Полная версия
Сверчок
Помимо орденов, ему была вручена золотая шпага с выгравированной на ней надписью: «За храбрость».
В 1809 году, уже по окончании войны, Иван Горголи стал флигель-адъютантом Александра I. В том же году, получив разрешение императора, он отправился добровольцем во французскую армию и в её составе после Ваграмского сражения получил орден Почётного легиона.
В 1811 году, по возвращении в Россию, он был назначен на должность столичного обер-полицмейстера, а 30 августа 1812 года ему был присвоен чин генерал-майора. Горголи упоминается в юношеском стихотворении Пушкина в строчке: «Закон постановлю на место вам Горголи». Критикуя царские порядки, Пушкин противопоставляет полицмейстера Горголи закону. «Одним из красивейших мужчин столицы и отважнейших генералов русской армии» называет его Дюма в романе «Учитель фехтования».
С 30 апреля 1816 года – генерал-майор Корпуса инженеров путей сообщения – член Совета и генерал-инспектор в Санкт-Петербурге.
В 1825 году Иван Саввич вышел в отставку в чине генерал-лейтенанта.
Получил, с переименованием в тайные советники, назначение в Правительствующий сенат 6 декабря 1826 года.
В 1827—1829 гг. расследовал злоупотребления армейских интендантских чиновников, главным образом в Вологодской губернии и порту Кронштадта.
В 1828 году ревизовал присутственные места в Пензенской губернии.
В связи с распространением холеры в 1831 г. сенатор Горголи учредил холерные бараки в охваченной болезнью столице.
Сумел организовать финансовую поддержку ряда влиятельных жителей больным горожанам. Пёкся о строительстве церкви Воскресения Христова и Михаила Архангела в Малой Коломне.
С 16 апреля 1841 года – действительный тайный советник. Прекратил служебную деятельность в 1858 году.
Так что очень непростой у А.Пушкина бл оппонент!
Но продолжим наше повествование:
«Иван Саввич снова прочитал казенную переписку.
«Милостивый государь мой
Петр Яковлевич!
20-го числа сего месяца служащий в Иностранной коллегии переводчиком Пушкин, быв в Каменном театре в Большом Бенуаре, вовремя антракту пришел из оного в креслы и, проходя между рядов кресел, остановился против сидевшего коллежского советника Перевощикова с женою, почему г. Перевощиков просил его проходить далее, но Пушкин, приняв сие за обиду, наделал ему грубости и выбранил его неприличными словами.
О поступке его уведомляя Ваше Превосходительство, – с истинным почтением и преданностью имею честь быть
Вашего Превосходительства
покорный слуга И
ван Горголи».
«Милостивый государь мой Иван Саввич!
Вследствие отношения Вашего Превосходительства от 23-го минувшего декабря под № 15001.
Я не оставил сделать строгое замечание служащему в Государственной Коллегии иностранных дел коллежскому секретарю Пушкину на счет неприличного поступка его с коллежским советником Перевощиковым с тем, чтобы он воздержался впредь от подобных поступков; в чем и дал он мне обещание.
С истинным почтением и преданностью имею честь быть
Вашего Превосходительства
покорнейшим слугою
Петр Убри».
«Дал обещание, – подумал про себя Горголи.
– Да первая ли это история и последняя ли? На днях рассказывали его bon mot. Как же там было?» – попытался он вспомнить остроту Пушкина, да так и не вспомнил.
Зато вспомнил с раздражением, что в стихах есть и его имя, и так несправедливо упомянутое.
…Закон постановлю на место вам Горголи,
И людям я права людей,
По царской милости моей,
Отдам из доброй воли».
От радости в постеле
Запрыгало дитя:
«Неужто в самом деле?
Неужто, не шутя?»
А мать ему: «Бай-бай! закрой свои ты глазки;
Пора уснуть уж наконец.
Послушавши, как царь-отец
Рассказывает сказки».
«Это я-то беззаконен, – действительно обиделся на Пушкина Горголи, – по закону его давно пора на съезжую выпороть, а потом сослать.
Уж ежели я беззаконен, то только тем, что слишком мягок. Вот и сейчас ничего не сделаю и расследованию по стихам никакого хода не дам.
Да и со скандалом в Каменном театре никакого письма не писал бы, ежели б ко мне этот Перевощиков сам не обратился с жалобой.
Пусть бы сами разбирались, хоть стрелялись бы, какое мне до того дело?
А тут пришлось дать жалобе ход».
Горголи, разумеется, не знал, что молодой Пушкин посчитал письмо полицмейстера за оскорбление и мгновенно нанес свой укол.
Пушкин любую обиду, даже самую малую, запоминал и рано или поздно отмщал.
Ничего не мог с собой поделать, помнил зло, долго хранил это воспоминание, и в нужный момент оно выплывало из закромов его памяти.
А тут и долгой памяти не понадобилось, тут же и уколол, благо фехтовал словом отменно. Хотя если б дошло до настоящего фехтования на шпагах, то тут бы Горголи дал фору поэту – Иван Саввич и прежде был одним из лучших фехтовальщиков Петербурга, однако и с летами не потерял форму.
Эпизод №8 Отношения с родителями
«– Что ты делаешь?
Что ты делаешь, безумец? – кричал Сергей Львович Пушкин сыну Александру.
– Дуэли едва ли не каждый день, ссоры, о которых все говорят, наконец, твои эпиграммы! Зачем задираешься к каждому встречному?
Зачем поссорился с Карамзиным?
Зачем накатал на него эпиграмму, обидел старика, который так привечал всегда тебя?!
Ради красного словца?
Ты понимаешь, как тебе может быть нужен Николай Михайлович с его влиянием у государя, у государыни?
– Он понизил голос.
– А на государя стихи?
Ты сошел с ума! Никому не сознавайся!
Ни одной душе!
А на Аракчеева эпиграмма? – Сергей Львович схватился за голову, все более и более сам пугаясь того, что говорил.
– Змей узнает – не простит!
Тебя забреют в солдаты, пойдешь на Кавказ под пули чеченцев!
– Лучше пуля чеченца, чем духота Петербурга.
– Слова! Бахвальство! Поза! – заметался по комнате отец.
– Всё слова, пока по-настоящему не запахло жареным! Куда ни приду, кругом только и говорят о моем сыне, во всех гостиных, на вечерах, обедах, балах, и чаще всего, заметь, неодобрительно.
Александр усмехнулся и сказал спокойно:
– Без шума, батюшка, еще никто не выходил из толпы.
Пусть говорят, и говорят, как можно больше!
Принимают меня, однако, во всех домах охотно. О чем еще может мечтать поэт! Это ж слава…
– Полно, батюшка, о поэте ли говорят?
О шалуне, о безобразнике, бретере, пропойце!
– Какой я бретер!
Ни одной смертельной дуэли.
А последнее – вообще ложь!
Бахвалюсь я часто, но пью умеренно.
– В компании завзятых пьяниц… – подхватил Сергей Львович.
– Василий Андреевич говорил со мной о твоем поведении. Он не одобряет твою дружбу с Царскосельским гусарами.
– Среди гусар, батюшка, много образованных, мне есть чему поучиться.
– Образованные!
Куда там! Василий Андреевич, пока жил при дворе, насмотрелся в Царском Селе и Павловске на их выходки.
Их не сдерживает ни в чем даже присутствие императорской фамилии.
Говорят, один из них голую жопу, поворотившись спиной к дворцу, показывал. Императрицы видели…
Александр рассмеялся беззаботно и подумал:
«Надо бы спросить у Пьера, кто это отчудил?»
– Смейся, смейся, как бы плакать не пришлось, – укоризненно покачал головой Сергей Львович. – Ты бы посмотрел на других своих старших друзей: я не говорю о Василии Андреевиче, тебе и мечтать о таком положении, как у него, не можно.
Возьми князя Вяземского, добился места, уехал в Варшаву, служит достойно, речь государя на сейме кто переводил?
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
