Счастливое завтра

А сейчас она стоит перед ней в старом, поношенном халате.

«Разве вышла бы ты в таком на улицу? Или даже из спальни?»

Да, ее мать все такая же красивая, но вот только что-то в ней надорвалось. Какая-то шестеренка внутри нее сломалась, и из-за этого перестал работать весь механизм.

«С каких пор тебя интересует, хватит ли черничных пирогов?»

Но, глядя на нее, Скарлетт лишь сказала:

– Я могу тебе помочь. Все равно я уже не усну.

– Было бы замечательно, – с благодарностью сказала Кейт.

И вот они уже вместе начинают разбирать пакеты и готовить восьмой черничный пирог. А за окном, по залитой утренним солнцем дороге, неспешно проезжает Cadillac Джейн Саммерс.

4

Так почему же весь город с таким нетерпением ждет это воскресенье? Почему все так готовятся к нему? Чтобы лучше понять, что это за день и что за ним скрыто, необходимо унестись на десять лет назад, в те времена, когда Кейт Смит еще управляла красной BMW M3 и даже не помышляла о каких-то черничных пирогах или чтобы в воскресенье в восемь утра сидеть в церкви и слушать унылые заповеди их проповедника.

Десять лет назад в Соединенных Штатах Америки было все замечательно. Экономика выровнялась после кризиса начала двухтысячных. Во главе тогда стоял всеми любимый и обожаемый Руперт Гринн. Лозунги о блестящем и светлом будущем звучали отовсюду. Люди с нетерпением ждали его, лелея свою «американскую» мечту. Безработица катилась вниз, зарплаты росли вверх, поэтому воодушевленные такими оптимистичными прогнозами, не желающее больше ждать, люди понабрали кредитов, чтобы уже потрогать это «светлое» будущие. Казалось, еще никогда не было так легко и свободно жить.

В то же самое время в Южной Америке в одной из стран жизнь тоже поменялось резко и не сказать, чтобы в лучшую сторону. Поводом, послужившим началом истории, которая станет причиной тысяч и тысяч смертей, отразится на жизни людей в нескольких странах и, спустя десяток лет, получит название «Нефтяное гостеприимство» в учебниках истории, – станет обычная человеческая жадность и чувство справедливости.

Небольшая страна Укаяли, находившаяся между Перу и Бразилией, была на задворках «третьего мира», и единственное, чем она была известна всем остальным, так это продажей марихуаны и кокаина и остатками цивилизации инков, на которые время от времени приезжали посмотреть туристы.

В остальном страна была одной из самых бедных в Южной Америки.

Однако в начале 2000-х Укаяли сильно повезло. Оказалось, что земли страны богаты черным золотом. Всего за каких-то пару лет, благодаря инвестициям США, на месте тропических лесов выросли нефтяные заводы, трубы от которых растянулись на сотни и сотни километров, охватив не только всю Южную Америку, но и достав до берегов США.

Выйдя в ТОП-3 по добыче нефти, жители Укаяли стали рисовать свое будущее, представляя, как теперь они заживут. Как всю страну покроют новыми дорогами, как на месте потрепанных бараков вырастут небоскребы, в которых будут расположены офисы самых известных компаний, как сотни и сотни туристов заполонят страну.

И пока люди мечтали о счастливом завтра, с экраном телевизоров им говорили, что Укаяли выходит на первое место по добыче нефти, вот только вокруг ничего не менялось. Все те же старые дома, все та же нищета и нехватка продуктов, все те же молодые люди стояли на улицах и продавали дешевые наркотики. Все осталось таким же, как пять и десять лет назад.

Может быть, это был заранее подготовленный план, или люди просто устали от всего того, что творилось вокруг них, но однажды небольшая горстка народа собралась у парламента. Всего около сотни усталых, злых, голодных, треть которых просто проходила мимо и решила остаться. Не было никаких требований, никаких плакатов, никаких лозунгов. Толпа просто стояла и ждали. Но чего? Наверное, никто из них и сам не знал.

Проще всего было бы разогнать или просто сделать вид, что площадь перед парламентом пуста, что никаких митингующих не существует. Но в понедельник, двадцать первого июня, в день летнего солнцестояния, центральная площадь Пукальпы окрасилась в алые тона.

В девять утра были вызваны два батальона полиции, которые должны были разогнать митингующих. Встав плотным кольцом, вооруженные полицейские пошли на толпу.

Из-за чего произошел первый выстрел, никто не знает. Полицейские потом говорили, что это был способ испугать людей, которые, вцепившись зубами в плитку, никак не хотели расходиться.

Выжившие граждане, которых к полудню насчитывалось лишь двенадцать человек, трое из них погибли в больнице, в один голос говорили, что первый выстрел был произведен в голову одному из митингующих, который вцепился в щит полицейского и старался его выхватить.

Кто-то говорил, что виной всему послужило летнее солнцестояние и невыносимая жара, которая в девять утра достигла тридцати семи градусов. Особенно восприимчивые люди утверждали, что виной всему земля. Проклятая земля Укаяли, словно ненасытный зверь, который питается кровью и болью людей.

Что послужило причиной: человеческий страх или злость, палящее солнце или какая-то сила свыше – не имело ровным счетом никакого значения, поскольку это не могло вернуть к жизни семьдесят восемь человек. То, что случилось двадцать первого июня на городской площади, было жестоким преступлением, в котором беззащитных людей, зажатых в кольцо, безжалостно расстреляли.

Это событие станет отправной точкой, самым жестоким, но не самым кровавым днем в истории Укаяли.

Спустя всего неделю вся страна была охвачена восстаниями, с которыми уже не могли справиться ни полиция, ни даже военные. В стране было введено чрезвычайное положение. Каждый город превратился в театр боевых действий. Всего за месяц страна потеряла сто тысяч граждан.

В это самое время соседние страны решили воспользоваться сложившейся ситуацией и начали интервенцию.

Почуяв беспомощность, падальщики стягивались к границам Укаяли. Бомбардировка велась практически всей территории страны.

Страна тонула в крови гражданской войны, а с границ уже наступали войска других стран. Казалось, что ситуация была критическая.

Однако многомиллионные вложения в нефтяные заводы не могли оставить Соединенные Штаты Америки равнодушными. Но Руперт Гринн терпеливо ждал. Он ждал, когда его попросят о помощи.

Руперт не хотел повторять ошибок своих предшественников.

Ждать пришлось еще месяц. И когда действующий президент Укаяли, на тот момент уже окончательно потерявший контроль в стране, взмолился о помощи, на горизонте появился спасительный силуэт Руперта Гринна.

Спустя короткий промежуток времени ситуация в стране стабилизировалась. Ценой этого стала отставка президента Укаяли, на место которого пришел заранее приготовленный США человек, с заранее подготовленной программой по восстановлению страны. Одним из основных пунктов в развитии новый президент видел тесное сотрудничество с Америкой.

Основные пункты сотрудничества включали в себя:

– вооруженные силы Америки вставали на защиту Укаяли;

– Соединенный Штаты Америки выделили порядка семнадцати миллиардов долларов для восстановления Укаяли;

– Соединенные Штаты Америки открывали свои границы для всех беженцев, которые пострадали во время гражданской войны;

– всем беженцам будет предоставлено жилье до окончательного восстановления страны;

– все беженцы будут получать пособие по безработице;

– со временем будут обеспечены рабочие места для беженцев.

Все, что получали США в ходе заключения этого договора, – это минимальная цена на нефть. И так было, но только на бумаге.

На самом деле все нефтяные заводы, все месторождения стали принадлежать Америке. Теперь Руперт Гринн сам устанавливал цены на нефть, теперь он решал, с кем Укаяли стоит сотрудничать.

А что же народ? Остался ли он доволен таким сотрудничеством?

Более чем. Миллионы жителей Укаяли, что составляло около восьмидесяти процентов от всего населения страны, оставляли свои разбитые дома и, взяв все то, что удалось сохранить во время войны, направлялись в специально организованные аэропорты, в которых под присмотром военных садились в самолеты с звездно-полосатым флагом и улетали в страну, которую видели только в фильмах. Люди устали от вечных войн, от смерти, что, казалось, ходила за ними по пятам, устали от нищеты и разрухи, устали верить, что все наладится. Каждый уезжал из страны с мыслью, «что хуже уже точно не будет».

Конечно, сначала всего около ста тысяч людей, не задумываясь ни секунды, решили уехать. Это были те, у кого война отняла все. У них не осталось ни дома, ни каких-либо средств к существованию.

Однако самой большой проблемой могло стать то, что американцы не захотят принять у себя беженцев.

Но четко выстроенная пропаганда дала свои плоды. Сначала в новостных эфирах стали появляться страшные репортажи, наполненные кровью, убитыми людьми, разрушенными домами. Эти репортажи вызывали жалость к жителям Укаяли. Также сыграли свою роль и грамотные речи Руперта Гринна, который каждый раз говорит, что у него сердце обливается кровью, когда он видит, что происходит в дружественной стране.

«Боль, что вынуждены переносить эти люди, это и моя боль тоже. Это боль всей Америки, которая скорбит по погибшим взрослым, по погибшим детям вместе с Укаяли. Мы с вами, друзья!»

Когда же было подписано соглашение, президент Америки сказал, что это одно из самых выгодных сотрудничеств не только для Укаяли, но и для США.

Новостные эфиры заполнились счастливыми лицами беженцев, которые со слезами на глазах благодарили всех и каждого. Любой среднестатистический американец стал считал своим долгом помочь бедным людям. Волонтерские центры росли по всей стране. В них вступало все больше и больше людей. Все от мало до велика старались не упустить свой момент славы и сделать все возможное, чтобы помочь бедным людям.

Как и обещал Руперт Гринн, всех беженцев действительно обеспечили жильем и обеспечили пособием по безработице. Вблизи небольших городков, которые удалены от крупных центров, были построены небольшие поселения. В домах было все необходимое для проживания семьи до трех человек. В расположенных неподалеку городах можно было найти все, что угодно.

Города беженцев располагали в основном рядом с городами с населением порядка ста тысяч человек. Почти все такие города жили за счет сельского хозяйства. Множество фермерских угодий находилось неподалеку, где Правительство США и планировало найти работу для беженцев.

Массовая иммиграция беженцев в США затянулась примерно на пару лет. В первые месяцы была самая большая волна. Каждому беженцу выдавали специальные паспорта, в них прописывались имя, фамилия и город, к которому теперь был привязан человек.

Каждый месяц в поселения беженцев приезжали актеры, певцы, политики, спортсмены и все те, кому не хватало внимания на телевидении. Они задаривали беженцев подарками, ходили по их домам, обедали с ними, нянчили их детей, оплачивали им все, что они хотели, и со слезами на глазах обнимали их и говорили, что теперь они с ними друзья на века.

Правительство создавало все новые и новые рабочие места. Подписывались договоры с крупными фермерскими хозяйствами для предоставления простой работы беженцам.

Однако одной из главных проблем, с которой пришлось столкнуться беженцам, был языковой барьер. Большая часть из них говорила на кечуа, еще кто-то на испанском и совсем малая часть на английском. Все, что могли понять американцы из разговора, так это слово «спасибо», что на языке беженцев было созвучно с английским rook. Поэтому все дружно стали называть их «грачами».

Чтобы в скорейшем времени избавиться от языкового барьера, были организованы специальные занятия в поселениях, а для детей, которые стали посещать школы вместе с американскими детьми, были созданы дополнительные уроки, чтобы дети быстрее выучили английский. Самым удивительным было то, что многие американские дети сами оставались после занятий, дабы помочь беженцам.

Так прошли первые три года жизни американцев вместе в «грачами». Казалось, что все складывалось как нельзя лучше. Нефть качалась, народ был счастлив. Руперт Гринн страшно гордился собой.

Первой проблемой, которая незаметно назрела, стала нехватка жилья. Все поселения были заполнены, а беженцы все прибывали и прибывали. По подсчетам на тот момент Америка уже обеспечила жильем порядка семисот тысяч беженцев. Но их становилось все больше и больше. Многие жители соседних стран подделывали паспорта и, выдав себя за граждан Укаяли, тоже пытались иммигрировать в США. Поэтому рассчитанная программа по обеспечению жильем и рабочими местами провалилась.

Руперт Гринн пообещал, что в ближайшее время будут построены дополнительные поселения. Однако строить их было невыгодно, поэтому приняли решение подселять новых беженцев в уже имеющиеся города.

Второй проблемой, с которой пришлось столкнуться, стала та, что улицы городов начали заполнять наркотики. Не то чтобы в Америки когда-то было сложно найти наркотики. Проблема скорее состояла в том, что уже знакомым группировкам, которые заняли нишу наркобизнеса в стране, вдруг пришлось воевать с новыми, менее качественными, но при этом более дешевыми наркотиками Укаяли.

Хлынула волна передозировок низкокачественными наркотиками, улицы городов превратились в поля сражений между группировками. И как бы часто ни проводились рейды в городах беженцев, как бы тщательно ни досматривали людей на границе, продажа наркотиков только увеличивалась.

Третьей проблемой было то, что, спустя время, многие «грачи» перестали появляться на работе. Им вполне хватало денег, что они получали по пособию. Выделенные специально для беженцев места пустовали, что негативно сказывалось на производстве, от которого больше всего страдали фермеры. Закупленная техника простаивала без дела, засеянные поле загнивали без обработки. Сельское хозяйство терпело огромные убытки.

Четвертой проблемой стало то, что, как выяснилось, многие «грачи» любили приложиться к бутылке. Конечно, это приносило много денег разного рода питейным заведениям, но была и другая сторона. Не зная меры, беженцы напивались до скотского состояния. И если одни просто засыпали в парках на лавочках или просто на траве, то у других алкоголь вызывал помутнение рассудка, что приводило к куда более печальным последствиям.

Драки, хулиганство, вандализм, разбои, изнасилования и даже убийства – это перечень основных статей, по которым чаще всего задерживали грачей.

Как бы Руперт Гринн ни старался, он никак не мог решить не то чтобы все четыре проблемы, а даже одну из них. Недовольство американцев росло как снежный ком. Всеобщая любовь сменилась откровенной ненавистью. Все чаще в газетах стали появляться статьи о том, что пора бы уже беженцам возвращаться к себе на родину. К тому же за те пять лет, что грачи гостят в Америке, у них на родине уже должно было быть все заново отстроено на выделенные Америкой деньги.

Из бюджета США действительно было выделено семнадцать миллиардов долларов, на которые должны были восстановить страну Укаяли. План восстановления был расписан на пять лет. К этому времени «грачи» могли перебираться обратно на родину, в новые дома, на чистые улицы, в место, которое больше не будет ассоциироваться с войной.

И впервые два года работы по восстановлению страны набирали оборот. Старые дома реставрировались, рядом строились новые жилые комплексы. Благодаря сотрудничеству, для восстановления страны были направлены американские специалисты, которые, ни много ни мало, обещали построить самые современные дома. Получалось так, что Америка выделила деньги, часть которых возвращалась обратно.

Спустя два года почти все объекты оказались заморожены. Выяснилось, что почти все семнадцать миллиардов были потрачены и денег для дальнейшего строительства просто не было. Президент Укаяли сказал, что лично проверит, на что была потрачена столь значительная сумма. Были заведены уголовные дела, даже несколько человек из правительства понесли наказание, но на этом все затихло.

Давать дополнительные деньги США не собирались, поэтому, вместо разрушенных, теперь стояли недостроенные дома, которые на себе испытывали теорию разбитых окон.

Когда же, спустя уже пять лет, американские граждане задались вопросом, не пора ли «грачам» возвращаться домой, мало кого волновало, что возвращаться им по сути было некуда.

Безработным «грачам» спокойно жилось и на пособии, а те, кому хотелось легких денег, отправлялись в крупные города. Неся с собой дешевые наркотики, «грачи» силой пробивали себе место в наркобизнесе. Рост преступности бил все новые рекорды, тюрьмы были переполнены. Толерантный левый идеалист, Руперт Гринн понимал, что необходимо как-то решать этот вопрос, но у него были связаны руки. Пока по нефтяным трубам бежала нефть, он не мог предпринять чего-то решительного.

Пока Руперт Гринн готовился к новой предвыборной программе, недовольство в обществе поднималось все выше и выше. Кроме уже перечисленных проблем, таких как наркотики, высокая преступность и завышенные налоги, за счет которых и жили беженцы, люди не стеснялись приписывать им совсем уже абсурдные проблемы, вроде глобального потепления. И вот уже все проблемы страны упали на плечи беженцев. Всеобщая любовь переросла в откровенную ненависть. Слово «грач» превратилось из доброго и смешного в злое и ненавистное. В связи с этим Руперт Гринн уже не пользовался поддержкой у населения. Его любвеобильная политика стала всем поперек горла. Люди устали и ждали перемен.

И тогда, спустя шесть лет после заключения соглашения, на очередных президентских выборах победил радикал Джонатан Стоун. Коренной американец, чей прапрадед воевал за свободу и независимость Соединенных Штатов Америки, строгий христианин, спортсмен, бывший военный и семьянин в один момент для каждого гражданина США стал воплощением «светлого» будущего. Еще пять лет назад его в лицо называли «фашистом», поливали грязью, за чересчур радикальные решения проблем. Но сейчас люди хотели, чтобы хоть кто-то сумел что-то сделать.

«Я очищу Соединенные Штаты Америки!» – так звучал его предвыборный лозунг. И люди верили.

И перемены не заставили себя ждать. Всех «грачей», которые все же не стали жить лишь на одном пособии, уволили, а их места заняли граждане Америки.

Все поселения «грачей» окружили забором, а на входе установили пропускные пункты. Был установлен комендантский час. Если к одиннадцати часам кого-то не оказывалось в поселении, то охранник на входе звонил в ближайшее отделение полиции, и специальные патрули, в которые с удовольствием входили и неравнодушные граждане, начинали патрулировать улицы и вылавливать загулявших «грачей».

В лучшем случае их просто доставляли обратно в поселение. Однако после того как Джонатан Стоун понял, что с переполненными тюрьмами нужно было что-то делать, был издан закон, благодаря которому во всех пятидесяти штатах разрешалась смертная казнь.

Детей «грачей», у которых хотя бы один родитель не был гражданином США, выгнали из школ, переведя на домашнее обучение.

Конечной точкой в решении всеобщих проблем, которую все с таким нетерпением ждали, был указ о «Всеобщей реэмиграции беженцев».

А что же было там, на их родине? Это никого не интересовало. А там остались лишь горы развалин. За десять лет нефтяные запасы страны были полностью высосаны «заботливым» соседом. В стране осталось лишь десять процентов населения, которое, словно муравьи, бегало среди развалин и пыталось из битых кирпичей собрать себе маленький домик. Возвращаться было некуда да и не за чем.

Как раз в это воскресенье, когда Cadillac Джейн Саммерс тихо катился по сонным улицам, а на кухне дома на 2nd Street дочка с матерью заканчивали доделывать восьмой черничный пирог, в силу вступал этот долгожданный закон. Неделя. Одна неделя давалась беженцам для того, чтобы покинуть Соединенные Штаты Америки.

5

Священник церкви Святого Николая не спал всю ночь. Отец Роберт лежал в кровати и глотал таблетки аспирина одну за одной, пытаясь унять головную боль. Но ничего не помогало. Лоб горел огнем, и казалось, лишь гильотина могла ему сейчас помочь.

В 7:00 зазвонил будильник. Роберт отключил его и, встав с кровати, стал надевать рясу. Комната была небольших размеров. В ней вмешалась кровать, тумбочка, шкаф для вещей и большое кожаное кресло.

В дверь постучали. В слегка приоткрытое пространство просунулась седая голова Ника.

– Ты уже встал, Роберт? – спросил хриплым голосом Ник.

Диаконом Ник был на протяжении всей своей жизни. Три поколения священников сменилось, а он все также неустанно продолжал нести свою службу. Во многих вещах он был просто незаменим. Он знал всех и вся, отлично заботился о церкви и следил за садом. Этот добрый и заботливый старичок, небольшого роста, с длинными седыми волосами, изящно переходившими в длинную бороду, не стеснялся говорить все, что думает.

– Да, все в порядке. Я уже одет, – сказал Роберт, потирая горящий от боли лоб.

Вместе с Робертом они смотрелись, как внук с дедушкой. Роберту было всего двадцать семь лет. Самый молодой священник из когда-либо служивших в церкви Святого Николая. Высокого роста, почти в два раза больше диакона, с красиво уложенными русыми волосами, слегка вытянутым, но приятным лицом – таков был облик Роберта. Портрет дополняли пухлые губы и ямочки на щеках и подбородке. Надо честно сказать: многие женщины стали с большим энтузиазмом ходить в церковь, после того как там начал служить Роберт.

– Я тут это… Принес, – и диакон передал ему два листа, исписанных аккуратным каллиграфическим почерком.

Роберт взял листы и, посмотрев на них одним глазом, бросил на стол.

– Сегодня больше, чем обычно, – сухо заметил священник.

– Видимо, ОНА ждет не дождется принятия закона, поэтому и написала целых два листа своих помоев, – Ник стал убирать раскиданные по комнате вещи и дребезжать, как старый радиоприемник, который тихо играет в углу. В целом его давно пора выключить, но все уже настолько свыклись с этим шумом, что просто перестали обращать на него внимание. – Старая карга, дождалась своего дня. Скоро все «грачи» уедут. А куда они едут, ты видел, Роберт?

– Нет, – Роберт, закрыв глаза, сидел в кресле и не мог ни о чем думать, как о боли в голове.

– А я тебе скажу. В ад. Да простит меня Господь. Ничего не осталось от их страны. Одни руины. На северном полюсе проще начать жить с нуля, чем там. Вчера вечером в новостях показывали. Ужас! Обвели их вокруг пальца, и дело с концом. Вот так.

Ник пристально посмотрел на Роберта.

– Ты что такой смурной сегодня? Стряслось чего?

– Голова болит, – морщась, ответил Роберт.

– Так выпей аспирина… Тебе принести?

– Спасибо, не надо. Я и так целую упаковку за ночь съел. Скажи лучше, где сейчас ОНА?

– Известно дело. В церкви уже трется. ОНА же сегодня выступать будет. Речь говорить. Совсем уже обнаглела, сволочь. Да простит меня Господь. Сейчас своим языком будет трещать, а потом… – злостно сказал Ник. – Ладно, пойду пока порядок наведу, а то еще будут потом говорить, что я в церкви ничего не делаю. Сколько живу, никогда такого не было. Никогда.

А чего такого, он так и не сказал. Роберт лишь утвердительно покачал головой, смотря, как Ник закрывает за собой дверь, продолжая о чем-то бубнить себе под нос.

Роберт взял со стола два листа проповеди, написанной Джейн Саммерс, и быстро пробежался по ней глазами. Ничего интересного. Как всегда, ничего конкретно. Обо всем и ни о чем.

Каждый раз, когда Роберт читал рукописи Джейн, он мысленно возвращался в тот самый день, когда ему в первый и последний раз разрешили прочитал написанную ИМ проповедь.

Впервые в жизни Роберт взобрался на амвон в качестве священника. Он до сих пор помнит, как сильно билось его сердце. Трясущимися руками он разложил листки проповеди, над которой он корпел всю ночь. Он смотрел на пляшущие буквы и все никак не мог начать – буквы продолжали свой танец у него перед глазами.

«Боялся. В тот момент я боялся».

Роберт стоял и держал свою первую в жизни проповедь. Он посмотрел на забитые народом церковные скамейки. Больше сотни совершенно незнакомых глаз были прикованы сейчас к нему.

— «Блаженны нищие духом, ибо их есть Царство Небесное.

Блаженны плачущие, ибо они утешатся.

Блаженны кроткие, ибо они наследуют землю.

Блаженны алчущие и жаждущие правды, ибо они насытятся.

Блаженны милостивые, ибо они помилованы будут.