У безумия тоже есть цвет

С любопытством Реймонд досмотрел до конца эту сценку, после чего спросил:

– Не любишь цветы?

– Терпеть не могу, – фыркнула Каллисто и эмоционально пояснила: – Сразу вспоминаю одного урода, он часто дарил мне всякую траву: букеты, там, комнатные растения. В общем, раздражают они меня.

– Случаем, не тот урод, которого ты заживо сожгла? – с лёгкой улыбкой поинтересовался Реймонд. Его эта тема забавляла.

Девушка озадаченно уставилась на него, потом ей вспомнилось, что в этой игре существовала раскрывающая тайны база данных, и усмехнулась, сказав:

– Ну да, он самый. – Каллисто прошла к дивану и с наслаждением упала на его мягкие подушки.

Парень медленно присел напротив неё, прищурив глаза и сложив руки в замок прямо перед собой. Пару секунд он молчал, а затем решил предъявить несуразную претензию:

– И почему ты постоянно смотришь на меня, как на чудовище, если сама им являешься?

Такой вопрос застал Каллисто врасплох. Она с широко распахнутыми глазами воззрилась на него с некоторым шоком – как он может их сравнивать? Себя и ее. Хотя для начала девушке не мешало бы изучить свою биографию, вдруг туда чего приписали, и винить Реймонда не имело смысла.

– У меня на все были причины, – полушёпотом произнесла Каллисто и приподняла ноги, цепляясь пятами ботинок о край дивана. – Никто из убитых мной не носил нимб над головой, даже больше скажу: они носили одну ненависть и причиняли много страданий совершенно невинным людям. Избавившись от них, я сделала этот мир лучше.

– Ты оправдываешь себя причинами? – серьезно спросил Реймонд и с коротким смешком продолжил: – Не все мои жертвы заслуживали той смерти, которую я им выбрал, однако каждый из них не заслуживал жить. Уже то, что мы с тобой пришли к такому выводу, делает нас монстрами в глазах общества. А перед ним любые предлоги – это подлинное безумство.

Нервно сглотнув, Каллисто опустила взгляд на пол и покачала головой. Нет, они с Реймондом разные. Их безумие отличалось во многих чертах, оттенок был другой. Девушка успела заметить, что именно делало Реймонда таким, какой он есть.

– Я никогда не получала наслаждение от сотворённого, а вот ты – явно видишь в жестоких расправах свои извращённые прелести. Вот поэтому ты настоящее чудовище, убивающее не ради той или иной цели, а именно для того, чтобы убить.

Парню не хотелось признавать, что его напарница попала в самый центр круга – она была права, и ему это не нравилось. Реймонд посидел немного, смотря прямо в светло-зеленые глаза Каллисто, а затем поднялся и зашагал к шкафчикам, поочередно открыв каждый из них. Ничего. После этого он разочарованно двинулся к выходу.

– Куда ты? – спросила Каллисто, оборачиваясь к Реймонду.

– Скоро вернусь, – как-то нервно бросил он и захлопнул за собой деревянную дверь.

Вот и отлично. Каллисто обхватила свои ноги руками и посмотрела в сторону еще неизведанного помещения. Лениво встав, она прошла к приоткрытой двери, желая выяснить, что за ней скрывалось. Легонько оттолкнув препятствие, девушка зашла внутрь и увидела небольшой кабинет, где уместился письменный стол с ноутбуком и золотыми фигурками слонов, выставленных в ряд. На столешнице были разбросаны десятки бумажных листков, и одиноко стояла бутылка воды. Будто недавно тут восседал нахохлившийся бизнесмен и, оставив за собой такой бардак, отлучился на короткий перерыв.

Только Каллисто собиралась развернуться и вновь разместиться на мягком диване, за ее спиной раздался до боли и ужаса знакомый голос. Тот самый: мужской, осипший, как при простуде, и в то же время острый, режущий слух подобно наточенному лезвию.

– Ну, здравствуй, Каллисто. Ты же не рассчитывала сбежать от самой себя?

Глава 3

Слушать лектора, рассказывающего о выдающихся свойствах гиперкомпьютеров, было запредельно скучно. Дилану и так хватало знаний о современных технологиях, иногда его даже подташнивало от их переизбытка. Ничего нового за сегодня он для себя не усвоил, а лишний раз убедился в своём бесполезном времяпровождении, которое, увы и ах, жизненно необходимо ему для галочки. После занятий Дилан несколько раз в неделю ездил в корпорацию «Нервус», где отдел техно-инженерии всегда устраивал ему интереснейшие экскурсии и знакомил с новыми модификациями в области программирования, только-только появляющимися на горизонте очередного прогресса. Определенно, лишь у него были такие привилегии, позволяющие заглянуть так глубоко, в самую тину таинственнейшей компании последних десятилетий. Это преимущество досталось ему благодаря тому, что Дилану повезло родиться в конкретное время, у конкретных людей – он нежданно-негаданно появился на свет, нося почетное звание сына Ласса Шейна. Того злого гения, не боящегося замарать руки ради развития науки, ради новых открытий, позволяющих в несколько раз повысить уровень жизни населения. Кого-то это пугало, кого-то восхищало. Дилан обычно испытывал и то и другое одновременно. Ему приходилось отнюдь нелегко, потому что каждый день он держался одного и того же изнурительного режима, придуманного вовсе не им. В общем-то, этого никто и не придумывал, просто его отец как-то раз сказал: либо так, либо никак. Либо становишься пустоголовым балбесом, либо усердно забиваешь мозги всевозможными знаниями, чтобы в итоге право владения корпорацией «Нервус» перешло в надежные руки. Выбор был очевиден.

Больше всего Дилана волновал не сам отец, а то, как долго он будет скрывать от него все самое важное, и как скоро он все же удосужится раскрыть парочку своих секретов. Хотя пока Дилан хотел узнать кое-что одно, обозначенное целью еще несколько лет назад. Он пытался раскопать горстку информации с того самого дня, когда ненароком услышал разговор отца и деда: они обсуждали какой-то проект, включающий в себя, очевидно, две составляющие. Проект этот носил название «Duos Lepores», что с латыни переводилось равно как «Два Кролика». Знания Дилана заканчивались на том, что для его отца был неимоверно важен результат данного исследования или скорее… опыта. Как же заманчиво узнать подробности столь странного детища, и главное – не пожалеть об этом после.

Наконец получив зацепку, Дилан долго разрабатывал стратегию с каким-то ребяческим энтузиазмом, но вовремя понял, что за дело нужно взяться с максимальной серьёзностью, а также подключить весь невероятный ум, который у него только был. И пусть в наличии его имелось много, Дилан не считал свою тактику гениальной и тем более не отмечал ее безопасной и лишенной риска, как раз таки наоборот – произойти могло всякое. Все же это не помешало ему заразить один из компьютеров корпорации невидимым червячком, латентно разрыхляющим всю почву системы в поисках файлов с «ключевыми словами». Дилан выжидал, наблюдая со стороны, насколько успешной окажется вся эта затея. К сожалению, тут не обошлось без достаточно неудобных минусов. Такая незаметность работы могла прокатить, только если шпион, чей код писался весьма кропотливо, был наделён полномочиями стаскивать лишь небольшое количество информации. А Дилан понятия не имел, сколько бы места занимал весь этот проект.

День «Икс» настал внезапно – программа Дилана сработала как надо и отыскала файлы, необходимые для выполнения плана. Теперь дело оставалось за малым: всего-то надо было поймать связь со шпионом-червем, так как нерушимая защита данных не позволяла ни каким боком подлезть к системе извне. Нужен любой компьютер, подключённый к основной линии «Нервуса», – и все, операцию можно считать успешной. С этим проблем возникнуть не должно, Дилан регулярно посещал и будет посещать корпорацию и, само собой, он осилит последнюю и самую значительную ступеньку. Попросить у кого-либо компьютер совсем нетрудно, ему никто не откажет – он же сын Ласса Шейна. У кого-либо – это, скорее всего, у куратора, прикрепленного к Дилану и обязанного помогать ему во всем том, в чем сам он разобраться не сможет. Куратор представлял собой молодого и амбициозного работника подотдела программного обеспечения, не занудного, в меру веселого и более чем компетентного. Без всяких сомнений, к нему и решил обратиться Дилан, в очередной раз придя на курсы «повышения уровня собственных навыков».

Намеченный объект, которого звали Ричардом Каттоном, Дилан застал за своим рабочим местом. Он в спешке что-то печатал, постукивая пальцами по горящей мягким белым светом клавиатуре своего компьютера, потом закрыл вкладку и взглянул на внедрившегося в его личное пространство парня. Дилан поздоровался и тут же приступил к осуществлению не очень-то коварной и в чем-то беспечной идеи.

– Слушай, мне надо кое-что по учебе срочно доделать, а мой ноут навернулся. Не одолжишь свой ПК буквально на пятнадцать минут?

– Так, может, ребятам из «ремонта» его покажешь? Они в два счета поломку устранят. А так, конечно. – Он махнул ладонью, мол, пустяки какие. – Я все равно на обед собирался.

– Не-е, я давно уже хочу железо поменять, но спасибо. – Дилан засиял улыбкой, полной благодушия, хотя его самолюбие было немного задето: если бы ноутбук на самом деле сломался, то он починил бы его сам.

Ричард, не подозревая о подвохе, ушёл восвояси, а Дилан терять времени не собирался – он сразу же сел за компьютер. Поколдовал немного, изредка озираясь по сторонам, чтобы кто внезапно со спины не подкрался, и, положив флэшку на считывающий датчик, Дилан приступил к краже данных. Взлому, если угодно. Установленные защитные системы пока не реагировали – значит, он был на верном пути, значит, он ничего не упустил. Все шло неплохо, и Дилан даже позволил себе расслабиться, как вдруг на мониторе неожиданно замигало: «В доступе отказано». Передача информации прервалась, точно пульс Дилана в этот миг, и парень тут же совладал с самим собой и продолжил сидеть, как ни в чем не бывало. Немного погодя, он непринуждённо убрал флешку со сканера, подчистил за собой «улики» и преспокойно покинул место преступления, оставляя все в первоначальном виде. В висках у него стучали нервы, хотя виду этому он не подавал. Дилану не удалось что-то доглядеть, однако причина была не в его ошибке, а в неверных сведениях, которыми он владел. Чёртовы секреты корпорации, видимо, распространялись и на кибернетику. Наверняка сейчас айтишники из сферы безопасности судорожно пытаются понять, что вообще произошло, возможно, они обнаружат незначительную утечку данных, но ничего более выяснить у них не выйдет. Червь благополучно самоуничтожился, и в теории не должен был оставить никаких следов, а если и оставил – это ничего не даст. Отследить обратный сигнал никаким образом не получится, уж Дилан позаботился о своей шкуре в полной мере. Ему хотелось надеяться на свой ум, потому что в случае неудачи – он нежилец. Нельзя и представить, что с ним сделает отец, если узнает, что его собственный сын пытался взломать засекреченные архивы с неведомо какой целью. Странно это все выглядит, но Дилан слишком устал от вечных тайн и недоговорок – он был сыт ими по горло. Так или иначе, ему посчастливилось стащить парочку файлов, осталось убедиться, стоили ли они проявленного авантюризма. Дилан считал, что хотя бы для малейшего толку такого количества будет недостаточно, и все-таки для начала необходимо их изучить в тихой обстановке.

Он оставил здание «Нервуса» позади и сел в машину, отправляясь домой в привычной компании: с водителем и бугаем-охранником. Сзади и спереди его сопровождали ещё два авто, гарантирующие Дилану эмоциональный комфорт и надежную защиту от любых угроз. Живя в такой атмосфере с первого дня своего рождения, он привык этого не замечать, каждый день мирясь с неизбежным образом такого существования. Дилан научился погружаться в свой маленький, но вовсе не тесный мирок, не зависимо от того, сколько его окружало безликих, бесформенных людей. Иногда ему хотелось избавиться от всего этого: стать кем-то другим, кем-то обычным и не имеющим значения, превратиться в простого человека, который сам управляет своей жизнью. Быть может, вся эта душевная тяжесть и являлась причиной его не совсем уместного поступка. Хоть что-то в своём занудном прозябании Дилан сделал против правил и оттого ему немного полегчало.

Вернувшись в большой, холодный и пустой особняк, Дилан с долей негодования разместился в гостиной, прихватив с собой ноутбук. В просторной комнате, покрытой полумраком, автоматически включилась подсветка аквамаринного цвета. Она ненавязчиво распространяла свое сияние по всему потолку, пуская лучи из встроенных в стену диодов. При присутствии хозяина в доме оживилась виртуальная служанка LOS600, которая обратилась к Дилану заботливым и в то же время безжизненным голосом:

– Добрый вечер! Хотите посмотреть телевизор или послушать музыку?

– Нет, – сухо рявкнул Дилан, чьё внимание полностью отнял гаджет, лежащий на его коленях. – И не беспокой меня.

Пришло время ступить на землю запретной зоны – открыть файлы единственного проекта Ласса Шейна, о котором Дилан когда-то услышал. И то, случайно, ведь отец ничего ему не рассказывал. Парень скопировал архив к себе на ноутбук и с умеренным трепетом нажал на первый документ, надеясь, что сможет обнаружить дельную информацию. Всплыло темно-синее окошко с заголовком:

ПРОЕКТ «DUOS LEPORES»

Заключительная характеристика индивида ИСОБ

Статус: мертв

Дилану ничего не сказало именование неизвестного «индивида» – не было и предположений, что скрывала в себе аббревиатура – и вообще, она ли это, – но пара строчек уже не на шутку его насторожила. Речь шла о живом существе, вероятнее всего, о человеке. Если он уже мертв, то почему? Дилан стал читать дальше.

Индивид ИСОБ-01 без патологических изменений с физической и психической стороны, развивался соответственно возрастным параметрам. Во время жизни не наблюдалось вредных факторов, способствующих ухудшению эмоционального состояния. В повседневности исключены агрессивность и жестокость, в характере всегда превалировали следующие качества: уравновешенность, доброта и оптимистичность. Ежегодно с двенадцати лет индивид ИСОБ-01 впадал в глубокую депрессию, причины которой обнаружены не были. Близкие люди никаких изменений в его состоянии не отмечали, считали, что «он никогда не унывал». В семнадцать с половиной лет индивид ИСОБ-01 покончил жизнь самоубийством (изрезал все видимые на теле вены).

«Вот тебе и не унывал», – пронеслась ироничная мысль в голове у Дилана. Представленный текст напоминал выписку из истории болезни какого-то пациента, почему тогда Ласс Шейн сделал из этого целый проект? Нет, тут что-то не сходилось. Понять бы ещё, что именно. Дилан хотел было перейти к следующему файлу, как услышал звонок телефона, оставленного в прихожей.

– Лула, – обратился он к специфичной служанке, – кто это там?

– Видео-звонок от Стенли Фратта, хотите с ним поговорить? – моментально отозвалась домашняя система, подключённая ко всем электронным устройствам Дилана.

– Так уж и быть, – он шумно выдохнул, – выведи картинку сюда.

Сеточка электросхем вспыхнула светло-голубыми кривыми линиями по всей плоскости журнального столика, из его основания поднялась миниатюрная камера, а над гладкой стеклянной поверхностью засветилась голограмма с перекошенным от недовольства лицом.

– Опять ты в своём погребе сидишь, Ди? – заговорил Стенли, с чавканьем жуя жвачку и демонстративно закатывая глаза.

– Чего тебе? Я занят вообще-то, – ворчливо произнёс Дилан, выглянув из-за крышки ноутбука. Густая прядь волос цвета кофейного зерна спала ему на правый глаз, но убирать ее он не стал.

– Воу-воу, Ди, расслабься! – Фратт опустил свой смартфон вниз и на что-то отвлёкся.

– Сколько уже можно трясти своими тремя подбородками перед объективом? – Дилан засмеялся. – Не сказал бы, что вид завораживает, дружище…

– Чё ты там бормочешь? – Он установил телефон в нормальном положении, и его загорелая кожа засияла в лучах яркой лампы. – Такую вещь тебе расскажу сейчас! Прикинь, отец подогнал мне самолёт! У меня теперь есть личные крылья!

Стенли Фратт приходился сыном одному очень богатому и известному человеку, который являлся серьёзной фигурой в правительственных кругах. Формально, его отец был в разы влиятельнее Ласса Шейна, основное слово тут: формально. И почему-то Стенли нередко всячески пытался выставить себя и своего родителя выше людской расы, периодически тыкая Дилана во всю свою сказку носом. Он делал это, возможно, не специально… Ну, нравилось ему меряться размером кошелька и диапазоном влияния, что поделать? Дилан привык не обращать внимания на ребяческое стремление приятеля быть первым в любой мелочи. Не может быть в человеке идеально все, обязательно найдется изъян. Тут зависит от того, кем он тебе приходится: другом – смиришься, врагом – зацепишься.

– Очень рад за тебя, – сказал Дилан с приподнятыми уголками губ. – Это все новости на сегодня?

– Нет, предлагаю на следующей неделе слетать куда-нибудь! Возьмём Купера и Лойса, девчонок тоже прихватим и рванем туда, где теплынь да море!

– Девчонок? Ты про эскортниц, что ли? – Дилан автоматически отвечал Стену, сосредоточившись на папках, ни в какую не поддающихся ни единой «хакерской примочке». Они были безвозвратно повреждены. Гневно скрипнув зубами, Дилан от злости и негодования откинул ноутбук на диван, рядом с собой, и вынужденно продолжил слушать своего друга.

– Тебя что-то не устраивает, не пойму? – возмутится Стенли. – Помню я, как ты на вечеринке у Слоули ныл. – Он переключился на мерзкий тонкий голос, пытаясь пародировать Дилана: – Поеду домой, что я тут забыл, как мне плохо… А потом утром, значит, этот потерянный малыш просыпается с двумя красотками в номере.

– Так я разве возражаю? Отличная идея, Стен, – лучезарно улыбнулся Дилан, хотя ему вовсе не хотелось проявлять знаки радушия. – Только давай позже обсудим это, сейчас у меня и вправду много дел.

– Посмотрите на эту занятую шишку, – надулся Фратт. – Ну, что поделать? Позвоню тебе через пару дней, когда в настроении будешь.

Стенли Фратт отключился, и Дилан моментально протянул руки к ноутбуку, возвращая его к себе на ноги, низменно служащие незамысловатой и удобной подставкой. Он вдохнул и выдохнул, стараясь собрать в пучок все разлетевшиеся по лабиринту мозга мысли. Видимо, защитная программа «Нервуса» предотвратила похищение особо значимых файлов, успев покромсать их как следует с помощью заранее подготовленного скрипта. Частично сохранённые документы несли в себе информацию, уже известную Дилану, ещё были упоминания об «Индивиде ИСОН», но ничего конкретного так и не нашлось.

– Надо отдать должное тому, кто написал этот код, – с горечью прошептал Дилан, осознав своё бессилие. – Умно придумано, однако.

Все попытки парня выведать что-то новое с треском провалились в бездну. Потраченные в пустую нервы и время испортили настроение Дилана ещё пуще прежнего. Он почувствовал себя ничтожеством, не способным дотянуться до цели, жалким болванчиком, который не в состоянии плыть против течения. В данный момент все так и было.

Дилан поднялся с места, решив отправиться на поиски чего-то съестного. И вновь раздался звонок телефона. Нельзя человеку спокойно и поесть уже, обязательно найдётся тот, кто отвлечёт и уведёт от изначального замысла.

– Лула, кто на этот раз вспомнил обо мне?

– Ласс Шейн, ваш отец, – отчеканила система.

– Спасибо за уточнение, – медленно промямлил Дилан и снова упал на диван. – Подключи его сюда.

Волноваться было не о чем, отец всегда звонил ему по вечерам. Время от времени он забывал, но все же обычно удостаивал столь великой чести своего сына.

– Могу ли я вывести изображение на телевизионный экран? – застенчиво спросила Лула.

– А почему не на стол? – не понял Дилан, собрав ноги под себя.

– Встроенный проектор Inex ST150 является устаревшим. Ласс Шейн использует камеру нового поколения, потому качество изображения с вашего устройства будет значительно хуже, чем на телеэкране.

– Ты серьезно? – весело воскликнул Дилан, не ожидая услышать подобное, и, развалившись на мягких подушках, начал дурачиться: – Проектор у меня устаревший, ну и ну! Включай на телевизоре уже, Лула-зануда!

Система не обиделась, а если и да – не показала этого и выполнила наставления своего хозяина. Экран включился, по пояс показав заждавшегося Ласса Шейна, который откинулся на пружинистую спинку высокого кожаного кресла. Глава «Нервуса» всегда был одет в строгий классический костюм, запонки которого стоили целое состояние какого-нибудь успешного предпринимателя среднего уровня, левую руку неизменно обрамляли золотые часы фирмы «Zedox» – обычно даже продавцы боялись озвучивать их цену. И тут Дилан такой, потрёпанный и измученный буднями, в простой футболке и джинсах разложился на диване подобно жухлой листве, собранной в кучку.

– Чем это ты там так занят, Дилан? Думал, не ответишь старику, – заулыбался Шейн, засияв белоснежным рядом зубов.

– Небольшое недопонимание с домашней системой, – произнёс он. – Почему ты ещё не дома?

– Много работы. – Ласс развёл руками. – Звоню, кстати, по этой причине.

– Позвонил, чтобы сообщить, что у тебя много работы? – засомневался Дилан, перевернувшись на спину. – До тебя мне Стенли Фратт набирал, сказал, отец персональный самолёт ему купил. Я ни на что намекать не хочу, но…

– Очень занимательная информация, – кивнул Шейн, пропуская мимо ушей слова сына. – У меня для тебя новость получше и куда более значительнее. Ты давно жаловался, что я не делюсь с тобой интересными проектами, и мне пришло на ум исправить неудобное положение. Это приведёт тебя в восторг, гарантирую.

– Умеешь ты говорить заманчивые речи, папа, но, пока я своими глазами не увижу, не поверю. – Он подложил руки под голову, словно отдыхая на пляжном шезлонге.

– Приходи завтра пораньше, покажу один экспонат из своей сокровищницы.

– А сегодня можно? – взбодрился Дилан, резко усевшись на диване и нетерпеливо затарабанив пальцами по столешнице. – Я по-любому не смогу уснуть после такого!

Ласс Шейн придвинулся к камере и с острым прищуром оглядел Дилана, что было не так-то просто с учётом плохой освещённости комнаты.

– Ты себя-то в зеркало видел? Почему мой сын похож на труп двухнедельной давности? Сколько ты вообще спишь, а главное – не забываешь ли о еде?

Без сомнений, Дилана трогало столь милое отцовское внимание, особенно с учетом того, что он знал, каким безжалостным человеком являлся глава корпорации «Нервус». С недавних пор у него вошло в привычку надевать маску перед сыном, и, в общем-то, это качество было безусловно к лучшему.

– Оставь родительский выпендрёж для публики, – махнув рукой, сварливо огрызнулся Дилан. – Так можно или нет?

Помолчав немного, Ласс сложил руки на стол и диктаторским, пугающим говором произнёс:

– Вот как мы заговорили? Ладно. – Он смиренно кивнул. – Раз уж ты так этого хочешь, можешь приезжать. Тебе же не нужно напоминать, что обратного пути уже не будет, да? Я никогда не иду на компромиссы, и исключения рассматривать не стану.

– С первого года жизни это знаю, – заверил его Дилан, суетливо подскочив с дивана. – Я сейчас же выезжаю. Разве ты ожидал услышать другой ответ?

Зловеще улыбнувшись, Ласс Шейн вновь оперся о чёрную спинку кресла и заметно расслабился. Немудрено, что его единственным страхом выступала потеря интереса и покорности сына, а страхом это было по одной простой причине: если нить оборвётся – предсказать последствия будет невозможно.

– Очень рад нашему нерушимому консенсусу, – вкрадчиво проговорил Ласс и напоследок добавил: – Позвонишь, как доберёшься.

«Консенсус? Применим ли такой термин в деспотизме?» – подумал Дилан, не решаясь произносить свои мысли вслух.

Во всяком случае, Дилан добрался быстро, а по пути закрыл все тяготившие душу размышления в чемодане под названием «апатия». Он почти всегда оставлял без внимания мигающую на цифровых билбордах рекламу, успешно промывающую мозги тусклым гражданам мира, и по привычке смотрел сквозь устоявшиеся людские гримасы, полные грузной беспомощности. У этих форм жизни наверняка есть мечты и стремления, но кому может быть до этого дело, если все они, как один, носят чье-то клеймо: родителей, начальников, личных кумиров или авторитетов, вешающих бирки на доверчивые шеи. Самое печальное, что Дилан ничем не отличался от столь безликой массы; он, сам того порой не понимая, пытался угодить отцу во всех аспектах, в каких только мог. Это уже давно стало тем, что Дилан выполнял безоговорочно, откладывая свое мнение в дальний, покрытый паутиной, угол.

Дилан позвонил отцу, находясь в пустующем вестибюле основного корпуса «Нервуса», и по его указаниям устремился к переходу, ведущему в ранее неизведанное им место. Он знать не знал, что ему там откроется, но любопытство повышало градус трепета с каждым новым шагом, вызвало дурацкую ухмылку на его лице, так и вторя: вот же оно, вот… наконец ты увидишь нечто по-настоящему захватывающее и имеющее вес. Ласс Шейн в кои-то веке подкинул лакомство своему дражайшему сыну, которое действительно было воспринято, как кусок вкуснейшего мяса после месяца голодовки.