Убийство в замке Лакримоза

«Бог мой, как же я устал. Ну чем, чем можно помочь этой бестолковой женщине? Муж ее прав. Она сама во всем виновата. Она действительно была милейшим созданием, но лень, невежество и природная глупость превратили ее в толстую, неуклюжую, неухоженную мегеру, вечно недовольную собой, детьми и собственным мужем. Бедняга, он надрывается на двух работах, чтобы прокормить семейство, а ей все никак не угодишь, вот он и завел интрижку на стороне…»

– Вы меня совсем не слушаете? – недовольно прогремела миссис Вандербилд.

– Напротив, я весь во внимании. Вы говорите, что он завел любовницу на стороне. Вы в этом уверены? У Вас есть доказательства?

– Да, я видела их вместе, рука об руку, в чайной «Три пеликана», это недалеко от нашего дома. Они сидели и ворковали, как влюбленные голубки. А я проходила мимо и увидела их в окно.

– Вы сказали об этом мистеру Вандербилд?

– Пока еще нет, но собираюсь. Сегодня же вечером я все ему выложу, он у меня получит подарочек на Рождество…, – миссис Вандербилд кипела от возмущения, как раскаленный чайник на плите.

– Я бы настоятельно рекомендовал Вам этого не делать. Сделайте вид, что Вы ничего не знаете. Я помогу Вам выйти из создавшегося кризиса в Вашей семье. Все в Ваших руках. Если Вы прислушаетесь к моим советам, то не останетесь одна с тремя детьми на руках. Во-первых – смените прическу, купите пару новых нарядов и посетите косметолога и диетолога. Во-вторых – напеките пирогов побольше. Ведь Вы обещали заниматься выпечкой, когда выходили замуж, а обманывать нехорошо. Да-да, пирогов с маком, изюмом и корицей. Особенно с корицей – запах будет изумительный по всему Вашему дому.

В-третьих – обещайте, что в течение ближайших двух недель Вы не скажете мужу ни одного грубого слова. Через две недели приходите, обсудим результаты, вот увидите – Вы заметите перемены.

Миссис Вандребилд так и сидела с открытом ртом, тупо уставившись на доктора. И пока она не собралась высказать очередную порцию негатива, доктор Альберт еще добавил:

– И никакого нытья. Перестаньте, наконец, ему ежедневно жаловаться на погоду, на здоровье, на инфляцию, на соседей. Встречайте его с работы с ласковой улыбкой на лице и вкусным ужином в столовой. Попробуйте – хотя бы пару недель. Ах да, волосы покрасить в натуральный цвет. Он будет больше Вам к лицу. Сделает его моложе и мягче. Поверьте – в деле сохранения семьи важны даже такие мелочи.

– Ага, значит в натуральный цвет Вы говорите…пироги с корицей… Ну хорошо, доктор, подождите, я все это запишу подробно. Что там сначала? Так, сменить прическу…– Она достала потрепанную записную книжку и огрызок красного карандаша и с готовностью уставилась на него своими маленькими тупыми глазками. – Вы не могли бы повторить, я все запишу.

Доктор Альберт сдержанно вздохнул, потянулся, размял затекшие плечи, посмотрел в окно и начал все сначала. Через полчаса все было кончено, и он наконец-то остался один.

– Сегодня больше никого не принимаем, и Вы можете идти домой пораньше, мисс Нелли, – сказал он своей секретарше по внутреннему телефону.

Потом он неторопливо выдвинул ящик стола, достал коробочку своих любимых сигар. Выбрал одну и с наслаждением затянулся. Сладковатый дым быстро наполнял его уютный рабочий кабинет и привычно успокаивал. Напряжение последних дней быстро отпускало. Он устало закрыл глаза и задумался о завтрашнем дне. Сердце забилось чаще. Он сильно волновался. Все ли он продумал? Ничего ли он не забыл? Несколько месяцев он готовился к этому дню. Долгие недели бессонных ночей. Как часто он просыпался в своей залитой лунным светом просторной холостяцкой спальне в Карневалл-Холле в ледяном поту, задыхаясь от страха, что все пойдет не так, как он задумал. Лишь на рассвете он проваливался в короткий и беспокойный сон, который мучил его и не приносил облегчения.

Доктор Альберт – видный и красивый мужчина. Ему было пятьдесят пять лет, но выглядел он моложе, так как он был спортсменом, занимался водной греблей и охотой. У него была обширная практика, от клиентов никогда не было отбоя. Его блестящее образование на медицинском факультете Кембриджа, врожденный дар тонкого психолога и богатый жизненный опыт помогли ему сколотить приличное состояние и обеспечить безбедное существование своих двоих детей. Они уже давно выросли и жили отдельно. Жена Мэри умерла десять лет назад. С тех пор он больше не женился и вел холостяцкий образ жизни. В его красивом особняке частенько собирались многочисленные друзья по Охотничьему клубу и настоящие знатоки шахмат. Он был богат, успешен и знаменит. И сейчас он ждал Рождества, как ребёнок ждет чуда. Он понимал, что завтрашний день будет решающим в его жизни.

«Ключи…Эти ключи…. Догадается ли она? О, несомненно, ведь она дьявольски умна. Все ли я продумал?»

Сигара медленно догорала в его руках, когда он внезапно очнулся из забытья. Ему резко захотелось что-нибудь перекусить, и он позвонил своему слуге Эвансу, чтобы он накрыл ужин в гостиной. Холодный язык, сыр, каперсы и немного белого вина. Все, как он любил.

Глава 7. Николас и Эдвард.

Главный редактор Лондонского издательского дома «Гринвуд» Томас Беркли нетерпеливо смотрел на часы, которые показывали четверть шестого вечера. Николас опаздывал, и Томас уже заметно терял терпение. Ему еще нужно было успеть заехать в «Харродс» и купить подарки для своих многочисленных родственников, которые соберутся в его квартире на Кенсингтон-Черч-Стрит завтра на Рождественский обед. Он целую неделю собирался этим заняться, но дела и заботы издательства так сильно завалили его с головой, что он дотянул с подарками до последнего дня и теперь сильно нервничал, поглядывая на неприветливую завесу снежной бури за окном.

В половине шестого дверь в его кабинет с шумом открылась, и в жаркую натопленную комнату снежным вихрем ворвался Николас – его любимый сотрудник, самый ценный и широко известный критик его издательства. За его блестящие рецензии, неизменно пользующиеся бешеной популярностью в литературных кругах, Томас прощал ему многое – в том числе и опоздание на полчаса в Сочельник.

С мороза глаза Николаса сверкали веселым огнем, на молодых свежевыбритых щеках горел яркий румянец, а его широкая белоснежная улыбка обезоруживала мгновенно. В свои тридцать два года он был востребован в своей профессии, хорош собой и в целом доволен жизнью. Его любили за веселый нрав и острый, профессионально отточенный юмор. Несмотря на то, что он очень рано потерял родителей (они умерли, когда ему было всего десять лет), он не стал замкнутым и озлобленным на весь мир мальчишкой. Напротив, он вырос общительным, открытым и жизнерадостным юношей, выбрал себе литературное поприще и за десять лет упорной карьеры в разных издательствах снискал себе славу одного из лучших литературных критиков в Англии.

Сегодня он принес в издательство свой последний шедевр – короткую, но яркую и запоминающуюся, как, впрочем, и всегда, рецензию на последний роман Елены Воронцовой «Ее предсмертный ноктюрн».

– Николас, дорогой! А ты в курсе, что поставил под угрозу закупку подарков для моей родни? Миссис Беркли будет в ярости, если вместо обещанных сережек из последней коллекции Tiffany она получит купленный в уличном магазинчике чайный сервис, которых у нее и так уже три штуки.

– Извини, Томас, я еле добрался. В городе жуткие пробки из-за снежных заносов. Просто чудо, что я не застрял еще дольше. Но ты же знаешь, мой мощный Порше не боится сугробов и выручил меня и на этот раз.

Томас знал. Великолепный спортивный красный Порше был предметом гордости Николаса и восхищал его друзей. Именно такой автомобиль – с ослепительным дизайном и мощным характером идеально дополнял образ задорного и талантливого молодого человека – любимца вечеринок и предмета воздыхания всех женщин – от молодых домохозяек до полковничьих возрастных вдовушек.

– Я надеюсь, что дело того стоит. Не тяни, давай уже сюда свой шедевр.

Николас хлопнул папкой с рецензией на стол и довольно уселся напротив ярко пылающего огня в камине. Он был уверен, что шефу понравится.

В последние годы не было ни слова критики или упрека в адрес его работ. Он верил в свои силы и талант и заранее улыбался своим мыслям. Он уже обдумывал, какие новые гравюры он сможет купить для гостиной в своем скромном, но изящном и стильном доме на Даунинг-стрит. Он уже давно присмотрел их в одном антикварном магазинчике. Пара чудесных гравюр эпохи начала правления королевы Виктории с сюжетом традиционной конной охоты на лис. Они отлично подойдут к его коллекции антикварных гравюр с конными скачками с Дерби, собирательством которых он страстно увлекался. Его вообще привлекали спорт, сила, мощь, динамика и скорость. Все это было отражением его внутреннего Я.

Языки пламени весело полыхали в камине, и лицо шефа сияло, как начищенный медный таз, выражая явное удовольствие. Он перечитывал отрывок уже в третий раз, довольно ухмыляясь в свои пушистые, торчащие в разные стороны усы. И сейчас он был похож на кота, который стянул свежие сливки со стола хозяйки, а после лакомства блаженно развалился кверху пузом у камина.

«…Новый роман Елены «Ее предсмертный ноктюрн» – это книга-загадка, книга- лабиринт. Читатель, только рискни ступить на зыбкую поверхность первых страниц – и будь осторожен. За поворотом каждой страницы тебя ожидает зловещая тайна. Кому понадобилась смерть юной и бедной пианистки? Под звуки тревожного, щемящего сердце Бетховена, разгадаешь ли ты, читатель, эту запутанную загадку, прежде чем прочтешь последние строчки романа, с удивлением заметив, что уже шесть часов утра, что огонь в камине давно догорел, а все твои догадки были ошибкой.

Книга захватывает с головой, погружает в мистический мир, где трудно, почти невозможно разделить грань добра и зла, где на каждой странице – ключи от фальшивых дверей, коридоры, ведущие в тупик, мир на грани искаженной реальности. И только частному сыщику Алексу подвластно вычислить верный след в сложной паутине лжи. Потому что зло должно быть всегда наказано. В сумеречном мире интриг и тайн в книгах Елены не может быть иначе.

Меня каждый раз пугает беспросветный мрак Эдгара По, удивляет непредсказуемый в своих разгадках Гастон Леру, восхищает изобретательный Конан Дойл. А Елена – завораживает. Ее книги – настоящее зелье, действует как приворот, сжимает воспаленное сознание в тиски с первых страниц и отпускает только с рассветом.

Читайте новый роман «Ее предсмертный ноктюрн» и не пытайтесь разгадать, кто убийца – оставьте эту работу Алексу, просто погрузитесь в книгу, как в полумрак, и насладитесь новой тайной»

Томас снял очки, неторопливо достал платок и, хитро прищурив свои подслеповатые, как у кота, глазки, начал аккуратно протирать стекла.

Николас знал привычки шефа наизусть. Ему не просто понравилось. Он в полном восторге. Когда после прочтения он начинал вот так протирать свои очки, это значит, что пристроенный к его мозжечку калькулятор уже высчитывал выгоду, которую принесет ему тираж нового блестящего романа с потрясающей рецензией на обложке, которую мог написать только он – самодовольно улыбающийся брюнет с широкими спортивно развитыми плечами и детскими ямочками на щеках, которые не давали покоя десяткам женщин. Его любимец – Николас.

– Неплохо. Даже очень хорошо.

– Ты хочешь сказать, бесподобно? Мне и самому понравилось. Я написал это на одном дыхании. Этот «Ноктюрн» и вправду лишил меня сна на пару ночей. И как ей это удается? Держать читателя в полнейшем напряжении на триста страниц…Все-таки она удивительная женщина…

– Николас, надеюсь, ты оставил все свои жалкие попытки растопить лед в ее сердце? По-моему, там нечего топить. По мне, она, конечно, безусловно, прелестна, но, очевидно, холодна, как суровое Балтийское море, омывающее ее далекую заснеженную Северную Венецию. Блистательный Санкт-Петербург…Хотел бы я там побывать в годы очаровательных светских балов восемнадцатого века. Говорят, что икра и шампанское лилось тогда рекой. А сейчас все это уже в далеком прошлом.

– Ах, Томас, еще год назад я смирился с полным фиаско. Кажется, ее вообще не интересуют реальные мужчины. Ее суровый, вымышленный шотландец Алекс с нордическим характером и вычислительной машиной вместо головы – похоже, вот кто герой ее мечты.

– Я слышал, что она вернула тебе того милого, на мой взгляд, Гейнсборо2. Это правда? Ведь это был самый натуральный, подлинный Гейнсборо?

– «Спасибо, дорогой Николас, у Вас превосходный тонкий вкус. Но видите ли…Стиль Гейнсборо, такой нежный и такой изысканный, никак не сочетается с моими реалистичными и более близкими мне Малыми Голландцами3. Поэтому вынуждена вернуть вам Ваш подарок…». – Ну не стерва ли? Натуральная стерва. Я на этого Гейнсборо ухлопал целое состояние, Слава Богу, еле-еле пристроил его потом на Бельгийском аукционе.

– Сочувствую, дружище, не ты первый, не ты последний, кто ломился, как безумный раненый олень, в ее запертые для всех двери. Сам черт не поймет, что у нее в голове и как к ней подступиться. Хотел бы я посмотреть на того, у кого получится этот смертельный номер. Ну что же… Ты прав. Отличная работа! Как насчет немного бренди, за удачу? Нас ожидает ошеломительный, успешный тираж!

– Глоточек с удовольствием, и все, я помчался. У меня сегодня еще куча дел, да и сережки для миссис Беркли Вас уже заждались.

Они выпили немного бренди, еще поболтали о пустяках и, довольные друг другом, в предвкушении Рождественских праздников, покинули здание издательства, замотавшись хорошенько в пальто и шарфы.

Томас на элегантном черном Кадиллаке тронулся в центр Лондона на штурм «Harrods», а Николас на красном Порше рванул сквозь снег и ветер в сторону шумного богемного района Сохо.

Ему поручили важное дело, и он никак не мог подвести своих старинных друзей из замка Лакримоза. Неразрывные узы дружбы, прочные нити привязанности, особенно к Джеймсу и леди Ребекке, связывали его бурную холостяцкую жизнь с размеренной и чопорной аурой жизни обитателей замка. Он многим был обязан семейству Эшли, и, если бы его послали поставить британский флаг и выпить бутылку виски на Северный полюс на благо это дома, он бы, не задумываясь, это сделал.

Ну а сейчас задачка у него была полегче. Восемнадцатилетний Эдвард, внебрачный сын лорда Эшли и головная боль всего благородного семейства, слишком рано узнал, что такое алкоголь, девушки и танцы до утра. Николасу сегодня нужно было достать его пораньше из его любимого клуба «Чимну» в Сохо, где он наверняка уже начал отмечать Рождество и скорее всего уже напился до чертиков и потратил кучу денег в сомнительной компании разукрашенных девиц. Задача – забрать его оттуда, отвезти к себе домой и на следующий день доставить в целости и сохранности в замок Лакримоза к семейному торжеству. Чистенького, трезвого и желательно в хорошем настроении.

В клубе было как всегда шумно, весело и сильно накурено. Продираясь сквозь плотную толпу веселящейся молодежи, Николас нетерпеливо расталкивал всех локтями. Он не сомневался, что застанет Эдварда за лучшим столиком в клубе, прямо у сцены, на которой задорно и лихо выступала обворожительная чернокожая Жанетта из Нью-Йорка.

Неплохое содержание, которое ежемесячно лорд Эшли посылал своему сыну, позволяло ему всегда выбирать самое лучшее. Лучший клуб в этом районе, лучший столик, лучшее вино во всем этом заведении и, конечно, самые красивые юные девушки вокруг, как пестрые бабочки, разодетые в легкие разноцветные платьица. Вечер явно удался…

Несмотря на веселый характер и привычку быть в центре любого общества, Николас на самом деле не любил вечеринки. Он быстро уставал от шумной музыки, нарядной толпы и разгульного куража. Еще с молодости он предпочитал скорее улизнуть из шумных компаний и поскорее побыть в одиночестве. Спорт и автомобили интересовали его гораздо больше, чем светские рауты или молодежные сборища. Вот и сейчас, за двадцать минут нахождения в клубе он уже ощущал первые признаки мигрени – слабую пульсирующую боль в висках. Он хотел скорее уладить вопрос и убраться отсюда, вернуться в свой любимый дом, отмыть в горячей ванне и уложить Эдварда в гостевой комнате и вернуться к роману, к своей неоконченной книге. В свободное от постоянной работы в издательстве время он по-любительски корпел над написанием детективов и считал минуты, чтобы он смог, наконец-то, расположиться в своем кабинете, зажечь любимую лампу с зеленым абажуром и погрузиться в работу.

– Эдвард, мальчик мой! Как хорошо, что ты здесь. Веселая вечеринка, не так ли?

– Николас, дружище! Рад тебя видеть! Садись с нами, выпьем французского вина. Здесь подают неплохое вино. Что-то ты бледный какой-то, ты не заболел?

– Да нет, просто день был такой утомительный. С утра хлопотал насчет подарков, потом дела в издательстве…Ты не забыл о наших договоренностях? Сегодня ты ночуешь у меня, а завтра с утра пораньше рванем в Норфолк. Хорошо, что ты заранее завез мне все, что нужно для поездки, к тебе уже не поедем – сэкономим пару часов времени.

– Да как уж тут забыть, тетушка Ребекка звонила мне вчера и сегодня раза три, просила быть хорошим мальчиком и не огорчать своего папочку…Тоже мне…Папочка… – Эдвард в сердцах опрокинул бокал вина на уже порядком залитую за сегодняшний вечер скатерть. – Я еду только ради тетушки Ребекки. А отец…Ты же знаешь, я ненавижу его. Ни его помощь, ни его деньги не вернут мне мать. Если бы не он, она бы была сейчас жива!

– Да, мой мальчик, я тебя понимаю. Это тяжело простить, верю, что почти невозможно. Но если бы не он – тебя бы вообще не было на свете, – Николас чувствовал, как шум музыки становится почти невыносимым и страдал от усиливающейся головной боли.

– Да лучше бы я вообще не родился, чем жить вот так! У меня есть деньги, папочка дает мне лучшее в Англии образование, но у меня нет нормальной семьи, ни матери, ни отца, которого бы я по-настоящему любил, гордился и уважал его. А так…Я не испытываю к нему ничего, кроме злости и ненависти за мать. Он бросил ее, и ее сердце не выдержало. А ведь ей было всего двадцать пять лет!

Пестрая стайка бабочек, подружек Эдварда, в ужасе разлетелась от столика в разные стороны, кроме преданной ему Элли. Эдвард мрачно уставился на опустевшую бутылку, так же горько и безутешно, как Гамлет на череп бедного Йорика.

– Элли, детка, оставь меня. Я заеду к тебе после Рождества. Надеюсь, мой подарок тебе понравился?

– Да, милый. Это колечко с топазом – оно очаровательно! – ответила его прелестная подружка Элли, студентка медицинского колледжа, давно потерявшая голову от синевы глаз юного Эдварда. Я позвоню тебе. – И удалилась к подружкам за другим столиком.

– Ну, все, Эдвард, хватит дуться. Поедем уже домой. Сегодня вечером моя кухарка Элиза обещала жареные куропатки со сливочным соусом и салат из морепродуктов. Все, как ты любишь.

– А сливовый пирог будет? – Эдвард встрепенулся и отвлекся от своих грустных мыслей.

– Конечно, я же помню, как ты его с детства любишь. Элиза печет его изумительно. Ну, поедем.

Волшебная ночь перед Рождеством, сказочный Сочельник торжественно вступает в свои права. В ожидании чуда город не спит. Мужчины зажигают в своих домах разноцветные гирлянды на елках и окнах. Женщины хлопочут в последних заботах о завтрашнем угощении. Детвора не спит. Загружают вопросами своих родных и близких – какие подарки их ждут, и где на самом деле живет Санта?

Николас тоже не спал. Была уже глубокая ночь, когда он напечатал на старенькой любимой печатной машинке последние строки своего нового детективного романа под пафосным и многообещающим названием «Вершитель судеб».

Он взял папку с рукописью, устроился поближе к догорающему камину и, доедая остатки вкуснейшего сливового пирога, начал перечитывать финал.

«…Он стоял на краю высокого утеса, возвышающегося над морем, и смотрел на холодные, свинцовые волны. Ледяная, бездушная глубина пугала, манила, звала на погибель, затягивала, несла верную смерть всем, кто ее искал.

Прошло пять лет с той ночи, которая унесла жизни молодого Рональда Рэдклифа и его юной невесты, убитых в своем доме при загадочных обстоятельствах. Полиция так и не смогла разгадать тайну этого жестокого убийства. Дело было закрыто за неимением улик и доказательств вины подозреваемых.

Он вглядывался в последние лучи заходящего солнца и ликовал.

Ваш Закон, Правосудие, Возмездие и Воля Божья проиграли мне. Никто и никогда не сможет разгадать эту тайну, потому что я – Мастер. Я – Вершитель судеб. Только мне одному подвластно управлять людскими жизнями, это так же легко, как переставлять фигуры на шахматной доске.

Еще мгновение, и его улыбка погасла вместе с последним отблеском заката. Его миссия на Земле была завершена, и он сделал решительный шаг вперед – навстречу бездне…»

«Мрачновато, – как обычно, скажет его шеф Томас Беркли. – Слишком уж зловеще, совсем неправдоподобно, вычурно и надуманно. Читатель не поверит в эти твои страшилки. Кроме того, прости, но уже с двадцать третьей страницы мне было ясно, кто убийца. И дальше – это уже не детектив, а фантасмагория какая-то. Извини, я не возьмусь это печатать…»

Так скажет Томас и десятки других издателей. Николас знал, что так и будет. Николас знал, потому что десять его предыдущих романов так никто и не напечатал.

«Дружище, ты лучший в Англии литературный критик, оставь ты эти попытки писать детективные романы. Пусть пишут те, у кого это хорошо получается. Каждому свой хлеб…» Он слышал такое не раз.

Он знал, что никуда не годится как писатель, но не мог не писать. У каждого может быть своя страсть, свое хобби, не приносящее денег, отнимающее время, но питающее энергией. Детективы – была его страсть, помимо спортивных машин и конных скачек.

Часы показывали далеко за полночь. Он вздохнул, дожевал последний кусочек пирога и бросил рукопись в камин. Он понял, что не понесет ее в издательство, что больше не хочет выслушивать критику в свой адрес, и решил, что с него довольно, это был его последний роман. Займется лучше плотнее своей работой, которую он выполнял не просто хорошо, а очень хорошо. Он давно уже присматривал себе новый спортивный немецкий автомобиль. Таких автомобилей еще не было ни у кого в Лондоне, и он рассчитывал, что новый год будет для него еще более финансово успешным, чем этот стремительно уходящий год.

…Догорали страницы в камине, догорали мерцающие огоньки в окнах засыпающих домов. Ярко и холодно догорали Рождественские звезды, а в сердцах не спящих сейчас людей теплилась надежда о добром, светлом и радостном будущем, как всегда бывает в эту волшебную ночь перед Рождеством.

Глава 7. Музыкальный салон.

Лорд Эшли и леди Ребекка, Джеймс и Линда расположились с утра в прелестном музыкальном салоне. В воздухе витал тонкий аромат свежесрезанных белых роз из чудесного зимнего сада. Пышные букеты украшали белый рояль и столики у просторных светлых французских окон, выходящих прямо в сад.

Линда играла на рояле. На ее лице отражалось волшебство завораживающих звуков Шопена. Она играла без нот. Эту музыку она любила с детства и знала наизусть.

Всю ночь Линда провела без сна, в тревогах и сомнениях, мучивших ее в последние годы. Ей было уже тридцать пять лет. Молодость безвозвратно уходила, увядала ее красота, блеск и очарование. Таяли, как воск свечи, ее призрачные надежды и мечты о счастливом браке, о любви, о радости материнства. Возможно, уже слишком поздно что-то менять. Ее благополучие полностью зависело от семьи Эшли. Возвращаться во Францию в свой отчий дом к престарелому отцу ей не хотелось. Своего капитала до смерти отца или мужа у нее не было. В своей жизни она ни дня не работала и не представляла себе, откуда берутся деньги. Оставить непутевого и нелюбимого мужа она не могла из жалости к нему, к себе, к напрасно прожитым годам. Она жила как во сне, как птица в дорогой клетке, окруженная дорогими интерьерами замка Лакримоза. С каждым прожитым днем в ее сердце назревал протест. Она хотела жить, дышать, любить. Запыленные портьеры и почерневшие от времени портреты блистательных предков Эшли давили на нее, лишали воздуха. Она частенько бродила по длинным и запутанным коридорам замка долгими зимними вечерами, как будто искала выход на волю. Выход, которого не было. Некуда идти, некуда бежать.

Музыка была ее отдохновением. Линда давала восхитительные домашние концерты и искренне радовалась в эти дни восторженным аплодисментам благодарной публики.

Вот и сейчас, в славное, нежное, трепетное Рождественское утро музыка действовала на нее, как болеутоляющий наркотик. Тени под глазами после бессонной ночи уже заметно разгладились.

– Прелестно, Линда. Божественно, как всегда! – сказал ее муж Джеймс. Довольный и сытый после плотного завтрака и крепкого сна. – Надеюсь, вечером ты сыграешь нам что-нибудь бодрое. Ведь сегодня Рождество. Хочется что-то повеселее, чем Шопен.

– Конечно, милый. Сегодня вечером у меня запланирована специальная программа. Ты будешь приятно удивлен.