Как стать иттатером

Прорсус хлопнул мужичка по плечу и направился в сторону погони.

– Со светлом! Меня зовут Стру, вас Альтер и Ноон, – говоря это, он при имени Альтер неправильно указал пальцем на моего соседа, а меня назвал Нооном. – Хотя нет. Альтер молодой, Ноон постарше. Прошу прощения. Меня назначили ответственным за ремонт здешних домов. Как вы видите, многие из них пустуют и пришли в негодность. Так не должно оставаться, и мы попытаемся решить эту проблему. Но перед тем как мы приступим, наденьте это.

Стру протянул металлические браслеты с медным оттенком. В центре виднелось расширение, как у наручных часов, но вместо циферблата было углубление с маленькой дырочкой. Когда я его защёлкнул, что-то кольнуло в руку. Ноону, видимо, тоже.

– Не бойтесь, она не опасна. Это армилла, она у всех жителей есть, – продолжал объяснять мужчина, показав аналогичное устройство на своей руке. – Нажмите на кнопку сбоку.

Мы подчинились. В углублении надулся небольшой мыльный пузырь с символами на поверхности. Он оказался твёрдым и скользким. Водя пальцем по нему, можно было увеличивать, уменьшать, перемещать текст. Я вспомнил о сенсорных экранах. Этот предмет напомнил мне планету, на которой при выборе части света можно увеличивать её до тех пор, пока не покажутся названия стран, затем городов, улиц и зданий. Армилла работала по похожему принципу: выбирается символ, увеличивается, появляются разделы, в которых можно найти нужный текст.

– Найдите символ в виде красного ромба. Увеличьте его… – говорил Стру. В пузыре появилась мое лицо с некоторыми данными. – Теперь вы можете спокойно ходить по улице. Если вас остановит патруль, подтвердите свою личность. Ни в коем случае армиллу нельзя продавать, терять. Иначе вас арестуют. Её можно опускать в воду и она невероятно прочная. Когда я пытался лопнуть пузырь, получил трещину в обеих костях предплечья. Весёлые выдались выходные… Постоянно держать включённой не советую – вредно для здоровья.

Это оказалось очень полезным приспособлением. Здесь были карта, аналог часов, который здесь используют, калькулятор, будильник, календарь, а если доплатить, то девайс можно усовершенствовать для общения на расстоянии.

После того как состоялось знакомство с армиллой, Стру выделил нам из пакета наиболее подходящую по размеру жёлто-серую просторную одежду. Мы быстро переоблачись и последовали на место работы.

– Сумку мошенника оставьте себе. Вам нужнее, – разрешил наш начальник.

По пути рассказал, что наша одежда очень высоко ценится из-за редких, для здешних мест материалов. Вот и обманывают всякие любители лёгкого заработка.

На работе нас ждало унылое зрелище: около пятнадцати мужчин потёртого и неряшливого вида переминались с ноги на ногу, словно провинившиеся школьники перед директором. Я не увидел в их глазах разумных мыслей. Кроме начальника, все были адвенами, но появились намного раньше и успели прижиться. Стру родился в этом мире и относился к коренному населению, называемому «медиакарды»*.

На строительные работы брали только крепышей и попались люди, мягко скажем, не обременённые интеллектом. За первую минуту легко выяснилась их главная проблема: как попасть на женскую сторону.

Также было приятно встретить знакомое лицо. Немного раньше нас сюда привели выпивающего парня. Ему дали имя Ёрк. Мошенник облапошил его, до прихода Стру, и он сидел нагишом.

Нам показали наши инструменты и объём работы. Объяснили, как и чем пользоваться. В длинных инструкциях никто не нуждался, так как орудия довольно примитивные. Материалами в основном служили камень, доска и глина. При этом многое нужно было носить на руках, так как плиты лежали не везде, а тележка застревала в песке.

Жара усиливалась, все заливались потом, но никто и не думал о перерыве. Работают и отдыхают строго по графику.

Стру – педантичный человек. Если время рабочее, никто не отдыхает и наоборот. Поэтому большинство испытывало к нему неприязнь, так как он заставлял всех работать даже в невыносимый зной. Для нас с Нооном мужчина оказался очень ценным источником информации. К примеру, в первый день мы узнали, почему здешние дома, окна, двери, некоторая мебель ромбовидной формы. Оказывается, красный ромб – символ страны.

Проинформировал нас о том, что Адвена – территория временного проживания, созданная, чтобы мы немного привыкли к здешнему быту. После нас переселят в основной и самый большой район – Инитиа. Там придётся самостоятельно искать жильё и работу.

Адвена считается спокойным местом. Район по периметру огорожен высокой сеткой. Но расслабляться не стоит из-за высокого уровня воровства. Территория, выделенная для адаптации, не очень большая: пара кварталов, несколько магазинчиков и информационный центр, всем здесь руководящий.

По ощущениям в мышцах день прошёл плодотворно. Намозоленные руки к вечеру не слушались, ноги заплетались, а спину и вовсе было невозможно выпрямить. Все усталые, мокрые и вонючие.

По окончанию дня с нами рассчитались, по меркам этого мира заплатили мало. Здесь ежедневная оплата: не вышел на работу – тебе и слова не скажут, но если долго не приносишь пользу, то выселяют.

Вместо купюр у них красные, разящие химикатами небольшие шарики, которые называют пекунии*. Считаются редким и ценным металлом, и чем масса шарика больше (хотя по размеру они все одинаковы), тем он выше по стоимости. Взвешивается в углублении для «пузыря» в армилле. На двоих дали нам тридцать пекуний. Для сравнения одна простая лепёшка стоит 5 пекуний.

Вечером, когда мы с Нооном вернулись домой, решили проверить рюкзак утреннего гостя. Он был наполнен одеждой разных размеров и стилей из нашего мира. Спортивный костюм мы сразу узнали и лукаво улыбнулись друг другу. Сумку решили спрятать, закопав возле дома.

Прошлись по улочкам, но не долго. Ноон внезапно стал плохо себя чувствовать. Появилась какая-то слабость в конечностях, которая со временем усиливалась. Вначале мы списали на физическое переутомление. Затем появился сильный жар и «разбухли» сосуды на конечностях.

На обратном пути, повстречали рабочих со стройки. Опасаясь заразиться неведомой болезнью, коллеги быстро нашли повод удалиться подальше, поэтому домой своего соседа я волочил один.

Слабость постоянно увеличивалась. Ноон лежал на матрасе совсем без сил, руки, ноги и голова были тяжело опущены. Жар и потоотделение усиливались, казалось, что на него вылили ведро воды. Соседи указали местоположение колодца, дали дырявое ведро и ржавый таз. К нам не приближались, побаиваясь подцепить неизвестную заразу.

Я бегал всю ночь к роднику, который находился примерно в ста шагах от нашего дома, но после тяжёлого рабочего дня такое расстояние с ведром в руках казалось просто мукой. Постоянно мочил тряпки и обкладывал ими ослабевшего соседа, ноги и вовсе опустил в таз с холодной водой.

К середине ночи Ноону стало хуже: тяжело дышал, громко хрипел, закатывал глаза и не реагировал на мои действия. Больше всего пугали липкий, тягучий пот и жар, из-за которого его тело источало пар. Было страшно наблюдать эту картину, понимая, что ничем толком не могу помочь. Что это за заболевание? Какова причина? Что мне делать? Самое интересное, что голова у меня оставалась ясной, я не паниковал, словно раньше мне приходилось чем-то подобным заниматься.

К утру жар спал. Дыхание стало равномерным, словно монах просто отдыхал. Сильно измотавшись, я на мгновенье присел возле него.

Травмы, магазины и полы      

Я пробудился в испуге от внезапного громкого шума. Всё потому, что по утрам начальник Стру обходил рабочих. Ему доставляло удовольствие заставать кого-нибудь спящим и резко будить бедолагу. Это был всего лишь чудной утренний ритуал, поднимающий ему настроение. А попасть к нам не составляло труда – дверь на замок не запиралась.

Сразу обратил внимание на то, что Ноона в жилище не было, его аккуратно сложенный матрас пустовал.

– Что происходит? – Вскочил с постели.

– Не можешь найти соседа? – Улыбался довольный Стру. – Не волнуйся, он направился к соседям, чтобы вернуть ведро и таз.

– Ой, доброе утро, Стру. Он нормально выглядел?

– Светлое! Ничего особенного я не заметил. Что-то случилось?

– Получается… нет, – полушёпотом и недоумевая, ответил я.

– Ну, раз нет, то прошу не опаздывать, у нас много работы.

Начальник медленно вышел, разглядывая по пути наше жилище. Я услышал, как на улице с ним поздоровался Ноон.

– Здравствуй, Альтер! Я тебе покушать купил! – уже войдя в дом, воскликнул он.

– Что происходит? Вчера вы были еле живы!

– Но сегодня чувствую себя превосходно! – широко улыбнулся монах, а затем внезапно стал серьёзным и низко поклонился, сложив руки. – Я очень благодарен тебе, юноша, за то, как ты за мной ухаживал. Страшно подумать, чем бы всё могло закончиться…

– Но что это было? Нужно сходить к местному доктору! Вдруг это повторится.

– Давай, юноша, не будем торопиться. Что-то во мне поменялось, при этом в лучшую сторону. Сейчас я чувствую себя растением, которое всё время жило в маленьком горшке, и вдруг его пересадили в очень плодородную необъятную почву. Сначала дурно от перемен, но потом… начнёт цвести и пахнуть, как никогда раньше.

У меня не получилось понять метафору и уговорить Ноона обратиться к врачу.

Вначале рабочего дня все сторонились Ноона, постоянно интересовались его самочувствием. На поток этих вопросов очень странно отреагировал начальник Стру. Он отвёл нас подальше, чтобы другие не слышали и подробно расспрашивал о вчерашнем. Но по пути на работу Ноон уговорил меня отвечать всем, что у того была обычная слабость из-за переутомления. Объяснил всё интуицией, которая ему подсказывала о неведомой болезни промолчать.

Безумно хотелось поведать о случившемся. Уж очень я гордился своим ночным поступком, но мы солгали. Нашим словам Стру не особо поверил. Поручил резать брёвна большой циркулярной пилой, которую нужно вращать вручную. Сам же не отходил от нас и был удивительно молчаливым.

Только во время обеда разговорился. Рассказал, почему все изъясняются на одном языке. У коренного населения был свой единый язык, но, когда адвены захватили и основали страны, стали учить диалекты друг друга. Все медиакарды, которые работают в этом районе, прекрасно владеют обоими наречиями.

Также начальник поделился информацией о коренных жителях и своей жизни. Среди медиакардов он считается очень низким. Используя наши единицы измерения, средний рост коренного медиакарда около двухсот тридцати сантиметров, некоторые достигают и трёх метров, а женщины примерно двух. Да и живут они дольше нас.

По нелепой случайности Ноон пилой глубоко порезал палец на левой руке. Начальник пояснил, что с такой «мелкой» травмой у них за медицинской помощью не обращаются. Рану перебинтовали чистой тканью.

В конце дня с нами рассчитались. Получив деньги, решили попробовать местную кухню. В забегаловке витал очень привлекательный аромат и толпилась большая очередь. Многая еда была непонятна, а другая внешне неаппетитна. Из-за очереди и суматохи не было возможности расспросить о каждом блюде. Когда пытались разузнать о чём-нибудь, в нас впивались недовольные взгляды возмущённых голодных посетителей. Так что купили то, что нам показалось наиболее съедобным. Еда на сегодняшний вечер и на завтра – какие-то очень популярные «грибные стволы» (по запаху они точно напоминали грибы, а размером были с небольшое полено) и хорошо знакомая нам лепёшка.

Хлебные лепёшки в этой стране считались традиционным блюдом. Запивали обычно специальным напоем из листьев, отдалённо напоминающим чай. Только пить этот напиток необходимо в холодном виде, назывался он бибен. В этой жаркой стране, чем он холоднее, тем дороже.

Вернулись домой перед комендантским часом. К этому времени только начинало заходить местное солнце. Закаты здесь и вправду восхитительны. Нефритовое небо медленно поглощало шафрановые лучи Вайлто*. Они будто прятались за гигантским гребнем-скалой, накрывая серо-холодной тенью город. Я был поражён обилием оттенков зелёного и жёлтого. Казалось, художник взял все цвета на палитре, чтобы создать идеальное сочетание. На другом конце поднебесья наплывали тёмно-зелёные краски здешней ночи. И вот случилось самое неожиданное: пока наблюдал за закатом, три нежные луны увенчали заоблачное царство. Они были словно сёстры, которые, стесняясь своей молодости и невинности, устроили прогулку по небесным дорогам.

Странно наблюдать, что в воздушном пространстве никого нет: ни птиц, ни летательных аппаратов… Пустыня неба была нетронута жизнью. При этом здесь продавалось мясо, но представителей местной фауны не было видно.

Нас впитала в себя удивительная природа. Мы даже не заметили, как сильно проголодались, поэтому помчались домой и сразу налетели на хвалёные «грибные стволы». Они были очень мягкими, вкусными и напоминали хрустящую, сочную, жаренную ножку гриба, а со свежей лепёшкой это было объедением.

– Ноон, почему мы солгали начальнику Стру? Может, он знает, что с вами происходило? – несмотря на то, что проголодался, этот вопрос не давал мне покоя.

– Ты правильно рассуждаешь, юноша, и здраво мыслишь. – Ноон наслаждался деликатесом. – Но почему-то меня не покидает уверенность, что лучше будет молчать. От лишних разговоров всегда было больше бед, чем от тишины.

– Я бы рассказал. Он ведь позвал отдельно побеседовать.

– Мне это и показалось странным. Было видно, что он очень хотел, чтобы другие нас не слышали, и интересно почему…

В этот момент из-под пола донёсся шум.

Мы замолчали и перестали двигаться. Всё утихло. Это был не первый скрип снизу, заставляющий нас замереть и начать настороженно прислушиваться.

Полы являлись для нас очередной загадкой. При заселении предупредили, что они неприкосновенны. Самостоятельный ремонт запрещён. Нельзя покрывать коврами. В армилле написан целый свод правил, касающихся пола.

В эту ночь шума под нами было больше обычного. Поэтому мы долго не могли уснуть. Чтобы отвлечься, разговаривали о том, что вспомнили из своей жизни. Решили так делать каждую ночь. Ноон поведал, что видел себя в юности в военной форме, в зрелости был неприлично богат, и что семья состояла из четырёх человек.

Непонятный шум под полом тем временем то появлялся, то исчезал. Этой ночью мы часто просыпались и молча переглядывались в испуге. Всё напоминало какой-то фильм ужасов, в котором мы были жертвами, а садист-убийца нагнетал обстановку.

Ноон

Шел четвёртый день со знакомства с Альтером. Может в силу возраста, а может в прошлой жизни я поднимался так же рано. Очень тихо шёл заниматься самыми заурядными делами: чистил зубы при помощи нити и умывался. По окончанию комендантского часа прогуливался за свежей водой для юного соседа.

Сегодня утром к моим ежедневным делам добавилась смена повязки на травмированном пальце. Подготовил кусок ткани и теперь размышлял, чем можно обработать порез. Кроме чистой воды дома ничего не оказалось. Осторожно стал раскручивать с ожиданием того неприятного ощущения, когда ткань бинта приклеивается к ране и её нужно плавно оторвать. Как же оторопел, когда размотал всё без боли, а раны на указательном пальце не оказалось. Не было ни ссадин, ни мозолей, которые получил за все эти дни. Я взглянул на руки почивающего Альтера. Его лопнувшие волдыри оставались на месте. Это было очень неестественно. Меня страшили перемены, которые в себе чувствовал и растолковать не мог. Решил, что лучше будет обратно забинтовать палец и заняться любимым делом.

Местный нефритово-жёлтый рассвет был упоителен. Ещё красивее его делали редкие прямые облака, словно расступающиеся перед светилом. После сна от первых лучей этот мир становился более приветливым. Мне нравилось стоять у ромбовидного окна и созерцать. В первый день я даже вылез полюбоваться рассветом на улицу. Азордные, которые в этот момент прочёсывали улицы, запретили мне покидать дом до окончания комендантского часа. Поэтому, когда Альтер открывал глаза, чаще всего видел меня, стоящего у окна.

Сегодня жара поднялась раньше обычного. Меня восхищала преданность делу облитого потом Стру: утренний каждодневный обход ради проспавшего бедолаги. Но сегодня ему не повезло. Я всегда встаю рано, а Альтер уже очнулся, когда начальник к нам наведался. Так что к моменту его визита мы уминали вчерашние лепёшки. Они были не настолько лакомыми, по краям уже образовалась чёрствая корка.

Я долго колебался, но решил поделиться с Альтером своими переменами. Мне любопытно его молодое мнение. Можно было бы узнать у Стру, но интуиция меня останавливала. С коллег по работе совсем никакого проку: их неразумные головы заполняли только плотские мысли. Хотя женской ласки здесь действительно не хватает.

– И всё же, Альтер, в интересное место мы попали.

–Ага. – Он уплетал еду за обе щёки.

– Помнишь, после болезни, я говорил, что во мне что-то поменялось.

– Ага.

– Сегодня я увидел первые перемены.

– Что случилось? – сначала не особо заинтересованным тоном прозвучал его вопрос.

Вместо того, чтобы рассказывать, решил продемонстрировать. Аккуратно размотал травмированный вчера палец. Пореза, с которым Альтер предлагал обратиться к врачу, не оказалось. Юноша выронил лепёшку и с удивлением воскликнул:

– Как так?! Где глубокая рана! Меньше, чем за несколько недель, она бы точно не зажила.

– Пока мне и самому трудно всё осознать. Видимо, мы много интересного не знаем.

– Может, здесь все раны так быстро заживают. Хотя нет, мои мозоли на месте. А у вас… а у вас даже мозоли зажили!

– Как ты думаешь, Альтер, почему?

– Сначала странная болезнь, потом на вас раны стали заживать за ночь. Еда и быт у нас одинаковы. Может, вы в прошлой жизни были не простым человеком?

– По-моему, самым заурядным. – Начал бережно заматывать палец обратно в тряпку, ибо меня не на секунду не покидала мысль, что такие вещи лучше утаить.

– Зачем вы бинтуете здоровый палец?

– Ты помнишь, юноша, как начальник Стру расспрашивал нас? А после всю ночь под нами творилась какая-то суматоха. Звучит как старческая паранойя, но мне кажется, что эти события связаны. Нас держат под наблюдением. После подозрений начальника стали следить более тщательно.

– Может, нам наоборот кому-то рассказать? Стру, например, кажется вполне вменяемым.

– Интуиция подсказывает, юноша, что лучше о происходящем никому не говорить… Никому.

– Да-да, я заметил, что вы не хотите ничего рассказывать. Но если снова случится что-то непонятное и сильно пугающее, я пойду и всё ему доложу!

– Может, это будет правильно…

По Альтеру было видно, что ему ситуация с моими переменами и слежкой нравится. Молодёжи нужно как-то развлекать себя. Ему доставляет удовольствие, когда рассказываю, что мне показалось неестественным. Он явный любитель мистики. Когда Альтер общается с кем-то знающим об этом мире больше него, задаёт много вопросов. Мне пытливость юного соседа очень даже импонирует. Ведь в этот момент и я узнаю новое.

Мы продолжали трудиться отдельно. Наших коллег заботила только женская сторона города, хотя сегодня они поговорили и о еде. Мы с Альтером немного не вписывались в местную строительную «фауну» и напоминали нелюбимых родственников, которых если и куда приглашают, втайне надеются, что они откажутся и не пойдут.

Я делал вид, что рана осталась и когда брал предмет, изображал боль. Хорошо, что здесь оказалось много примеров «болей»: рабочие с перебинтованными пальцами, руками, ногами, головой и один с пробитой ягодицей. Бедолага сел на гвоздь. Я отлично сливался с изувеченной толпой.

Отработав день, мы возвращались домой.

– О чём задумался, юноша?

– Если честно… мне захотелось поэкспериментировать и травмировать вас сегодня. Заживёт ли до завтра…

– Мне бы не хотелось себе вредить, и ты меня пугаешь такими предложениями, – с нотками настороженности ответил я.

– Понимаю и не настаиваю, – с грустью произнёс Альтер.

В Адвене всё новое, непривычное, неестественное. Сначала даже от цвета неба захватывает дух, но потом наступает время, когда не знаешь, чем себя занять, и от этого очень тоскливо. Особенно это видно по Альтеру, который ложился на матрас и изучал армиллу. Иногда просто включал и выключал её. Пытался понять, как она работает. Никаких заклёпок или болтиков, чтобы разобрать, не было, только намертво затворённая застёжка.

Я в такие моменты размышлял об искусстве. На каком оно этапе? Есть ли и какая здесь музыка, легенды, картины и так далее? Стру как-то сказал, что искусством занимаются в районе Диламии. Лично я в любой момент был готов к знакомству с местным творчеством.

Неподъёмную тоску нарушил громкий звук, напоминающий удар в гигантский гонг. Сигнал тревоги, после которого все сразу выбежали на улицу. Звон доносился с высоких башен. При этом сначала забила тревогу одна башня, потом другая и все остальные. В какой-то момент тревожный сигнал подхватила самая ближайшая к нам башня. Рокот был очень громким и эхом разносился по округе. Все выходили на улицу и всматривались в небо.

В серых густых облаках медленно плыли в нашу сторону огромные овальные тени. Из башен навстречу им устремились лучи света из прожекторов. Тени делались темнее и отчётливее, пока из них не стали выплывать громадные удивительные рыбоподобные создания. Они были бочкообразной формы, светящиеся огромные плавники расставлены тремя парами в стороны. Головы выглядели так, словно их кто-то выложил брусчаткой, а сравнительно небольшие круглые рты не закрывались. Создания выглядели гигантскими, метров пятьдесят в длину, не меньше. В небе вырисовывалось около двадцати теней.

Самое любопытное, что, когда они появились из облаков, вдруг стало так тихо, город замер. Толпа замолкла в ожидании чуда или катастрофы. Всё накрыла утробная глухая аура, очень пугающая и давящая. От этого у меня не раз пробежали мурашки по телу.

Вдруг одна «рыба» издала странный гудящий басистый звук. Её подхватили другие, а за ними и весь мир. Меня словно парализовало. Рокот заполнял каждую клетку моего заворожённого тела. Только и смог глядеть вокруг: соседи стояли на улице и оцепенело смотрели в небо. Альтер так же стоял без движения. Оторопелая толпа стала походить на однообразную массу, словно единый плоский организм, который мог раздавить этот гортанный многоголосый стон. Невероятные создания даже не замечали нас. Какое дело божественным творениям до рабочих муравьёв? Они были вольны, движения их раскованы, могучие тела подчинялись только инстинктам.

Из ближайших башен с глухим хлопком взлетели вверх какие-то заряды и взорвались, словно фейерверки. Существа повернулись в стороны. Из башен их подгонял свет прожекторов. Отчётливо виднелось, как созданиям яркие лучи не нравились. Косяк свернул от города, а тех, кто возвращался, отпугивали взрывами.

Пока существа не исчезли за линией горизонта, город был очень тихим, в ожидании волны ужасающего рокота. Когда Адвена вновь ожил, звук ещё раз донёсся до нас, словно раскаты грома вдалеке.

Некоторое время нам не хватало слов выразить переполняющие нас эмоции. Только когда вернулись домой, смогли поделиться впечатлениями. Оба подметили один момент: как только свет от плавников делался тусклее, существо опускалось, ярче – поднималось.

Мы узнали, одна из причин, почему их не пускают в город, – это начинающаяся паника, беспорядки, вплоть до суицидов из-за ужасающего рокота.

Странно, но, глядя на небесных «чудо-рыб», я опять вспомнил факты из жизни. Свой большой белый дом с бассейном, гаражами и ангаром. Дорогостоящие машины, самолёт, которым умел управлять. Аккуратно стриженный сад и клумбы с экзотическими цветами.

Мы ещё долго обсуждали машины и самолёты, как мальчишки. Окончили разговор теориями о том, как чудо-рыбы держатся в воздухе.

Уснули.

А полы ночью опять шумели.

Насилие      

Дни начинались одинаково. Я считал, что привык к местному быту. Открывал глаза, Ноон стоял у окошка, любуясь рассветом. Мы приветствовали друг друга, умывались и садились есть. По традиции раздавался стук в дверь, к нам заглядывал Стру. Как только его видел, заранее знал, что он спросит, и приготовил ответ. Но стоило мне так помыслить, как предсказуемые будни нарушил Ноон, попросив у нашего начальника сегодня не приходить. Стру удивился немного, а вот я сильно, поэтому изумлённо спросил:

– Ноон, а почему?

– Мне захотелось привести наш дом в порядок. Мы строим пустующие здания, а свой, хоть это и временный, игнорируем. Хочется пожить в достойных условиях.

Стру заулыбался. Очевидно, что ему это оправдание понравилось, и, когда монах спросил, можно ли взять инструменты, разрешил использовать даже некоторые материалы.

На работу в любом случае мы отправились вдвоём. Ноон поздоровался со всеми, взял всё, что посчитал нужным, и неспешно ушёл.