Шаровая молния

Управляющий, как и его подчиненный, знали обо всем, что творилось в клубе – они знали и о механизмах спаивания, и о кругах, о которых я рассказывал ранее, и самое главное – они были осведомлены о наркоте, которая крутилась здесь под их присмотром. Они получали солиднейшие барыши за нее. Причина такого риска точно неизвестна: управляющий считал, что клуб на грани потери авторитета и клиентуры; бармен думал, что его шеф таким способом копит на дорогой подарок его любовнице-официантке. Хотя обычно наркодельцы не спрашивают, что думают те или иные люди. Гончаров и не подозревал, что наш бармен Михаил уже давно замешан в терках между наркоторговцами. Он был одним из связующих звеньев в городской торговле убийственным зельем, поэтому заинтересованность клуба в новом «виде деятельности» была весьма на руку натасканному в этом деле бармену.

Миша отлично знал Алексея Вершинина – они когда-то были связаны подобными нарковзаимоотношениями. Первый тайный штрих к Лешиному пристрастию к наркотикам внес, кстати, сам Михаил, но Вершинин так и не догадался об этом. Миша тайно возненавидел Алексея, когда тот порвал с покупкой наркоты: был потерян источник не только заработка, но и морального удовлетворения бармена, который держит на крючке одного из самых крутых парней в городе.

Мишаня сразу заметил Вершинина, величаво прошедшего мимо охранников на face-контроле, но не стал контактировать с ним, поскольку не хотел ворошить прошлое и страшился, что кто-то все же выдаст Алексею его тайну. Несмотря на это, бармен не отводил глаз от центральной ложи.

Как только к Мише обратился управляющий, бармен разогнал стажерок по делам и, вертя маленьким термосом перед длинным носом Валентина, сделал серьезный вид и принялся слушать, что говорит ему начальник. Гончаров показал пальцем на Вершининскую ложу:

– Смотри-ка! Те двое за центральной ложей расселись серьезно, – Гончаров поднял указательный палец вверх, мол, учись, стажер, как нужно определять потенциальных разбрасывателей деньжат. Миша намек понял и воспринял его с презрением. Управляющий продолжил. – Обложились выпивкой, шлюхами и кальянами этими вонючими, – он не выносил любых запахов дыма. – Ты отлично понимаешь, чего им не хватает… Займись этим, – Валентин хлопнул бармена по груди, поправил свой пиджак и неторопливо побрел по залу, заложив руки назад и кивнув сначала охранникам, кальянщику, а затем и растянувшейся вниз головой на шесте танцовщице гоу-гоу. Он и не удосужился узнать Вершинина.

– Сделаем, Валентин Игоревич, – ответил ему бармен и принялся за дело, долго думая, подсыпать ли Лешке чего-нибудь или нет. В такие моменты он был сосредоточен и даже стал нервно грызть ноготь на указательном пальце правой руки, обнажив свои кривоватые зубки.

Миша позвал одну из барменш обслуживать клиентов, а сам удалился в дальнюю подсобку, где и была спрятана наркота, расфасованная по пакетам в коробках из-под сигарет и водки. Уровень скрытности: практически нулевой.

Тем временем мажор Вершинин уже порядочно повеселел от выпитого и выкуренного, что принялся вести себя слегка безбашенно. Он кричал и махал руками – в одной руке была трубка от кальяна, другая рука успевала обнимать подсевшую к ним деваху, которая уже вовсю шарила то в штанах у Лехи, то у него под рубашкой:

– Эй, Мишаня! – наглым тоном орал Вершинин. – Михаил! Тащи-ка еще водочки! Да с лимончиком! – сказал он, в очередной раз засасывая трубку кальяна.

Несомненно, его очередная гулянка пройдет с размахом. Для него было главным то, что ему было хорошо, а какая цена за это уплачена и какие силы потрачены, ему было плевать. Рядом с ним, помимо девушек, которых Леха знал не по имени, а, скорее, по их выдающимся внешним данным, всегда был его кореш Витек Ретинский, который невольно поглядывал за поведением и действиями своего дружка, постоянно ему улыбаясь. Но сегодня Витя перебрал и умилялся всему происходящему вокруг. Он наблюдал за своим богатеньким другом и не мог понять, сосредоточен ли тот, как акула, либо весел и расслаблен. Поглядывая на Алексея, Витек сделал вывод: «Лехе хорошо!» Сам Виктор развалился на диванчике и вертел головой в разные стороны, подолгу останавливаясь или на лице Вершинина, или на заднице какой-нибудь проходящей мимо девушки.

Вите Ретинскому в скором времени должно было исполниться 20 лет, и его никоем образом не задевал тот факт, что к этому возрасту он заканчивал только 11 класс. С Алексеем Вершининым они дружили очень долго, начиная еще со средней школы; их крепкая дружба в классе была образцово-показательной. Они были заядлыми гуляками и верными товарищами, несмотря на то, что были людьми различных интересов и взглядов на мир и состояли в разных слоях общества. Парень из неблагополучной семьи никак не мог сдружиться с избалованным мальчишкой с кучей понтов из семьи богатой и состоятельной. Но с каждым годом их дружба крепчала.

Виктор Андреевич Ретинский имел весьма крупное телосложение, благодаря крепкой спортивной мускулатуре. Ростом он вышел весьма приличным – 186 сантиметров, весил около 85 килограмм, благодаря опять-таки своим выдающимся физическим данным. Никогда Витек не блистал интеллектом, учился неважно – его наполовину воспитала улица, так как он вырос в не совсем благоприятных условиях. Все называли этого волевого, крепкого, веселого и немного глуповатого паренька полусиротой, поэтому с самого детства он рвался к богатой и роскошной жизни, чтобы расстаться с плохими воспоминаниями из прошлого и зажить с чистого листа, зажить достойно.

Помимо сильных ног и рук, широких плеч, железного торса и выносливого организма в целом Витек обладал весьма запоминающимися, а с другой стороны весьма обычными чертами его большого лица. У Виктора была толстая шея, переходящая в голову небольшого размера. Лицо было плавно округлено – эта округлость нарушалась только в районе тупого, чуть загнутого подбородка, разделенного на два небольших изящных бугорка. Благодаря короткой стрижке, его твердый и широкий лоб, покрытый мелкими пигментными пятнами, оголился полностью (тут наглядно демонстрировались не только упертость вместе с пробивным и вспыльчивым нравом, но и твердолобость в плане умственном). К слову о стрижке: Витя всегда стригся коротко, чуть ли не налысо, оставляя короткие волосы, которые стояли торчком. Бывало и так, что он просто оставлял на голове простую ровную полоску волос, а по бокам выстригал абсолютно все; считал, что подобные стрижки делали его взрослее, внушительнее и солиднее – в некотором роде он был прав. Эффект временами был обратным, когда все видели перед собой вполне сложившегося мужичка и приходили в недоумение, когда понимали, что это всего лишь школьник. Ретинского можно с уверенностью назвать лопоухим – именно эта часть его головы всегда привлекала внимание и больше всего смешила всех, девушек в особенности, которые старались ухватить его за эти ушки, а впоследствии и еще за кое-что… Его лицо выражало эмоции весьма разнообразно – он буквально светился от счастья и почти детской радости. Порой от грусти и горя он был угрюм, как туча (но грустил он всегда в одиночестве, наедине с собой).

Витек был обладателем тяжелых кулаков с покрасневшей и суховатой кожей на них. Он был в меру привлекателен: высок, силен, жилист и мускулист, но что-то в нем отталкивало. С ним было трудно обходиться. Новым знакомым он улыбался, но это не означало, что он был расположен к чужакам. Он доверял только надежным людям и сам был надежен для тех, кто открылся ему. Витя долго учился верить, ценить и доверять людям по-настоящему, однако временами человек, которому доверяешь, может ударить тебя в спину. Ретинский время от времени был очень даже исполнительным, усердным, прямолинейным. Иногда его одолевала сентиментальность (крайне редко). Он часто забывался, будто страдал раздвоением личности: одна его половина вкалывала на черной работе и пыталась получить хоть какое-то образование, вторая половина – дни напролет бездельничала и беспредельничала с размахом. Была и третья сторона – Витек пробуждал ее крайне не часто, только в те моменты, когда был в ярости – в нем просыпались его прежние уличные нравы. Все это он подтверждал незамедлительными действиями. Тогда-то он вел себя непредсказуемо и опасно: был настоящим бузотером и убийцей, который ни перед чем не остановится.

Обладатель широких губ, узких бровей, носа средних размеров и коричнево-зеленоватых глаз, немного утопленных в глазницы, был еще тем фруктом. Его характер был стойким и закаленным. Одновременно с этим Виктор Ретинский держал себя непринужденно и беззаботно, часто прикидываясь дурачком. Ретинский отлично понимал смысл фразы «хочешь жить – умей вертеться». По жизни он следовал этому девизу, причем в самых неподходящих для этого ситуациях. Мерами, правилами, всяческими ограничениями и прочими устоями, установками, моралью он, как вы поняли, не обладал.

Витек долго шел по этому тернистому пути к намеченным целям, выкладываясь по полной. Каждая ситуация его чему-то учила, направляла, исправляла ошибки, подсказывала – он всеми способами пытался и стремился сделать свою жизнь лучше. Вскоре после знакомства с Вершининым и завязавшейся с ним дружбы Витек разделял мировоззрение богатого и избалованного мальчишки – весь кайф земной жизни в богатстве, веселье и наслаждении. После всего произошедшего в темные времена его биографии Ретинский хотел хоть чем-то быть похожим на своего кореша – у него это стало получаться и весьма успешно с некоторым своим своеобразием. Это самое своеобразие заключалось в том, что в некоторых ситуациях он держал себя противоположно мнению и тактике хитрого, предусмотрительного и расчетливого Вершинина, но в общих чертах и, судя по результатам, их совместные мысли и поступки с каждым днем развития их дружбы сводились к общему знаменателю.

Поначалу Виктор Ретинский понимал пагубность всех сумасшедших затей Вершинина. Будучи предусмотрительным и опытным, Витек все-таки поддавался соблазну погрузиться в жизнь, в которой уже давно существовал Алексей Вершинин. Сознательное сдерживание самого себя пробуждалось в Ретинском и говорило, что это все плохо кончится – он глушил в себе это чувство. Разгульная молодая житуха, к которой он стремился, стала с чудовищной силой затягивать его в свои притягательные и в тоже время опасные лапы. Вернуть его на землю, пробудить сознание мог только какой-то яркий случай, событие, происшествие, которое могло бы в одну секунду кардинально изменить его жизнь.

Грустно это признавать, но здесь имел место тот же самый случай, что и с Вершининым: время на осознание быстро уходило – Витя увлекся всем этим вместе с Лешей, забывая о своих первоначальных целях (на них он практически поставил крест). Он хотел такой жизни, заразив ей своего знакомого Вершинина, который потом сказал ему «спасибо» за то, что открыл ему глаза. Затем соблазн одолел и его самого – все это быстро сближало его с Лешей и новыми пороками, желаниями и страстями внезапно нагрянувшей новой жизни.

У Ретинского прежде было оправдание – он каждый день повторял несколько предложений: «Я, моя семья – мы вместе много пережили, многое испытали, чтобы продолжать находиться в забвении и бедности». Однако жизнь Вити отныне начала развиваться по одному сценарию с мажором. Изначально Витек был впереди, но в один миг его обскакал сам Вершинин. Как же тут устоять: правящие миром и людьми деньги и власть сделают все, остается только не париться, жить для себя и наслаждаться. Так, самая беззаботная и привлекательная жизнь оказалась самой опасной и коварной.

Витя при этом оставался неутомимым и жестоким, а в безудержном веселье – безбашенным и неконтролируемым. Все хорошее в нем постепенно уходило в небытие, сменяясь цинизмом и расчетливостью. Он все еще терял контроль над собой, если его пытались предать, унизить, задеть за живое, оскорбить. Какой-то неведомый голос сообщал ему то же самое, что и Вершинину: «Купились вы на эту ловушку, плохиши. Это затягивает… страшно затягивает. Все забавляетесь, легкомысленно считая, что это на благо. Вы удовлетворяете только свое тело, а не душу. А она у вас грязная. Вы всего лишь наживка для того жестокого, что вас вскоре поглотит и погубит. За все вы скоро расплатитесь сполна».

Как только Ретинский вспоминал, что нужно было хоть краем глаза приглядывать за Лешей, он с удовольствием пользовался этим шансом, но с каждым разом никто его не принимал всерьез. В этот раз, сидя в клубе, он наблюдал за пьяным счастьем Вершинина и смог с опаской произнести следующее:

– Будет прелестно, если кто-нибудь отодвинет от Алексея бокал, – запинаясь, выразил обеспокоенность Ретинский.

К Вите тоже лезли девушки, но он с гордым видом, раздвинув ноги в стороны, не позволял им переходить границы дозволенного.

– Захлопнись и не суйся! – завопил мажор и залпом закинул в себя еще рюмку горячительного, забросил себе в рот кусочек лимона, прожевал его так, что горький лимонный сок прыснул во все стороны из его рта.

Тем временем бармен Миша, остерегаясь встретиться с подвыпившим Вершининым лицом к лицу, решил подсыпать ему небольшую порцию дури. Должного и колоссального эффекта и привыкания по расчету Миши это не должно было принести – всего лишь небольшое помутнение рассудка и прилив сил. Если же вся эта история с Лешей и вернувшейся к нему зависимости повторится, то Мише несдобровать. Тем не менее, он рискнул и, сутулясь, чуть ли не на согнутых ножках, лично принес им поднос с «веселящими» напитками и мигом удалился, заняв позицию за стойкой и принявшись наблюдать, попутно обслуживая клиентов, прибегающих с танцпола за добавкой.

Вершинин медленно начал переходить в буйно-неадекватное состояние. Витя продолжал улыбаться, рассматривая подсевшую к нему девушку. Что же касалось Вершинина, то, когда он хотел развлечься, он поворачивался к одной девушке и начинал заигрывать с ней, частенько поглядывая в другую сторону, где пыхтела их вторая спутница, пытаясь хоть немного разговорить, развлечь Витю и мотивировать его на взаимность. Виктор предпочитал не тратить попусту своих сил и энергии, оставляя все на ночь – Вершинин же черпал энергию непонятно откуда. Когда Лешке надоедало с первой – ему становилось скучно от ее лица или однотипных скучных комплиментов в его адрес – он переключался на вторую особу. В этот момент брошенная и скучающая девушка ревностно отпивала первый попавшийся под руку коктейль, яростно посматривая, как другая хищница активно пользуется вниманием двух солидных, а главное небедных парней. И тут между двумя, иногда даже тремя представительницами женского пола происходило что-то вроде соревнования, борьбы за разнежившегося мажора и его дружка, за их ласку, снисхождение и внимание. Спустя некоторое время девушки понимали, что по отдельности никакого успеха не добьются и принимались ублажать Леху и Витька все вместе. Позже Вершинин выбирал какую-то одну, бывало, что и двух, и вел их в уединенное местечко, где и делал с ним все запланированные и нафантазированные до этого в пьяном бреду грязные делишки, теряя потом к ним всяческий интерес. Как же он балдел от этого.

Вершинин протянул руки к бутылке холодного шампанского. Как только из его кулака с хлопком вылетела пробка, он прижал пальцем горлышко бутылки и с радостными криками облил всех вокруг пеной от игристого напитка. Потом, когда пена в шампанском улеглась, Алексей прямо из горла бутылки в такт ремикса на какую-то весьма популярную и подвижную песню сделал пару глотков. Ощутив пленяющий вкус виноградного напитка, он с недоумением посмотрел на затемненную бутылку и сию же секунду вылил все ее содержимое на себя до самой капли. С мокрыми волосами, светившимися от огней клуба и прилипшими к вискам и затылку, во влажной одежде, приставшей к телу, и пустой бутылкой в руках Леха, широко шагая по столу со всевозможной закусью, бокалами, рюмками, бутылками и переполненными пепельницами, по спинкам и сидениям мягких диванов, смело направился к подиуму, где на шесте уже давно вертелась гибкая симпотная танцовщица, которая собрала вокруг себя кучу зевак мужского пола. Они стояли неподвижно и глазели на нее.

И тут с детской улыбкой во все 32 зуба и вполне взрослыми намерениями на подиум к танцовщице сквозь толпу влетает Алексей Вершинин с бутылкой в руках. Девушка нисколько не сконфузилась.

– Зажжем?! – прорычал Леша.

Девушка гоу-гоу ответила ему так нежно и спокойно, как могла ответить только сгорающая от нетерпения любовница:

– Ну, давай, парниша!

Алексей еще хлестче обрадовался взаимности. Парень и девушка принялись вместе гибко и энергично исполнять неведомый никому ранее танец на этой тесной возвышенности на зависть всем стоящим внизу мужикам и на удивление и восхищение всех остальных. Официантки вместе с барменом и security засмотрелись на это действо и не смели вмешиваться. В этот момент бармен за стойкой издал настолько дебильный и протяжный смех, что лицо его скривилось и сузилось, но из-за громкой музыки и криков этого никто не услышал.

– Отлично двигаешься, – хвалила паренька танцовщица, посмотрев в его светящиеся от счастья глаза.

– Ты тоже! – произнес Алекс.

Тут ему в голову ударила очередная порция выпитого, подействовала и небольшая доза дурмана. Леша смотрел на девушку, и она будто опьяняла его – все вокруг смешалось в одну цветную и шумную суету, похожую на разноцветный туман, состоящий из народа, музыки, огней, сигаретного дыма и нескончаемого удовольствия от приятного и неизвестного чувства в его мозгах. Вершинин чувствовал себя так, словно без устали катался на карусели весь день напролет.

Алексей ласково добавил:

– Поверь мне, – говорил он, – так я двигаюсь не только на танцполе…

– Заинтриговал! Хочу поскорее проверить, – произнесла она.

Вершинин приблизился к партнерше вплотную, взяв девушку за бедра. Она почувствовала запах шампанского, приправленный съеденным ранее лимоном. В ответ она легонечко взяла его правую ладонь и медленно затащила себе в рот его указательный палец:

– Вкусно, – с вожделением молвила она.

Вершинин прошептал ей на ухо:

– Сколько тебе осталось?

– Один выход, малыш. Всего один выход. Надеюсь, ты потерпишь?

– А как же, – уже громче сказал Алексей. – Хоть всю вечность и больше, – блаженно произнес он.

– Тогда готовься… А пока что иди и встряхнись!

Для него все это было так любо, что он на секунду поверил, что это творилось в очень приятном сне. Заиграл новый трек. Все на танцполе взбились в одну толпу и принялись танцевать, вознеся руки к потолку. Девчонка легонечко оттолкнула Лешу в сторону со словами: «Не мешай». И он полетел прямо в толпу танцующих, тут же слившись с ней. Вершинин ощутил очередной прилив сил, словно у него выросли крылья.

Под клубняк его колбасило по-особенному. «Вот штырит парня», – думалось бармену и большинству гостей клуба, которые стали невольными свидетелями выкрутасов Вершинина. И вся эта энергия появилась даже не от маленькой дозы запрещенных психотропных веществ (она играла в этом порыве небольшую роль), а от приближения бурного секса с сногсшибательной особой. Он танцевал, словно профессионал: со всеми финтами типа стояния на голове и на руках, кувырков, прыжков, ранее упомянутых шпагатов, сальто и прочего. Сначала на него все невольно косили взгляды, затем всем думалось, что паренек либо перепил, либо перекурил, либо перебрал с дозой, но позже танцующим стало это нравиться: некоторые стали подражать Вершинину, который с каждым своим трюком продолжал удивлять и тем самым взрывал, вдохновлял толпу; позже они хлопали ему и одобрительно кричали, еще через несколько минут толпа расступилась, чтобы дать сверхтанцору больше места. В конце концов, люди на танцполе настолько восхитились Лешей, что засвистели, завопили, захлопали в ладоши и взяли Вершинина на руки. И он на протяжении нескольких минут плавал по залу на руках.

Диджей, восхитившись великолепным исполнением движений, поинтересовался у Леши в небольшом перерыве, в каком танцевальном кружке он занимался? Когда Лешка в изнеможении от танцев ответил, что нигде не занимался, диджей распорядился налить парню. Перед этим свое слово диджею сказал и Витек, когда хотел тактично оградить Лешу от продолжения алкогольного загула – для этого он неловко поднялся со своего места и крикнул в сторону бара:

– Он уж выпил! Ты закусить ему дай!

Вскоре герой праздника устало свалился на диван между двумя заскучавшими девушками, как мешок с картошкой. Девушки обрадовались его возвращению и принялись хвалить его за танцы, а он только отмахивался от них.

В такой тонкий момент между сном и реальностью, усталостью и захлестывающим Лешу желанием продолжать где-то громко трезвонил его телефон. Вершинин долго шарился у себя в карманах, пока не обнаружил, что его «Айфон» почему-то красовался в тоненькой ручке девушки, сидящей рядом.

– Вот он, – сказала она с ехидной улыбкой на лице.

И когда она успела обшарить его карманы?

– Ой, – обрадовался Алексей, – спасибо, Катюшечка моя, спасибо тебе, – бегло молвил он и потянулся за телефоном.

– Я Вика вообще-то, – огорченно возразила она и оттянула руку с телефоном прочь от него.

Злить Лешу тогда было плохой идеей.

– Да срать! – рявкнул он и вырвал из ее рук яблочный телефон.

Звонил Дима Тихомиров – еще один лучший друг Вершинина. Тихомиров был настолько не похож на Витька и на самого Алексея, что временами это могло вызывать у остальных некоторые вопросы. Тихомиров был не только не из того же социального слоя, что и Вершинин, но и вовсе не разделял подавляющее большинство убеждений и действий как Витька, так и Леши. Этот факт и вызывал недоумение: как же такие люди могли быть настоящими и преданными друзьями?

– Ты что, опять в клубе? – огорченно спросил Лешу Тихомиров.

– Да-а-а! – нагловато заявил Вершинин. – А что? Сегодня тут просто охуенно. Я имею на это полное право! – развязно заявил в трубку Алексей.

Этому Дима очень расстроился – он сам не переносил всего этого и желал, чтобы и Леша Вершинин завязал с этим глупым, никчемным и вредным образом жизни.

– А-а, тогда извини, что побеспокоил тебя, – виноватым и жалобным тоном промолвил Дима и хотел было отключиться, как Вершинин понял, что он своим тоном задел ранимого Тихомирова, поэтому поспешил выправить ситуацию.

– Так-так-так, Димка, Димка, – быстро проговорил Алексей, стараясь вернуть на связь друга. Вершинин как мог сосредоточился и насторожился, – подожди! Ты, должно быть, чего-то хотел – так говори, не стесняйся. Ты ведь мой лучший друг – я тебя слушаю.

В то время Витек не смотрел на Вершинина, однако краем уха слушал его разговор по телефону.

Тихомирову почему-то было неловко обращаться к Леше, тем более когда он набрал ему в столь неподходящий момент, оторвав его от любимого дела. Но сейчас Дима улыбнулся на другом конце провода и весело заговорил с Лешей:

– Прости меня еще раз, что звоню так поздно и в такой неподходящий…

Тихомиров не успел договорить, как услышал голос Вершинина:

– Ничего страшного! Забей!

– Хорошо, – спокойно говорил Тихомиров. – У меня есть небольшая просьба к тебе. Я мог бы, конечно, к тебе не обращаться, если б знал, что ты сейчас занят и…

Вершинин снова не дал ему договорить:

– Какая у тебя просьба, Дмитрий? Что за дело? – сразу спросил его Лешка.

На заднем фоне Витек как нарочно стал ржать и кидаться компрометирующими фразочками. Вершинин злобно кивнул в его сторону и крикнул:

– А не пойти ли тебе в жопу?! – не выдержал Вершинин и тут же сказал Диме, что это он адресовал дурачку Ретинскому.

– Привет ему, – произнес Тихомиров и продолжил объяснять сложившуюся ситуацию, а Леша, прикрывая трубку, передал привет Вите от Тихомирова, а тот только закатил глазки, не расслышав половину из-за шума. – Так вот… Мы с мамой допоздна в гостях засиделись, не рассчитывали, что будем так долго, поэтому и взяли денег по минимуму. Их не то что на такси, даже на пережеванную жвачку не хватит. Транспорта ночью нет. На другой конец города идти – как-то страшновато. А собрались тут люди почти незнакомые… и пьяненькие все к тому же. Такие и не подвезут, и денег не займут.

Вершинину на секундочку стало стыдно, что он пьянствует и веселится – он знал, что Тихомиров был против этого. Диму он слушал внимательно – тот продолжал:

– Не мог бы ты (Вершинину показалось, что Димас попросит денег)… приехать и подбросить нас до дома, – еле как выдал просьбу Тихомиров. – Я знаю, что поздно, что неудобно, но ты не волнуйся – как приедем, я тебе деньги на бензин отдам обязательно…

– Ты что? – эти слова рассмешили Лешку. – Шутишь, что ли? Ебнулся с крыльца, Димка?! Какие деньги, какое «поздно»? Об этом даже и думать не смей, понял меня?!

– Ладно-ладно, я понял, но все равно как-то странно, – произнес Тихомиров, но Леша снова заткнул его. – Ладно, тогда адрес SMS-кой пришлю. Спасибо тебе. Извини еще раз, что отрываю – у вас там хорошо, наверное…

– Да брось ты извиняться, Димасик! Доставлю вас по высшему классу! – заверил его Вершинин.