Счастливое завтра

Блаженны чистые сердцем, ибо они Бога узрят.

Блаженны миротворцы, ибо они будут наречены сынами Божиими.

Блаженны изгнанные за правду, ибо их есть Царство Небесное. Блаженны вы, когда будут поносить вас и гнать и всячески неправедно злословить за Меня. Радуйтесь и веселитесь, ибо велика ваша награда на небесах: так гнали и пророков, бывших прежде вас». (Мф. 5:1) – дрожащим голосом произнес Роберт.

– Такими словами начинается Нагорная проповедь, Заповеди блаженства Отца нашего Иисуса Христа.

В наше непростое время каждый верующий должен еще раз обратиться к посланию от Матфея – Святое Благословение. Поскольку это послание и есть суть всего земного и божественного. Все мы сыновья единого Бога нашего, и нет, и не может быть делений среди людей на верующих и неверующих. Поскольку существуют лишь те, кто уже пришел к Богу, и те, кто лишь идет. Нет и не может быть деления людей на друзей и врагов. Поскольку враг – это лишь образ, созданный в головах людей, а зачастую и вовсе заложенный кем-то другим. И в наше время это видно, как никогда.

Я хочу рассказать вам одну историю. Мы являемся жителя огромной страны, именуемой Соединенные Штаты Америки. Когда первый евангельский миссионер посетил Северную Америку, населенную в то время еще краснокожими индейцами, он увидел страну, охваченную смутами и раздорами. Сдирать кожу с головы врага считалось особенной доблестью у краснокожих. Одним из выдающихся героев был индеец по имени Маскепетон. Когда миссионер говорил ему и другим вождям этих племен об Иисусе Христе, они внимательно его слушали. Но когда он сказал им, что они должны научиться жить в мире между собою и прощать своих врагов, они с презрением отвергли его учение и заявили, что оно годно лишь для старых людей. Вот дословное выражение Маскепетона:

«Я не приму христианства до тех пор, пока у моих врагов останется хоть один человеческий череп для скальпирования и хоть одна лошадь для похищения!»

Но этот жестокий язычник в конце концов все-таки уверовал в Христа. Он снова услышал евангельскую проповедь на следующие слова Спасителя:

«Отче, прости им, ибо не знают, что делают».

Целую ночь после этого не смыкал он своих глаз, все раздумывая над этими словами и над тем, что добавил к ним миссионер:

«Если ты желаешь, чтобы Господь простил тебя, то ты сам должен простить тому, кто сделал тебе особенно много зла».

Душа этого индейца пробуждалась. В ней происходила внутренняя борьба, закончившаяся тем, что на следующее же утро он пошел прямо к своему злейшему врагу, убившего его сына, и примирился с ним. С тех пор он стал смиренным, любящим христианином.

Сейчас в нашей стране происходит похожая ситуация. Мы с вами имели возможность приютить у себя бедных людей, на чьей земле проливается кровь, кровь сынов Божиих. Сейчас им как никогда важна наша с вами поддержка. Я уверен, что вся ненависть, которая льется в их адрес, вызвана тем, что люди просто забыли, что они люди. Подверженные ложной агитации, они забыли, что нет врагов, а есть только друзья. Не будьте лицемерами.

«Не судите, да не судимы будете, ибо каким судом судите, таким будете судимы; и какою мерою мерите, такою и вам будут мерить. И что ты смотришь на сучок в глазе брата твоего, а бревна в твоем глазе не чувствуешь? Или как скажешь брату твоему: „дай, я выну сучок из глаза твоего“, а вот, в твоем глазе бревно? Лицемер! вынь прежде бревно из твоего глаза и тогда увидишь, как вынуть сучок из глаза брата твоего». (Мф. 7:1)

Сейчас во власти людей вершить чужие судьбы. Тысячи человек уже подверглись смертной казни, и еще столько же ждут ее. Но спросите себя, имеет ли право человек забирать жизнь у другого? Может ли он забрать то, что даровал ему Бог? Нет. Только Бог имеет права дать и забрать. Человек может только принять его дар и жить, зная, что рано или поздно ему придется его отдать.

«Вы слышали, что сказано: око за око и зуб за зуб. А Я говорю вам: не противься злому. Но кто ударит тебя в правую щеку твою, обрати к нему и другую; и кто захочет судиться с тобою и взять у тебя рубашку, отдай ему и верхнюю одежду; и кто принудит тебя идти с ним одно поприще, иди с ним два. Просящему у тебя дай, и от хотящего занять у тебя не отвращайся.

Вы слышали, что сказано: люби ближнего твоего и ненавидь врага твоего. А Я говорю вам: любите врагов ваших, благословляйте проклинающих вас, благотворите ненавидящим вас и молитесь за обижающих вас и гонящих вас. Да будете сынами Отца вашего Небесного, ибо Он повелевает солнцу Своему восходить над злыми и добрыми и посылает дождь на праведных и неправедных. Ибо если вы будете любить любящих вас, какая вам награда? Не то же ли делают и мытари? И если вы приветствуете только братьев ваших, что особенного делаете? Не так же ли поступают и язычники?

Итак будьте совершенны, как совершен Отец ваш Небесный». (Мф. 5:38)

Я хочу, чтобы сейчас каждый обратился к Богу. Ведь у него есть все ответы на все вопросы. Но получить их может не каждый, а лишь тот, кто умеет слышать и слушать. Так услышьте меня, братья. Не идите по той дороге, которая вымощена не вами и не для вас, ведь куда она вас приведет, вам не ведомо. Не делайте того, о чем потом будете жалеть. Лишь Бог укажет вам путь, по которому стоит идти.

Роберт помнит эту тишину. Зловещая тишина в церкви. Звук его бьющегося сердца был слышен у самых последних рядов. После проповеди была запланирована молитва. Но люди были в таком ступоре, что никто не смел пошевелиться. Поэтому, собрав свои листки, священник просто удалился.

Потом были звонки. Их было много. Весь вечер его телефон разрывался от них. Упреки и угрозы – вот что он слышал за свою проповедь. В тот вечер Роберт думал, что это была его первая и последняя проповедь. Ему звонили вышестоящие священники, звонил губернатор города. Все сыпали в него камнями.

– Святой отец, вы, видимо, не понимаете, какая ситуация сейчас в стране. Церковь неразрывно связана с государством и должна находиться на его стороне в решении тех или иных вопросов. Сейчас и так много волнений среди людей, а ваши проповеди не вносят в них спокойствия, а наоборот, только усугубляют положение. Люди идут к Богу за утешением, а не для того, чтобы услышать… – грубый голос губернатора города звучал в телефонной трубке. Роберт лишь думал о том, что для снятия его с должности священника тратится слишком много слов. Мужчина на другом конце провода перевел дыхание и продолжил уже спокойным голосом. – С вашим, так сказать, начальством, мы вопрос урегулировали. Мы решили не принимать кардинальных мер. Вы, так сказать, человек новый, неопытный. Вам нужен хороший наставник, который знает обстановку в городе и пользуется заслуженным авторитетом как среди населения, так и у меня. Так что я принял решение, что впредь за вами будет присматривать судья нашего города, многоуважаемая Джейн Саммерс.

«Мерзкая Джейн. Самовоздвигнутая королева города. Она не захотела меня убирать. Куда лучше публично стукнуть меня по носу на глазах всего города и дать понять, что все под контролем».

С тех пор Роберт больше не писал проповеди. Их с утра пораньше привозила на своей машине Джейн. Она передавала их диакону Нику, который любезно приносил их священнику. Диакон все понимал. Он знал, что Роберт стал лишь куклой в руках Джейн Саммерс. Но он его не винил. За все то время, что Ник был диаконом в церкви святого Николая, Роберт был первым, кто хоть всего один раз, но все же попытался сделать что-то вопреки всем.

Итак, все стало на свои места. Вот только сколько бы себя Роберт ни спрашивал, но он так и не мог ответить, зачем вообще он написал эту проповедь?

Роберт вышел из комнаты и, пройдя по узкому коридору, оказался в большом церковном зале. В огромные витражи попадал яркий свет, красиво играя разноцветной мозаикой на деревянных скамьях. Роберт остановился и посмотрел на самый большой витраж, который был над алтарем. Николай Чудотворец. С митрой на голове и библией в руках, этот Святой грустно смотрел на Роберта, словно осуждая. Его взгляд приковывал к себе. Сколько раз священник смотрел в глаза этому святому, столько же раз старался ответить на вопрос:

«За что осуждает его Николай, или это только ему кажется?»

Рядом с первым рядом скамеек раздался шум. Джейн Саммерс, не щадя старый деревянный пол, со скрипом тащила небольшую трибуну на середину комнаты. Обычно с неё она зачитывала свои обращения к жителям города.

– Старая карга, как ей еще наглости не хватило засесть на ваш амвон, – проходя мимо Роберта, сказал диакон.

– Думаю, это всего лишь вопрос времени, – улыбаясь, сказал священник, на что Ник расплылся в улыбке и покачал головой.

Диакон подошел к Джейн, взялся за трибуну и, приподнимая один край за другим, аккуратно начал двигать ее на середину комнаты.

– Спасибо, голубчик, – улыбаясь сказала Джейн. – Что бы я без тебя делала?

– Известно, что, ехала бы в магазин за новыми досками и лаком. Ведь каждый год я пол лакирую, и хоть кто-то бы отнесся по-человечески. А оно мне надо? За свои деньги, между прочим, поддерживаю здесь порядок. Когда умру, что тут будет? – тихо бурчал Ник, двигая трибуну.

Заметив Роберта, Джейн оставила диакона и мелкими шажками пошла к нему навстречу.

– Доброе утро, Святой Отец, – улыбаясь сказала она.

– Доброе утро, мисс Саммерс.

– Какой день. Какой день. Вот и дождалась. Вот, даже написала небольшую речь, вы не возражаете, если я украду у вас немного времени и выступлю. Хочу поделиться радостью с гражданами, с началом нового этапа в нашей жизни, – говоря это, Джейн пристально смотрела Роберту в глаза, откровенно пылая ненавистью. После того случая с проповедью он был записан в ее личный список врагов.

– Я с удовольствием послушаю вас, мисс Саммерс, – спокойно ответил мужчина.

– Должна признаться, меня переполняют эмоции от того, что теперь я больше не увижу «грачей» на улицах нашего города, – сказала Джейн.

Роберт усталыми глазами смотрел на нее, решив, что он уже исчерпал запас слов для мисс Саммерс, поэтому просто улыбчиво молчал.

«Вот и правильно, лучше молчи, мальчик, лучше молчи», – усмехнувшись, подумала женщина.

– Я тут еще программки распечатала. Пойду встану на входе, хочу раздать их всем желающим.

Священник лишь одобрительно кивнул головой.

Женщина пошла к входу в церковь встречать первых прихожан. Роберт стоял и смотрел ей вслед. Головная боль смешиваясь с язвительной желчью Джейн – образовывалось омерзительное отвращение ко всему происходящему.

– Змея, – проходя мимо, пробурчал диакон Ник.

Спустя час все скамейки были забыты самыми прилежными гражданами города. Отсчитывая в голове минуты, прихожане угрюмо сидели, с нетерпением ожидая, когда будет выполнен еженедельный «священный» обряд и их отпустят на праздник. Мужчины с отвращением оттягивали давившие им шею галстуки. Невыспавшиеся дети, не стесняясь, открывали свои рты, демонстрируя свои уже выпавшие молочные зубы, в вернее сказать, их отсутствие и безразличие ко всему происходящему. Лишь женщины старались доказать свою вовлеченность и скрыть страх, который испытывали к мисс Саммерс. В свою очередь, Джейн уже пробегала по сидевшей публике, ловя глаза каждой женщины и заставляя чувствовать холодок, ползущий по спине.

Среди всех этих людей было и семейство Смит. Мальчики, слишком возбужденные перед началом игрового сезона, помышляли лишь о том, чтобы поскорее надеть спортивный костюм и, схватив биту, как следует отбить кожаный мяч и нестись по стадиону, вздымая пыль и слыша аплодисменты восхищенных зрителей. Билл и Колин ерзали на деревянных скамейках и делились давившими их эмоциями. Кейт несколько раз старалась их унять, но ничего не помогало. Усталость томила ее. Сейчас Кейт хотелось лишь одного, чтобы поскорее закончился этот день. Она посмотрела на трибуну и поймала на себе суровый взгляд Джейн, который на контрасте с ее милой улыбкой действовал на нее угнетающе. Холодный пот выступил у нее на спине. Кейт не знала, почему она так же, как и все, испытывала страх, глядя на эту женщину.

«Из-за нее ты теперь спокойно выходишь из дома в халате и теряешь сон из-за черничных пирогов. Она сделала тебя своей куклой, как и всех вокруг».

Кейт ткнула локтем мужа в живот и сказала:

– Мы сейчас в церкви, а не на стадионе. Угомони мальчишек. Это неприлично.

Сэм, потирая бок, удивленно смотрит на пылающие гневом глаза жены. Через несколько секунд он что-то сказал на ухо мальчикам, и они стали шелковыми.

Рядом с родителями сидела Скарлетт. Кейт краем глаза посмотрела на дочь, которая задумчиво смотрела в телефон.

Ровно в 8:00 утра Джейн Саммерс, натянув на лицо самую миловидную в ее арсенале улыбку, обвела публику взглядом и, по привычке постучав кулачком по трибуне, начала свою речь.

– Дорогие мои друзья, сегодня начало нового дня. Начало новой эпохи в нашей стране. Сегодня мы станем с вами свидетелями истории, о которой будут читать в учебниках наши дети и внуки…

6

В 11:00 утра с трудом было отыскать хоть одного человека, который бы смог сейчас хотя бы в двух словах сказать, о чем проповедовала Джейн Саммерс. Весь город собрался на центральном стадионе и в ожидании начала бейсбольного матча томился под лучами еще согревающего осеннего солнца.

Матч начинался в 12:00. Сейчас тысячи горожан бродили по огромному парку, расположенному перед стадионом. Сотни развернутых палаток угощали всех желающих различными напитками, закусками, сладкой ватой, воздушными шариками и всем прочим.

Каждая семья, которая была с утра в церкви, имела свою роль на этом знаменательном празднике. Кто-то организовал надувной замок, на котором без конца прыгали дети. Другая семья заботливо продавала сладкую вату всем желающим, а кто-то продавал лимонад, который особенно пользовался спросом в этот жаркий день. Каждый был при деле. А за всем этим, потягивая черный кофе, следила Джейн Саммерс, даруя каждой из семей одну из сотни своих улыбок, которая имела свою оценку.

В зеленой палатке стояла Кейт в окружении восьми черничных пирогов, из которых продан был всего один. Рядом Сэм жарил сосиски, засовывал их в булочки и, обливая кетчупом и горчицей, отдавал всем желающим. Кейт, вдыхая дым от костра мужа, с завистью смотрела на него. Больше десятка людей стояли перед ним и с нетерпением ждали свой хот-дог. Около отца, уже переодевшись в спортивную форму, терлись Билл и Колин, поедая горячие сосиски. Кейт ощущала слабость во всем теле и огромное желание спать. Она опустила глаза и посмотрела на провонявшиеся дымом пироги. Семь запечатанных и никому ненужных пирогов стояли перед ней. Кейт слышала смех сыновей и голос мужа, который, потягивая пиво, болтал с покупателями. Все это просто бесило ее.

Смотря на пироги, Кейт представляла, как приходит домой. Она идет на верх, в ванную комнату. Открыв зеркало, берет стоящую на нижней полке оранжевую баночку. Синие таблетки. Она берет одну, а может две, и кладет их в рот. Через минуту она будет лежать на кровати и не думать ни о чем. Таблетки растворится внутри нее, унося ее от этого мира.

На лавочке под тенью дерева сидела Скарлетт. Попивая лимонад, она смотрела на своих подруг, которые крутились около машин футболистов. Крутились около его Dodge RAM. Джонни Тейлор обнимал Монику и смеялся своим громким басистым смехом. Он знал, что Скарлетт видит его. Это было что-то вроде спектакля, который был лишь для нее. Ревность – все, чего хотел добиться Джонни. Скарлетт было жаль его.

Глядя на него, она словно снова и снова переживала тот вечер. Она вспоминала, как он кричал, как он орал, как он…

– Какого хрена происходит?!

– Ничего, — старалась как можно спокойнее сказать девушка, — ты делаешь мне больно…

– А ты не делаешь мне больно?! Ты можешь подумать еще о ком-то, кроме себя?!

Еще никогда Джон не говорил с ней в таком тоне. Он еще сильнее сжал ее руку, отчего лицо девушки скривилось от боли.

– Джонни, не смей говорить со мной так…

– Закрой рот! — поток слюней забрызгал ей лицо. – Думаешь, я не вижу, как ты избегаешь меня? Думаешь, я буду ползать перед тобой на коленях? Да таких, как ты, сотни, хоть сейчас я могу зайти в комнату и отвести в спальню две или три девушки…

Скарлетт не хотела переживать это снова, поэтому перевела взгляд на свою мать, которая, опустив глаза, смотрела на свои пироги. Рядом, попивая пиво, стоял отец.

«Вот что бы ждало меня, если бы я осталась с этим кретином. Моя мать никогда не любила отца. Просто они считали, что созданы друг для друга. Ведь об этом говорили все. И однажды они просто в это поверили. А сейчас они были так далеки друг от друга, что целая вселенная поместилась бы между ними. Но самое печальное, что ни он, ни она неспособны это осознать».

Скарлетт снова посмотрела на Джонни.

«С ним меня ждало бы то же самое».

Громкий сигнал, раздавшийся со стадиона, заставил ее отвлечься. До матча оставалось полчаса. Вооружившись горячими ход-догами, попкорном, колой и пивом, все жители города медленно потянулись в сторону стадиона.

7

Местные газеты уже в течение шести дней описывали в разных красках «умопомрачительный» успех проведенного дня принятия закона. Маленькие «Тигрята» в пух и прах разгромили «Скаутов». Новые статьи, свежие интервью жителей города, которые не жалели хвалебных слов в адрес проведенного мероприятия, а также в честь организатора мероприятия – Джейн Саммерс.

«Будем надеяться, что в это воскресенье, на 140-ую годовщину нашего города, все будет организовано на высшем уровне. Надеемся, Джейн Саммерс сумеет нас еще чем-нибудь удивить», – говорил ведущий новостей на городском телеканале.

Ведущий был прав: Джейн Саммерс готовила кое-что интересное на воскресенье. Основателем города считался Карл Стаки. Сто сорок лет назад он вместе с еще дюжиной человек решил, что неплохо было бы основать небольшой городок рядом с рекой. Всего за несколько лет место стало одним из ключевых пунктов торгового пути в Америке. К сожалению, во время гражданской войны Карл Стаки был сожжен на костре. С его стороны было весьма не осмотрительным торговать и с югом, и севером.

Тем не менее он значился как основатель города Карл-Хилл. Джейн Саммерс решила почтить память отличного градоначальника и плохого торговца Карла Стаки сжиганием его чучела на костре при сопровождении салюта. Она считала, что это будет прекрасным знаком, символизирующим, что жители сжигают все прошлое и начинают жить заново. В пятницу огромное четырехметровое чучело было собрано и ожидало, когда факел, который, безусловно, будет держать в руках Джейн, коснется его и старик Карл Стаки вспыхнет ярким пламенем.

В воскресенье вечером должен состояться первый матч по футболу. Поэтому языческое сожжение было запланировано после него.

Роберт с трудом открыл глаза. На часах было 7:15. Голова все также болела. Казалось, у него и не было жизни без этой боли и без этого жжения на лбу. Священник не слышал звона будильника, поэтому, с трудом соображая, лежал в кровати, стараясь понять, что же его разбудило. Приподнявшись, он заметил на столе свежий лист проповеди.

«Значит, Ник уже был тут, он-то меня и разбудил».

После случая, происшедшего в пятницу, диакон Ник избегал священника. Будет честным сказать, что он стал его бояться. Что же послужило резкой переменой отношения старика Ника к своему молодому священнику? А случилось следующее.

Проснувшись в пятницу с утра, Роберт по обыкновению пошел умываться. Умываясь ледяной водой, которая на доли секунды могла заглушить боль, он провел рукой по лбу и ощутил нечто странное. В том месте, где всю неделю без конца горел лоб, кончиками пальцев он ощутил два едва заметных бугорка. Приглядевшись в зеркало, он даже их не заметил, но когда повернул голову, стало отчетливо видно, как на лбу, чуть выше бровей, стали выступать два бугорка.

Первой мыслью Роберта было то, что он набил себе две шишки. Но эта теория прожила не больше секунды, поскольку такого припомнить не мог. Смотря на себя в зеркале, Роберт стал припоминать статьи в интернете, которые он недавно читал.

«Головная боль в области лба может сигнализировать о развитии следующих болезней и патологических состояний…»

Список устрашающих названий состоял из двенадцати вариантов. Роберт выделил для себя наиболее, на его взгляд, подходящие к его симптомам варианты. Это была мигрень, невроз и гайморит. Но сейчас к пульсирующей и жгучей боли добавился еще один симптом, который был виден невооруженным глазом.

Роберт прошел к себе комнату, открыл ту самую статью и углубился в чтение. Он так был увлечен, что не заметил, как рядом с ним возник Ник, который с удивлением смотрел на него.

– Что-то случилось? – хмуря брови, спросил он.

– Я думаю, мне нужно сходить к врачу.

– А я тебе о чем толкую уже на протяжение недели. Почему именно сейчас?

– Да вот посмотри, – Роберт встал с кровати, подвинув свой лоб диакону под лицо.

Если честно, священник немного запаниковал. Он никогда не сталкивался с таким. Поэтому ему было сейчас страшно. Закрыв глаза он с нетерпением ждал, что сейчас Ник осмотрит его лоб, и ухмылкой скажет:

– Пффф, так это… Ничего страшного. Сходи к врачу, он все сделает. Завтра уже будешь как новенький.

Роберт даже ждал долгой дискуссии, на тему «Я же тебе говорил», но пауза все росла, а Ник все также молчал. Тогда священник не выдержал и спросил:

– Ну, что думаешь?

– Я никогда такого не видел, – тихо сказал диакон. – Тебе, определенно, нужно к врачу.

Роберт открыл глаза и посмотрел на Ника. В его глазах стояли два больших вопроса и испуг.

– Думаю, это гайморит. Просто я его запустил. Надеюсь, ничего страшного. Пойду к врачу. Я возьму твой пикап?

Диакон лишь утвердительно кивнул головой, смотря на него широко открытыми глазами.

Такими же глазами на него смотрел и доктор. И без слов было понятно, что он понятия не имеет, с чем он имеет дело.

– Святой Отец, – сглатывая слюну, сказал врач, – я пока ничего определенного сказать не могу. Но, я думаю, что вы можете быть правы, это может быть очень запущенный гайморит. Не хочу вас пугать, но это может быть и опухоль. Травм головы в последнее время точно не было?

– Я уверяю вас док… тор.

– Ну, ничего, не волнуйтесь. Сейчас мы сделаем томографию головы. Там уже будет все понятно.

Роберт лежал в томографе, закрыв глаза. Он слышал, как магнитные катушки начали свою работу. Внутри он чувствовал страх от неизвестности. В голове вместе с головной болью смешивались очень страшные прогнозы, которые священник уже сам себе накручивал. И вдруг, среди этих ведущих к его к смерти мрачных мыслей, которые отличались лишь оставшимся сроком и муками, Роберт впервые за долгое время вспомнил о нем. Священник Храма Авраама, отец Яков. Его учитель. Он был первым, кто обратил внимание на маленького мальчика.

Закрыв глаза, Роберт вспомнил тот день. Воскресенье. Было холодно, поэтому в церковь пришло совсем немного народу, человек десять от силы. В основном, это были бездомные, которые в большей степени приходили не за проповедью, а за тем, чтобы погреться. Сам девятилетний Роберт сидел на первой скамьей и слушал. О чем была та проповедь, он уже забыл. Но в голове его навсегда отпечатался разговор за обедом, случившийся сразу после проповеди и совместного чтения молитвы.

Они сидели у окна в небольшом кафе. Во время обеда здесь собиралось много народу. Но в это воскресенье все сидели дома, поэтому на тот момент в кафе были только они вдвоем, не считая сонной официантки.

Роберт ел блинчики с сиропом, а отец Яков просто пил чай. В целом, священник нравился Роберту, он был добрым. И что самое главное, он не лез к нему с нравоучениями. За окном все также продолжал идти снег. Вот уже сутки он засыпал город, и, по прогнозу синоптиков, такая погода должна была продержаться еще пару дней.

– Святой отец, можно задать вам вопрос?

– Конечно, сын мой.

– Скажите, вы ведь видели, что сегодня пришло всего двенадцать человек.

– Нет, я не обратил на это внимание. А ты, значит, даже подсчитал?

– Да, я подсчитал, – краснея, сказал Роберт. – А большая часть из них – это обычные бродяги.

– Так, по-твоему, бродяга не может прийти на проповедь в церковь?

– Нет, почему же, может. Просто, я не думаю, что они пришли, чтобы послушать вас или помолиться. Скорее, они просто хотели найти теплое место, чтобы погреться.

– Я счастлив, что смог хоть чем-то помочь этим бедным людям. Посмотри, что сейчас твориться за окном. Им сейчас совсем нелегко приходится.