(Не) просто сосед

– Уважаемый, ты тут лишний, так что отвали! – прикрывая собой Полину, бросил через плечо Марк.

Руслан открыл дверь ещё шире.

– Соседка, проблемы? Помощь нужна?

– Не лезьте не в своё дело! – как можно злее выкрикнула она и сбежала в квартиру. Закрылась в ванной. Сердце выпрыгивало.

Ну зачем он вмешался? Как теперь доказать, что он сам? Достаточно ли грубо она ответила, поверит ли в это Марк?

Осела на корточки, уткнулась лицом в дрожащие ладони.

Господи, он вмешался! Он за неё заступился!

***

Соседка сбежала так быстро, что Руслан даже лица толком разглядеть не успел. Муженёк же её решил дёшево понтануться напоследок: в глаза посмотреть, правда, так и не осмелился, но выждал короткую паузу, высокомерно усмехнулся и…

Руслан пихнул его к стене, резко и жёстко придушил локтем. Рыкнул сквозь зубы:

– Слышь, фуцан, увижу на ней хоть один синяк – урою! Усёк?

…Потом долго унимал ярость, пытался досмотреть киношку, но не мог сосредоточиться.

Чем они там занимались, может, целовались, а он влез. А может, это их любимое занятие – разругаться в хлам, а потом, на эмоциях, в койку – мириться. Бывает и такое.

Чуйка, конечно, шептала – ни хрена они не целовались, но она могла и ошибаться, просто потому, что у Руслана теперь, получается, был личный интерес вмешаться.

Так, Подольский, завязывай уже с этим, а?

…А вот был бы на площадке свет – знал бы наверняка.

Глава 15

Вечером следующего дня возвращались с Машей с прогулки и, едва выйдя из лифта, попали в пекло скандала.

Хотя, как скандал – скандал, это когда участвуют как минимум двое, здесь же на слюни исходила тётя Валя, а сосед, сунув руки в карманы, просто невозмутимо слушал.

– Нет, ты смотри на него, Полин, – ринулась к ней за поддержкой тётя Валя, – ты смотри, нахал какой нарисовался! Мы тут, значит, испокон веков живём, а он нате – заявился, и сразу свои порядки! – Повернулась к Руслану: – А я тебе говорю, убирай! Не собираюсь я за тебя платить! И вообще, у меня щели над дверью, мне ночью свет в квартиру попадает, я уснуть не могу! А у меня давление! – Схватила Полину за рукав: – Скажи ему, Полин! Это ж, это ж… – потрясла растопыренной ладонью, – это ж, считай, прям над головой у тебя будет! Ну?!

Полина подняла голову – над дверью Руслана, там, где все эти годы торчали провода от выдранного с корнем патрона, теперь была вкручена лампочка. Наткнулась на смеющийся взгляд соседа, закусила губу, сдерживая ответную улыбку, и молча поспешила к своей квартире.

– Здра-а-асти, – проходя мимо пискнула ему Маша.

– Привет, – подмигнул он ей. – Гулять ходили?

Маша закивала:

– На качели.

– О, ну на качели, это же классно! – одобрил Руслан и, не выдержав больше воплей, повернулся к тёте Вале. – Слушайте, а давайте я просто пришлю к вам рабочих, и они заделают щели? Где там у вас, над дверью? Под дверью? В потолке? Везде заделают! Бесплатно, тёть Валь!

– Ага! Нашёл дуру! Чтобы я тебя ещё и в дом к себе запустила? Ага! Сейчас! Раскатал губу!…

Примерно через час соседка пришла к Полине и прямо с порога стала обвинять её в неблагодарности.

– Я от тебя не ожидала! Ты, значит, как за помощью ко мне – это всегда первая, а как поддержать по-соседски – это значит, в кусты. Ну-у-у, Полин, – грозно потрясла пальцем, – это у нас так не пойдёт! Ты уж определись за кого ты!

– Тёть Валь, а что плохого-то в лампочке? Наоборот, удобно. На других этажах есть свет, вы же не требуете его убрать? Оплачивается по общедомовому счётчику, там копейки в пересчёте на квартиру будут.

– Так там-то у них, на этажах, проходной двор, а у нас тут – ты, да я! Зачем нам свет?

– Ну, во-первых, теперь уже не только вы да я, а во-вторых – а почему нет-то?

– Так, знаешь, что… С тобой каши не сваришь! – и решительно оттеснив Полину, соседка ломанулась в комнату.

Марк сразу принял её сторону. На все сто подтвердил её выводы по поводу наглости соседа и обещал, что просто так это не оставит.

– Ты ж понимаешь еще, в чём дело-то, Марк, – перешла на душевные излияния тётя Валя, – сам факт, понимаешь? Заявился: ни тебе здрасти, ни посоветоваться, а заместо этого сразу: буду делать, как хочу! Умник нашёлся! Это ж сегодня лампочка – а завтра что?

– Да всё правильно вы говорите. Он мне тоже сразу не понравился.

– Да ещё бы! Уже одно то, как он Полинку-то твою в лифте лапал! Ну? Каково?

– Да что вы такое говорите! – ужаснулась Полина. – Никто меня не лапал! Это просто недоразумение. И хватит уже об этом, а, тёть Валь?

– Ну почему же… – сцепил руки на груди Марк. – А мне очень интересно. Я, конечно, как лох, вечно не в курсе, но хотелось бы послушать.

– А ты что, не сказала ему? – повернулась соседка к Полине. – А чего ж ты? Ну… Ну ничего, ничего, бывает, – попятилась на выход. – Потом скажешь. А главное, что мы-то свами вместе, а он один. Пустое место! Вот и всё. И лампочку эту я ему так не оставлю!

Она сбежала, а Марк… А он вёл себя, как обычно: сидел за компом, смотрел телек, за ужином рассказывал об этих своих биржах. Как ни в чём не бывало! И это была такая му́ка…

Полина словно не дышала. Сотни, тысячи раз прокручивала в уме возможный диалог, объясняла, оправдывалась, просила прощения за то, что не сказала сразу, снова оправдывалась… А Марк просто молчал.

В воскресенье в кои-то веки выбрались всей семьёй на речку. Разлив затопил берега, Маша мочила ножки и копала в песке ямки. Марк жарил сосиски. А Полина… Она толком не понимала, что делает, как делает, зачем. Она просто сходила с ума, потому что Марк до сих пор молчал. Как ни в чём не бывало.

И если это было наказание, то это что-то новенькое. Изощрённое.

Ночью она не выдержала сама. Начала едва ли не с оптового рынка, где пригрузилась в тот раз больше обычного, упомянула разговор со свекровью, потянутое запястье и, наконец, с замиранием сердца, перешла к конфликту в лифте. Говорила, увязая в ненужных деталях и подробностях, и с отчаянием понимала, что всё это выглядит так, словно она оправдывается. Знала, что говорит правду, но чувствовала себя так, словно безбожно врёт и выкручивается…

– …Вот и всё, Марк. Просто недоразумение, даже и говорить не о чем.

А он молчал. Хотелось треснуть его, заорать: «Ну скажи хоть что-нибудь!», но Полина лишь лежала и не понимала, что опять не так. А потом догадалась. Внутренности скрутило возмущением, но она взяла себя в руки и загнала гордость подальше.

– Марк… прости. Обещаю, это больше не повторится.

– Вот как тебе верить, Полин? – после долгого молчания, наконец ответил он. – Если ты врёшь на такой ерунде, можно представить, что ты творишь покрупняку. Я не знаю, что с тобой делать. Серьёзно. Но если хочешь уйти от меня – иди, я же не держу. Я… Я не знаю… – снова долгая пауза. – Я просто из окна тогда шагну и всё. Серьёзно. Вообще не вижу смысла без тебя. Я ж… – говорил тяжело, словно справлялся с собой, может, даже слёзы душил. – Я ж с самого начала всё ради тебя. Даже с Ингой тогда порвал. А она, между прочим, в Москве теперь, при Газпроме устроилась и мужа туда протащила. Он у неё лох конкретный, зато в Газпроме. Круто же? А на его месте мог бы быть я… Мне мать каждый раз мозг этим выносит. А я… А что я, – вздохнул, – я же всё ради тебя, с самого начала. Думал, хотя бы благодарность от тебя будет. А ты вот так. Ну ладно, хрен ли… Иди. Насильно мил не будешь, я же понимаю. Просто я боялся, что ты меня на богатенького папика променяешь, это хоть как-то, а ты вообще на чмыря какого-то. Даже обидно. Не, ну так-то понятно, тебе ж главное, что он не инвалид…

– Марк, ну нет у нас с ним ничего, не было, и быть не может! Вообще! Ну просто мужик какой-то. Просто сосед! И ему до меня дела нет, и мне до него!

– Ага, нету дела. А чего ж он тогда выскочил?

– Ну откуда я знаю? Может, он мент и ему до всего есть дело? Или думал, воры лезут? Или вообще, как тётя Валя, под дверью днём и ночью пасёт? Я не знаю!

Марк навалился вдруг на неё, сопя, прижался губами к уху. Полина испуганно замерла, по загривку поползли мурашки – мерзкие, как пауки. Даже дыхание от них перехватило.

– Бре-е-ешешь… Я знаю, что ты брешешь, потому что он, дебил, тогда спалился. Так ему и передай, что он лошара. Но я тебя прощаю. Опять прощаю, потому что люблю тебя, суку брехливую. Я люблю. Я! А он просто трахнуть хочет… если не уже. Так что не обольщайся на его счёт, на хер ты ему не сдалась, с чужим ребёнком. Ты вообще никому не нужна, кроме меня. Просто посмотри на себя, ты кто? Ни образования нормального, ни жилья, ни рожи, ни хотя бы сисек, за которые подержаться хочется. Ты вспомни, кем ты была, когда я тебя подобрал? Деревенская клуша, а за душой только бабка-кошатница и развалившаяся халупа, которую вы называете домом. Я тебя пожалел, я тебя поднял, я тебе всё дал. Я тебя сделал! Даже трахаться тебя, рыбу дохлую, научил Я! А ты… Сука неблагодарная. Но я тебя всё равно прощаю. Потому что люблю. Это ясно?

На живот легла его потная ладонь. Полина вздрогнула и судорожно свела колени. И тут же с отчаянием поняла, что сейчас отказывать никак нельзя…

Лежала потом, использованная, слушала храп мужа и хотела умереть. Так это страшно – понимать, что ты ничтожество, пустое место, и единственное, что хоть как-то придаёт тебе вес, это человек, от которого тебя чем дальше, тем сильнее тошнит. Но ведь в чём-то он прав. Всё, что у неё есть своего, это Маша и бабушка в забытой богом деревне.

…И вдруг вспомнила про лампочку, освещающую теперь их дверь. И как бы ни было ей сейчас погано – улыбнулась. Совпадение, конечно. Просто новый жилец, мужик, хозяин. Просто не хочет шариться в потёмках, возвращаясь домой за полночь. Но для Полины эта лампочка неожиданно стала каким-то маячком, словно её зажгли там специально для неё. Глупо, конечно…

Так захотелось подойти к окну и уловить табачный дымок… Ей не хватало этого тепла. Отчаянно не хватало.

Но она не пошла.

Глава 16

На следующий день забежала после обеда домой и снова попала в конфликт на этаже. Только на этот раз всё было ещё эпичнее: площадка заставлена старыми оконными рамами, дверь в квартиру соседа распахнута, оттуда слышен грохот и голоса. Пыль в воздухе, белые следы на полу – глобальный ремонт, одним словом. И тётя Валя, бегающая из угла в угол, цепляющаяся к рабочим, выносящим к лифту мешки со строительным мусором – то не там ставят, то слишком шумят, то не так ей отвечают.

В квартире послышалась возня, мат, и на площадку вынесли оконную решётку. Полина посторонилась, давая рабочим место для манёвра и вынужденно отходя к тёте Вале, и та тут же вцепилась в её локоть:

– Ты смотри, смотри! Нет, ты видишь, что творится-то?

– Окна меняют. Что тут такого?

– Да какие окна? Чёрт бы с ними! Решётки! Решётки поснимал!

А рабочие как раз вытащили следующую решётку. Тоже прислонили к стене.

– Куда ты ставишь? Кто так ставит? – заорала тётя Валя. – Ты мне так все стены тут поисцарапаешь! Эй, слышишь, я с тобой разговариваю!

Но рабочие не отреагировали.

– Ты видала? Нет, ты видала? – схватилась за сердце соседка. – Все как один – нахалы! Гастарбайтеры чёртовы! Чтоб вам сдохнуть, гады! О-о-ох, Полин, это же уже не шуточки… Это же уже… – задохнулась гневом, подбирая нужные слова. – Это же для тебя в первую очередь аукнется! Я тебе сколько говорила – поставь решётки! Сколько, а? А я знала, знала, что вот так будет! А ты меня не слушала!

– Я вас не понимаю.

– А ты пораскинь умишком! Тебя теперь что защищает-то от него, от соседа этого вашего ненормального? Ну? Ничего! Залезет, ограбит, а то и ещё чего! А с него станется, вот увидишь!

Полина вытащила локоть из её пальцев:

– Главное, что у вас решётки есть, тёть Валь, а я уж как-нибудь обойдусь. Вы извините, у меня времени в обрез, бежать надо…

– Погоди, я это, спросить хотела – у тебя есть краска, покрасить меня? А я пенсию получу, и верну тебе тогда. Есть?

– Найду, – вздохнула Полина.

– Ой, ну отлично! Сегодня вечером забеги ко мне, ладно?

– Постараюсь.

– Ну давай. И на счёт решёток, Полин – ты вот зря так к этому относишься! С этим надо что-то делать, потому что… – в этот момент рабочие завозились перед дверью, собираясь выносить третью решётку, и Полина поспешила проскочить к себе, чтобы не стоять больше с тётей Валей. И даже из-за своей закрытой двери слышала, как та орёт, заставляя рабочих сию же минуту выносить всё это с площадки.

Вечером, едва вернулась от тёти Вали, в дверь тихонько постучали. Глянула в глазок – Руслан. Сердце заколотилось. Оглянулась на комнаты, убеждаясь, что Марк не слышал, и осторожно шмыгнула в подъезд.

– Привет, соседка, – сунув руки в карманы, слегка склонил он голову. – Ты почему сама не сказала, что шум мешает? Я же, вроде, не дурак, понял бы. Тем более, если ребёнок пугается. Ну как-то по-человечески же можно обговорить, зачем сразу участковый?

– Не поняла?

– Ну дочка у тебя спать боится из-за ремонта моего, так?

– Нет, с чего вы взяли? У неё комната вообще на другую сторону выходит, к тому же, днём она в садике, а вечером у вас тихо.

– И к участковому ты на счёт шума не ходила?

– Нет, конечно! И в мыслях не было!

Руслан усмехнулся:

– Да уж… Слушай, как ты с ней тут уживаешься вообще? – кивнул на дверь тёти Вали. – Это же баба Яга какая-то.

– Ну… есть немного, – улыбнулась Полина. – Но она нормальная на самом деле, главное её не злить.

– Да она же сама злится, её никто и не трогает!

Помолчали.

– Ладно, если шум не мешает, я спокоен. Но если что – ты говори, не стесняйся.

– Не переживайте, вообще ничего не слышно, – заверила Полина и тут же вспыхнула, вспомнив, что кое что всё-таки бывает слышно. – До свидания!

– Погоди, ты это, – задержал Руслан, – если вдруг нужно что-нибудь будет, ну чисто по-соседски, ты не стесняйся, обращайся.

Полина даже улыбнулась от неожиданности:

– Соли щепотку или маслица кусочек?

Руслан рассмеялся:

– Ээ… Да нет, как раз-таки с этим у меня может быть туган. Я больше про хозяйство – гвоздь вбить, или, там, розетку починить. Кран поменять. Лампочку вкрутить. Ну, такое.

– Спасибо, но у меня ведь муж есть.

– Ну да, – после небольшой паузы кивнул сосед, – муж. Точно. Ладно, извини.

Поздно вечером следующего дня, когда уже готовились ко сну, пришла тётя Валя, причём не к Полине, а к Марку. О чём-то переговорили, и он дал ей денег.

– Что это было? – спросила Полина, когда соседка ушла.

– Бабка боевая, конечно! – довольно потёр руки Марк. – Сказала – сделала. Электрика сегодня вызвала, он лампочку вместе с патроном снял.

И тут только Полина поняла, что в подъезде действительно снова темно.

– Понятно. А ты, как я понимаю, спонсировал эту спецоперацию?

– Вот только не начинай, а? Бабка на пенсию живёт, откуда у неё такие деньги?

– Ерундой страдать не надо, и деньги не понадобятся! И ты тоже – ну вот чего ты лезешь? Тебе что, мешал свет? Ладно она – её из вредности замкнуло, но ты-то?

– Ну хорош бурчать, – благодушно притянул её к себе Марк. – А то я подумаю, что ты снова этого чмыря защищаешь. И вообще, знаешь что… – пробежался пальцами по её груди, – давай Машку к бабусе твоей на недельку сольём и оттянемся, как в старые добрые? Надо же мне как-то возвращать свои законные позиции? Я тебе докажу, что я ещё ого-го… Не представляешь, как я хочу, чтобы ты орала так, чтобы весь подъезд слышал, как я тебя… – подцепил резинку её шорт, потянул вниз.

– Марк… – затрепыхалась Полина.

– Ну чего, Марк? Чего Марк? – жёстко прижал её к себе. – Я тебе муж, или кто, в конце концов? Я ради тебя с виртом завязал, мне теперь больше надо, а ты как думала? Иди в душ. В спальню придёшь мокрая и в одном полотенце, ясно? – скользнул пальцем под трусы.

Полина дёрнулась, он перехватил её руки.

– Я спросил, тебе ясно?

– Я не могу, Марк… Я… У меня по-женски проблемы.

– Чё ещё? – недовольно отстранился он.

– Не знаю. Просто болит всё. Я на послезавтра к врачу записалась.

Врала и отчаянно боялась, что он не поверит, но и согласиться на то, что он предлагал, не было ни сил, ни желания.

– Опять брешешь?

– Нет.

– Ладно, допустим. Но горло-то у тебя не болит, надеюсь? Справишься?

– Марк… Мне в целом плохо. Везде. Я просто не могу пока. Ну пойми, пожалуйста!

– Ладно, – звонко шлёпнул её по заднице. – Даю тебе время до конца недели. Хватит, надеюсь?

Ложиться не спешила. Специально задержалась то на кухне, то у Маши в комнате, то в ванной. Книжку почитала, по соцсетям полазила. Кое-как дотянула до часа ночи. А когда уже собралась спать, услышала гул лифта, и интуиция тут же шепнула: «К нему»

В груди противно защемило. Ругнула себя как следует и, взяв в руки, велела идти в спальню… Но ноги, словно сами по себе, привели в коридор.

В подъезде снова было привычно темно, но женский силуэт из лифта, цокая каблучками, уверенно проплыл к двери соседа. Полина глаза сломала, пытаясь уловить какие-то Светкины приметки, но ничего конкретного так и не разглядела. Громыхнул засов, соседская дверь открылась, отгораживая собою ночную гостью.

– Ого, Подольский, – услышала Полина её голос, – вот это у тебя тут война! И когда успел-то?

– Дурное дело нехитрое, – приглушённо рассмеялся он.

Дверь закрылась, и голоса зазвучали приглушённо – через стену, и было уже не разобрать, о чём речь. Зато, к чему всё идёт – очень даже.

…Прислушивалась к едва слышной музыке за стеной, к невнятным обрывкам разговора и женскому смеху и пыталась убедить себя, что её это не касается. Пряталась с головой под одеяло, закрывала уши подушкой, отвлекала себя мыслями о работе… Но чем дальше, тем острее начинала грызть ревность. И Полина поняла вдруг, что отчаянно завидует той женщине, кем бы она ни была. Хоть проституткой по вызову! Какая разница, если та сейчас наслаждается собою, жизнью, мужчиной, а Полина только кусает локти и врёт мужу про болезни?

Фантазия упрямо рисовала картины происходящего за стеной… и они возбуждали! Вспоминался Руслан, его мужественная аура: цепкий взгляд, упрямый профиль и независимые повадки. И руки – большие и крепкие, которые и пугали, и манили… И хотелось реветь от зависти и бессилия.

И вдруг, отчётливо, стон, переходящий в лёгкий смех. Снова стон.

Сердце зашлось от волнения и глупого, болезненного азарта. Полина осторожно заглянула мужу в лицо, прислушалась к его дыханию – спит. Помедлила, всё ещё силясь найти в себе здравый смысл… Но так и не найдя, осторожно скользнула с кровати и прижалась ухом к стене.

…В прошлый раз было позабористее. Тогда у них там мебель ходуном ходила, а сейчас всё как-то томно, с разговорами, со смешками. И всё равно они там не чай пили, точно. В этом уже не оставалось сомнений.

Женский голос был выше, чётче, да и сама гостья поболтливее, и иногда даже было понятно о чём она говорит, но это только мешало – Полина жадно ловила голос Руслана. Негромкий, с хрипотцой, он звучал реже, на нижней границе слышимости, и каждый раз рассыпался по Полининой коже тёплыми бархатными мурашками. И казалось, сейчас уже не было силы, которая заставила бы её оторваться от стены. Гремучая смесь ревности, зависти и постыдности собственного поведения дурманила. Полина тонула в ней, теряя за гулкими ударами сердца способность соображать.

А когда в шею сзади вцепились пальцы – обмерла и даже не шевельнулась, пока муж, приложив ухо к стене, тоже прислушивался… Его пальцы скользнули вперёд, прижимая горло под челюстью.

– Выздоровела уже, да, дорогая? Развлекаешься теперь? – говорил спокойно, и Полине даже показалось вдруг, что уж он-то её точно поймёт. Это же всё так… несерьёзно. Как и этот его вирт, только ещё глупее. Вообще ни о чём…

За стеной вскрик, переходящий в стон.

– Ух, как он её… Тоже так хочешь, да? К нему хочешь? – сильнее стиснул пальцы. – Его хочешь?!

Яростное короткое движение, и Полина, будто пушинка, полетела на кровать. Но приземлилась мимо. Стукнулась копчиком и коленом, растерялась, приходя в себя. Охнула, когда муж рванул её за волосы, затаскивая на кровать. Засучила ногами, замолотила руками, сопротивляясь… Он врезал ей под дых, и пока она судорожно пыталась вдохнуть, снова рванул за волосы, подтягивая ещё выше. Навалился и, придушивая одной рукой, второй грубо сунулся в промежность.

– Да ты мокрая, с-с-сука… Ты, тварь, мокрая на него!!!

…Он бил её и одновременно имел – жестоко, изощрённо, а она грызла губы и молчала, понимая, что если уж ей слышны стоны за стеной у соседа, то и её крики будут слышны у него. Не говоря уж о Маруськиной комнате.

Кончив, муж намотал её волосы на кулак:

– Тварюга неблагодарная! Последний раз предупреждаю – ещё раз что-то подобное и вылетишь на хрен из моего дома! Родительских прав лишу, у матери везде есть связи, сама знаешь! Налоговиков на тебя натравим, по судам затаскаем. Ублюдина… Ничтожество. Запомни, ты без меня – мусор, поняла? Никто! Знай своё место, сука!

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Перевёртыш – машина, побывавшая в сильном ДТП, часто не подлежащая восстановлению. Покупается по цене металлолома ради документов.

2

Конструктор – в данном случае полностью разобранный на части автомобиль или его уцелевшие в ДТП части, или отдельные части двух, трёх и больше авто в одном «конструкторе», так же купленные по цене металлолома – без документов и растаможивания. Из такого конструктора потом собирается полноценный автомобиль, который легализуется по документам «перевёртыша» и продаётся по полной стоимости хорошего авто. Подобная схема позволяет не только перепродавать металлолом по цене машины, но и легализовать угнанные авто.

3

Гелик (жаргон от Гелендваген) – Mercedes-Benz G-класса.

4

«Бытовуха по сто пятой» – Статья 105 УК РФ. Убийство.