У безумия тоже есть цвет

Реймонд неподвижно сидел на месте, когда противник подошел, остановившись поодаль, в паре метрах от него. У Шоу на душе было невозмутимое тиховодье – он ни о чем не беспокоился, потому что происходящее тут являлось для него делом обычным и практикуемым довольно часто.

– А по твоей анкете и не скажешь, что ты парень неплохой… – с неуместной печалью сказал Говард, смотря на Реймонда стеклянными глазами. Он все ещё держался от парня на некотором расстоянии. – Вот только…

– Что? – бросил Реймонд грубее прежнего, со взглядом, от которого веяло расчетливой жестокостью. Он приготовился к последнему рывку, дабы поскорее закончить весь этот цирк.

– Я подумал, что мне будет легче… – невнятно бормотал Говард, чьи глаза в растерянности метались из стороны в сторону. – Легче, если… если я возьму твое лицо.

Договорив, Говард преспокойно вытащил длинный охотничий нож из ножен, прикрепленных за его спиной, и чересчур резко кинулся на сидящего на полу Реймонда. Впрочем, парень не замешкался, вмиг подставил руку с лезвием для нестабильного приятеля – и вроде бы холодное острие пронзило плоть противника где-то в районе живота, но Говард умудрился навалиться на парня всем телом, подключив дикое безрассудство.

– Отдай мне свое лицо! – внезапно и отчаянно завопил Говард, пока Реймонд пытался удержать его руку с опасным ножом прямо перед своими глазами. – Ты слаб, тебе не победить! Отдай! Такое лицо не должно пропадать! Мне оно нужно…

Этот нелепый бред вырывался из уст Говарада с такой лёгкостью и таким убеждением, что Реймонд, усидчиво пытаясь предотвратить свое убийство, не сразу уловил суть его слов. Вторая рука мужчины удерживала шею парня, но вскоре Говард понял, что ей можно воспользоваться для того, чтобы утихомирить сопротивления бедолаги Шоу. Но Реймонд, не считаясь с чужими замыслами, провернул нож в теле врага настолько, насколько ему позволяло весьма неудобное положение и находящиеся на исходе силы, и Говард, будто бы только что ощутив боль, вскрикнул и смягчил натиск на какой-то момент. Момент, который Реймонд и старался себе обеспечить. Он отвел угрожающую руку с лезвием к стене и толчком приподнял Говарда с помощью колена, стремительно вытащив перочинный ножик. Мелкое, но удобное и привычное оружие Реймонд использовал с необычайной ловкостью – одним отточенным, выверенным движением он вонзил уже измазанное кровью лезвие в висок вконец обезумевшего мужика.

«Мое лицо… не самый лучший вариант был бы, уж поверь» – почему-то подумал Реймонд и с глубоким облегчением выдохнул воздух. Презрительно и не без труда отбросив от себя безжизненное тело, парень прижался рукой к ребрам, боль от которых разносилась по всему его организму. Он пытался отдышаться, что после небольшой «разминки» тоже было не так-то легко, ибо малейшее колыхание – и привет, сковывающая лава, охватывающая грудину и легкие.

Говард Галин растворился, оставив после себя несколько предметов: патроны (к счастью, тут у всех была одна и та же модель пистолета) и какую-то металлическую коробочку – неужто это и есть тот самый обещанный бонус? И как Реймонд надеялся, что внутри этой коробочки окажется хоть что-то полезное! Собравшись с мыслями, парень приподнялся и дотянулся до таинственного прямоугольного предмета, тут же сняв стальную крышку и заглянув внутрь. На дне лежал карпульный шприц со вставленной в него ампулой с прозрачным содержимым. Хоть Реймонд точно и не знал, что это – он все же догадывался, и всплывшая от часов проекция стала подтверждением его прозорливости:

«БОНУС ЗА ТРЕТЬЕ УБИЙСТВО – АПТЕЧКА».

С некоторой жадностью схватив шприц, Реймонд бесстрастно воткнул иглу себе в бедро и ввел все до последней капли. Мгновенно он стал чувствовать себя лучше: боль полностью прошла, прежние силы вернулись, и теперь Реймонд мог подняться на ноги без мучений и старческих кряхтений. Вот бы и в реальной жизни такой волшебный шприц можно было приобрести: один укольчик – и ты снова, как новенький.

На карте Реймонд увидел, что Каллисто медленно приближалась к нему, и, дожидаясь ее, он какое-то время потратил на то, чтобы осмотреться и найти выход. Девушка дошла до него, когда Реймонд стоял у окна, внимательно и в чем-то любопытно разглядывая открывавшийся из него вид на изумрудный сквер. Он перевел взгляд на девушку и, заметив ее увядающий и потрепанный вид, слегка, почти незаметно изменился в лице – брови на миллиметр приподнялись, а в темнейших глазах мелькнула эфемерная человечность. Впрочем, уловить это было чрезвычайно сложно, потому Каллисто не заметила в нем ни намека на малейшие эмоции. В общем-то, ничего особенного с Реймондом и не произошло – он просто не ожидал увидеть напарницу в таком состоянии. Снова устремив взор в окно, парень холодно выдвинул теорию:

– Судя по одежде, ты потеряла много крови.

– Тоже мне, детектив! – вяло фыркнула Каллисто и тут же с надеждой спросила: – Ты, случаем, аптечку не нашел?

По онлайн-трансляции она не видела, был ли Реймонд серьезно ранен или нет, и не могла делать выводы, основываясь на запачканных кровью руках и джинсах. Что касалось самого Реймонда, то сначала он подумал о том, чтобы немного приврать, сказать, что никакой аптечки и в помине не было, но пришел к выводу: это бессмысленно. Ему незачем щадить Каллисто и их хрупкие взаимоотношения.

– Находил. Я был ранен и использовал ее, – ответил Реймонд, потерев здоровое запястье, где ещё недавно болела и кровоточила рана от стрелы Инока. Хотя это, как он мог судить, было не самым опасным ущербом, принесенным его организму.

Опустив разочарованный и опечаленный взгляд вниз, Каллисто промолчала и приблизилась к стене. Она легонько оперлась об нее и принялась перебирать всевозможные варианты дальнейших событий, понимая, что долго не протянет.

– Я наложила жгут, но… – сонливо произнесла Каллисто, с немалой сложностью заставляя себя открывать рот и говорить. – Мои движения, похоже, спровоцировали еще большую потерю крови, и… не мог бы ты помочь мне перевязать руки?..

По честному счету Реймонда совершенно не волновала судьба своей напарницы. Для него вообще было бы в новинку делать что-то хорошее и безвозмездное для кого-то другого и максимум, на что он соглашался, – это поднять тяжелую сумку пожилого человека по лестнице. И то, потому что попросили, а не потому, что желание возникло само собой. Благое дело может в самом деле назваться таковым, если оно было выполнено без мысли о том, что ты, весь такой занятой и гордый, оказал огромную услугу и помог постороннему или ближнему, выполнив требуемое по устоявшимся нормам. Когда душа поистине носит в себе безграничный запас доброты, то она даже не обращает внимания на то, как щедро делится теплом и светом с окружающими. Знал ли таких людей Реймонд? Да, бывало, встречал подобных. Он считал их наивными и слепыми дураками, иногда – пустоголовыми демонстрантами, находящимися в вечной погоне за всеобщим вниманием. Такой человек, как Реймонд, определил бы подобных добродетелей в группу тех ещё чудаков, страдающих личным сортом безумия, и в чем-то оказался бы прав.

– Почему бы и нет? – ответил Реймонд на просьбу Каллисто. – Только чем?

Этот вопрос он задал тогда же, когда Каллисто начала терять сознание. Слух девушки его, конечно, уловил, но мозг уже не анализировал услышанное – недостаток кислорода дал о себе знать. Колени ослабших ног внезапно подогнулись, и Каллисто в обморочном состоянии упала на пыльный пол.

– Занятно, – с каменным лицом выдохнул Реймонд, ощущая, что его мысли вдруг оказались на распутье.

Бросить девушку и не терять время, или перевязать раны, что совершенно не будет означать ее спасение, – вот в чем состоял выбор. Скорее всего, Каллисто Волс умрет, и возиться с ней не имело никакого смысла. Реймонд зачем-то обвел пространство взглядом, словно бы выискивая выход из сложившейся ситуации в обветшалом декоре старого строения. Пока он сомневался и боролся со странным, но не новым для него чувством справедливости, к нему неожиданно подкрался какой-то призрачный и не отобразившийся на радаре участник – никакого сигнала от часов просто-напросто не было.

Реймонд услышал тихий шорох шагов и лихо выхватил пистолет из кобуры, повернувшись в сторону шума. Прямо по коридору стояла темноволосая девушка с большими круглыми ярко-голубыми глазами, на лице ее играла легкая, но искренняя улыбка. Будучи безоружной, она с некоторой растерянностью смотрела на Реймонда, не отрывая своего взгляда. От удивления у парня запекло в груди, а рука, держащая пистолет, неуверенно дрогнула. Он встревоженно, даже шокировано глядел на нее секунд двадцать, как на настоящее приведение, возникшее из ниоткуда. Имя, которое ему шатко удалось воспроизвести вслух, прозвучало как-то приглушенно, обескураженно:

– Тея?..

Глава 6

Раннее снежно-белое утро. Крупные пушистые хлопья продолжали свой тихий десант с самой ночи и уже успели благополучно накрыть весь город. К такой атаке готов он не был, но кое-как справлялся с погодным натиском, пустив в оборону специальные снегоуборочные машины и, что самое главное, использовав незамысловатое химическое оружие, особенно успешно растворявшее холодного врага на автомобильных трассах.

Опираясь о дверцу машины локтем, Дилан придерживал рукой подбородок, печальным и невидящим взглядом таращась в окно. Он ехал на работу и по пути собирался остановиться в одном важном месте, где бывать ему приходилось довольно часто. Туда Дилан приходил только по утрам – не каждый день, конечно. Несколько раз в месяц, не больше. Само слово «утро» навевало ему столько воспоминаний, что казалось странным, как память способна так долго и непоколебимо удерживать их на своих полках. Дилан видел в этом времени суток определенную символику, свой, не до конца изученный и слегка поломанный смысл. Остальные люди и под лупой в тысячекратном увеличении не смогли бы его разглядеть, а если бы и смогли – то не поняли бы.

Четыре утра, а я думаю, что из этого лучше: мучительное и долгое начало конца или внезапный конец в самом начале? Или это все-таки одно и то же?

Эти когда-то озвученные мысли принадлежали одному близкому и единственному настоящему другу Дилана, который почти три года назад покончил с собой. Для всех это стало шоком, никто и подумать не мог, что Брендон Рами способен совершить такое, никто не видел адекватных причин, способных толкнуть молодого человека в бездну с горьким и противоречащим нормам названием «самоубийство». Зато Дилан знал, почему его друг это сделал. Он знал все, и каждый день задавался вопросом: возможно ли было что-то изменить, возможно ли было спасти Брендона? Да, конечно, да! Но Дилан не пытался, не приложил никаких усилий – словно не верил в реальность смерти, в ее коварство и жестокость, в ее изящную красоту и великую силу, способную навеки заворожить и увести следом за собой.

Если и умирать, то только с восходом солнца.

Необъятная тоска пожирала Дилана изнутри. Именно по утрам, открывая глаза, он чувствовал себя самым одиноким человеком на свете. Ему не с кем говорить, не с кем искренне смеяться, не с кем быть таким, какой он есть на самом деле. Его жизнь – дешевая фальшивка, его образ – гадкая и приевшаяся личина. Разозлившись на самого же себя, Дилан с недовольством фыркнул и опустил взор на вычищенный до стерильности половичок под своими ногами. В это же время Уильям, водитель и охранник, работающий на семью Шейнов уже со второй десяток лет, многозначительно поглядывал на оторопелого Дилана в зеркало заднего вида.

– Не мое это дело, но… – скромно начал Уильям, удерживая руль одной рукой. – Вы сегодня какой-то дёрганный. Может, вам стоит взять отпуск?

– Я работаю всего три недели, – спокойно ответил Дилан, снова устремив безучастный взгляд на пролетающие мимо высотки.

– А я не говорю конкретно про работу. Вообще.

Вообще.

Да, Дилан бы не отказался отдохнуть от несуразного бардака, окружающего его день ото дня. Смена обстановки казалась не такой уж и плохой идей, но поможет ли это – поможет ли хоть что-то? Ко всему прочему, как Дилан мог забыть, что самолично в своей жизни он ничего не решал? Зря Уильям заговорил на эту тему – бессмысленная трата надежды и времени.

– Мысль, несомненно, стоящая, – улыбнулся Дилан и подался вперед, положив локоть на левый край впереди стоящего сидения. – Ты пытаешься меня куда-нибудь сплавить, чтобы самому отдохнуть? Задолбали уже эти мажоры недоделанные, да?

Суровое лицо Уильяма смягчилось, а уголок тонких губ скупо приподнялся.

– Никак нет, мистер Шейн. Вы умело переводите любой разговор в шутку. Хорошая способность.

– Скорее рефлекс, – полушепотом пробурчал Дилан и вновь откинулся на мягкую спинку кресла из светлой кожи.

На городском кладбище Слэд-Вэллиса они оказались спустя десять минут. Дилан неспешно вышел из машины под танец назойливого снега и, равнодушно поправив теплое шерстяное пальто, зашагал по очищенному тротуару. Элитное сопровождение мистера Шейна младшего осталось дожидаться объект своего покровительства у автомобилей – они как-никак не впервые посещали это место и потому знали, чего от них требовал Дилан.

Дойдя до кованного ограждения, защищающего не такую уж и старую могилу, Дилан остановился и осмотрел высокое надгробие.

– И снова здравствуй, друг, – тихо сказал он. – И снова я. Снова пришел на поиски чего-то… чего-то, что ни мне, ни тебе неизвестно.

Дилан бесшумно вздохнул и усмехнулся. Какой же нелепый бред срывался с его губ. Зачем он был здесь на самом деле? Хотел подумать, поговорить, решить личные проблемы? Чего он желал прямо сейчас? Его ладони обвили металлическую перекладину, да с такой силой и яростью, что и без того бледная кожа пальцев побелела. Дилан искренне не понимал, какая чертовщина с ним творилась, зато знал точно, в чем, а точнее в ком, таилась ее причина. Только знание это было само по себе бесполезным, невзрачным и настолько одиозным, что его хотелось залить цементом и больше никогда не видеть.

– В последнее время меня мучает такое мерзкое внутреннее чувство… это не похоже на депрессию. Да вообще ни на что не похоже. Ты как-то говорил, что у тебя хроническая непереносимость жизни, и я все врубиться не мог: это подростковый дебилизм, который пройдет сам собой, или реальная проблема, требующая коррекции. – Дилан засунул руки в карманы и продолжил: – У меня сейчас похожая ситуация, правда, с одним большим отличием. Мне нравится жизнь, но не моя. Прикинь, как все фигово завернулось? Причина, конечно, в отце. Всегда была в нем. Ну, ты знаешь…

Постояв ещё немного, Дилан окончательно понял, что нет толку от его воспроизведенных вслух душевных терзаний, таких жалких и до нелепости тщетных. Никто ему не ответит, не даст совет и не поддержит, сказав пару приободряющих слов. Но, находясь здесь, перед могилой друга, ему становилось спокойнее, легче. Зыбкое упование в скорые изменения все ещё металось в сознании Дилана, потому он не торопился окончательно зарываться в песок, как прячущийся от опасности паук. Нужно держать спину ровной и не подавать виду, не обнажать на всеобщее обозрение свое сумрачное состояние.

Снег медленно падал с неба, оседая на плечи и темные волосы Дилана, который уверенно развернулся и устремился обратно к своему автомобилю. Хватит на сегодня нытья, подумалось ему. Хватит бесцельно трепаться и растрачивать драгоценное время впустую.

Дилан побрел к машине, почему-то ощущая себя каким-то ненужным и брошенным. Одиноким, расколотым, но при этом раздраженным и чересчур озлобленным. Чувства такого характера ему не нравились. Они словно были навязаны, словно принадлежали кому-то другому, не тому, кого бы Дилан поставил в пример для подражания. В общем и целом, выглядела вся эта сложившаяся душевная композиция не наилучшим образом. Но не важно, сейчас сыну главы корпорации «Нервус» предстояло отправиться на весьма скучную и неинтересную работу, а там демонстрировать свои загоны было категорически запрещено. Уж он-то не мог ударить в грязь лицом тогда, когда именно этого все и ждали.

* * *

Пожалуй, за время работы у Дилана образовалось два весомых стимула заходить в здание «Нервуса» без брюзгливости и горести; они помогали ему держаться на плаву. Первым по списку, но не по значению, был Икс-Ролди – совершенно восхитительное создание, которое радовало глаз и вдохновляло парня, придавая сил и бодрости. Вторым приятным фактором являлась одна таинственная особа, ставшая для Дилана маленьким теплым лучиком, пробирающимся сквозь угнетающие тучи не то депрессии, не то стремительно развивающегося психического расстройства. Она подавала большие надежды, правда, Дилан пока не определился, на что именно. Казалось, вот оно – то, что ему нужно. Однако взять это было не так уж и просто, потому Дилан не тешил себя пустыми грезами и старался лишний раз не зарекаться о своем маленьком и хрупком счастье.

Он каждый будний день проводил по однотипному графику. Здоровался с молодой секретаршей по имени Лея, заходил в свой кабинет кобальтовых оттенков с прохладной бело-голубой подсветкой потолка, садился за стол из стекла и стали и открывал дожидающуюся его коробку с неплохим завтраком, о наличии которого, как ни странно, заботился сам Ласс Шейн, а после отправлялся на каждодневное совещание. Здесь уже начинались приключения, так как требовался прямой контакт с людьми, наотрез отказывающимися полностью выполнять указания Дилана. Как раз этого он и боялся больше всего.

– Я думаю, нам необходимо прибегнуть к оперативному вмешательству, – начал гнуть свое Гарри Хэсберн. – Как ведущий специалист в области нано-технологий, я предлагаю…

«Хреналист, блин», – съязвил про себя Дилан, сидя во главе прямоугольного стола в зале собеседований и вот уже десять минут слушая самую главную занозу коллектива.

Остальные пятеро участников дискуссии скептично смотрели на Хэсберна и периодически проглядывали на Дилана, чтобы отслеживать его реакцию на затрагиваемую тему. Занятно, что они верили в неопределенный процент успеха, словно так просто разглядеть правду в извечно устававшем лице молодого руководителя.

– Снова вы взялись за свое, мистер Хэсберн, – заговорил Дилан спокойным, но твердым, как кремень, голосом. – Я же буквально вчера дописал все схемы, разве вы не видели? Мое устройство готово уже давно, а своего рода дебаггер3 осталось лишь протестировать. В теории осечек быть не должно. Так что, прошу вас, хватит сновать в потемках науки, которая вам плохо знакома. Оставьте вопросы хирургии медикам и займитесь наконец своей работой в области нано-технологий – именно этим, я напомню, мы тут все и занимаемся. Как опытному и ведущему специалисту, поручаю вам завершить начатое и отрегулировать «внешний чип» с помощью моей разработки.

Дилан поднялся со стула и обвел присутствующих доброжелательным взглядом. Покрасневшему от злости Гарри Хэсберну пришлось принять поражение: он через силу прикусил язык и уткнулся в свой планшет.

– На этом все, уважаемые коллеги. Приступаем к работе, – вынес заключение Дилан и покинул миниатюрный зал для собраний.

Ох уж этот мистер Хэсберн, великий и умнейший, не мог предложить ничего лучше вскрытия черепной коробки Икс-Ролди и опаснейшего извлечения микрочипа из структур головного мозга. То ли дело ещё совсем зеленый Дилан, закончивший университет около года назад и ничего не смыслящий в технологиях, не знающий об их многогранных прелестях и тонком шарме. Сначала все сотрудники, трудящиеся над проектом «Икс-Ролди», видимо, так и думали. Вот только они забыли об одном крохотном нюансе, неброском и, судя по всему, незначительном: Дилан Шейн, как бы ему этого не хотелось, сын своего отца, но далеко не от макушки до пят. Ненавидеть себя за это стало чем-то вроде хобби, потому самому Дилану приходилось брать каждое свое действие под пристальный контроль. Нет, разумеется, он не считал любую из черт характера отца отвратительной, некоторые из них были очень даже полезными и достойными. Некоторые. К примеру, гибкий и неординарный ум, умеренная упертость и доблестная стойкость, способность ставить окружающих на место и, конечно же, расчетливость и необъятная любознательность. Пожалуй, на этом список стоило оборвать. Дальше бы по пунктам шли несколько другие, противоречащие друг другу характеристики.

Самую выгодную стратегию Дилан составил ещё пару лет назад. Главное – посторонним казаться таким же страшным и опасным, как глава корпорации «Нервус», а на деле необходимо быть самим собой: не пересекать границы и постоянно считаться со своими истинными мыслями и принципами. Он изо всех сил старался не походить на отца, и пока у него получалось.

После совещания мистер Шейн младший вернулся в свой кабинет и просидел там около двух часов, проверяя качество выполненной работы сотрудников за текущую неделю. Потом он дописал электронный отчет и с легкой душой отложил ноутбук, собираясь отправиться в другой отдел Испытательного центра, однако сначала надо было заглянуть к Икс-Ролди, проверить, как у него обстояли дела – это сложилось в обязательную ежедневную процедуру. Вообще Дилану очень нравился застекленный сквер – в нем всегда царили уют и тишина. Хотя, конечно, парк строился не для того, чтобы радовать глаз. Его прямым назначением являлось служить местом обиталища раритетного животного, существующего в этом мире всего в одном экземпляре.

За короткое время пребывания в «Нервусе» Дилан успел подружиться с Икс-Ролди и даже организовал для него небольшое развлечение. Рядом с защитным барьером – силовой завесой, пересечь которую можно было только извне, – он установил приличных размеров ящик с костями крупного рогатого скота. Каждый раз, когда Дилан наведывался к удивительному монстру, ему приходилось с ним играть – бросать кости, как собаке. После первой же попытки Икс-Ролди понравилось это занятие, и с тех пор зверь стал с нетерпением ожидать каждый визит Дилана, потому что из всего коллектива решался с ним играть только он. Трудно было сказать, почему так. Может, несмотря на надежную стену из новейших ST-лучей, остальные боялись подходить слишком близко к страшному чудовищу или попросту не считали подобное детище необходимым.

Добравшись до силового барьера, Дилан вытащил из металлической коробки длинную широкую кость – бедренную, скорее всего, – и громко позвал зверя:

– Ролди-и! Ко мне!

Вначале многих смешило такое ласковое обращение к громадному зубастому существу, но Дилана, в общем-то, это не волновало. Страшный внешний вид его не пугал. Икс-Ролди – всего лишь хищное животное, пусть и выведенное искусственным путём, потому относится к нему как к «опасному объекту» не имело смысла.

Черный зверь прибежал сразу же и, завидев Дилана, прижал ушки и стал радостно подпрыгивать на месте, клацая при этом острейшими зубами. Парень не спешил бросать предмет для игры, он осмотрел ошейник на шее Ролди, назначением которого являлась настройка внутреннего чипа. Сегодня Гарри Хэсберн получил задание его окончательно отрегулировать, а это значило, что скоро животное можно будет полностью контролировать. Дилана огорчал и пристыжал тот факт, что именно ему пришлось посодействовать в порабощении ничего не подозревающего Икс-Ролди. По словам Ласса Шейна, зверя не собирались использовать в каких-либо целях, и пока он оставался жить в «Нервусе» в качестве экспоната. Слабо верилось в такую добрую сказку, но руки Дилана были завязаны – он бы никак не смог помочь животному. Чудным образом выкрасть махину с весом около тонны и выпустить в дикую природу? Определенно, не самая лучшая из идей.

Дилан замахнулся и кинул кость как можно дальше, а Ролди глухо зарычал, задорно ринувшись за ней. Саму кость ждала участь довольно плачевная, потому что зверь разгрызал, дробил ее на части своими мощными челюстями, как кусковой сахар. Иногда съедал, но это редко, поскольку голодным животное практически никогда не было.

– Эх, ты, дурень рогатый, – по-доброму произнёс Дилан, когда Икс-Ролди вернулся к нему. – Почему не приносишь обратно?

Зверь с непониманием склонил голову набок, приподняв уши, словно задавая вопрос: «Что тебе надобно, человек?». Тем временем Дилан вновь потянулся за очередной игрушкой.

– Принеси мне, – медленно проговорил он, указав костью на себя, а затем с размаху швырнул ее вперед.

Только Икс-Ролди не побежал за ней, вытворив нечто неожиданное и удивительное; он сиганул с места вверх, схватив толстую кость зубами, и, приземлившись на землю, небрежно бросил ее к прозрачно-синей барьерной стене. Обрадовавшись своему же маневру, зверь ещё раз подпрыгнул, потом стал скрести когтистыми лапами по земле, выдергивая при этом зеленую траву, и хрипло поскуливать, мол, давай ещё – бросай скорее!

После увиденного Дилан ошарашено приоткрыл рот и тут же его закрыл, оглянувшись назад. У компьютеров никого не было – видимо, настало время обеда, – а это значило, что никто не поймал этот момент вживую.