Любовь в 33 года

Женя шел рядом, поглядывая на ее реакцию, и подстраиваясь под ее темп.

– Ты что, впервые здесь? – спросил он.

– Ну да. Раньше же наши жили в другом городке, а здесь я у них еще ни разу не была.

– Знаешь, а вот это бересклет, например, – сказал вдруг Женя.

– Где?

– Вот эта изгородь, – он кивнул в сторону ровно постриженного плотного кустарника, с яркими упругими листьями. – Из него делают практически все фигурные кусты, потому что он очень хорошо держит форму.

– Надо же, я не знала, очень интересно.

– Да, здесь вообще очень много интересного, – парень неловко почесал затылок, будто стесняясь, что знает про парк какие-то подробности. – Этот сад собирали из самых разнообразных экзотических растений, и использовали необычные методы, чтобы они прижились. Говорят даже, что некоторые из них поливали кровью быков. Но я не уверен, что это правда. А чтобы быть садовником, нужно было учиться лет пятнадцать, очень трепетно подходили люди к профессии.

– Удивительно только, что до сих пор удается поддерживать сад в хорошем состоянии.

– Хочешь, я тебе покажу парочку самых интересных мест?

– Конечно.

Глаза у Жени пришли в необычайное возбуждение, как будто он мысленно сканировал парк и прикидывал лучшие экспонаты. Теперь уже он взял маршрут в свои руки. Они спустились сначала на ярус ниже, к секвойе, потом через аллею с пальмами и папоротником прошли к главному корпусу дворца. Неоднородный, как выцветшая оливка фасад здания, украшенный мятными арками, расписной сетью, уходящей под открытый купол, с крошечными резными балкончиками, эффектно выделялся на фоне гор.

Ира отметила про себя, что резная арка купола словно раскрытая акулья пасть принимала вид более устрашающий, чем мраморные львы у подножия, больше похожие на ленивых котиков, чем на яростных защитников.

Женя сопровождал свое путешествие различными фактами о том или ином растении, об истории дворца и его владельцев, а Ира все недоумевала, как ей могло показаться, что он такой надменный и нелюдимый. Теперь ей даже нравились его прямые, острые, честные черты лица. Строгий нос, скулы, подбородок. Все в нем имело некоторую геометрическую завершенность. Но где-то за неумеренной напускной жесткостью обнаружилась детская непосредственность, искренность в любви к саду и его обитателям, живой интерес и желание бескорыстно поделиться своими знаниями и наблюдениями, по неизвестным причинам запертое до этих пор.

Солнце уже поднялось достаточно высоко и становилось горячо, как на раскаленной печке. Ребята обогнули прекрасное творение руки человеческой, и пошли вверх к тенистой аллее. Асфальт сменился мелкими камушками, разглядывая окрестности и не следя за дорогой, Ира оступилась, неуклюже подвернула ногу и потеряла равновесие, но Женя вовремя подхватил ее правую ладонь и помог удержаться.

– Спасибо, – выдохнула она от неожиданности, все еще оставляя свою руку в его. И он не спешил отпускать. Крупная, такая же ровная, как все его тело, словно вытесанная из камня рука, с длинными пальцами, продолжала с напором удерживать хрупкую Ирину кисть, будто опасность падения по-прежнему не миновала.

Он повернул ее руку ладонью к себе, и сказал, как бы самому себе:

– Ты замужем.

Только вот Ира не слушала его полушепот, единственной мыслью в ее голове запульсировало: «Интересно, его руки так же крепко сжали бы меня? А если бы он меня поцеловал?». Сердце ее подкосилось, упало куда-то вглубь, а через секунду она испугалась наваждения, которое заставило ее с внезапным желанием подумать про юношу, и глупое сердце взмыло вверх, и забилось часто-часто.

В это мгновение рука ее обрела свободу, а в глаза Жени вернулся холод морской ночи.

Его шаги стали порывистыми, будто ему стала жутко неудобна его обувь, и его одежда, и даже сад стал слишком тесен и немного колюч. Он невнимательным взглядом огляделся, снова почесал голову, посмотрел на Иру и сказал:

– Наверное, лучше возвращаться, сейчас будет слишком жарко.

– Хорошо, – коротко отрезала Ира, еще не решив, как относиться к своим мыслям и чем оправдать резкую смену его настроения.

Молча крупными шагами они вернулись ко входу в парк, где Женя слишком поспешно бросил на ходу:

– Мне сейчас надо по делам в другое место, обратно без меня, ладно?

– Конечно, – ответила Ира, и на последнем слоге уже видела его спину.

«Это теперь вся молодежь такая, или мне попался уникальный представитель?» – думала Ира, нехотя ступая по раскаленному асфальту в сторону дома, предвкушая подъем в горку и одиночное путешествие по все той же пыльной дороге.

Чтобы унять дрожь, сменить ход мыслей и поднять себе настроение она купила в ларьке мягкое мороженое, еще раз нахмурившись посмотрела в ту сторону, куда ушел Женя, и заставила себя идти дальше.

***

В это время внутри Жени злость отбирала бразды правления над разумом. Ему хотелось произвести впечатление, чтобы новая гостья заметила в нем не только ребенка знакомых ее родственников. То, как внимательно она его слушала, и как посмотрела, когда он к ней прикоснулся… Но почему она не сказала, что занята? Значит, она совсем не воспринимала его, даже ни на секунду не увидела в нем молодого мужчину!

Ему срочно было необходимо быстрое утешение. Все еще не уверенный, где можно было его раздобыть, он все-таки шел наугад, словно подчиняясь физической памяти.

Он почти на автомате долетел до знакомого дома. Практически не изменился. Бежевый фасад из ракушечника, балкон, полностью заросший вьюнком, даже инициалы «ЖМ», нацарапанные ключом и зашарканные от времени, все еще красовались слева от двери. Будто очнувшись, Женя поднял руку к звонку, но замер и не нажимал. В этот момент дверь сама распахнулась.

– Ой, Господи! – знакомая ему женщина схватилась за сердце. – Молодой человек, нельзя же так пугать людей!

– Извините, Наталья Александровна. А вы меня не помните?

Женщина прищурила глаза и с сомнением оглядела его.

– Евгеша? Ставрасов? – она резко откинула голову и крикнула в комнату. – Маринка! Тут Женя! – и уже ему, забыв, очевидно, зачем хотела выйти из дома. – Да ты проходи, проходи, щас она прибежит.

– Спасибо большое, но я бы здесь подождал. Пусть выйдет на минутку, пожалуйста.

– Да хоть на минутку, хоть на две, – затараторила женщина. – Ты посмотри, какой ты стал. А что не заходишь? Давно тебя не видала. Похорошел…

– Мам, отстань от человека, – заворчала в дверях ее дочь. – И правда он, гляди-ка, – девушка остановилась у порога и скрестила на груди руки. – Что надо?

– Выйдешь? – он спросил.

Девушка поджала губы, преувеличенно медленно прикрыла дверь, бросив матери «я скоро». Они отошли на пару шагов к стоящим неподалеку кипарисам, и она повторила:

– Так что ты хотел?

Уверенность Жени в том, чего он хотел, начала рассеиваться, а потому он начал издалека:

– Как ты вообще? Как дела?

– Серьезно? Как дела? – девушка ужалила его недовольным взглядом крупных, кукольных глаз.

– Да ладно, давай не будем больше о прошлом. Я не мог остаться, ты же знаешь. Ну, – губы его стали мягче, чуть игривее, он обхватил ладонями ее маленькие ручки. – Сейчас же я здесь.

Девушка не выпускала рук, она хотела казаться строгой и неприступной, и подольше держать его на расстоянии, но была безуспешна.

– Нормально у меня дела, – с деланной неохотой отозвалась Марина. – Живу, как видишь.

– Не хочешь сегодня вечером встретиться, куда-нибудь сходить?

– А ты не церемонишься.

– Лето короткое, зачем тратить время? Так что?

– Ну не знаю… может…

– Я зайду за тобой в семь, идет?

– Идет, – она кокетливо смахнула с плеча копну длинных русых волос и, не позволив парню поцеловать себя в щечку, порхнула к дому, на секунду повернулась к нему, одарила взмахом ресниц, и скрылась за дверью.

Он самодовольно усмехнулся ей вслед. Достал из кармана смятую пачку, подумал, что сейчас не лучшее время расставаться с этой привычкой, и с трудом прикурил изогнутую сигарету. Неспешно, непроизвольно ссутулившись, он пошел в сторону моря, прогоняя навязчивое ощущение неправильности происходящего, и с надеждой растворить это чувство в соленой воде.

Глава 3. Такая вечеринка

Вечером того же дня состоялся большой семейный ужин. Во дворе развели костер, планировалось несколько видов шашлыков. Аркадий подготовил целый тазик рыбы, младшие Карпенко намариновали куриные бедрышки и свинину, девушки нарезали овощи для гриля и салата. Только Дмитрий Евгеньевич задумчиво переходил от одного занятия к другому, больше мешаясь, чем помогая, от чего был отправлен в подвал добывать вино. В воздухе равномерно распределялись ароматы жженого дерева и свежей зелени. Опускалось приятное, чуть душное тепло, в ярких изумрудах каштанов зажглись оранжевым светом гирлянды, а закатное солнце разбрызгало огненные капли по траве.

Ира глубоко вдыхала целебный коктейль этого вечера и морского воздуха, оздоравливая свою душу, и поглядывала время от времени на калитку. Женя так и не появлялся.

Начали усаживаться за стол, когда Наталья спросила:

– Ира, Женя придет, ты не знаешь?

– Нет, – девушка замялась. – Он сказал только, что у него какое-то дело.

– Ну хорошо, тогда не будем его ждать. Иногда мне кажется, что он такой стеснительный, и ему очень неловко в больших компаниях, особенно с незнакомыми, – Ира в этот момент приподняла вопросительно одну бровь. – Нет-нет, Ирочка, ты не подумай на свой счет, я имею в виду вообще, – Наталья пространно обвела рукой. Ира предпочла не развивать тему, и общая беседа планомерно перетекла в другое русло.

Когда уже совсем стемнело, и лениво участники пира растаскивали с улицы грязную посуду, в воротах показался смеющийся и довольный Женя. Он закинул на плечо рубашку и, встретившись взглядом с Ирой, только насмешливо ухмыльнулся и прошел мимо, унося с собой резкий шлейф женских духов.

«Конечно, сама скромность!» – подумала Ира. Ее вдруг взбесила манера парня вечно улыбаться одной только стороной губ. Будто его, как марионетку, кто-то дергал за невидимую нить, и надменная ухмылка тут же взлетала, придавая лицу полный самодовольства вид.

*

Несколько дней прошли спокойно. Море, завтраки на свежем воздухе, книги, рисование с Натальей, йога в компании тети Светы и ее подруг.

Ира каждый вечер настойчиво обещала себе начать следующее утро с ведения дневника. Она ставила себе первой задачей расписать все важные вопросы свой жизни, а главное – цели и дальнейшие шаги. Все нужно было непременно структурировать и обдумать. Однако утро приносило столько томительной лени, а затем напротив столько других занятий, которые никак нельзя было отменить (например, купание с братьями в море, игры в бадминтон или дегустация пирожных местного производства), что блокнот так и оставался лежать на дне сумки. Ира возвращалась к нему только по вечерам и только мысленно, обещая себе «следующим утром уж точно».

Женя почти не появлялся в поле ее внимания. На море он ходил неизменно в другое время, часто уезжал на велосипедные прогулки, или просто уходил неизвестно куда. Ира старалась не обращать на него внимания. В конце концов, у нее была задача поважнее – разобраться, как жить дальше. Пусть и пока что она терпела полнейший крах в этом начинании.

За несколько дней между ними был только один тесный контакт, да и тот заключался во взгляде.

Ире в то утро позвонила подруга. Она стояла в кухне, опершись на столешницу, наслаждаясь прохладой пола, и была в полной уверенности, что находится здесь одна и никто посторонний ее не слышит.

– Я не знаю, Насть, когда вернусь, – сказала она в трубку. – Точнее, как, в город-то понятное дело вернусь в августе-сентябре, это край. Но на работу… я не знаю. Да и по городу пока ничего не знаю, даже где буду жить, – она провела рукой по коротко стриженным, отливающим розовым вином волосам, закидывая их назад, и повернулась спиной ко входу.

– Конечно, я понимаю… Но пока даже не нашла, где мне жить… У тебя? Спасибо большое за предложение, но я даже не знаю… Правда, спасибо, я очень ценю. Просто знаешь, я ведь вообще никогда не жила одна. Может сейчас самое время?.. Конечно, это сильно дороже. Ну, возможно на какое-то время остановлюсь у тебя… Кто, мужчины? Здесь? Да нет, не смеши меня. Я и думать пока об этом не могу. К тому же, в радиусе нескольких километров здесь в основном санатории, а там сама понимаешь, какой контингент. Хах, да. Не знаю, говорят, тут в центре есть развлечения. Хаха, да, я тоже сомневаюсь. Но может выберусь на разведку. Одной только идти не хочется. Кто, сын? Да ну ты что, совсем еще ребенок… Что мне с ним делать, учить целоваться на помидорах?.. Хах, да… Конечно… Да, дорогая, спасибо, что позвонила, будем на связи. Пока!

Она сбросила звонок, встряхнула головой, и развернулась. Тут два человека оказались будто застигнутым на месте преступления. Ира гадала, на каком моменте Женя оказался на пороге. Женя ни о чем не гадал. Его губы были плотно сжаты, желваки дрогнули, скулы заострились. Он немигающими глазами смотрел на Иру, и создавалось впечатление, что за стиснутыми зубами он сдерживает некоторые, не очень приятные слуху слова. Ира не смогла выдержать напор ледяных голубых глаз. Она перевела взгляд поверх его головы, и легким взмахом руки приветствовала парня. Он лишь слегка склонил голову, прищурился и резко вышел из комнаты.

«Пффф» – выдохнула Ира. Ее злила резкая перемена в мальчишке. Или скорее возврат к первоначальному состоянию. В то утро в парке ей на минуту даже показалось, что он старается произвести на нее впечатление. Но это было обманчивое секундное видение. И, с одной стороны, ее раздражало надменное поведение парня, который по возрасту был ей как братья, а с другой стороны, по неизвестной причине хотелось растопить этот лед, разломать стену между ними, позволить себе хотя бы дружбу. Почему нет? Для него даже дружба с ней казалась непривлекательной. Это злило ее больше всего. К тому же, что это за девица, от которой он тогда возвращался? Что между ними? Это с ней он проводит все время? Хотя какое ей дело?!

Она еще попыхтела от раздражения, потопала ногами, чтобы снять напряжение, и вышла из дома. Жени уже не было во дворе.

После этого случая они старательно избегали друг друга.

*

Был пасмурный полдень бог весть какого дня недели. Дни всеобщего отдыха смешались в один большой сумбурный выходной. В воздухе витало ожидание грозы. Было душно и влажно, все полусонными мухами перемещались из комнаты в комнату, из сада в гараж, на летнюю кухню и обратно в общую гостиную, нигде не находя себе места. Пока Костя с Юрой не позвали всех смотреть на их новое изобретение. Все столпились в сарайчике, от чего температура достигла банного уровня, и компания спешно ретировалась в гостиную, прихватив с собой оборудование. Когда все расселись, Костя торжественно выставил вперед средних размеров плашку с подсоединенными светодиодами.

– Давай! – скомандовал он младшему брату.

Юра щелкнул тумблером, и все светодиоды загорелись желтым. Братья ликующе осматривали недоумевающие лица зрителей. Стояла полнейшая тишина. Не такой реакции они ожидали. Тогда Костя продолжил:

– Давай еще раз!

Юра ввел данные в ноутбук, еще раз щелкнул переключателем, и теперь половина светодиодов загорелась зеленым, а половина – желтым.

– Ну вы поняли? – спросил Костя, подпрыгивая с пятки на носочек.

– Кхм, – Дмитрий взял слово. – Я так понимаю, у вас тут что-то вроде программируемого контроллера?

– Ну конечно!!! Это же вообще можно все что угодно делать! Вывески, рекламы, и что захочешь.

– А можно для гуманитариев объяснить? – подала голос Ира, робко приподняв руку.

– Смотрите, – Костя потянул за проводок, соединяющий его плашку с микросхемой и далее с компьютером, – вот это микроконтроллер, его можно как хочешь запрограммировать через компьютер, а дальше сюда на светодиоды выходит наша команда. Можно сделать так, чтобы цвет был один, или несколько разных, или чтобы они менялись. Можно написать любой текст или даже сделать картинку.

Все уважительно покачали головами.

– Круто, парни, – сказал Женя. – Вы единственные проводите каникулы с пользой.

Лица ребят зарделись. Теперь нужный эффект был достигнут.

В этот момент раздались первые скромные, будто извиняющиеся раскаты грома. Все так уютно успели расположиться в креслах и на диванчиках, что единогласно было решено посвятить этот вечер общей компании. Принесли вино и закуски, приглушили свет, и под мерный стук дождя расположились в теплой дружной гостиной.

– Женя, может сыграешь что-нибудь? – спросила Наталья.

– Правда, Женя, – подхватил Аркадий, – у нас же есть гитара.

И все нетерпеливо захлопали в ладоши. Так, что смущенному парню не оставалось ничего другого, как сходить за инструментом, и, повозившись в настройках, он устроился в кресле в углу и потихоньку неуверенно начал наигрывать мелодию.

Ира с удовольствием его слушала. Она вполуха улавливала общий разговор, ей так хотелось подойти и подпеть. Минут через пятнадцать ей удалось это сделать. Компания постепенно разделилась на два лагеря – Костя с Юрой продолжали обсуждать свою поделку, а взрослые перешли к политике. Обе темы были далеки от интересов Иры, она набрала побольше воздуха, для решительности сделала еще один глоток вина, и подошла к Жене.

Она присела на краешек его кресла и, внезапно осмелев, начала шепотом напевать. Танцы минус «Цветут цветы». Женя повернулся к ней вполоборота. Она не ожидала и запнулась на своем любимом месте: «…приземляются они… инопланетяне…». Он усмехнулся, она тоже. Для тех, кто поет, не может быть стен.

– Я думала, никто уже не слушает эту группу, – сказала она, когда песня закончилась.

– Конечно, я же слишком молод для нее.

– Давай еще, – Ира пропустила его слова мимо.

– Какую ты хочешь? – прошептал он.

– Знаешь «Уматывай»?

– Нет.

– Ладно, тогда «Маяк» у Сплина?

– Да, давай.

Это были лучшие мгновения. Когда в глазах и в душе не было боли, злости, сожалений, сомнений. Они смотрели друг в друга, и хлестало по щекам красной краской от этой глубины. В полутьме можно было скрыть румянец, или списать его на вино. Но страстного блеска в его взгляде исподлобья, и ответного открытого сияния в ее зеленых глазах скрыть было нельзя.

Утомленные духотой и вином обитатели дома начали расходиться. Женю поблагодарили за игру, Ира в один прыжок отдалилась от него. Он отставил гитару, выпрямился, выгнул спину и расправил плечи, взъерошил волосы и пожелал всем спокойной ночи. Они вместе вышли из комнаты, поднялись по лестнице, и когда Ира остановилась у своей спальни, он якобы невзначай провел кончиками пальцев по ее руке.

– Хороших снов, – она приоткрыла дверь, но не спешила входить.

– Хороших снов, – он прошел до своей двери, и обернулся, чтобы убедиться, что она все еще на него смотрит.

Ира неплотно прикрыла дверь, разделась, легла в кровать, и раскинулась на ней звездочкой. В висках стучало и расслабиться было решительно невозможно. Она ежесекундно поглядывала на дверь, ожидая, что сейчас она неслышно скрипнет, и он прокрадется к ней, и проведет пальчиками по ее лицу, по губам… Сна не было, и Жени тоже не было. Оставались только представления о нем.

В своей комнате Женя задушил в крепком захвате подушку, утопил в ней лицо, и до боли прикусил губу. Полночи он воскрешал в памяти каждый сантиметр прошедшего вечера. Он смутно надеялся, что если ей хоть капельку интересно, она проскользнет в его приоткрытую дверь, и тогда уже он не даст ей уйти. Даже несмотря на то, что?.. Даже несмотря. Он расцелует каждый кусочек ее кожи, лоснящейся от солнечных ванн. Ее хрупкие ладошки и тонкие пальчики. Совершенно невероятные ручки, с тонкой татуировкой перышка на запястье. Ни у кого нет таких глаз и таких рук. Даже у той, которой он пытается ее заменить. Но она никогда не придет.

Глава 4. Школьная любовь

Несмотря на почти бессонную ночь, утром Ира чувствовала себя счастливой и бодрой. С таким ощущением вдохновения от предстоящего дня, с предвкушением, что жизнь готовит для тебя нечто новое и радостное она не просыпалась уже давно. Возможно даже со школьных времен, когда каждое утро открывалось приятным возбуждением от неизведанного.

Она умылась, надела легкий желтый сарафан, покружилась перед зеркалом, и слетела по лестнице в кухню, где обнаружила тетю в компании Тимофевны. Девушка чмокнула тетю в щеку, поздоровалась с гостьей, налила себе воды и села возле них, подставляя лицо проникающим в комнату первым лучам солнца.

– Я вам, Светлана, яиц в этот раз только два десятка принесла, – сказала женщина, доставая из сумки-тележки плетеную корзиночку с грязновато-желтыми яйцами. – У Игнатьевых брала, они жалуются, что куры плохо несутся. Даже и не знаю, в другой раз надо к Петьке что ль идти. Он хоть и беспутный, да живет далеко, но двор свой в порядке держит.

– Ничего, Лизавета, не переживайте, – ответила тетя Света, принимая продукты и перекладывая их в холодильник. – Этого пока хватит.

– И хорошо, и хорошо, зато вот творожочек свеженький, и маслице, и сметанка. Все Гончарук Наташка, в этом годе у нее самое лучшее молоко, уж не знаю, корову она что ль сменила. Работает и сама как лошадь ломовая, видать, хочет девку свою в ститут в город справить. Дочка у нее хороша, кровь с молоком. Только непутевая, учиться не хочет, ей замуж за богача подавай. А тута где богача достать? Тута и простого работягу днем с огнем не сыскать. Вот и мается. Но, говорят, ваш к ней зачастил.

– Какой наш, – удивилась Светлана. – Костик? Мне казалось, он вообще со двора дальше моря не ходит.

– Нет, друзей ваших. Хорошенький такой мальчишка, как бишь его?

– Женя? – воскликнула Ира, и тут же прикусила язык.

– Вот точно, он. Видали их в центре, ходят, за ручку держатся, а она так и ластится к нему. Красивая пара. Только что он в ней кроме красоты нашел?

– Ахах, а вы хотите, чтобы такой молодой парень искал себе ученую? – рассмеялась тетя Света. – Ясное дело, красоты в этом возрасте достаточно.

– Как бы только не заделал он ей ребеночка и не пришлось потом всю жизнь загубить из-за этой красоты, – вздохнула Тимофевна.

– Может это и не он? – как бы невзначай заметила Ира.

– Да кто ж еще? Они и раньше гуляли, со школы еще, учились вместе. Пока Женя-то ваш в ституты не уехал. А тут видать возобновилась-то любовь школьная. Только я, конечно, думала он кого получше в городе найдет. Все-таки, Маринка ему не ровня.

– Наверное, это любовь, – задумчиво протянула Ира. – Ладно, с вами интересно, конечно, но зарядка сама себя не сделает.

– Куда ты в сарафане на зарядку? – удивилась Светлана.

– Ничего, ничего, пойду к морю, дыхательные поделаю, давно хотела утром позаниматься, – Ира подскочила с места. – Теть Свет, я, наверное, завтракать не буду, ладно? Пойду потом после зарядки до книжного, по пути перекушу, вот, персиком, – она взяла из глубокой миски с фруктами крупный мягкий плод и, не дожидаясь ответа, скрылась за дверью.

– Уж не знаю, любовь это или нет, – провожая девушку взглядом, сказала Тимофевна. – Но красота надоедает и проходит, а поговорить с человеком хочется всегда.

– Все так, все так, – кивнула Светлана.

Ира мчалась под горку, не разбирая дороги. Глупая, глупая! Казалось бы, должна набраться ума, но наличие возраста, к сожалению, не гарантирует наличие мудрости. Конечно, теперь понятно, где он пропадал целыми днями. А ей бы действительно уже выпустить пар, найти себе развлечение по возрасту. Это, в конце концов, просто глупо, да и к чему ей самой этот мальчишка. Что бы вообще сказали его родители или ее родственники? Ничего, кроме осуждения, не приходило на ум. Что может быть у них общего?

– Ни-че-го, – выдыхала она по слогам, отправляя ядовитый внутренний поток в морской воздух. Она вошла по щиколотку в прозрачную ледяную воду, набрала в ладони соленые капли и брызнула себе в лицо. Безучастное море принимало все. Ира отпустила мысли тонуть в его волнах, и подставила мокрые глаза ветру, чтобы соленое смешалось с соленым.

Злость необходима всем, но она бывает разрушительна, если не знать, как правильно ее выплескивать. Иногда мы принимаем решения по указаниям одной только злости, и даже не осознаем этого. В эту секунду Ира приняла решение, что ей нужно отвлечься, почувствовать себя желанной, видеть восхищение в чужих глазах. Она еще не знала, где может этого добиться, и просто пошла подальше от дома, в сторону центральной площади. В злости много энергии, которая помогает иногда совершать поступки без длительного рационального анализа. Она высвобождает нашу смелость и уверенность, и представляется иногда чертовски привлекательной.

Ира не заметила, как дошла до главной улицы города. Она вырвалась из потока мыслей и поняла, что проголодалась, ведь так и не позавтракала. На глаза попалась пиццерия с открытой верандой на втором этаже. Девушка расположилась за столиком у низких кованых перил, за которыми открывался вид на два совершенно несопоставимых мира. Один – сотканный из нежной вуали природного творчества, другой – топорно собранный из остатков стройматериалов, грубый, безыскусный мир человека.