Стреноженная Россия: политико-экономический портрет ельцинизма

Наиболее полно, как всегда, озвучил позицию президента его «внештатный пресс-секретарь», первый вице-премьер правительства В. Шумейко. 1 октября он заявил журналистам, что «в ходе переговоров в Свято-Даниловом монастыре возглавлявший делегацию Верховного Совета РФ Ю. Воронин сделал все для срыва переговоров». А так как подача электроэнергии в Белый дом могла быть возобновлена только для процедуры сдачи оружия, а таковая не состоялась, энергия вновь была отключена.

«Для нас, – говорил В. Шумейко, – непреложным условием является разоружение, так как оружие находится не у тех лиц, у которых оно должно находиться. Ночью неоднократно совершаются провокации – выходы из подъездов и броски с оружием. Никакие переговоры невозможны, пока оружие не будет сдано». Соотношение депутатов в Белом доме и тех, кто их там охраняет, фантазировал далее В. Шумейко, «примерно один к десяти. Около тысячи человек в его стенах имеют оружие. В этих условиях депутаты оказались в заложниках у своей охраны».

А теперь представим, что могли подумать москвичи, выслушав такие «откровения»? Только одно: в Доме Советов действительно засели головорезы и бандиты. Но этого для мерзавца В. Шумейко мало. Бывший член КПСС не мог пропустить политическую тему.

«Все происходящее в Белом доме, – с пафосом вещал Шумейко, – вся напряженность связана в первую очередь, наверное, с попыткой возрождения коммунистической власти со стороны присутствующих там коммунистов». Запамятовал завиральных дел политик, бывший коммунист Шумейко, что в Доме Советов находились народные депутаты, которые на первом этапе поддерживали Б. Ельцина и помогали ему прийти к власти.

Продолжал гнуть свою линию и «миротворец-демократ» Ю. Лужков. Дескать, по данным правоохранительных органов, в стенах Дома Советов находится около 1600 автоматов, более 2 тыс. пистолетов, 18 пулеметов, 10 снайперских винтовок и 12 гранатометов. Кроме того, в Верховный Совет кто-то незаконно провез еще около 300 автоматов, 20 пулеметов. Не исключается и наличие в здании ракеты типа «стингер». Откуда взял этот иезуит в кепке такие данные – известно разве только Богу.

«По заявлению А. Руцкого, – ответил я на выпад Ю. Лужкова, – все оружие в Доме Советов является штатным. Что касается «стингера», то у нас действительно есть работник аппарата по фамилии Стингер. Эта шутка ходила в Белом доме – видите, и до вас она дошла. Не знаю, почему она вас напугала».

Член Конституционного суда В. Олейник предложил: «Давайте запросим А. Руцкого: кто лично в Доме Советов контролирует вооружение и кому подчиняются вооруженные группы, находящиеся там».

Митрополит Кирилл тут же связался по телефону с Александром Владимировичем, и тот заверил: все вопросы, связанные с вооружением, находятся под его личным контролем, а члены военного совета – силовые министры – подчиняются только ему как исполняющему обязанности президента.

«Почему бы нам, – предложил я, – не сформировать экспертные комиссии из специалистов по вооружению, скажем, по три человека с каждой стороны? И пусть они дадут свои заключения, как снять вооруженное противостояние, подготовят перечень и последовательность конкретных мероприятий для нормализации положения вокруг Белого дома».

С этим мнением все согласились. В комиссию от «силовиков» вошли начальник ГУВД Москвы генерал-майор В. Панкратов, начальник ГУООП МВД России генерал-майор В. Огородников, заместитель командующего внутренними войсками МВД России генерал-майор А. Шкирко. Распоряжением А. Руцкого в состав экспертной комиссии направлялись председатель Комитета Верховного Совета РФ по обороне и безопасности контр-адмирал Р. Чеботаревский, полковник юстиции В. Милованов, полковник милиции Г. Никулин.

Между тем за дверью толпились собравшиеся фотокорреспонденты, тележурналисты российских и иностранных агентств. Наконец их впустили, и я обратился к Патриарху:

«Ваше Святейшество! Прошу Вас направить к Дому Советов своего представителя – митрополита Ювеналия или митрополита Кирилла, чтобы они увидели на месте масштабы блокады. Ведь это первый политический концлагерь на площади под названием Свободная Россия. Журналисты могли бы запечатлеть этот Освенцим для истории».

«Так нас же не пустят», – наперебой заговорили представители «четвертой власти».

«Ну что вы, – возразил я, – в нашей «демократической» стране такого быть не может».

Нужно было видеть, какой яростью сверкнули глаза Ю. Лужкова и С. Филатова. Правда глаза колет. О. Сосковец стыдливо опустил голову.

Перед тем как разойтись, мы договорились не нагнетать страстей, проводить пресс-конференции в выдержанных тонах, без подробностей, а об остальном расскажем потом, когда получим первый результат. Даже митрополит Кирилл, у которого в 14 часов была назначена пресс-конференция, выверил с членами переговорного процесса то, что он расскажет журналистам.

Патриарх Алексий II изъявил желание побеседовать отдельно с каждой из делегаций. Договорились так, что делегация Верховного Совета РФ остается сразу, а наши оппоненты подъедут к 16 часам.

Для меня не явилось большой неожиданностью, что антипарламентские газеты постарались исказить нашу позицию, в очередной раз выставить нас экстремистами. И вот читаем в отчете «Известий»:

«…Появление Ю. Воронина не обещало смягчения позиции Белого дома в переговорах. Ю. Воронин прибыл на переговоры с ультимативными поручениями, поскольку всего лишь через час С. Филатов, О. Сосковец и Ю. Лужков покинули Свято-Данилов монастырь».

Полное передергивание фактов. Наоборот, мы, представители Верховного Совета РФ, старались вести себя как можно конструктивнее и гибче, понимая всю ответственность момента. И не мы первые внесли предложение покинуть переговорный процесс. Но об этом несколько позже.

Во время встречи обсуждались различные варианты выхода из кризиса. Вот, в частности, один из них. 15 народных депутатов России и Москвы внесли предложение: ради прекращения конфронтации, спасения российской государственности, ради спокойствия миллионов людей, а также учитывая то, что сроки выборов парламента и президента определены Съездом (не позднее марта 1994 г.), три лидера – Б. Ельцин, Р. Хасбулатов и А. Руцкой – одновременно уходят в отставку. Тогда, в соответствии с Конституцией РФ, обязанности президента исполнял бы глава правительства. Оно продолжит свою работу, а Верховный Совет готовит выборы в новый парламент. Многие и по сей день уверены, что уход с политической арены этих трех перессорившихся руководителей стал бы залогом стабильности, оздоровил общественную атмосферу.

Во время встречи с Патриархом я говорил ему о том, что предложения Съезда просты и очевидны:

а) полное разблокирование Дома Советов, включение всех систем жизнеобеспечения, связи, свободный подвоз продуктов и медикаментов;

б) политическая и гражданская свобода деятельности народных депутатов Российской Федерации;

в) отмена Указа № 1400 и последующих актов;

г) одновременные выборы президента и парламента в марте 1994 г.

Все это фактически входило в предложения В. Зорькина и заявления представителей субъектов РФ.

Казалось, Патриарх с пониманием воспринял требования депутатов. Однако на мою просьбу к нему лично встретиться с Ельциным и обсудить эти предложения он ответил уклончивым отказом по обстоятельствам, о которых даже после кончины Патриарха мне говорить не хочется, дабы не огорчать его память.

В беседе с Патриархом я высказал просьбу некоторых народных депутатов и отца Алексея (настоятеля храма в Городне, народного депутата от Тверской области Алексея Андреевича Злобина), которые понимали развитие событий и были готовы ко всему, даже к самому худшему, выделить для небольшой молельной комнаты в Доме Советов необходимую церковную утварь.

Отец Алексей[579] весьма уважаемый народный депутат РФ. К нему в Доме Советов обращались все: кто за дружеским советом, кто в тяжелые минуты сомнений и тревог. Многое сделал А. Злобин для Православной церкви. Это ему принадлежит идея заложить отдельной строкой в государственном бюджете финансовые ресурсы на восстановление тех храмов, которые в свое время были порушены. Для этой же цели он был одним из активных поборников снижения налогов с церкви. И неудивительно, что в православный праздник Веры, Надежды, Любови – 30 сентября – многие депутаты приходили ко мне в кабинет позвонить по сотовой связи в Городец и поздравить с именинами супругу отца Алексея – мать Любовь.

«Мне предлагали уйти, но я остался, – вспоминал потом отец Алексей, – потому что не мог бросить верующих без последнего причастия. Когда пули стали залетать в нашу церковь, мы с отцом Никоном перешли в другую комнату и там во время боя читали Акафист. Знаете, здесь, в Белом доме, я вдруг воистину почувствовал себя священником: крестил, причащал и был совершенно готов к смерти. А ведь еще в полдень прошлого дня (до прорыва москвичей с Октябрьской площади) я поздравлял себя и Церковь со счастливой развязкой – до подписания протокола о снятии осады оставалось несколько часов…»

Святейший Патриарх благословил наше предложение как святое дело и немедленно выделил все необходимое для создания в Доме Советов импровизированной святой церкви, в том числе и икону святителя и чудотворца Николая. Со 2 октября церковь в Доме Советов начала функционировать на постоянной основе, что стало важным событием в деятельности народных депутатов в критический момент их жизни.

2 октября в импровизированной церкви была совершена Литургия с пожеланием Многие лета всем, кто находится внутри Дома Советов. К отцу Алексею постоянно приходили причащаться или креститься, а иногда звалив соседние комнаты причащать раненых. Причащались и крестились народные депутаты, работники аппарата, охранники, военные, штатские, казаки[580].

В момент штурма отец Алексей причащал всех желающих запасными дарами при условии исповедания ими веры. Под грохот танковых пушек отец Алексей окрестил народных депутатов Тамару Пономареву и Светлану Горячеву – они считали, что перед смертью. Конечно, на пороге смерти уже не спрашивали, постились ли они или нет, важно, что они сознавали величие Таинства. Я считаю, что Церковь в эти критические дни делала многое, что могла.

Отец Алексей как истинный патриот своей страны и РПЦ в те сложные, критические дни сентябрьско-октябрьского переворота 1993 г. до конца выполнил свой пастырский долг. До настоящего времени я преклоняюсь перед мужеством отца Алексея, отца шестерых детей, который оставался под обстрелом все те страшные часы. Каждый год в дни октябрьских событий 1993 г. отец Алексей проводит службу у часовни возле Дома Советов в память о погибших при защите Конституции РСФСР.

21 марта 2010 года народные депутаты РСФСР, общественность Тверской области отметили 75-летие отца Алексея – Алексея Андреевича Злобина. А у меня в глазах темные коридоры Дома Советов, взрывы танковых снарядов, кровь раненых и убитых, лица народных депутатов и защитников Конституции страны.

Ты помнишь, Алеша, как плавились свечиИ в окна вползала змеистая мгла.Как «Геббельса желтого» желтые речиВрубались нам в души кувалдою зла.Ты помнишь, Алеша, мгновения грустные,Как Славка Федотов давал свой обет,И Домнина Валя, бабеночка русская,Смеялась сквозь слезы ОМОНу вослед.Ты помнишь, Алеша, парнишку кубанского,Что в миг отпеванья навеки затих.И тварей, что жрали под гогот шампанское,Когда убивали свои же своих.Ты знаешь, дружище, как все опостылело,Ужимки лукавцев, их властный кураж…Куда ж мы летим вместе с нашей Россиею?Скажи мне, Алеша… Куда ж?Валерий Кириллов[581]

Вечером 1 октября 1993 года Священный Синод на своем экстренном заседании принял Заявление по поводу политического кризиса в стране. В этом необычном для нашей прежней мирской жизни документе служители церкви призывали:

«Нынешний конфликт может привести к самым пагубным последствиям – к пролитию крови и разрушению державы… Мы особо призываем не допустить вовлечения армии и правоохранительных структур в политическую распрю. Если воинство и силы охраны порядка будут принесены в жертву политическим амбициям, те силы, которые толкнут на это, совершат не только убийство, но и самоубийство… Властью, данной нам Богом, мы заявляем, что тот, кто подымет руку на беззащитного и прольет невинную кровь, будет отлучен от Церкви и предан анафеме».

Я специально выделил последнюю фразу. Вдумайтесь внимательно в каждое ее слово! У многих народных депутатов и защитников Дома Советов она вызывала и до сих пор вызывает противоречивые чувства: вначале – чувства уважения к миролюбию Святой Церкви и к демонстрируемой высокой ответственности ее иерархов за разрешение противостояния, а затем – чувство полного непонимания. Ведь уже с 27 сентября начала литься людская кровь, причем за пределами Белого дома, за колючей проволокой. Депутаты не имели к этому никакого отношения. Омоновцы провоцировали крупномасштабные столкновения, избивали людей у станции метро «Баррикадная». Об этом свидетельствовали многие газеты, и Синод не мог не знать об этих злодеяниях, о том, кто посылал русских парней «поднимать руку на беззащитных» русских же людей.

И второе: ни у кого не вызывает сомнения, что «воинство и силы охраны порядка» были принесены в жертву политическим амбициям. Сам Ельцин впоследствии в «Записках президента» заявил об этом недвусмысленно. Почему же Синод так и не предал никого анафеме за массовые убийства беззащитных, не отлучил от Церкви, как обещал, а, наоборот, во все святые праздники после кровавых событий осени 93-го на богослужениях привечали Ельцина, Грачева, Ерина, Лужкова, Филатова. Не в безответственности ли за содеянное коренится нынешнее разрушение великой державы?

Вечером, после своей беседы с Патриархом, Ю. Лужков и С. Филатов дали пресс-конференцию, на которой, конечно же, постарались вылить как можно больше грязи на делегацию Верховного Совета РФ и на Конституционный суд РФ. Досталось и мне: я, мол, умышленно тяну время. Для чего? Оказывается, для состыковки с формировавшимися в Москве боевиками и нанесения неожиданного удара. Правда, по кому – клеветники не разъясняли. Это им не было нужно. Важно затуманить мозги народу – кто будет разбираться? В этой оттяжке времени Верховный Совет якобы поддерживает и Конституционный суд. И весь этот горячечный бред излагали государственные мужи, почти две недели держащие нас в политическом концлагере.

В субботу 2 октября наша делегация в 9.30 вновь направилась в Свято-Данилов монастырь на очередной раунд переговоров. На душе у членов делегации было как-то муторно от лужковско-филатовских инсинуаций и измышлений. Спускаемся с пандуса и видим митрополита Кирилла, который пытается пройти через кордоны омоновцев, железные ограждения и колючую проволоку.

«Вот уже почти час не могу к вам проникнуть, – сокрушается он. – Не обращают внимания ни на то, что я здесь по поручению Его Святейшества Патриарха, ни на мой сан и мою одежду».

Что мы могли поделать? Призывы Церкви к миролюбию не находили воплощения на практике. Ждали и мы с ним. Через некоторое время поступила команда пропустить митрополита, и мы вернулись в Дом Советов. (Пока же мы смотрели на вооруженных до зубов молодцев с автоматами, дубинками, щитами, невольно подумалось: создана целая армия жандармов и карателей.)

Митрополит Кирилл встретился сначала с А. Руцким. Тот подробно рассказал посланнику Патриарха, как и где хранится оружие, какой контроль и порядок его выдачи. Он заверил высокого гостя, что для москвичей не существует никакой опасности, а страсти нагнетаются специально, чтобы возбудить народ против депутатов.

Затем митрополит побеседовал с Р. Хасбулатовым. Он проинформировал Председателя Верховного Совета РФ о работе переговорной комиссии, просил ускорить завершение работы экспертов по вооружению, чтобы перейти к конкретным шагам по снижению силового противостояния.

На утреннем заседании переговорной комиссии 2 октября я по поручению Съезда народных депутатов РФ высказал претензии к противоположной стороне:

«Почему, как мы договаривались, до сих пор не включены энерго – и теплоснабжение, телефоны, не разрешен подвоз продуктов и медикаментов? Непонятно также, почему вчера Филатов и Лужков так предвзято информировали население России о нашей позиции и ходе самого переговорного процесса?»

«Мы считаем себя оскорбленными, – добавил я, – и прошу дать нам, представителям Верховного Совета РФ, возможность выступить перед журналистами или в прямом эфире».

Меня поддержали в этом вопросе член Конституционного суда В. Олей-ник и митрополит Кирилл.

«Вчера я, – рассказал митрополит, – по договоренности с вами, уважаемые миряне, с членами переговорного процесса выступил на пресс-конференции. И что вы думаете, ни по одному каналу эту пресс-конференцию не показали. Поэтому вношу предложение подготовить специальное Обращение к работникам средств массовой информации и направить его им».

Такой документ мы согласовали и подписали, призвав журналистов «сделать все от них зависящее для умиротворения конфликта». Подписать-то подписали, а вот в том, что «демократическая» пресса нашему призыву последует, сомневались. Если оппозиционная печать («Правда», «Советская Россия» и др.) сразу встала на сторону закона и попранной Конституции, то «Известия», «Московский комсомолец», «Куранты» с еще большим рвением продолжалипропрезидентскую линию. Я уж не говорю про радио и ТВ, которые стали рупором «радикалов» и систематически травили парламент, дезинформировали и науськивали на нас россиян.

О работе экспертной комиссии по снижению силового противостояния доложил контр-адмирал Р. Чеботаревский[582]:

«Экспертной комиссией, – сказал он, – разработан конкретный план по учету, сокращению всего оружия, взаимному контролю за ним как внутри, так и в оцеплении Дома Советов. Договорились о ликвидации заграждений и завалов вокруг здания и обеспечении совместной охраны мест хранения оружия. В плане также меры по определению порядка пропускного режима…»

«Все ли, – спросил Патриарх, – согласны с таким порядком? Нет ли у кого особых мнений?»

Все – и эксперты, и члены переговорных делегаций – согласились, что предложения подготовлены добротно и теперь дело за тем, чтобы претворить их в жизнь, изложить в соответствующих приказах и распоряжениях руководителей сторон.

В первой половине дня нам не удалось согласовать протокол № 2. Делегация Верховного Совета настаивала на том, что в первом пункте этого протокола должны быть указаны меры по восстановлению все тех же систем жизнеобеспечения Дома Советов: включение телефонной связи, разблокирование транспорта, предоставление полной свободы для деятельности народных депутатов и лиц, находящихся в здании.

«Но мы включили электро – и теплоснабжение, – возражал С. Филатов, – а также необходимое количество городских телефонов для оперативной связи».

«Кому вы включили телефоны?» – спросил я.

Ни сам С. Филатов, ни кто другой из правительственной делегации не ответил на этот вопрос. Тайна прояснится позже: «высочайшей милости» удостоились только Р. Абдулатипов и В. Соколов – за подписание пораженческого протокола № 1. Подобная избирательность всегда была в духе «демократического» руководства.

Стороны были единодушны в том, что вся процедура разоружения, отвода сил ОМОНа, ликвидация заграждений и полная нормализация жизнедеятельности Дома Советов должны завершиться как можно быстрее: в срок от 48 до 60 часов. Мне лично и членам нашей делегации казалось тогда, что принято самое главное решение. Можно было с облегчением вздохнуть.

Выйдя из зала переговоров, председатель Совета Республики В. Соколов сказал журналистам: «Я думаю, переговоры продлятся еще день-два и согласие будет достигнуто». Он пояснил – мы ведем речь лишь о внештатном оружии и подтвердил, что ситуация в Белом доме находится под контролем А. Руцкого.

Итак, наполовину дело сделано. Мы спешили в Дом Советов, чтобы побыстрее рассказать о результатах. У выхода из монастыря к нам подошли два народных депутата – Ю. Шихарев и Ю. Кузьмин: «Возьмите нас с собой… Мы не можем быть в стороне, без других народных депутатов».

Нужно было видеть, как у этих взрослых мужчин, убеленных сединой, по щекам текли слезы, когда они входили в осажденный Дом Советов. Сегодня я нисколько не сомневаюсь, что они пошли бы с нами и в том случае, если бы знали, какой ад устроят здесь через сутки грачевско-еринские янычары.

Тем временем группа экспертов обсуждала так запутавшую всех проблему: что понимать под штатным и нештатным оружием, подпадающим под сокращение. С той стороны непрерывно раздавались утверждения: Дом Советов, помимо штатного оружия, напичкан занесенными автоматами и пулеметами, которые представляют опасность для жителей Москвы.

Контр-адмирал Р. Чеботаревский опровергал: внештатного оружия в Доме Советов нет, а вооруженные бойцы – это полк, подчиненный непосредственно и.о. президента А. Руцкому в соответствии с законом.

Другими словами, проблема возвращалась к исходному рубежу – антиконституционности Указа № 1400 от 21 сентября 1993 г. и мерам Верховного Совета РФ по преодолению переворота и его последствий. Противоположная сторона это хорошо понимала. Но она уже была заложницей своего первого шага – безоговорочная поддержка антиконституционного указа заводила ситуацию в тупик. Отсюда все увертки и демагогия наших оппонентов. Попробуй найди приемлемое для обеих сторон решение, если незаконен сам указ от 21 сентября, а об отмене его президентская рать и слышать не хочет.

За тему оружия она ухватилась как за палочку-выручалочку. Теперь уже в роли главного инспектора выступил сам Патриарх. Он направил в Дом Советов митрополита Ювеналия и члена Конституционного суда В. Олейника. Прибыв туда, они встретились с А. Руцким и с Р. Хасбулатовым. И вновь Р. Хасбулатов и А. Руцкой достаточно подробно рассказали, где хранится оружие, как выдается и контролируется. «Вы думаете, владыко, – подчеркнул Александр Владимирович, – у противоположной стороны нет нештатного оружия? Что вы! А боевики Боксера? Их же больше 1200 человек! Есть и другие арсеналы, и мы знаем о них».

Чувствуя реальную силу своей «неформальной» армии, истинным лидером президентской делегации выступал не С. Филатов, а Ю. Лужков. Чудовищно, но потом мы, находясь в кабинете А. Руцкого, отчетливо слышали по рациям приказы боксеровцам и бейтаровцам бить по всем народным депутатам на поражение, особенно по руководству.

Впоследствии в пылу эйфорической «победы» Е. Гайдар задал такой вопрос одному из корреспондентов: «Вы думаете, мы напрасно просили москвичей собраться у здания Моссовета на Тверской? Ничего подобного. Там в подвалах много оружия, и мы, в случае необходимости, хотели его раздавать и забаррикадироваться в Кремле».

До сих пор никто не может ответить: откуда взялись снайперы, кто они и по чьему приказу стреляли в народ?

Первоначально мне думалось, что призыв: «На помощь! Демократия в опасности!» – Е. Гайдар выдвинул сам, сам решился на этот ответственный поступок, несмотря на действие в Москве комендантского часа (после 23 часов). Ларчик раскрылся 4 апреля 1994 г. – через шесть месяцев после тех трагических дней. Лидер «ВыбРоса» еще раз коснулся этой темы. На вопросы тележурналистов, как у него хватило мужества призывать людей к Моссовету, он с «достоинством» ответил: «Я обговорил этот вопрос с президентом. Я поставил в известность премьера. Я согласовал этот вопрос с министрами обороны и безопасности».

Все встало на свои места. Как видим, «инициатива» была основательно подстрахована: именно руководство дало полномочия Гайдару на призыв к кровопролитию. Но ни один из них, непосредственно причастных к созданию массовых беспорядков с кровопролитным исходом, не был в Лефортово и даже не допрашивался в связи с трагическими событиями.

Переговоры возобновились в 23 часа, когда митрополит Ювеналий и В. Олейник возвратились после инспекции оружия в Доме Советов. Вот к каким выводам они пришли – их обобщил и доложил В. Олейник.

1. Налицо поддержка переговорного процесса и уважение к миротворческой миссии Святой Церкви и лично Его Святейшества Патриарха Московского и всея Руси Алексия II.

2. И.о. президента А. Руцкой лично контролирует использование оружия в Доме Советов.

3. Военные подразделения добровольцев, находящиеся в Доме Советов, заступили на место официальной внутренней охраны, которая на 90 % покинула здание и из-за блокады не смогла вернуться обратно. Поэтому они не могут считаться внештатным формированием. Оружие выдается по строгому учету на время несения караульной службы под соответствующий документ.

4. И.о. президента А. Руцкой гарантировал, что оружие в Доме Советов «не заговорит».

5. Дом Советов готов допустить любую комиссию для проверки любых вопросов, связанных с наличием там оружия.

6. Решению проблемы разоружения должно предшествовать достижение договоренностей по урегулированию политических проблем, и в первую очередь отмена Указа № 1400 от 21 сентября с.г.