Максима наедине с наставником и направился обратно, но в какой-то момент повернулся и, пока Стрельцов не видел его со спины, грозно помахал кулаком Ивану Степанычу. Тот в ответ показал ему утвердительный жест, мол: «Всё, всё. На рабочем месте больше ни-ни…».

– Максим, – представился Стрельцов наставнику и протянул ему руку.

– Можешь просто: дядя Ваня, или Петрович, – вальяжно ответил Иван Степаныч, крепко пожав руку Максиму.

Стрельцов не решился сразу задать вопрос наставнику, почему он назвался Петровичем, если он Иван Степаныч.

– Очень приятно. А у вас тут разве можно…? – Максим показал взглядом на граненый стакан.

– А, ты про это? Да не ссы, – Иван Степаныч, он же Петрович, безразлично махнул рукой. – Я ж не чтоб нахрюкаться тут вусмерть. Это для поддержания сноровки и тонуса, так сказать. Сто грамм с утра и сто грамм в обед. И всю смену пашу, как отбойный молоток.

– А начальник не против, что ли?

– Володька-то? Да я тя умоляю. Это он только строит из себя тут важного начальника. А по факту лох чилийский, работает без году неделя. Меня побаивается, потому что я тут уже тридцать лет фигачу, всё и всех знаю, плюс пенсия к тому же вот-вот светит. Ни хера он мне сделать не может. Так, повякает чуток да отвалит. Ну а ты сам-то какими судьбами к нам?

– А я сюда из Пскова недавно переехал вместе с двоюродным братом. Вот, сегодня первый день с ним вышли.

– Из Пскова? У меня там племянница старшая живет. Лариса Пална Юдинцева, знаешь такую?

– Нет, не знаю.

– И не надо. Мерзотная баба, если честно.

Стрельцов неопределенно пожал плечами.

– Ты молодой такой, – заметил вдруг Иван Степаныч-Петрович. – Лучше бы учиться пошел куда-нибудь.

– Ну, я так-то планирую в будущем поступить в университет. Просто жить сейчас тут совсем не на что. А у нас в Пскове вообще с работой беда нынче.

– Да ясное дело. Везде сейчас беда, что на местах, что в головах. Демократы эти, мля. Такую страну просрали, мудачье поганое… Сразу предупрежу, Максим, вы тут с братом тоже ни на что особо не рассчитывайте.

– Почему?

– Совсем хреново тут сейчас. «Треугольник» наш еще в перестройку начал понемногу сыпаться. Как на галоши спрос упал, так и заказов сразу резко поубавилось. Но тогда хоть деньги какие-никакие платили, и вовремя. А сейчас после развала Союза вообще тут полная жопа настала. Оборудование толком не ремонтируют, инструментов новых нету, сокращения постоянные. Зарплату эти черти мало того, что урезали, так еще и, мля, задерживают каждый раз по две-три недели. Так что зря вы ребята сюда пришли, зря. Это мне, пердуну песочному, осталось пару годков до пенсии потерпеть, а вам-то тут вообще делать нехер по большому счету.

– Ну, идти сейчас и так особо некуда. А тут хоть рядом с домом, где квартиру снимаем.

– Ну, так-то дело ваше. Поработайте, авось понравится… – Иван Степаныч глянул на часы. – Так, уже почти девять часов. Ну, давай хоть попробуем тебя подучить на этом чудо-агрегате хреначить. Работал до этого на производстве?

– Ну так, во Пскове, в путяге когда учился, месяцок водили на практику на один завод.

– Понятно. Ну, смотри, – Петрович начал демонстрировать Максиму станок и описывать технологию. – Вся эта хреновина называется резиносмеситель. Здесь мы делаем предварительную смесь из необходимых ингредиентов. Одевай сразу намордник, а то легкие в первый же день угробишь к чертям собачим.

Наставник дал Стрельцову обычную марлевую маску с фильтром и продолжил рассказывать:

– Вот это котел смесителя. Сюда вываливаем каучук, сажу и масло, а потом запускаем машину. После того, как всё это добро предварительно смешалось, добавляем ускорители и запускаем еще раз. Давай, первый раз я покажу, а потом ты сам попробуешь.

Иван Степаныч продемонстрировал Максиму принцип работы смесителя. Как оказалось, ничего особо сложного и замысловатого в данном процессе не было. Главное – делать правильные дозировки материалов, и не перепутать кнопки на стойке управления. Единственная трудность заключалась в том, что работенка была крайне грязной и вредной. Легкие постоянно даже через маску вдыхали едкие пары резиновой смеси, а на лице и одежде оседали крупные слои сажи и пыли. Теперь Стрельцов уже понимал, зачем Иван Степаныч регулярно прочищал свой организм стограммовыми дозами «беленькой».

Когда пришел черед Максима выполнить ту же самую рабочую операцию, он справился с ней блестяще и практически без подсказок со стороны дяди Вани. Оно и немудрено, поскольку Стрельцов заранее предсказывал правильные пропорции ингредиентов, знал, какая из кнопок на панели приведет к нужному результату, и предвидел, в какой момент Иван Степаныч-Петрович сообщит Максиму, что он делает что-то не так.

– Фига себе. А ты молоток, Максим, – похвалил его наставник. – С соображалкой и памятью у тебя, я смотрю, полный порядок.

– Спасибо, дядя Ваня.

– Ты точно путягу, а не универ заканчивал?

– Путягу. Я в школе просто плохо учился…

– Давай-ка ты реально иди в какой-нибудь институт поступай, пока не поздно. Пропадешь ведь в этой клоаке зазря…

– Я постараюсь.

Время за рабочим процессом летело незаметно. Язык у дяди Вани был без костей, и на протяжении трех часов он рассказывал Стрельцову всякие истории из своей жизни. Некоторые были веселыми, некоторые – наоборот, весьма трагичными, поскольку судьба у наставника Максима была довольно непростая: два развода, смерть старшего сына, затяжной алкоголизм, а однажды его даже в тюрьму чуть не посадили за пьяную драку. Стрельцов же всё это время активно работал и регулярно поддерживал разговор с дядей Ваней дежурными фразами и поддакиваниями.

Когда стало окончательно ясно, что Иван Степаныч вполне расположен к беседе с Максимом практически на любую тему, Стрельцов решил аккуратно и ненавязчиво подобраться к предмету обсуждения, ради которого сюда изначально и пришли трудиться уберы.

– Дядя Ваня, а до меня тут кто, кстати, работал?

– До тебя? – Иван Степаныч сразу чуть потускнел. – Эх, Сережка Кольцов тут со мной вкалывал. Хороший парень… Был.

– Почему был?

– Помер Сережка пару недель назад. Прямо в Обводный канал зачем-то нырнул, дурак, да и не выплыл уже оттуда. Земля ему пухом…

– Ого. А зачем он это сделал?

– А я гребу, что ли? Сережка даже и не пил особо. А если иногда и прибухивал, то всегда спокойный был, как удав, приключений на жопу никогда не искал. Вот хрен знает, какой черт его дернул туда прыгнуть…

– А может, он просто сам утонуть хотел? – решил рискнуть развить тему Максим.

– Да ты чё? Сережка жизнерадостный человек был. К тому же у бедняги жена и двое детишек остались. Как им теперь дальше без него? Труба… Не, он бы на такое никогда не пошел.

– Тогда действительно это очень странно.

– Знаешь, Максим, скажу тебе по секрету: за последнее время это не единственный такой случай на нашем производстве.

– В каком плане?

– Я ж тут много кого знаю с РО. И вот мне шепнули как-то раз, что, мол, еще двое работяг из соседних корпусов точно так же сгинули в Обводном. И тоже совсем недавно. Вот такие дела…

Стрельцов, разумеется, не стал говорить Ивану Степанычу, что утопленников на самом деле было не трое, а пятеро.

– Ого, вы серьёзно?

– Да век воли не видать. Бабы тебе из двадцать второго корпуса подтвердят.

– Мистика прям какая-то получается…

– Еще какая. Тут один раскройщик мне вообще на эту тему целую паранормальную телегу задвинул.

– Какую?

– Ну, он сам из местных, всю жизнь в районе Обводного канала живет. Так вот, грит, есть одна старая байка об этих местах. На заре советской власти, то ли в двадцатых, то ли в тридцатых годах, когда под Обводным теплотрассу прокладывали, рабочие в одном месте будто бы нашли на дне какое-то древнее языческое захоронение. Скелетов там несколько было и плиты вроде какие-то ритуальные. К находкам тогда интерес никто не проявил, поэтому останки человеческие выкинули нафиг, а плиты порезали на каменоломне. Потом все про эту историю благополучно забыли. А вскоре в том районе, где захоронение нашли, вдруг началась целая эпидемия самоубийств. Люди просто пачками тупо прыгали в Обводный канал и топились там без всяких причин. И так продолжалось почти полгода. У тех, кого удалось спасти, спрашивали потом: мол, нахрена вы это сделали? А те отвечали, будто им то ли голос какой-то велел, то ли они там в воде увидели кого-то. В общем, чушь всякую городили. Дык и это еще не всё. С того момента, как там нашли это захоронение, подобные эпидемии самоубийств на Обводном теперь якобы случаются чуть ли не каждое десятилетие. А всему виной древнее языческое проклятие, которое вырвалось наружу, когда могилу этих колдунов осквернили рабочие при прокладке теплотрассы. Вот этот раскройщик мне и намекнул, что, мол, сейчас новая эпидемия началась. Раз в десятилетие, как положено. И наши работяги тоже якобы пали жертвами этого проклятия. Вот такая фигня. Ну как тебе история, Максим?

– Ахинея какая-то. Вы сами-то в это верите?

– Да ну, что я, совсем на дурика похож? Это я щас просто ради хохмы тебе рассказал, какие версии наши местные ребята выдвигают. Хоть стой, хоть падай, одним словом.

– Да, смешно. Но всё равно непонятно, зачем они в воду-то полезли?

– Ну, это уже, как грится, не нашего ума дело. Милиция пускай разбирается, самоубийство там, или просто свихнулись они все хором от жизни нелегкой…

В этот момент в цеху прозвучал громкий звонок, означавший начало обеденного перерыва.

– О, вот и всё. Война войной, а обед по расписанию, – радостно сказал дядя Ваня, потирая руки. – Ладно, Максим, я тут буду. А ты можешь вместе с братом своим в столовую сгонять. Кормят там в целом неплохо. Никто вроде ни разу не травился.

– Ладно, попробую.

Стрельцов спустился вниз на первый этаж и направился к станку, куда поставили трудиться Артура Нарзакяна. Как оказалось, его горе-напарник, несмотря на начало перерыва, до сих пор вкалывал. Причем труд ему давался явно тяжко.

Артур пытался совладать с тонкими слоями резины, которые непрерывно вращались на механических вальцах. В задачу Локатора, судя по всему, входило разрезать во время движения резиновый настил на несколько полос и не давать ему застревать в щелях вальцов. Было со стороны очень забавно наблюдать, как Артур суетливо и неуклюже передвигался, путался в потоке резиновых пластов, ужасно криво нарезал их и вообще крайне нетвердо стоял на ногах, постоянно смахивая ручьи пота со лба.

– Эй, Артурчик, уже план перевыполняешь? – усмехаясь, позвал его со спины Стрельцов.

Локатор обернулся и показал ему жестом фразу: «Подожди».

– Завязывай, обед уже!

Артур кое-как добрался до кнопки остановки станка, нажал её, и пласты резины на вальцах сразу прекратили движение. После этого Нарзакян еще раз смахнул пот, с трудом выпрямился и снял марлевую повязку с лица. На грязной физиономии Артура от маски остался нелепый белый участок в районе рта и носа.

– Ну что? Ты как, герой соцтруда? – спросил Максим, не прекращая улыбаться.

– Это, мать вашу, самое худшее задание за всю мою службу в управе, – раздраженно сообщил Артур, тяжело вздыхая. – Я был прав: денек предстоит веселый. Ещё только полсмены отпахали, а я уже прямо сейчас готов ласты склеить. Уши еще болят от этого фона повсеместного, даже беруши долбанные не помогают. Вертел я, мля, на причинном месте эти ваши заводы!

– Да ладно, Артурчик, соберись. Нам тут еще долго впахивать, пока задачу свою не выполним.

– А я смотрю, Макс, судя по твоей довольной харе, ты там неплохо устроился.

– Я? С чего ты взял? У меня там, знаешь ли, тоже не перебирание бумажек. Вон, чумазый не меньше твоего.

– Ага, небось специально сажей измазался, чтоб мне не обидно было.

– Ну ладно, хорош гундеть, труженник. Погнали лучше в столовку.

– Я бы сначала лучше перекурил. Сил уже нет.

– Ну, пошли на улицу. Ты покуришь, а я воздухом подышу.

Через пару минут Стрельцов и Нарзакян вышли на улицу в замкнутый внутренний двор, окруженный с четырех сторон заводскими корпусами. По сравнению с шумным цехом, снаружи стояла умиротворенная тишина, а вокруг не было видно ни души, так как работники, видимо, всем скопом уже отчалили на обед.

Уберы встали неподалеку от ворот. Артур жадно закурил сигарету, а Максим просто лениво осматривался вокруг.

– Наставник-то хоть нормальный тебе попался? – спросил Стрельцов.

– Ага, десять раз, – сделав глубокую затяжку, недовольно ответил Нарзакян. – Парень, даже младше меня. Гришей зовут. Ушлый, гаденыш. Всё мне быстро рассказал, показал, я даже запомнить толком не успел. «Это сюда, это туда, сим салабим, вуаля». А как только я ему тупо кивнул, что типа всё понял, он сразу свалил куда-то восвояси. Типа я сам тут справлюсь. В итоге я за него почти всю работу и делал. Хотя делал – это еще бабка надвое сказала. Чую, девки из местного ОТК знатно материться будут после моих первых резиновых поделок. А у тебя там как?

– У меня чуток получше. Мужичок-работяга старой закваски. Балабол, с алкашкой на «ты», два года всего до пенсии осталось. Он тут уже лет тридцать работает, всё про всех знает. И, кстати, я от него уже кое-что касательно нашего дела узнал. Правда, сомневаюсь, что нам это чем-то поможет…