Королевская кровь. Стальные небеса

Четери кивнул, рассеянно любуясь с холма наливающейся красками рекой Неру, что широким полотном обнимала белоснежную Тафию и несла свои могучие воды дальше.

– Есть ящерицы, что отбрасывают хвост, если он раздавлен, потому что боль невыносима. Если хвост останется, тело умрет от мучения раньше, чем от гниения. У почтенного Амфата раздавлено сердце, но он не может его отбросить. Поэтому тело его отказывает от боли. Но иногда что-то или кто-то помогает отстраниться от прошлого, накрыть его тишиной и смирением – и тогда он снова начинает ходить. И последнее время он делает это все чаще, правда? – Мастер с одобрением взглянул на Вея.

– Это я ему помог? – после небольшой паузы спросил наследник. – Моя родовая сила?

Дракон опять хмыкнул.

– И она, юный Вей. Но прежде всего ему помогли твое участие, внимание и терпение. Отсутствие одиночества и его опека над тобой. Твоя доброта. Нет в мире силы больше нее. Хотя многие считают ее слабостью.

– Разве я добр? – глухо и резко сказал наследник. – Ты знаешь, что мой дед отказался от меня. Но не знаешь за что.

– Это не так важно, – улыбнулся Мастер. – Ты по крови своей должен уметь вникать в суть вещей и видеть суть людей. Рано или поздно осознаешь и свою. И расскажешь мне все, что должен. Когда поймешь, что стыдишься своего поступка больше, чем кнута. А сейчас иди.

Девчонка была на прежнем месте – но она даже не обратила на принца внимания, когда он проходил мимо. Глаза ее были затуманены. Она рисовала.

Вей Ши все последние дни глядел на бесконечные цветные наброски – розовое, золотое, фиолетовое, зеленое. В мешанине пятен трудно было угадать величественную и прекрасную Тафию, поднимающуюся из серебряной Неру, но он видел город так отчетливо, будто сам смотрел над мольбертом на белоснежные крыши, зелень и широкую реку.

Продолжала гостья Мастера рисовать и тогда, когда Вей вышел с молитвы, убрал двор, помог раздать пищу тем, кто пришел в столовую. Но на сей раз она уже болтала с кем-то из прихожан, и звонкий голос ее привычно резал уши. А на скамье за ее спиной лежал знакомый альбом.

Альбом этот пролежал в келье у принца неделю, когда Вей четко осознал, что он не вор и быть им не хочет. И вернул его девчонке на следующее утро вместе с остальными принадлежностями.

Жаль, что ее признательность не могла быть потише – маленькая художница так многословно благодарила, улыбаясь и листая альбом, что наследник поморщился, уже жалея о своем поступке, и пошел подметать у противоположной стены обители.

– Ой, а это ты нарисовал? – крикнула она удивленно ему в спину.

Он промолчал.

– Красиво. У тебя легкая рука!

А через день она опять забыла альбом и карандаши на скамье, и Вей, досадуя на глупость и рассеянность гостьи Мастера, прихватил их в келью. Перед сном полистал в свете свечи и остановился на той странице, где ранее в уголке нарисовал крошечную ветку рябины. Сейчас на ней сидела синичка размером с муху, склевывая ягоды, глаз-пуговка внимательно и лукаво смотрел на наследника, и, несмотря на размер, исполнена она была так мастерски, что, казалось, сейчас взлетит.

Вей Ши нахмурился и отложил альбом. Ему вдруг стало очевидно, что он забыт не случайно. И что девчонка над ним подсмеивается.

На следующее утро Каролина выжидательно поглядывала на него, но он игнорировал эти взгляды, пока она не надулась и не уткнулась в свои наброски. Возвращенный им альбом она со скамьи так и не забрала, и он лежал там два дня, укоризненно светя раскрывшимися от ветра рисунками. А на третий день Вей возвращался с охоты, сытый и сонный, и рука сама потянулась прихватить его. Как и сама потом уже в келье взяла карандаш и дорисовала к синичке на грозди тонкую звенящую рябинку с почти уже облетевшей листвой и тяжелыми россыпями ягод.

Утром он отнес альбом на скамью и ушел на целый день помогать феби Амфату, чувствуя себя донельзя глупо. Они с сестрами так играли в детстве, по очереди расписывая тушью окошечки шелковых ширм сценками из дворцовой и сельской жизни, и сейчас он остро вспомнил те безмятежные дни, когда его все любили и баловали и никто, в том числе и сам Вей, не знал еще, что он навсегда порчен красной кровью.

Он не видел реакцию девчонки, но на следующий день на страницу альбома добавился мощный кряжистый дуб: поместилось всего несколько ветвей и дупло, из которого выглядывали бельчата.

Так и началось его странное безмолвное общение с говорливой девчонкой-простолюдинкой. На развороте альбома они рассказывали друг другу историю осеннего леса – появился там родник, прыгающий по круглым валунам, и пятнистый олень с мощными рогами, пьющий студеную воду, и волк, с голодной осторожностью следящий за ним из-за кустов малины. Выросли еще деревья, полетели птицы, заскакали зайцы и белки, лиса понесла в нору мышку, сел на пенек старик, похожий на Амфата, в широкой йеллоувиньской шляпе, с дудочкой. Закружилась перед ним в танце беловолосая девочка, совсем не похожая на гостью Мастера с тяжелым именем Ка-ро-ли-на, хотя Вей рисовал именно ее.

Иногда поверх альбома на скамье стояла новая баночка с мазью для его спины – Вей Ши теперь молча брал и ее, потому что рубцы она смягчала и залечивала превосходно. Между страниц находил он то тонкую пачку бумаги, то грифели, то кисти и краски. Но сын Желтого не мог принимать подачки, как какой-то бедняк, и поэтому отдаривался, чем мог, – складывал из бумаги кружевных животных, стрекоз и птиц и возвращал с альбомом обратно. И снова и снова рисовал на листах, не в альбоме, чтобы она не увидела, говорливую и надоедливую гостью Владыки, с недоумением разглядывая ту, что раз за разом выходила из-под его грифеля. Тонкую девочку со светлыми, кудрявыми, как пух, волосами, чуть раскосыми глазами и лицом-сердечком.

Сейчас, уже без стеснения взяв альбом со скамьи, он не удержался, посмотрел в спину художнице. Никогда раньше не случалось с ним подобного, и поди пойми, почему рука выводит не то, что видят глаза. То ли его воображение так воспринимает ее суть, то ли девочка на самом деле выглядит иначе, а сейчас находится под мороком? Может, ее прячут здесь от какой-то опасности?

Сыну Ши не пристало умирать от любопытства, но Вей очень хотел бы иметь возможность залезть гостье Мастера в голову и узнать, кто она на самом деле. Увы, дед закрыл внуку не только умение видеть ауры и течения стихий, но и ментальные способности, сказав, что он слишком незрел, равнодушен к другим людям, взрывоопасен и безответственен, чтобы свободно распоряжаться ими.

Почти год после этого Вей ощущал себя калекой – потому что давление эмоций окружающих, эманации толпы он ощущал все так же, но узнать, что именно вызвало ту или иную эмоцию, прочитать мысли больше не мог. А потом привык. Пришлось научиться смотреть в лица и на жесты людей, чтобы понимать их слова правильно, пришлось слушать их речь, чтобы услышать и понять, пришлось учиться отличать правду от лжи, не прибегая к ментальному сканированию. Пришлось учиться общаться и договариваться, а не давить родовой силой.

Когда с детства можешь заставить других повиноваться, очень сложно осознать, почему ты не должен этого делать. Только отсечение способностей и служба в армии с ее жесткой структурой и необходимостью выполнять даже самые спорные приказы помогли Вею встать на место тех, кому приходилось подчиняться ему, и понять ценность свободы воли. Это было неприятно и болезненно. Но полезно: он наконец-то увидел не только мир вокруг, но и людей во всем их разнообразии, и поэтому признал правоту деда.

И все же все эти несколько лет он непроизвольно тянулся «слушать» окружающих. Так человек, лишенный руки, забывает об этом и раз за разом пробует двигать ею. Вей привычно стремился к сознанию людей, ничего не слышал, и это сводило с ума.

Но после того как наследник научился погружаться в транс, ему стало казаться, что стена, которую поставил дед, истончается.

Теперь до него иногда доносились обрывки чужих мыслеобразов, приглушенные, словно издалека. И сейчас Вей сообразил, что припев веселой песенки на рудложском, который глухо и назойливо звучит у него в голове, ему незнаком и никак не может принадлежать его сознанию.

Он потянулся за этим звуком, отстраняясь от всего окружающего. Девчонка вдруг потерла висок, мотнула головой, поведя лопатками назад, словно ей стало зябко, и Вей поспешно отвернулся. Мало того, что он уже несколько минут стоит и таращится на нее, как какой-то простолюдин, так еще и если выйдет проникнуть в голову, с непривычки может сделать больно. Надо потренироваться, а потом уже аккуратненько посмотреть, кто она.

Вей Ши направился в келью оставить альбом, который так и держал в руках, и обмотать голову, чтобы не напекло распаляющимся к лету солнцем Песков.

В его комнатке было тихо и прохладно. Он любил отдыхать здесь. Толстые белые стены и аскетичность обстановки: циновка, маленький столик, сундук, – дарили покой органам чувств, измученным красками и звуками. Вей задержался на несколько минут, чтобы перевести дыхание, – сел на циновку, откинулся на прохладную стену, закрыл глаза, погружаясь во внутреннюю тишину. Глубоко уходить он не стал – хотя во время долгих медитаций научился бродить по своим воспоминаниям или создавать прекрасные места, где разум, измотанный ежедневным соседством с толпой, мог отдыхать, любуясь невероятной высоты водопадами, тонким мостиком над озером меж двух зеленых гор и другими воплощенными образами, окруженными легким ментальным туманом. Ночами, когда Вей не охотился, он тоже уходил в транс и иногда ощущал мягкое ментальное касание деда или отца – будто Хань Ши или Цэй Ши посещали созданные им лакуны и, не показываясь, тихо наблюдали за наследником. Они хорошо подготовили его в теории, и Вей многое смог освоить на практике.

Открытие умения, которое всем предыдущим Ши давалось так же естественно, как способность дышать, примирило его с собой, научило спасаться от давления окружающих и тем самым помогло спокойнее относиться к ним. И подточило запреты, которые наложил дед.

Вей выдохнул, выходя из своей тишины, и открыл альбом, который лежал у него на коленях. Несколько секунд недоуменно разглядывал разворот с осенним лесом. А затем неожиданно для себя мягко улыбнулся и засмеялся.

Рядом с танцующей девочкой под звуки дудочки, широко расставив когтистые лапы в одной из фигур известного йеллоувиньского танца, плясал тигрище в шелковом халате и с таким высокомерным выражением морды, что даже Вею стало кисло. И очень весело, будто он хлебнул молодого вина.

Глава 3

Восьмое апреля, Пески, Тафия

Выйдя во внутренний двор обители, Вей Ши привычно кинул взгляд на вишневое дерево, в корнях которого был зарыт опасный метеорит, проверяя, не пробита ли защита Триединого. Этого не могло случиться, но дед наставлял всегда все проверять. Но нет, энергия вокруг ощущалась спокойной, чистой, возмущаемой лишь посетителями обители, и никакого заворота Вей не почувствовал.

И тут ему в лицо ткнулась тяжелая и плотная волна родственной стихии. Наследник озадаченно и изумленно прислушался – слишком знакомо было ощущение, когда уравновешивающая и связывающая все стихия словно волнами втягивается в источник, – а потом развернулся. Мимо него к воротам, куда шли волны и где сейчас стали слышны возбужденные возгласы, поспешили несколько драконов, озабоченно прошагал смуглый и седовласый настоятель Оджи. А за каменной оградой, там, где обычно стояла девчонка Ка-ро-ли-на, шумело множество взволнованных людей.

Снова прошил тело всплеск стихии Разума – волны были то почти неощутимыми, то мощными, сдавливающими виски, – и Вей, очнувшись, побежал к выходу, затем стал протискиваться сквозь толпу.

– Чудеса какие творятся, воистину Триединый велик!

– Невинной девы коснулся благословением своим!

– Пустите меня, я кусочек одежды оторву, пустите!

– И мне дайте!

– Всем отойти! – раздался строгий голос настоятеля. – Девушку не трогать. Иначе отлучу от храма!

– Да и не выйдет потрогать, охрана ее пыталась… лежат вон…

– А это не солнечный удар?

– Какой удар, дурень, когда это от удара в воздухе парили?

– Да вы на глаза ее посмотрите!

Сквозь гомон и болтовню Вей расслышал йеллоувиньскую речь и удвоил усилия, с ожесточением расталкивая собравшихся горожан и беженцев. Наконец-то выскочил на свободное пространство и застыл.

Он не ошибся. Происходящее действительно было ему знакомо. Невероятно было только то, кто именно тянул к себе гармонизирующие потоки.

Чуть в стороне от девчонки умиротворенно спали двое охранников, а она сама зависла в полуметре над землей, скрестив ноги и прижав одну руку к виску, а другую к низу живота. Цветастое платье ее почти касалось земли. Глаза были распахнуты, зрачки заметно дрожали. К ней-то и шли стихийные волны, и с каждой волной раздавался звонкий и чистый голос, вещающий на разных языках, обрывающийся на середине фразы и снова начинающий звучать – уже на другом языке. Блакорийский, тидусский, йеллоувиньский, рудложский… она то кричала, то начинала шептать, и Вей почти застонал от понимания, сколько драгоценных слов сейчас пропадает втуне. А ведь каждое нужно ловить, записывать, чтобы сохранить для потомков.

Он вспомнил, почему так знакомы были ему дрожащие зрачки. Ровно так выглядела и вела себя тетушка Юнли́нь, когда впадала в пророческий транс. Ровно так изображали провидиц на старых свитках. Их всего-то родилось семнадцать за всю историю – тех, кому не нужно было, как мужчинам из семьи Ши, почти месяц поститься и молиться, употреблять специальные настойки, чтобы вызвать видения (и то это не всегда получалось). Дед говорил, что даже богам не дано знать будущее, дано только предполагать, а вот среди людей иногда появляются единицы, умеющие прозревать. И если добиться видений могли только мужчины-Желтые старшей крови, то девочки-тамия́нь появлялись не только в семье Ши – провидица могла родиться в любой семье, где присутствовала хоть капля крови первопредка.

Тамиянь берегли пуще всех сокровищ империи. Их обучали справляться с даром, селили в павильонах императорского дворца, среди покоя и гармонии, чтобы дар не расходовался по пустякам, и обучение занимало многие годы, прежде чем провидицы могли выйти обратно в мир и не сорваться в очередной приступ. Иначе была опасность сгореть, не выбравшись из транса.

И эта девочка тоже сгорит, если ей не помочь.

Настоятель О́джи строго оглядел прибывающий народ и тихо, но так, что услышали все, попросил:

– Разойдитесь.

И – чудо: толпа безо всякого ментального принуждения начала рассасываться. Только драконы продолжали будить спящих охранников.

Тидусс заметил оставшегося на месте Вея, чуть заметно кивнул.

– Послушник Вей Ши. Знаешь, что делать?

– В теории – да, – честно признался наследник, прикрывая глаза от очередной стихийной волны.

– Тогда сначала попробую я. – Настоятель приложил пальцы к виску девчонки, закрыл глаза и зашевелил губами в молитве. Сейчас он, наверное, единственный, кроме Вея, мог коснуться провидицы в трансе и не заснуть.

Гостья Мастера вдруг тяжело вздохнула и затараторила потидусски:

– Смерти смерть, тысячи лет, ворон в клетке, покоя нет, мир сиротой, если выйдет, придет с войной, закончить войну, но умирает, нет сил одному, двое идут, и вы придите на могилу к нему, поклонитесь, дети духов, дети нищей земли, помолитесь, дайте сил, пусть…

Она захлебнулась словами, закашлялась, заговорила по-инляндски, описывая тьму чудовищ, и чудовищ сверх них, и змей, ползущих с востока на запад. Рука настоятеля дрожала, и он отступил на шаг назад, опустил ее. Покачал головой.

– Тяжело. Глубоко ушла.

– Я попробую, – проговорил Вей Ши. – Сейчас…

Он вжал большой палец в центр лба девчонки – глаза с дрожащими зрачками смотрели прямо на него. Обхватил второй рукой шею, сжимая пальцами две точки под затылочной костью, с обеих сторон позвоночника…

…и провалился в Пьентан, полный трупов и крови. На улицах прекраснейшего города мира не осталось живых. Вей в ужасе повернулся в сторону императорского дворца – тот горел, и столб черного дыма поднимался к тихим небоскребам, связанным тонкими ажурными мостиками, стелился над прекрасными каналами. За его спиной раздался звук шагов, и он снова развернулся.

Светловолосая кудрявая девочка, которую он столько раз рисовал, шагала мимо как механическая кукла – одета она была в то же цветастое платье, что и у храма в Тафии, глаза ее были широко раскрыты, по лицу текли слезы.

– Эй, – позвал он тихо.

Она посмотрела сквозь него, всхлипнула, помотала головой.

– Девочка! – уже громче сказал он. – Я здесь!

– Я вижу, – жалобно проговорила она, снова огляделась и передернула плечами. – Но ты мне все равно не поможешь. Ты мне кажешься. Или снишься.

– Почему? – недоуменно спросил Вей.

– Потому что говорящих тигров не бывает, – объяснила девчонка, вытирая лицо. – И это же кошмар, да?

Вей Ши осторожно опустил голову и увидел свои красноватые лапы.

– Я не тигр, – буркнул он. – Я кажусь тебе тигром. И это не кошмар. Ты не спишь, ты в трансе и нужно сроч…

Девчонка, забыв плакать, все это время неверяще всматривалась в него. Подошла ближе – они оказались одного роста, только гостья Мастера стояла на двух ногах, а Вей на четырех лапах.

– Слу-у-ушай, ты говоришь так же занудно, как один послушник, – с подозрением протянула Каролина. – Его зовут Вей Ши. Не знаешь его? Такой высокомерный, слова цедит прямо как ты… вот прямо-пря-а-амо как ты… рисует, правда, хорошо. Смешной такой. И плечи у него…

– Я и есть Вей Ши, – поспешно рыкнул тигр, прерывая ее бесконечную болтовню. В конце улицы показались чудовища, похожие на огромных то ли богомолов, то ли муравьев. Таких много раз описывали беженцы. На хитиновых спинах сидели всадники. – И нужно быстре…

– Ты настоящий? – снова перебила она. – Не кажешься мне?

– Ты можешь минуту помолчать и послушать? – рявкнул он, глядя поверх ее плеча. – Боги, ты даже в видениях трещишь как сорока!

– Настоящий, – обрадовалась гостья Мастера. – А почему ты тигр?

Вей зарычал.

– Ты меня так видишь!

– И правда. – Она улыбнулась и неуверенно спросила: – Можно я тебя обниму? Я так рада, что больше не одна!

– Нет!

– Ну немно-о-ожечко, – заканючила она, подбираясь мелкими шажками, и все же обхватила его за шею. Вей уже собирался раздраженно отмахнуться, когда вдруг ощутил, как дрожит ее маленькое тело. Девочка была напугана, и хотя эмоции здесь теряли яркость и остроту – но кто знает, чего она успела насмотреться до того, как он проник в ее видения.

Наследник поколебался и неохотно похлопал лапой по ее спине, не переставая отслеживать перемещения чудовищ в конце улицы. Им они не опасны, но если девочка испугается, станет хуже.

– Только не кричи сейчас, – проговорил он снисходительно в кудрявую макушку. – И не бойся. Обернись.

Она повернула голову и крепче вцепилась в его шкуру. Чудовища немного приблизились – они волновались, дергаясь к трупам; стали слышны окрики всадников.

– Не надо бояться, – повторил наследник. – Это видения, понимаешь? Ты в трансе, это порождения твоего сознания. Они не заденут и не увидят тебя… Все окружающее нереально. Оно пока еще не случилось. И вреда тебе никто не причинит, если только не поверишь, что все происходит на самом деле. Сейчас подождем, пока они пройдут, чтобы тебя ничто не отвлекало, и попробуешь выйти из транса.

– А как? – пробормотала тихо девчонка. Дрожать она перестала.

– Надо закрыть глаза и сосредоточиться на ментальном центре. – Вей отодвинул ее от себя лапой и аккуратно коснулся когтем центра лба, над переносицей. – И вспомнить последнее, что ты видела перед погружением.

– Понятно. – Юная провидица снова покосилась на подбирающихся инсектоидов. – Хотела бы я знать, почему их вижу.

– Твой мозг улавливает образы будущего и создает псевдореальность: видения, сны, картинки. – Вей вспоминал все, что рассказывал дед. – А если видение очень мощное, возникает потребность его выразить, изобразить или рассказать, обычно структурируя рифмой. Поэтому большинство предсказаний делается в стихах.

– Картинки я постоянно вижу, – грустно поделилась Каролина. – Такие яркие. Их невозможно забыть, и голова от них болит, пока не нарисуешь. Но чтобы вот так… никогда не бывало. Почему сейчас это случилось?

– Это зависит от многих факторов, – пожал плечами наследник. – Даже от фаз луны может зависеть. От влияния сильного Желтого… – Вей запнулся, осознав, что как раз перед тем, как гостья Мастера впала в транс, он пытался прощупать ее ментально. – От нахождения в месте сосредоточения стихии, – замедленно продолжил он. – От эмоционального состояния. Постой. В тебе, выходит, есть желтая кровь?

– Конечно. – Она взглянула на него с таким недоумением, будто это самая очевидная вещь на свете. – Прабабушка по отцу из Желтых. Род Юно́ти. Папа же говорил тебе. Как раз тогда, когда ты разбил мой фотоаппарат! – с упреком напомнила девчонка.

Вей поморщился, раздраженно стукнул по асфальту хвостом.

– Он говорил, что навещал земли рода в провинции Юноти. Я думал, вы из простолюдинов.

Девчонка почему-то посмотрела на него как на идиота. И захихикала, не забывая осторожно коситься по сторонам.

– Ты шутишь, да? Весь дворец знает, кто я!

– Я ни с кем не общался. Прости, что был груб с тобой, благородная Ка-ро-ли-на, – торжественно сказал Вей Ши, выпрямляясь и не обращая больше внимания на ее неподобающее поведение. В конце концов, ее воспитание – дело ее отца. – Род Юноти уважаемый и такой же древний, как императорский, ведет свою историю от сына первопредка Ши. Я ошибся. Ты заслуживаешь защиты и уважения.

Девочка Юноти хмурилась все сильнее.

– А если бы я была из простолюдинов, то по-прежнему не заслуживала бы? – вдруг тихо и зло спросила она. – Можно было бы презирать? А если бы была родовитее тебя, принцессой, например, то должна была бы презирать тебя, да?

Наследник усмехнулся. После того как стало понятно, что она часть его народа, одной с ним крови, пусть и разбавленной, и живущая на чужбине, он не мог уже сердиться.

– Для принцессы у тебя слишком много воли, – объяснил Вей. – И плохие манеры.

– Будто у тебя хорошие, – пробурчала девчонка.

– Кстати, почему здесь ты выглядишь иначе? – продолжил он, не обращая внимания на ее слова.

– Теперь я кажусь тебе красивой, да? – фыркнула гостья Мастера и гордо встряхнула кудрявыми светлыми волосами. Выглядело это по-детски забавно: ребенок взялся манерничать. – Я еще не видела себя, только волосы, поэтому поняла, что вернулась моя внешность. Я наверняка красивая. У нас в семье все красивые. Потому что мама такой была, – грустно закончила она.

– Там ты черная и грубая, а здесь тонкая и белая, – терпеливо сказал Вей. – И глаза голубые. В тебе есть и красная кровь? Очень характерные черты. Я бы никогда не решил, что ты простой крови, если бы увидел тебя в этом облике. Зачем тебе его поменяли?

Девчонка презрительно сморщила нос.

– Это секрет. И вообще, какая разница, как я выгляжу? Я – это всего лишь я. Не надо притворяться, что я тебе нравлюсь. Раньше ты хотя бы честным был. А теперь я не буду знать, что ты думаешь на самом деле.

– Я по-прежнему думаю, что ты слишком много болтаешь, – отозвался Вей, раздраженно прикрывая глаза лапой. – Но теперь я готов это терпеть. Ты вырастешь, и, если отец не воспитает тебя, это сделает муж.

Каролина задрала нос и вдруг, ойкнув, снова обхватила наследника руками, закрыв глаза. Мимо них шагнул первый инсектоид, за ним последовали другие.

– Я видела уже таких, – пробормотала тихо девчонка, пряча лицо в его шкуре и подглядывая оттуда. – Только в другом месте… там какая-то крепость, и стена, и ров… И змеи на берегу моря, знаешь сколько? Испугалась и оказалась здесь. А потом сразу появился ты.

Чудовища, щелкая жвалами, проходили мимо, и видение было таким плотным, что Вей даже почувствовал запах муравьиной кислоты. Дар у гостьи Мастера оказался очень сильным. Одно из чудовищ двигалось прямо на них. Девчонка напряглась.

– Ничего не будет, – пообещал Вей Ши. – Смотри.

За пару шагов до них инсектоид потек белесым туманом, расплылся, собираясь уже с другой стороны, позади Вея. И все бы ничего, но охонг, шагающий рядом, дернулся к лежащему неподалеку, у разбитой витрины, телу пожилого пьентанца – видимо, владельца магазина, – получил окрик от всадника и оглушительно заверещал.

Гостья Мастера испуганно вздрогнула.

– Стой, стой! – рыкнул Вей Ши, но было уже поздно. Разрушенный Пьентан вокруг вдруг потек смазанными следами, как и чудовища за спиной девчонки, растворился, а из сероватого ментального тумана начали проступать гигантские фигуры, сражающиеся в небесах.